Хранители

Глава 5

К счастью, больница находилась всего километрах в пяти от егодома, так что ему пришлось находиться в этой ужасной машине лишь несколько минут.

Машина остановилась в нескольких шагах от парадной двери, иЦиснерос молча отворил перед Этаном заднюю дверцу. Прежде чемотъехать, оба полицейских в последний раз окинули его взглядом,говорящим: «Бедный Этан!»

Этан стоял в зоне высадки посетителей, держа под мышкой«Библию» из стирального порошка, и рассматривал современныйфасад больницы – острые углы, зеркальные окна, фигурно подстриженные кусты. С этой стороны больница выглядела весьма элегантно.

Этан больше привык к заднему ходу, куда подъезжали машины скорой помощи, – простой двери на беленой стене без всяких декораций.

Сенсорные двери разъехались в стороны, предугадав его приход. Этан терпеть не мог больницы. Этим учреждениям удавалосьмаскировать человеческую слабость при помощи теплых красок,комнатных растений, улыбок, ложного ощущения красоты и порядка; но в действительности, последнее слово всегда было за смертью.

Он шел по просторному вестибюлю со сводчатым стекляннымпотолком, упираясь взглядом в пятиметровое деревянное распятие,подвешенное на противоположной стене. Час был поздний, и кромеЭтана посетителей не было. За столиком с надписью «Информация»

персонал также отсутствовал. Этан шел прямо, пока не обнаружилприемное отделение в дальнем углу вестибюля.

– Я к Мередит Морган, – сообщил он коренастой медсестре. – Онатолько что поступила, так что, возможно, ее еще нет в вашей компьютерной системе.

Сестра, которой на вид можно было дать двадцать с небольшим,подозрительно посмотрела на коробку у него под мышкой. Оказывается, из нее сыпался порошок, уже оставивший след через вестибюль.

– Ой, извините, – сказал Этан. Он остановил поток гранул, зажавпотрепавшийся угол в руке. – Это реквизит со школьного спектакля.

– Пациентка – ваша жена? – спросила медсестра, вводя в компьютер имя Мередит.

– Невестка.

– Извините, но приемное время уже окончилось.

– Ее мужа сегодня убили.

Трудно было определить, осознала ли медсестра смысл его слов:

что «муж невестки» – это его брат. Как бы то ни было, никаких эмоций она не проявила. Ни шока, ни сочувствия. Она продолжала исполнительно барабанить по клавишам, вот и все. Этан подумал, что,при всей своей молодости, она уже успела насмотреться человеческихтрагедий. Они перестали ее шокировать.

На всякий случай он полез в карман за полицейским удостоверением. Он был намерен увидеть Мередит сегодня, сколько бы нибыло времени.

– Палата четыреста двадцать шесть. Лифты находятся под крестом.

Этан улыбнулся про себя: вот это они начудили! Интересно, чтодумает человек, заходя в лифт под крестом и слыша фразу: «Вамвверх или вниз?»

Он снова пошел по бескрайнему вестибюлю, очень явно ощущаясвое одиночество. Словно весь мир решил официально сообщитьему: Эндрю мертв, теперь ты остался один.

Он нажал кнопку вызова «вверх», и дверь тут же открылась.

Выйдя на четвертом этаже, он осмотрелся по сторонам, а затемповернул направо. Короткий коридор привел его к медсестринскомупосту, который был не только центром всей деятельности, но и географическим центром этажа. Палаты располагались по периметруот него.

За стойкой сидели четыре медсестры, все с опущенными головами.

Они читали, писали в историях болезни, раскладывали таблетки помаленьким бумажным стаканчикам. Либо они не замечали Этана,либо попросту игнорировали.

Какая разница? Этан мог и сам найти палату Мередит.

Палата четыреста двадцать шесть оказалась угловой, одноместной. Светильник на потолке был выключен. Все было тихо. Мередитлежала на спине, вытянув руки поверх аккуратно подвернутого пододеяльника. Ее глаза были закрыты.

Она выглядела точно так, как хотелось бы пресс-службе больницы, – спокойно и умиротворенно, – а вовсе не как женщина, недавно видевшая труп мужа и сама еле выжившая в рукопашной схватке с убийцей. И, тем не менее, она казалась на много лет старше, чемнесколько часов назад на спектакле.

