Изменник

15

— Но теперь, в твоем положении, на велосипеде нужно ездить с осторожностью, — говорит Галина, протягивая Анне стакан чаю. — Чувство равновесия может подвести. Я очень обрадовалась, когда получила известие о ребенке. Твоя мать была бы счастлива.

— Я знаю.

— Всегда мечтала остаться здесь на всю зиму. Я устала от города, — признается Галя.

— А тебе не одиноко?

— Нет. Нас тут таких несколько — пенсионеров, круглый год живущих на даче, сама знаешь. Мы присматриваем друг за другом. По крайней мере, я на это надеюсь! Это моя первая зима, так что поживем — увидим. Скоро пойдет снег. Мой барометр резко упал.

— Но сегодня-то снега не будет?

— Наверное, нет, но он на подходе. Пей чай, и тебе нужно ехать. О Коле не беспокойся. Я о нем позабочусь. Он ведь взял с собой школьные учебники?

— Да, — говорит Анна и невольно улыбается, припоминая, как Коля выразил одновременно и возмущение и недоверие, когда она сказала ему, что никакие тяжелые времена не отменяют необходимости готовиться к экзаменам.

— Я могу помочь с естественными науками и математикой, хотя и подозреваю, что сейчас они все делают по-другому. Хорошо, когда в доме есть молодой человек, — будет кому рубить дрова и топить печку. Он кажется работящим.

Коля на огороде, перекапывает Галин участок под картофель, пока мороз не сковал землю. К Анниному удивлению, он сам вызвался.

— Он свой хлеб отработает, этот мальчик, — улыбается Галя.

— Должна тебе сказать, что дома он почти ничего не делает.

— А здесь будет, — заявляет Галя с полной уверенностью. — Ты же знаешь, какие они.

Галин единственный сын погиб на войне. С мужем они давно развелись.

— Я буду рада компании.

— Надеюсь, долго это не протянется. Как только все закончится…

— Не нужно ничего объяснять, Анечка. Лучше оставить все как есть, без объяснений. Коля — сын моей близкой подруги, это все, что мне нужно знать, и он останется здесь до тех пор, пока его здоровье не улучшится. Деревенский воздух и физические нагрузки пойдут ему на пользу. Естественно, что ты привезла его ко мне, — я же врач, кому, как не мне, с моей квалификацией, проследить за его состоянием.

— Не знаю, как тебя благодарить, Галя.

Пожилая женщина только отмахивается.

— Позаботься о себе. А я позабочусь, чтобы с Колей все было хорошо. Ему здесь, может, и будет немного скучно, зато всегда найдется работа, чтобы себя занять. — Она смеется. — А экзамены он сдаст на высший балл!

— Это так не похоже на Колю. Ох, я надеюсь, он не будет слишком скучать без пианино.

— Так и на тебя, это было не похоже, насколько я помню. Ты вечно рисовала, вместо того чтобы делать уроки.

— Я всегда боялась показать маме табель.

— Моя дорогая девочка, если бы твоя мама могла видеть, как ты живешь, она бы тобой гордилась.

Анна вытирает глаза тыльной стороной ладони.

— Я теперь реву по любому поводу, — говорит она извиняющимся тоном.

— Это потому, что ты беременна. Со мной было то же самое. Особенно, если кто-нибудь рассказывал грустную историю о детях.

— Мне нужно ехать. Я должна добраться домой до темноты.

Уходя, Анна незаметно оставляет на столе конверт. У Галины не слишком хорошо с деньгами — она живет только на пенсию, а Коля очень много ест. Теперь нужно с ним попрощаться. Она расправляет плечи и вскидывает голову, готовая улыбнуться.

До того, как стемнеет, еще есть время. Ей как раз хватит доехать до дачи и закопать дневники и альбомы, которые она привезла с собой. Ни Андрей, ни Коля об этом не знают. Она отправила Колю в магазин за копченой колбасой, попросила Андрея вынести мусор, а сама быстро опустошила тайник и рассовала все в обе седельные сумки. На этот раз ей было не во что завернуть бумаги, но она вспомнила, что стол на даче покрыт клеенкой. Жалко ее ужасно, но ничего не поделаешь.

На даче темно и тихо. Она как будто живет своей потаенной зимней жизнью, не имеющей к Анне никакого отношения, и выглядит негостеприимно. Земля покрыта опавшими листьями, некоторые уже начали гнить, а часть еще не успела. На огороде остались несколько позабытых стрелок лука-порея, и она выдергивает их с корнем. Она выкопает под ними яму, а потом посадит лук на том же месте.

Анна находит лопату. Медленно и осторожно она начинает копать, откидывая землю в сторону. Яма должна быть глубокой. Земля тяжелая после осенних дождей, и верхний слой уже подмерз. Лопата входит легко, но переворачивать пласты тяжело. Налетает порыв ветра и обрывает с березы последние листья, блестящие, как монетки. Наверное, яма уже достаточно глубока. Она расстилает клеенку и открывает седельные сумки. Вот дневники отца. Сверху стопки лежат «Записки о Марине», а внизу Анины альбомы и рисунки на отдельных листах. Рисунки придется сложить. Если настанет время, когда она сможет их выкопать, она как-нибудь разгладит сгибы.

