Казнь по кругу

25

Рашид и Алла сидели в завешенной и застеленной коврами комнате и мирно смотрели телевизор, на экране которого с визгом, почему-то именуемым пением, резвилась Ирина Аллегрова. Сырцов, стоявший в дверном проеме, недолго вместе с хозяевами посмотрел на известную певицу, вздохнул и сказал:

— Добрый вечер, дорогие мои.

Алла обернулась, увидела громадного мужика и, прижав ладони к щекам, не то простонала, не то проплакала:

— Ой, мамочки! — и стала тонко неумолчно подвывать.

Рашид вскочил, увидев Сырцова — узнал, увидел пистолет — все понял, спросил безнадежно и хрипло:

— Что тебе надо, дорогой?

Сырцов вспомнил, что и он назвал их дорогими. В связи с этим спел:

— Про гроб не надо, — нашел в себе силы пошутить Рашид.

— Не надо, так не надо, — легко согласился Сырцов и решил: — Тогда сразу к делу. Быстренько упакуй женушку, а?

— Как упаковать? — испугался непонятного Рашид.

— Свяжи, свяжи ее и рот залепи. Понятно?

— Я не хочу! — завопила Алла.

— Слышишь? — обратился Сырцов к разумному Рашиду. — Орет! А мне с тобой спокойно и обстоятельно поговорить надо. Так что действуй.

— Как я ее свяжу? Чем?

Сырцов швырнул левой рукой на трехспальную тахту полотенца, прихваченные им на кухне по пути сюда.

— Сначала ноги, а потом руки за спиной и потуже. Я проверю.

— Не хочу! — опять завопила несерьезная бабенка.

— Потерпи, Аллочка, потерпи, — умолял Рашид, уже приступивший к операции. Он уложил, как уже укладывал не раз и не пять, Аллу на тахту и добросовестно вязал ее. Связал, поднял глаза на Сырцова. — Все?

— Рот бы ей, конечно, залепить… — размышлял Сырцов, — ну да ладно. Только скажи ей, чтобы больше не орала.

— Лялечка, не кричи, пожалуйста, да? — просил Рашид. — А то он нас с тобой пристрелит. А так, может, и поживем еще, да?

— Правильно объясняешь, — похвалил его Сырцов. — Жаль, что дамского подтверждения не слышу. Будешь молчать, Аллуся?

— Да, — сказала Аллуся и заплакала беззвучно и горько.

— Положи ее на пол и в ковер закатай, — отдал следующее приказание Сырцов.

— Может, не надо? — робко возразил Рашид.

— Надо, — безапелляционно решил Сырцов. — Действуй.

Рашид действовал, а он придирчиво наблюдал за его действиями. Когда Алла оказалась в трехметровой трубе, Сырцов напомнил:

— А теперь перевяжи, — и кинул Рашиду кашемировую шаль, служившую тахте покрывалом. Рашид исполнял приказы как робот. Перевязал трубу и спросил, ожидая очередных указаний:

— Еще чего?

— Неси ее в другую комнату.

Неудобно в маленьком домишке переносить с места на место трехметровую трубу, но Рашид справился с трудностями. Держа трубу как ракету «стингер», он преодолел дверной проем, и они втроем оказались в почти девичьей спаленке. Рашид задумчиво остановился. Сырцов с ходу разобрался в природе его растерянности и посоветовал:

— На пол клади. На кровать не поместится.

Рашид послушно и осторожно уложил на пол трубу. А уложив, сказал в трубу с той стороны, где была Аллусина голова:

— Ты только терпи и молчи, дорогая.

Он задыхался, сильно намаявшись, и поэтому в его прерывистой речи явственно звучал резкий акцент. Потом поднялся с колен и, глядя в пол, стал ждать дальнейших распоряжений. Сырцов, часто моргая, прикидывал, что, где и как. Все понял и сказал:

— Твой пистолет, я полагаю, где-то здесь припрятан. На время отдай его мне.

— Какой пистолет? — бессмысленно посопротивлялся Рашид.