Изголовье ее кровати уходило в нишу, обшитую металлом, с горизонтальными неоновыми лампами с обеих сторон. В нише былисосредоточены всевозможные устройства и приборы, гнезда и выключатели; о предназначении некоторых Этан знал, а о других могтолько догадываться. На крючке был подвешен кулек с прозрачнойжидкостью, медленно капающей через пластиковую трубочку в венуна руке Мередит.

Поставив на стул макет Библии, Этан стоял возле кровати и смотрел на Мередит. Он испытывал облегчение, видя, что она спит. Таклучше. Так ее не терзает боль происшедших событий. Кроме того, онбы не знал, что ей сказать.

Вдруг ее глаза распахнулись. Какую-то секунду ее блуждающийвзгляд фокусировался, а затем она вспомнила. Вспомнила все, чтослучилось. Этан молча стоял рядом.

– О, Этан! – воскликнула она.

Она протянула ему руку, и он взял ее обеими руками. Она притянула его руки к лицу, уткнулась в них и зарыдала. Этан ощущал еегорячее дыхание и слезы.

Она попыталась говорить. Ее слова прерывались рыданиями, ното, что Этан сумел разобрать, тронуло его до глубины души.

– Это было так ужасно! – всхлипывала она. – Сущий кошмар!

Он лежал на полу, совершенно неподвижный… Там было столько…столько крови. И я ничего не могла сделать! О, Этан! Я ничего не могла сделать!

Этан чувствовал себя беспомощно. Слова были бы совершеннонеуместны – не более чем жалкая претензия на утешение.

Вот поэтому он и ненавидел больницы. В каждой палате, в каждойкровати люди страдали от жестокой боли, а он не мог сделать ровным счетом ничего, чтобы облегчить эту боль. Все, что он мог, – этостоять и смотреть.

Вот и сейчас он стоял, сжимая руку Мередит и глядя, как онаплачет. Он ничего не говорил, но ему было очень больно. Больно заМередит, больно за Ская.

Спустя некоторое время слезы Мередит начали иссякать. Онавзглянула на Этана:

– А ты как?

– Пожалуйста, не спрашивай, – попросил ее Этан. – Это я должентебя спрашивать. Мне сказали, что ты сильно пострадала.

На Мередит нахлынула новая волна эмоций – очень сильная, судяпо тому, каких усилий стоило ее сдержать. Она стиснула зубы. Глазаснова наполнились болью.

– Он избил меня, – прохрипела она. – Он сильно меня избил...

и я потеряла ребенка.

Новость свалилась на Этана, как лавина, выбивая почву из-подног и неся в пропасть.

Он вдруг вспомнил школьную постановку: ребенка в птичьем костюме с наволочкой в руках и шепот из-за кулис: «А как же еще одинсюрприз?» Теперь все это прояснилось. Ребенок изображал аиста.

– А Эндрю знал? – спросил Этан.

Мередит отрицательно покачала головой:

– Я хотела удивить вас обоих сразу... посмотреть на ваши лица.

Заходя в двери больницы, Этан думал, что его сердце разбитоуже окончательно. Он ошибался. В это мгновение он почувствовал,как оно трещит и хрустит по всему объему, превращаясь в крошечные осколки.

Скай мог бы стать отцом!

Этан не знал более подходящих кандидатур на эту роль. Скайобожал бы даже тени своих детей. Он бы играл с ними, смеялся сними, воспитывал их, учил бы их гордиться тем, что они – Морганы.

Этан всегда говорил Скаю, что продолжить род Морганов – это егосвятая обязанность.

– Мальчик?

Мередит кивнула.

Что это за мир, где в один вечер погибают отец и его нерожденныйребенок? Где справедливость?

– Я найду того, кто это сделал, – поклялся Этан. – Обещаю тебе,Мередит. Я найду того, кто это сделал, и заставлю его расплатиться.

Эта гневная клятва пронзила воздух, подобно молнии в летнююночь. Этан сказал это, чтобы успокоить Мередит, но получилось какраз наоборот.

– Ты видел Эндрю? – спросила она, понизив голос.

– Я только что из дома.