Теперь надо положить все на середину клеенки, завернуть один раз, потом другой. Подогнуть уголки и сделать еще один оборот.

Когда все готово, Анна достает из сумки клубок бечевки и туго перематывает сверток несколькими витками, чтобы он не развалился. И все равно кажется, этого недостаточно. В него просочится дождевая вода, в морозы она замерзнет. Во что бы еще его завернуть, для большей безопасности?

Она встает, заходит в дом и начинает искать, но в доме не так много мест, где можно что-нибудь спрятать. Она открывает шкафы, заглядывает в ящики — ничего подходящего.

Нужно посмотреть в сарае для инструментов. Топор, вилы, тяпка, грабли, несколько ведер, цветочные горшки, этикетки. И наконец в самом темном углу, за лестницей, она находит стопку старых мешков.

Может, ей стоит спрятать сверток под мешками. Тут хотя бы сухо. Вряд ли кто-нибудь станет обыскивать сарай.

Анна наклоняется и поднимает мешок. Она вскрикивает и отскакивает назад, ударяясь головой о висящие на стене грабли. Из гнезда под мешком раздается пронзительный и резкий, как булавочные уколы, писк. В нем крысята, голые, слепо тыкающиеся вокруг. Значит, мать где-то неподалеку. Защищая потомство, взрослая крыса может, подпрыгнув с пола, вцепиться в горло. Анна пятится к светлому прямоугольнику двери. Очутившись снаружи, она тут же захлопывает дверь и задвигает защелку. Значит, придется обойтись без мешков. Нужно будет разорить гнездо и извести взрослых крыс как можно скорее. Она могла бы одолжить у местных собаку, но не сейчас. Ей следовало сразу убить крысят, но она просто не может заставить себя это сделать.

Придется обойтись клеенкой. Анна садится на корточки и, держа в вытянутой руке сверток с дневниками и рисунками, пытается опустить его в яму. Ей не хочется его бросать. Нужно было забрать верхний мешок, чтобы подстелить под колени. Не страшно. Грязь можно потом отряхнуть. Анна становится на колени. Ей никак не привыкнуть, что ее тело продолжает полнеть, каждый раз это для нее неожиданность. Она чувствует себя неуклюжей и непохожей на саму себя. Неважно! Наконец сверток уложен на дно ямы. Она поправляет его, будто укладывает в постель.

Теперь нужно его закопать, и быстро, потому что уже поздно. Она постоянно оглядывается, хотя вокруг никого нет. Анна не может понять, почему ей так страшно. Она встает, поднимает лопату. Черенок холодный и тяжелый, а она ужасно устала. Торопливо забрасывает яму, притаптывает сверху, а оставшуюся землю равномерно рассыпает по всей грядке, чтобы замаскировать место. Немного разравнивает поверхность. Неплохо. Теперь лук.

Одну за другой, она втыкает стрелки обратно в землю и обжимает ее вокруг корней. Грядка все равно, по сравнению с другими, выглядит темной и свежевскопанной. Она смотрит на нее несколько мгновений, недовольная результатом, потом идет туда, где рядом с березами посажены молодые кусты сирени, и набирает полную охапку опавших листьев. Вернувшись, она рассыпает их по грядке. Теперь та выглядит намного естественней. Если Галя права и не сегодня-завтра пойдет снег, он все скроет.

Теперь слова отца похоронены, так же как и он сам. «Если они тоже сгниют в земле, не останется ничего. Но я не могу себе позволить сейчас об этом думать. Мне пора домой».

И тут она вспомнила. Последний раз, когда она была на даче одна, ей было так же страшно. Дача стояла пустой. Анна так же постоянно оглядывалась, потому что немцы подступали к городу. Она знала, что они близко, но это ее не остановило. Она продолжала дергать лук и копать картошку, чтобы отвезти их в город. То, что она не смогла забрать с собой, она раздавила и смешала с землей, лишь бы еда не досталась немцам.

Риск был большой, но он того стоил.

Она встряхивает головой, чтобы отогнать воспоминания. Стараясь вести себя так, будто никуда не торопится, она убирает лопату — прислоняет ее рядом с дверью внутри дома, потому что ничто не заставит ее еще раз открыть сарай, — и вешает седельные сумки на велосипед. Галя права — сильно похолодало. Небо изменилось. Оно тяжело нависло и пожелтело из-за приближающегося снегопада. Анна замирает, глядя на облака, оценивая силу ветра, который внезапно поднялся и гонит последние листья. Все хорошо, она успеет доехать до дому раньше, чем пойдет снег. Она выкатывает велосипед на тропинку, в последний раз оглядывается назад и видит кусок земли, усыпанный листьями. Она замаскировала все свои следы. Лук-порей выглядит так, будто рос тут все время, просто его забыли срезать, и листья уже потемнели, прихваченные заморозками.

Как только она выводит велосипед на дорогу, сразу взбирается на него и начинает крутить педали, намного быстрее, чем следует, разгоняясь на бугристой дороге. Она не смотрит ни вправо, ни влево, только прямо перед собой. Назад она не оглядывается.