И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск

8

Мальчик смотрит, как голова его отца катится по траве.

— Сожгите его дом, и пусть все увидят, что будет с врагами Императора!

Мальчик смотрит, как горит поместье, как разбегаются в ужасе слуги, как взрываются амулеты, как тащат за косы его сестру. Руки у воинов жёсткие, в них нет жалости или осторожности, они перепачканы кровью их матери…

Он ничего не может сделать: в его собственных жалких руках нет силы, в его словах нет силы. И его, значит, просто…

— Приказ Императора: уничтожить их энергетические каналы и продать по самой низкой цене, как мясо!

Мальчик смотрит, как тело сестры падает в канаву. Раны на его теле кровоточат. Следы на теле сестры… он не хочет думать, что они значат.

Он, конечно же, знает наверняка.

Магия ещё слишком слаба в его пальцах, нити силы повинуются неохотно, безжалостно порванные энергетические каналы не желают повиноваться, но он всё равно тянется к линиям, всё равно сплетает их — раз за разом, раз за разом, как учил отец, даже если каждый раз может стать последним, даже если это прямой путь в объятия тварей. Потому что…

Мальчик слышит, как звенят зеркала.

Он слабый маг, всего лишь самоучка, но с каждым разом его попытки достучаться до изнанки бытия всё успешнее. Его отражение всё чаще улыбается.

Его отражение представляется первым Мастером Масок.

Оно улыбается, глядя, как хозяева его бьют. Оно улыбается, пока он сходит с ума от голода. Оно улыбается, пока он бессильно рыдает в углу, вспоминая всё, что у него отнято.

Отражение улыбается, потому что знает что-то, неизвестное самому мальчику.

В какой-то момент мальчик понимает, что в этом секрет: он тоже должен улыбаться.

Он должен сам стать Мастером.

Он заглядывает в зеркало, и там, в тёмной медной глубине, улыбка множества зеркал вдруг становится его собственной.

Руки впервые по-настоящему наполняются силой.

Внутренности его хозяина, живописно разбросанные по полу, ещё тёплые. Скоро их скормят свиньям, как он и приказал, улыбаясь. Но пока что рано. Хозяйская дочка, завороженная его улыбкой, послушно выходит за него замуж, говоря в Храме о клятвах, любви и семейном счастье.

Ему смешно и немного мерзко, но он всё ещё помнит свою сестру. Он прикидывает, через сколько дней будет прилично трагично овдоветь.

Всё, чем владел хозяин, теперь принадлежит ему.

Но этого мало, преступно мало.

Теперь он понял, что сила — единственный способ быть свободным, уберечь то, что тебе дорого, добиться справедливости…

Сила — ответ на все вопросы. Она открывает все двери, дарует все возможности, она — ключ от всех дверей.

Этому миру нужна сила — а значит, он даст ему её.

Столько, сколько понадобится, чтобы сжечь дотла любого, кто встанет у него на пути.

— Мы с твоим отцом были дружны когда-то, — говорит маг, и тени сожалений танцуют в его глазах с разочарованиями. Они, разумеется, весьма надёжно скрыты — но только не по меркам того, кто уже довёл свои собственные маски практически до совершенства. — Мы выбрали разные стороны в минувшей войне, и всё вышло, как вышло… Но всё же теперь я здесь. У тебя потрясающий талант, и я готов обучить тебя путям праведного колдовства. У тебя потрясающий дар, мальчик: было бы подлинным преступлением потратить его на всякие глупости.

Мальчик — хотя уже скорее, юноша, — не перестаёт улыбаться.

Он думает о том, что этот так называемый “друг” предал его отца, поддержав новую династию.

Он думает о том, что предатели и лжецы обожают рассказывать о праведном пути, и это почти что правило бытия.

Он думает о том, что уже слишком поздно — и для праведности, и для извинений, и для искупления, да и его аура, видимая другим, лишь подделка, построенная тёмной силой на покорёженом фундаменте… Слишком поздно для этого разговора.

Но никогда не поздно для магии; никогда не поздно для новых знаний, потому что именно они — сила.

Та самая, которая ключ ко всему.

Потому мальчик — снова — улыбается, и на этот раз его улыбка мила, чуть печальна и праведна.

Именно так он улыбался на похоронах своей первой жены.

— Я буду счастлив учиться у вас, мастер.