На ее лице снова появилось отсутствующее выражение. Она мысленно вернулась в дом, ко всем тем ужасам.

Этан прикоснулся к ее руке, чтобы увести ее оттуда.

– Я разыщу убийцу, Мередит. Обещаю.

– Но кто мог такое сделать? Кто, Этан? Кому нужно убивать Эндрю?

– Может быть, он просто спугнул грабителя, и тот открыл огонь?

– Ты так думаешь?

– Не знаю. Некоторые детали не сходятся.

– Ты о чем?

Этан пообещал себе, что сегодня не будет задавать Мередит никаких вопросов. Но, похоже, ее желание разобраться в происшедшемотвлекало ее от боли. Поэтому он спросил:

– Скажи, у Ская была футболка с эмблемой «Изгоев из Невады»?

– Эндрю терпеть не мог футбол, ты же знаешь.

– Да, знаю. Но, может, он надел эту футболку шутки ради?

– На нем была футболка?

– Да, судмедэксперт обнаружил ее под рубашкой.

– Под рубашкой? – удивилась Мередит. – Не может быть. Эмблемабы просвечивалась.

Об этом Этан даже не подумал. Когда он видел рубашку с футболкой, они были насквозь пропитаны кровью и прилипли к груди брата.

– Ты права, – отозвался он. – Ты бы это заметила, правда?

Мередит пожала плечами:

– Я его сегодня практически не видела. Эндрю провел большуючасть дня в школе. А я приехала только перед началом спектакля.

А ты? Ты ведь видел его вечером. Была ли на нем футболка?

Этан изо всех сил попытался представить себе, как был одет брат,но безуспешно.

– Меня так раздражало все это шоу, что я ничего вокруг не замечал, – ответил он. – Я даже не помню, в каких он был брюках.

Мередит положила свою руку на его.

– Ты слишком строг к себе, – сказала она. А потом добавила: –В темно-зеленых.

Этан отвернулся, чтобы не выдать презрения к себе. Он, и толькоон виноват во всем, что произошло. Из-за него Эндрю оказался подприцелом пистолета. А Этан дулся, как ребенок, ничего не замечая.

Хотя быть наблюдательным – это его профессия!

– Что это? – спросила Мередит. Она указывала на что-то за спиной у Этана.

Этан проследил за ее жестом – это был макет Библии.

– Когда Скай так и не появился с Библией, – объяснил он, – начались шуточки о том, что после четырехсот лет надежного хранения мы со Скаем ухитрились ее потерять. Тогда мне презентовалибутафорский экземпляр. Сказали, что мы можем оставить его себе,пока не найдем оригинал.

Этан не видел здесь ничего смешного, но Мередит все же улыбнулась. Впрочем, улыбка быстро сошла с ее лица.

– Ты видела, как киллер забрал Библию, да? – спросил Этан.

Мередит кивнула.

– Я верну ее.

Она сжала его руку.

– Пообещай мне, что не станешь лишний раз рисковать. Это всеголишь книга, Этан. Она не стоит еще и твоей жизни.

Этан внимательно посмотрел на нее. Раньше она бы так ни за чтоне сказала. Как и Скай (если не больше!), Мередит ужасно гордиласьБиблией Морганов и всем семейным наследием, символом которогота являлась. Но стоит стать свидетелем убийства, и приоритеты тутже меняются.

Их прервала медсестра, внесшая в палату поднос с бумажнымстаканчиком.

– Вы не должны здесь находиться! – обрубила она. – Я вынужденапопросить вас уйти.

То, как она говорила и несла себя, однозначно указывало: здесьее царство. Все должны осознавать и принимать неоспоримый факт,что она – королева.

Мередит решила вступиться за Этана:

– Это брат моего мужа.

Сестра налила воды из пластмассового графина в стакан и протянула его пациентке вместе с таблеткой. Она подождала, пока Мередитне проглотит таблетку.

Ее отношение к Этану несколько смягчилось, но все же она неотступала.

– Мои соболезнования, мистер Морган, – сказала она, – но миссисМорган нужен покой.

Этан взял свою бутафорскую Библию, не забыв заткнуть пальцемдырку в углу.

– А ты уже звонил родителям? – сказала Мередит ему вдогонку.

