Когда мы вышли на Роксбери-драйв, Майло спросил:
— Ты ему веришь?
— Да.
— Я тоже, — кивнул он, когда мы подходили к нашим машинам. — И еще я считаю, что я лицемер.
— В каком смысле?
— Играл с Хансеном роль Великого Инквизитора. Заставил его почувствовать себя дерьмом из-за того, что он подавил воспоминания двадцатилетней давности. Я поступил так же, только у меня гораздо меньше причин для оправданий.
— А какое у него оправдание? — поинтересовался я.
— Он слабый человек.
— Ты сразу же почувствовал его слабость, — сказал я.
— Ты заметил, да? Верно, и тут же напал на старину Ника. Всегда умел находить слабое звено. Со мной приятно иметь дело, не правда ли?
Когда мы подошли к серому «олдсмобилю», я сказал:
— Знаю, что ты заявишь, будто я вспомнил про свою основную профессию, но твое положение несравнимо с ситуацией Хансена. Он владел информацией об убийстве и молчал двадцать лет. Чтобы не мучиться угрызениями совести, он убедил себя, что Чепмена преследуют галлюцинации, но детали — ожоги от сигарет, да и другие подробности — говорят о том, что он все прекрасно понимал. Хансен двадцать лет себя обманывал — и кто знает, какие изменения произошли в его психике. Ты пытался делать свою работу, но тебя сняли с расследования.
— И я подчинился приказу?
Он рассеянно осмотрелся по сторонам.
— Отлично, продолжай мучить себя, — проворчал я.
— Хансен рисует, а я — нет, — сказал Майло. — Нам всем необходимо хобби… Послушай, спасибо за помощь, но мне нужно все обдумать и решить, что делать дальше.
— А как насчет главных фактов, о которых нам рассказал Хансен? — спросил я.
— Что ты имеешь в виду?
— В конце разговора ты спросил у него относительно других свидетелей убийства. Чепмен обо всем рассказал Хансену, но не упомянул ни о Кэролайн Коссак, ни об Уилли Вернее. Возможно, их там не было. Однако Коссаки на шесть месяцев загнали Кэролайн в «Школу успеха», предупредив персонал о необходимости присматривать за ней. Бернс вернулся на улицу, где его задержали за распространение наркотиков, но постарался получить работу в «Школе успеха». Может быть, он удрал от Бориса Немерова из-за того, что увидел на вечеринке. Если бы он попал в тюрьму за распространение наркотиков, до него было бы очень легко добраться.
— То есть ты полагаешь, что Бернс — тот самый свидетель?
— Возможно, он последовал за членами «Королевской рати», поскольку рассчитывал продать им наркотики. А Кэролайн могла просто за ним увязаться. Или преследовала старших братьев — надоедливая младшая сестра, от которой всегда стараются избавиться. Сначала они просто хотели заставить Джейни молчать. Люка Чепмена могли прикончить по той же причине. Кроме того, Кэролайн и Бернс представляли для них серьезную опасность.
— Жертвы, а не убийцы, — сказал Майло. — Значит, почти наверняка они мертвы.
— Вспомни две фотографии, которые предшествовали посмертному снимку Джейни. Мертвый чернокожий парень и раздавленная белая женщина, пациентка сумасшедшего дома. Быть может, человек, пославший нам альбом с фотографиями, пытался рассказать о судьбе Кэролайн и Бернса.
— Вот только черному парню на снимке за сорок — столько же было бы Бернсу, доживи он до настоящего времени. — Майло собрался сесть в машину и взялся за дверную ручку. — Мне просто необходимо поломать голову над этими вопросами. Пока.
— И все?
— О чем ты? — удивился Майло.
— Ты поедешь в одну сторону, а я в другую? — осведомился я. — Ты чего-то не договариваешь?
Он ответил не сразу, что само по себе уже послужило ответом.
— Как бы я хотел, чтобы мне было что скрывать от тебя, Алекс. Послушай, я бы с удовольствием до самого Второго пришествия обсуждал с тобой различные теории, но так мы не продвинемся ни на шаг в расследовании убийства Джейни.
— А как продвинемся?
— Мне необходимо подумать.
— В одиночестве?
— Иногда помогает, — заявил Майло.
Страшно обиженный на Майло, я сорвался с места, пытаясь понять, что он может от меня скрывать. А когда вспомнил, что ждет меня дома, обида превратилась в тоску. Неожиданно я обнаружил, что, низко склонившись над рулем, гоню в неизвестном направлении.
Ничего не может быть хуже большого дома, в котором остаешься один. Но виноват в этом только я сам.