Магия пляшет в руках, изящная и тонкая, неудержимая и безудержная. Магия любит его, идёт в руки, ластится, будто забавный щенок, целует, как самая нежная из любовниц.

Но, в отличие от толпами бегающих за ним женщин, она не предаст.

Он слышит звон зеркал за своей спиной. Он видит инстинктивный страх в глазах соучеников. Он замечает во взглядах учителя одновременно гордость и грусть.

С его собственных губ (если бы он только понял, какие из них действительно его собственные) не сходит улыбка.

Он научился выпускать свои отражения в мир, обитая таким образом во множестве тел.

Он выдаёт их за своих учеников, хотя и знает, что у него самого учеников не будет… Как минимум, настоящих.

Это очевидно: владыка всегда может быть только один.

Это очевидно: предают всегда самые близкие. Такова их природа.

Одиночество — единственное условие безопасности.

Одиночество — неизменный спутник силы.

В конечном итоге, сильнейший может быть только один.

И трон тоже всегда только один.

В этом смысл трона.

Маски пляшут, и дрожат зеркала.

Мальчик сидит на троне в месте, где сходятся потоки силы. Магия стекает с гор, переплетается в низине потоками рек, перенаправляется узором мостов, устремляясь прямо к нему в руки… Это пока что не тот самый трон, который назначен главным призом, но уже так близко, как только можно представить.

Мальчик ходит во множестве тел по множеству дорог. Мало кто знает, насколько его власть теперь велика.

Мальчик нынче, возможно, самый могущественный в этом мире колдун, и один небрежный шаг отделяет его от императорского трона — но это было бы слишком просто. Забавнее посмотреть, как старый враг, некогда кичившийся своей святостью, сожрёт и разрушит себя сам, разодранный жадной тупостью собственных детей.

И всё равно, сколько будет при этом сопутствующих жертв.

Мальчик говорит себе: я хочу поиграть с мышью, прежде чем поймать её… Но он слишком хорош в этом, чтобы лгать самому себе настолько, потому признаёт, что это далеко не самая главная причина.

Главная причина проще и одновременно сложнее: он не вполне уверен, что делать, когда трон уже завоёван. К чему должен стремиться самый могущественный маг в мире, уничтожив своего единственного достойного врага? Он не спешит убивать своего светлого учителя, потому что не хочет слишком рано знать ответ.

Чего может желать тот, у кого есть всё?

Он не хочет узнавать.

Пока нет.

Потому что он бесстрашен, это факт. Он не боится ни смерти, ни боли. Но эта пустота, что таится на краю его сознания, пугает так сильно…

Великая цель — стать сильнейшим.

Великая цель — присвоить себе весь мир.

Но он в достаточной мере сын своего отца, придворного мага прошлой династии; он знает, что власть не настолько проста. Он знает, как легко сила может обернуться полным бессилием.

Там, за границей всесилия, маячит пустота.

Мальчик, рассыпавшийся на тысячу масок и выросший в безжалостного правителя, боится её.

Мальчик думает: его считают чудовищем сейчас, но это преждевременно.

Пока нет.

Пока что…

Я вынырнула из чужого сознания, похрустела шеей и усмехнулась.

Что уж, интересное было путешествие. Полное, скажем так, ностальгических ноток.

Всё же, все истории в этой плеяде миров — включая в том числе истории становления Тёмных Властелинов — похожи, как под копирку. Детали разнятся, да, но особенности и оттенки пройденного пути чрезвычайно схожи. Мне интересно порой, который из лично мной виденных миров в действительности был первым… И был ли? Часть взросления приходит, когда начинаешь задаваться подобного рода вопросами, другая часть — когда понимаешь, что некоторые ответы просто не хочешь знать.

Так или иначе, мирами правят истории. Они повторяются раз за разом, обретая всё больше силы, просто потому что…

А впрочем, не важно.

Глаза напротив, постоянно меняющие цвет и рисунок радужки, тоже прояснились и теперь смотрели с любопытством, пониманием и даже лёгким теплом.

Знаю, он сумел повидать жизнь… Нет, не так.

Он сумел на миг стать юной девой, единожды избравшей жреческий путь.

Девой, мать которой любила пути тёмных богов, а отец — деньги. Девой, которая согласилась занять место своей сестры на состязании ткачих, где выиграть не было ни единой возможности — а проигрыш стоил бы жизни. Наградой в этом состязании был брак с великим властителем, и это казалось сказкой…

Многим, но — не ей.