– Нет. Я решил, что позвоню из отеля.

– Из отеля?

– В моем доме ведется расследование. Я не могу там сегодня ночевать.

– Так переночуй у нас!

Услышав местоимение множественного числа, они оба потерялидар речи. Первым пришел в себя Этан:

– Спасибо, но что-то не хочется. Во всяком случае, не сегодня.

Мередит не стала его переубеждать.

Дойдя до двери, Этан обернулся:

– Полицейские сказали, что, когда они зашли в дом, ты говорилас кем-то по телефону.

Он тут же заметил, что Мередит заволновалась.

– Ах, да… с мамой. Я позвонила маме. Я сидела там, ждала полицию… очень нервничала, конечно… и решила позвонить маме. Онасказала мне вызвать полицию, а потом снова перезвонить ей. Я нехотела оставаться одна.

Ее глаза нервно бегали из стороны в сторону. Она лгала. Будучиполицейским, Этан достаточно часто слышал ложь, чтобы научитьсяее распознавать.

Почему Мередит лгала?

Медсестра по-прежнему стояла рядом. Улучив секунду, она сказала:

– Вам пора идти. Приходите завтра.

Он снова повернулся к двери.

– Этан!

Опять разворот – и лобовое столкновение с сестрой. Та бросилана него сердитый взгляд.

Но в это время Этан смотрел на Мередит. Судя по всему, она нехотела, чтобы беседа окончилась на лжи, но не могла придумать, чтоеще сказать. Они обменялись молчаливым соболезнованием.

– До завтра, – попрощался он.

Уже в вестибюле он понял, что у него нет машины. Он достал изкармана телефон, и палец сам потянулся к кнопке быстрого вызовабрата. Этан перевел дыхание.

Он думал было позвонить в участок, но решил, что на сегодняхватит сочувственных взглядов и езды на заднем сиденье.

Набрав справочную, он узнал телефон такси. Диспетчер спросила, где он находится и куда направляется. Этан с трудом нашел чтоответить. Он понятия не имел, куда он направляется.

* * *

Этан сидел на краешке гостиничной кровати. По дороге таксистрассказал ему, что поселяет в этот отель свою мать и несносногоотчима всякий раз, когда они приезжают в гости из Луисвилля. Онготов заплатить любые деньги, чтобы не смотреть с отчимом бейсболпо вечерам.

На тумбочке лежала бутафорская Библия. Небольшая кучка порошка просыпалась на поверхность, отделанную «под дерево». Не считаямобильного телефона, эта коробка была единственным предметом,который Этан принес с собой. У него не было никакого багажа – ни пижамы, ни зубной щетки, ни каких-либо туалетных принадлежностей.

Он сидел, опустив плечи, держа палец на кнопке вызова. Звонокдолжен был соединить его с родителями, живущими в Лас-Вегасе.

За всю карьеру полицейского ему только однажды пришлось сообщать родителям о смерти их ребенка. Это был подросток, разбившийся в автокатастрофе; за рулем был его приятель. Было поздно.

Они сильно превысили скорость. Родители поняли, что дело плохо, как только увидели на пороге двух человек в форме – в два часа ночи.

Они показались Этану хорошими людьми. Хорошими родителями.

Этан подумал, что они не заслужили таких новостей.

И теперь его посетила та же мысль. Отец, ветеран войны во Вьетнаме, уже и так насмотрелся на смерть и ужасы жизни. Мать потерялабрата (он разбился на мотоцикле) и первого ребенка на раннем срокебеременности. Но, сколько бы трудностей ни выпало уже на их долю,эта новость сразит их наповал.

Этан нажал кнопку. На другом конце раздался сигнал вызова.

Этан пытался отрепетировать несколько фраз, надеясь, что сумеетсмягчить удар. Но разве есть такая «мягкая форма», чтобы сказатьотцу и матери, что их сына – лучшего из двоих – сегодня убили?

Телефон продолжал звонить.

Этан запаниковал. А что если мама возьмет трубку? Он не сможетей сказать. Достаточно трудно сказать об этом отцу, но матери – невозможно. Невозможно. Но если она возьмет трубку, он не сможетпопросить отца к телефону. Она тут же поймет, что что-то случилось.