— Из которого можно выстрелить, — популярно объяснил Сырцов. — Давай действуй. Времени у нас в обрез. — Рашид двинулся к прикроватной тумбочке. Сырцов инструктировал: — За ствол возьми. А теперь мне передай.

Рашид выполнил инструкции, и Сырцов небрежно засунул за брючный ремень новенький «ПМ». Без слов вернулись вдвоем в ковровую комнату.

— Чего ты от меня хочешь? — задал главный вопрос Рашид, по разрешившему кивку своего мучителя усевшись на тахту. Сырцов же на стул сел. Правая расслабленная рука его с «вальтером» висела свободно, готовая в мгновение вскинуться.

— Когда тебе позвонил твой соплеменник и сообщил, где я обитаю?

— Вчера вечером.

— Поздно вечером, — уточнил Сырцов и начал за Рашида, давая тому возможность продолжить: — И ты…

— И я доложил им! — в отчаянии выкрикнул Рашид. — Я, когда мог, все для тебя делал! Я тебе доктора устроил, я тебе билеты достал! Ты же спокойно отсюда уплыл. И все я!

— Хрен бы я отсюда уплыл, дорогой мой Рашидик. Но я не пальцем деланный, уж извини. Я из Рыбинска на теплоходе отбыл. Вот так.

— А они подумали, что ты этими билетами их на ложный след вывел, — в безнадеге проговорился Рашид.

— Кто они?

— Мои кредиторы, Жора. Я в их руках. А если что, они меня убьют, Аллу убьют… — Рашид заплакал.

— Быстренько сопли подбери и имена, адреса, телефоны…

— Дело имел только с одним. Алтухов Роберт Васильевич.

— Здешний?

— Из Москвы.

— Как он на тебя вышел?

— Он здешнее отделение банка курировал… — Рашид в ужасе замолк, увидев округлившиеся глаза Сырцова, который скривив рожу, яростно кивнул ему. Ужас не позволил Рашиду что-либо понять.

А Сырцов понял все. В два громадных беззвучных шага он добрался до выключателя у двери. Но все же чуть опоздал: за мгновение до того, как погас свет, дверь распахнулась и двое в дверном проеме нажали на гашетки укороченных автоматов.

Сырцов стрелял по картинке, только что растворившейся во тьме. Он стрелял по картинке, вспыхнувшей в мозгу. Стрелял, стрелял до тех пор, пока не кончилась обойма. Автоматы перестали палить после его второго выстрела. Теперь стало тихо. Как в могиле.

Он включил свет. Первый лежал ничком на ковре, и кровь быстрой и сильной струей извергалась из его шеи. Пуля угодила в аорту. Второму, откинутому сырцовскими выстрелами в коридор, досталось в челюсть и в глаз. С пареньками — все.

Рашид, развороченный двумя очередями, всхлипывая, хрипел. Тоже не жилец. Перепрыгнув через трупы, Сырцов кожаной спиной выбил раму из кухонного окна и вывалился во двор. Рывок, и он у кирпичных стен новостройки. Еще рывок, и он за кирпичными стенами. Старался громко не дышать. Осмотрелся.

Проулок спал. Или делал вид, что спит. Во дворе — никого. Затаились? Вряд ли. Судя по исполнению, задание у боевой двойки было сугубо конкретное: подстраховаться, убрать много знавшего Рашида после того, как особая группа не смогла ликвидировать его, Сырцова. На такое и одного киллера с автоматом вполне достаточно. Второй, вероятнее всего — водила, был на подхвате, потому что решили кончить и Аллу.

Сырцов невидимкой выбрался в проулок и сторожко дошел до улицы. Прямо на углу стояла темно-вишневая «нива». Пустая. Он вернулся.

Тщательно задернув шторы, он осмотрел всех троих. Все мертвы окончательно и бесповоротно. Стараясь не ступать в кровавые лужи, он обыскал обоих автоматчиков. Оружие, запасные обоймы его не интересовали. Документов, естественно, при них не оказалось. Но у обоих были деньги, а у одного и ключи от «нивы». И то, и другое пригодится. Деньги рассовал по карманам, ключ нацепил на палец, собираясь уходить. И вдруг вспомнил об Алле.