Однако, уже тогда она прекрасно знала, сколь велико могущество историй.

Ну разве не прекрасна старая сказка о чудесной мастерице, что заключила сделку с нечистой силой, мастерством своим покорила правителя, обойдя соперниц, а хитростью избежала возмездия?

Это красивая сказка. И пусть на самом деле всё было немного (совсем) не так, я постаралась, чтобы по нескольким мирам разошлась в разных вариациях именно эта версия.

Впрочем, сделка с нечистой силой имела место, пусть и с поправками на тему того, что именно следует считать нечистым… И как интерпретировать слово “сделка”… И возмездие тоже, пусть и не в той форме, о которой принято думать.

Но этот, стоявший напротив, теперь знал неотредактированную версию сказки.

Ту самую, где великий правитель обращается в марионетку в первую брачную ночь. Ту самую, где пауки захватывают человеческие тела, и вырастает из небытия Тёмная Цитадель…

Ту самую, где сестра, ради спасения которой всё это затевалось, приходит убить Тёмного Властелина…

Ту самую, где стоит пропитанный кровью паучий трон…

Я улыбнулась мастеру Дэа.

Он, на удивление, ответил мне взаимностью.

— Вот, значит, как, — сказал он хрипло. — Это был… Ошеломляющий опыт. И вы действительно считаете, что этот паттерн повторяем?

— Не обязательно именно так, — усмехнулась я. — Всё же, всегда и во всём есть варианты. Однако, игры, в которые играют миры, всегда на удивление похожи, если уметь смотреть. Та стадия, которую ты проходишь теперь… Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.

Он усмехнулся и коротко кивнул, подтверждая.

Тишина между нами стала в своём роде даже умиротворённой.

— А дом Фаэн куда интереснее, чем я мог даже вообразить, раз его дочь — приёмная, как я понимаю — такова… — выдал он в итоге. — Я чувствую, что мой единственный господин просто обязан выказать вашему батюшке восхищение. И благодарность. В конечном итоге, когда мой единственный господин услышал о заявленном намерении переубедить его, то смеялся так, что едва не упал с трона. Однако теперь… Моё восхищение, госпожа. Вы воистину подошли к этому ближе, чем кто-либо. Ближе, чем я полагал в принципе возможным.

Что за дом Фаэн? О чём он?..

Минуточку.

Он что, подумал, что я…

— Ты что, думаешь, я и есть та самая дева, которую прислали тебя… тьху, грёбаные иносказания… твоего единственного господина переубеждать?!

Он медленно моргнул.

— Ты — спутница мастера Лина. Логично, что это именно ты.

Я едва не схватилась за голову.

Ну вот вам, пожалуйста! Получите и распишитесь: наглядная демонстрация причин, по которым общение словами через рот (и особенно паузами вместо слов, теми самыми, которые отданы на интерпретацию услышанного) примерно всегда приводит к совершенно дурацким результатам. Хуже может быть только полное отсутствие общения… И то не всегда. Волшебное свойство человеческих мозгов, позволяющее интерпретировать каждое услышанное или прочитанное слово дичайшим образом, никогда нельзя недооценивать.

Но нет, серьёзно… Он решил, что я и есть та самая дева! Что в целом, наверное, логичное предположение: я путешествую с пророком и невесть откуда взялась. Но на выходе получается замкнутый круг идиотизма.

Моей паучьей матери, и из-за этого мы чуть не подрались! Прямо описание причин почти всех человеческих конфликтов в действии: один предположил, второй обиделся, третий недопонял.

Тьху.

Я сдавленно фыркнула.

— Ну ты же видел мою сущность, драгоценный. И частично — пройденные мной пути. Неужели ты действительно думаешь, я стала бы тебя уговаривать? Или, может, выходила бы на поле брани и, размахивая знамёнами и труселями, вопела бы “остановитесь”?

Он едва заметно ухмыльнулся.

— Ну, насколько я понял, нечто подобное ты уже проделывала?

Ох, этот эпизод он тоже успел повидать, да? Я вернула усмешку.

— Издержки бурной биографии. И там всё же фигурировало покрывало, а не труселя… Но ты прав, общий коленкор схож. Какой только ерундой по молодости страдать не начнёшь. Был у меня период, примерно после властелинствования, почти-смерти и нищих блужданий по свету, когда я пыталась спасать всё, что движется, и “делать всё правильно”.