А если отца не будет дома? Ведь нельзя просто сказать: «Я перезвонюпопозже». Не в этом случае. Придется ей сказать.

Телефон продолжал звонить. Этан уже почти повесил трубку.

– Алло?

Этан с облегчением закрыл глаза.

– Привет, папа.

– Этан, это ты?

Отец безошибочно различал сыновей по внешности. Но по телефону их голоса звучали очень похоже. Впрочем, теперь с этим проблемне будет. У него остался только один сын.

– Да, я.

– А мы уже ждем твоего звонка, – сказал отец.

Этан выпрямился. Неужели им уже сообщили? Но кто мог этосделать? Нет, погодите… они ничего не знают. У отца совершеннонеподходящий голос.

– Сегодня ведь премьера, правда? – спросил отец.

– А, ты об этом… Да.

– Ну и как? Как все прошло? Понравилось смотреть на историюсвоей семьи в детском исполнении?

– М-м-м… Да, все прошло хорошо. Послушай, папа. Я рад, что тывзял трубку, а не мама.

На том конце провода воцарилась мертвая тишина. Этан прокашлялся.

– Папа, боюсь, что у меня плохие новости.

– О Боже… это Эндрю?

– Да, папа. Эндрю.

* * *

Лежа на спине на чужой кровати, в кромешной тьме, Этан смотрелв потолок. Сон к нему не шел. Видимо, здесь слишком воняло смертью.

«Ну что ж, Скай, куда нам дальше идти?»

Он ждал ответа. Вопрос не был риторическим.

Проговорив с родителями больше часу, Этан спустился к консьержу и попросил набор туалетных принадлежностей. Затем он купилбанку газировки из автомата в конце коридора. Он вернулся к себе вномер, включил телевизор и начал переключать каналы, избегая новостей. В криминальных сюжетах репортеры всегда все перекручивают, а сегодня это бы разозлило его вдвойне. Он посмотрел несколькосюжетов из комедийных сериалов, а также финал женского чемпионата страны по бильярду, проходящий в Атлантик-Сити.

Он боялся выключить свет и лечь спать. Темнота и одиночество –два ночных демона; они сильнее всего, когда работают в паре. Но невыключать свет казалось ребячеством, поэтому около четырех утраон повернул выключатель и погрузился во тьму. К его удивлению, онбыл не один.

Этан не мог этого объяснить, но в комнате присутствовал кто-тохорошо знакомый. Как в те времена, когда у них со Скаем была однаспальня на двоих. Это было настолько ощутимо, что он бы не удивился,услышав шорох простыней на другом конце комнаты.

– Как в старые добрые времена, да? – сказал Этан, улыбаясь втемноте.

Эндрю согласился. Без слов. Но Этан почувствовал, что он согласен.

Почему-то их общение совсем не казалось ему странным.

За всю свою жизнь Этан с Эндрю слышали массу мистическихисторий о близнецах: как они читали мысли друг друга, заканчивали предложения друг друга, ощущали одни и те же чувства, находясь наогромном расстоянии. Историй, в которых один близнец ощущалсмерть второго, находясь на другом конце земного шара. Или же ониумирали в одно и то же мгновение.

При жизни Эндрю эта мистика полностью отсутствовала. Онибыли совершенно независимы друг от друга. Но смерть все изменила.

Теперь они стали ближе. Так близко, что Этан ощущал брата внутрисебя. У них было одно сердце, один разум.

– Мне страшно, Скай, – сказал Этан. – Теперь все лежит на мне, да?

Эндрю опять согласился. Ты справишься. Ты обязательно справишься.

– Да, тебе легко говорить…Этан заплакал. Вытирая слезы со щек, он прошептал:

– Я не плакал с тринадцати лет.

С того дня, как тебя не взяли в команду по плаванью.

Этан улыбнулся.

– А ты все помнишь!

Тебе не нужно стыдиться слез. За один вечер ты потерял братаблизнеца, нерожденного племянника и Библию – фамильную драгоценность с четырехсотлетней историей. Поэтому сегодня можешьпоплакать. А завтра мы начнем приводить все в порядок.

С разрешения брата Этан лежал в темноте и плакал.