Вообще-то ему давно бы надо проблеваться, но неотвратимые позывы пришли только сейчас. Он выскочил на крыльцо, где его рвало минут пять. Умывшись и захватив из кухни нож, он направился в спаленку. Чего же натерпелась в этой трубе несчастная бабенка?

Разрезал шаль, размотал ковер, перерезал полотенца, Алла неподвижно лежала на ковре, и открытые ее глаза не смотрели. Шок. Сырцов еще раз сходил на кухню, ковшом зачерпнул из ведра воды.

— Алла, — позвал он, стоя над ней. Алла молчала. Тогда он, не скупясь, плеснул из ковша. Алла страшно замычала. Он во второй раз позвал, скорее скомандовал: — Алла!

Она увидела его наконец и спросила тонким голосом:

— Где Рашид?

Она слышала выстрелы и понимала, что стреляли для того, чтобы убить. Скрывать нечего и незачем. Он безжалостно ответил:

— Его убили.

— Ты, ты убил! — слабо выкрикнула она и рванулась к нему — выцарапать глаза. Он перехватил ее запястья и больно сжал.

— Если бы я убил, меня здесь уже не было бы. Бога благодари за то, что здесь связанная лежала. А то бы и тебя.

Она сидела на ковре и тыльной стороной ладони вытирала мокрое лицо, мокрое от воды и слез. Она плакала и утиралась, утиралась и плакала. Сырцов терпеливо ждал: пусть выплачется. Она выплакалась и встала. Окончательно утеревшись обрезками полотенца, спросила, глядя в занавешенное окно:

— Он там? — дернула головой, указывая на стену, за которой лежали трупы.

— Там.

— Я пойду к нему.

— Не ходи, Алла, — твердо приказал Сырцов, и она сразу же сдалась, представив, видимо, что там, за стеной. Он спокойно поинтересовался: — Этот дом — твой, ты — хозяйка?

— Нет. Рашидик его зимой купил, — объяснила она и опять заплакала.

— Твои родные здесь живут? В Угличе?

— Я из Калязина.

Новые дела, крюк километров в сто. А у него форы — два часа от силы.

— Вещи твои где?

— Здесь. В этой комнате.

— Собирайся и одевайся побыстрее. Поедем в Калязин.

— Зачем?

— Затем, чтобы тебя не убили, дура! — заорал он. Она посмотрела на него и догадалась, что и его жизнь не сахар. И стала собираться.

В маленьком коридорчике Сырцов попросил:

— Ты не смотри туда, Алла.

Она покорно не смотрела в ковровую комнату, но для того, чтобы выйти из дома, ей надо было перешагнуть через тело убитого стрелка. Она остановилась перед трупом и потребовала у Сырцова ответа:

— Этот его убил?

— И этот тоже, — не стал врать Сырцов. Он, широко расставив ноги, обширным своим телом загораживал дверной проем. Но еще одну пару ног — носки вместе, пятки врозь — закрыть не удалось, и Алла увидела эти ноги. Поняла:

— Двое с автоматами. Мразь. Мразь!

Она кроссовками молотила того, что лежал в коридоре. Труп еле заметно вздрагивал. Сырцов оттащил ее, выбросил на крыльцо и рявкнул:

— Жди меня здесь!

Залепуху с «вальтером» сотворить? К ладони Рашида рукоятку прижать и уронить пистолет рядом. Будто все в перестрелке погибли. Но уж больно неправдоподобно: любой занюханный мент липу учует. Да уже и привык он к «вальтеру». Сырцов выключил электричество в спаленке, ковровой комнате и на кухне. Постоял у двери. В общем, часа полтора-два у него есть. Распорядители-заказчики до двух не обеспокоятся, посчитают, что киллеры выжидают подходящий момент. Потом легкая суета, осторожная разведка… Есть, есть время. Сырцов вышел на крыльцо и спросил:

— Ты где, Алла?