— Я так понял, вышло так себе.

— “Правильно”, оглядываясь на этот момент, было и остаётся чрезвычайно забавным понятием… Теперь, когда при мне обещают “уж теперь-то я-то сделаю всё правильно”, я думаю нечто вроде: “Как интересно. Пойду поем.”

Он тихо хмыкнул.

— Но дом Фаэн послал именно тебя, чтобы снова “сделать всё правильно”. Должно быть, ты зла на них…

Я подавила тяжкий вздох.

Вот ведь напасть.

— Никто меня не посылал… — я запнулась, вспомнив Баэла. — Ну, практически. Но нет, я не та самая дева, которую хотят тебе презентовать во имя мира в этом мире. С этой стороны вышло недоразумение, прости.

Мой визави озадаченно и, как мне показалось, разочарованно нахмурился. Что, неужели и правда понравилась идея присоединить меня к своему гарему? Ну прости, парень! Правда в том, что на эти развлечения я насмотрелась ещё в позапрошлой жизни.

Больше не хочется.

— Но тогда…

— Могу я узнать, что тут происходит? — пророк явился до филигранного вовремя.

Своевременность явления пророка народу заставила меня всерьёз задуматься о бренности бытия… В смысле, о том, сколько он вот так вот стоит и ждёт, наблюдая. Не мог ведь не почуять проблему, учитывая, какие мы эманации тут распространяли! А значит посчитал, что нас лучше оставить разбираться самих.

И насколько вообще случайной была наша тет-а-тет встреча, тоже большой вопрос.

— Мастер Лин, — порадовалась я вполне искренне, отметив, что последние следы ран с кожи мага исчезли, а новое многослойное одеяние сияет белизной и силой охранных плетений. Планирует Мастер Масок убивать своего старого учителя или нет, неуважения к нему он проявлять явно не собирается. — Вы-то нам и нужны. У нас тут некоторая проблема. Подтвердите, пожалуйста, вот этому очаровательному юноше, что дом Фаэн меня никуда не посылал.

Пророк медленно моргнул.

— Совершенно верно, — сказал он. — Леди Ренита здесь… в гостях. Она просто путешествует со мной вместе. Мы должны перехватить деву дома Фаэн в одном из соседних городов… Вы что же, хотите сказать, что с этой стороны вышло какое-то недопонимание?

Я подозрительно покосилась на эту невинную пророческую моську. Парень, а не слишком ли много недопониманий на метр квадратный? А я ведь знаю вашего брата, равно как и прекрасно понимаю цену вашим ну-совсем-ничего-не-понимающим милым глазкам.

На моей-то памяти все (или почти все) подлинные пророки выглядели так, как будто то ли только что сбежали из психушки, то ли забористо воскурили какие-нибудь очень интересные благовония, то ли изначально живут в своём собственном мире с понями и радугами. Зачастую всё вышеперечисленное бывало в точку, на самом деле; но это не мешало пророкам быть, на поверку, чрезвычайно могущественными и опасными светлыми тварями, проводниками воли мира и вот это вот всё. Со стороны выглядит красиво, попасть под руку такому вот… Ну, тут как повезёт.

Брови Дэа слегка приподнялись.

— Леди Ренита? В гостях?.. Чем дальше, тем интереснее. И кто же её пригласил? Вы?

— Я не знаю, что ответить на этот вопрос. Но, очевидно, её визит к нам стал последствиям череды недоразумений.

Я мысленно вздохнула, оценив степень подставы. Мир, а мир? Не знаю, что это за игра, в которую ты меня втягиваешь, но… Может не надо, а?..

Нити вероятностей резонирующе зазвенели в отчётливо утешающем ритме.

Твою ж паучью мать.

Я вздохнула.

Ну, надо так надо.

Никуда, блин, просто так не сходишь…

— Господа, сразу и безоговорочно верю, что вам многое необходимо обсудить. Что характерно, лично я не имею ни малейшего желания при этом присутствовать: вы прервали мой шоппинг. И я совершенно точно намерена его продолжить. Отдельно для мастера Дэа: я не спрашиваю разрешения, а констатирую факт. Те засахарённые фрукты в виде бабочек были чрезвычайно хороши, хочу прихватить в дорогу… и, если уж на то пошло, мне совершенно необходимо прикупить парочку рабов.