— Здесь, — откликнулась она. Стояла у калитки и бессмысленно глядела перед собой. За спиной — рюкзачок, в руках — большие пластиковые пакеты. Немного добра нажила с Рашидом калязинская гражданка.

Ошибся он. Не внутренний замок — незаметная задвижка. Сырцов открыл калитку и приказал окаменевшей Алле:

— Пошли. — Он взял у нее пакеты.

Пошли. И почти тотчас пришли. Он открыл дверцы «нивы» и неподробно обыскал ее. Ничего интересного. Сел на водительское место, включил мотор. Алла без слов устроилась рядом. Когда тронулись, спросила вдруг:

— Это чья машина?

— Их, — коротко ответил Сырцов и посоветовал: — Ты рюкзачок-то сними.

Она, неловко клонясь, освободилась от ноши, а он забросил рюкзачок на заднее сиденье, к пакетам. Вот и загородный лесок. Небольшой город Углич. Разобравшись в указателях, Сырцов прибавил скорость.

— Кто вы? — робко поинтересовалась Алла.

— Кто я? — Сырцов задумался и ответил формально. — Сырцов Георгий Петрович.

— Вы — преступник?

— А что — похоже?

— Нет.

— Тогда почему спросила?

— Но разве все преступники похожи на преступников?

— Я не преступник, Алла.

— Но вы их убили. Вы ведь их убили, да? — с привычным уже для нее нерусским вопросительным «да» попросила она подтверждения.

— Я их убил, чтобы они не успели убить меня и тебя.

— А Рашида успели…

— Забудь о нем. Навсегда, — бессердечно посоветовал Сырцов. А она будто не слышала. Вяло улыбнулась и рассказала о себе:

— Все это как во сне для меня. Вы с пистолетом, я в черной трубе, выстрелы потом. А крови сколько! Как хорошо было бы, если это только приснилось!

— Тебе это приснилось, Алла, — сказал он. — Приснилось счастье со сладкой улыбкой и толстым кошельком. Такого счастья в жизни не бывает. Проснись и жди обыкновенного счастья. В нормальной человеческой работе, в простом и основательном мужике, в сопливых веселых детях…

Она заплакала и плакала долго. «Пускай она поплачет… ей ничего не значит». У смирновской компании были стишки по всякому поводу. Сырцов бормотал стишки до тех пор, пока она не перестала плакать и призналась:

— Стыдно к родителям возвращаться!

— А жить с Рашидом не стыдно было?

— Вы, вы… — она задохнулась. — Вы — подлец, вот вы кто!

— А Рашидик — ангел без крыльев. И ангел этот спокойненько и без угрызений совести дважды наводил на меня наемных убийц. Я имею право сказать, что твой Рашид был мелкий уголовник и подлый предатель.

Сырцов был намеренно жесток для того, чтобы убить в ней слюнявую жалость к себе в связи с потерей фальшивого принца.

Она завыла в голос. Вот про вой стишков нет. Он молчал и равнодушно слушал этот вой. Закончив выть, спросила у вселенной:

— Что мне делать? Что мне делать?

Пусть ей вселенная и отвечает. Молчали до Калязина, в который прибыли в час пятнадцать. У добротного, построенного на три жизни дома остановились. Сырцов вылез, вытащил из «нивы» рюкзачок и два пакета, прислонил их к штакетнику и оценил родовое гнездо Аллы:

— Хороший дом.

— Что я им скажу? — потребовала совета она.

— Скажешь, что вернулась насовсем. Я думаю, они обрадуются.

— А что милиций говорить, если они меня отыщут?

— Правду.

— И про вас?

— И про меня. Прощай, Алла. Больше не увидимся.

Она стояла в растерянности. Поцеловать? Послать к черту? Она протянула ладошку и, дождавшись его пожатия, сказала то, что могла сказать сейчас:

— Спасибо.

Он рисковал, но иного выхода не было, кроме как воспользоваться столь необходимой ему машиной. К трем он был в Ростове и, не останавливаясь, по хорошему бану помчался в Загорск.