Несмотря на мудрый совет Берта Гаррисона, я все испортил. Как и большинство профессиональных психиатров, старик не склонен давать советы, когда его не просят, однако он нарушил правила и предупредил меня относительно Робин.
Звучит так, будто мелочи вдруг перестали быть мелочами… эта девушка для тебя.
Он что-то почувствовал — какие-то нюансы приступа моей надвигающейся глупости? Проклятие, ну почему я его не послушал?
Вой клаксонов заставил меня вздрогнуть. Я стоял на перекрестке Уолден и Сансет, и, судя по всему, прошло уже несколько секунд после того, как загорелся зеленый свет. Симпатичная молодая женщина, сидевшая за рулем «фольксвагена-гольфа», посчитала это достаточным поводом для злобной гримасы и непристойного жеста.
Я помахал ей рукой и нажал на газ. Девушка промчалась мимо, оторвавшись от разговора по сотовому телефону лишь для того, чтобы повторить свой жест, и едва не врезалась в тротуар.
Я пожелал ей удачи и вернулся к размышлениям о Берте Гаррисоне.
— Эта девушка. Просто ужас, если твои предположения оправдаются.
— Вы сомневаетесь?
— Мне трудно поверить, что молодая женщина способна на столь чудовищную жестокость.
Затем Берт выразил сомнения относительно Уилли Бернса в роли убийцы и насильника.
— Наркоман в чистом виде? Героин? Опиаты имеют успокаивающее действие. Я никогда не слышал, чтобы наркоманы совершали столь жестокие преступления на сексуальной почве.
Получается, Берт оказался прав.
Неужели это интуиция склонного к озарениям профессионала?
Или Берт знал?
Возможно, Швинн продолжал работать над убийством Инголлс даже после того, как уволился из полиции? И рассказал Берту о том, что ему удалось раскопать?
Берт сказал, что был знаком со Швинном, но заявил, что их отношения носили поверхностный характер. Несколько случайных встреч в театре.
А что, если они не были случайными?
Швинн сумел избавиться от наркозависимости, быть может, он сам справился со своими проблемами. Но подобную борьбу легче вести с помощью специалиста, а Берт Гаррисон лечил наркоманов в федеральной больнице Лексингтона.
Швинн в качестве пациента Берта.
Психотерапия. Во время которой раскрываются все тайны.
Если это так, то Берт солгал мне. И тогда понятно, почему он извинялся. Его искреннее раскаяние, которое так меня изумило, когда я размышлял о его слабеющем разуме.
Берт поддержал мои подозрения.
— Я старый человек, Алекс. Обращение к прошлому. Теряешь ощущение уместности. Прости меня.
— Мне нечего прощать…
— Все идет так, как должно идти.
Он искал моего прощения, поскольку был вынужден солгать? Защищал Швинна, не хотел нарушать врачебную тайну?
Но Швинна похоронили семь месяцев назад, и необходимость соблюдать тайну умерла вместе с ним. Быть может, у Берта более высокие стандарты.
Или он защищает живого пациента.
При лечении от наркозависимости Берт прописал бы Швинну интенсивную терапию, а в ней участвуют все члены семьи. Семья Швинна состояла из Мардж.
Берт защищает Мардж. Все сходится. Я попытался вспомнить наш разговор — на предмет других, подтверждавших мою версию деталей, и быстро их нашел: Берт сразу же отмел мое предположение о том, что Мардж могла послать «Книгу убийств».
Он защищает Мардж или сам выполнил последнюю волю своего пациента?
Что, если убийство Джейни продолжало мучить Швинна — не позволяло насладиться безмятежной жизнью с Мардж — и ему пришлось ворошить пепел прошлого? И хотя Швинн уволился из полиции, а его жизнь претерпела существенные изменения, он до конца оставался детективом.
Джейни олицетворяла не просто закрытое дело, она была последним делом Швинна. Последним и незаконченным.
Возможно, Швинн связывал нераскрытое убийство со своим пристрастием к наркотикам. Берт хотел ему помочь.
Я вспоминал новые подробности — и все сходилось. Швинн стал доверять Берту, показал ему «Книгу убийств», а потом завещал ее своему психиатру. Швинн понимал, что Берт сделает все необходимое.
Участие Берта объясняло, почему этот ужас в голубой обложке попал ко мне. Берт дважды встречал Майло, но меня он знает гораздо лучше, к тому же ему известно, что мы с Майло дружим. Берт не сомневался: я передам книгу Майло.
Он стер все отпечатки пальцев. Я вдруг представил, как старик это делал.
Однако не мог себе представить, как Берт приехал в Лос-Анджелес, украл «порше» Рика, чтобы потом вернуть автомобиль, положив на переднее сиденье папку с делом Инголлс. А еще слухи о детективе, который заболел СПИДом, и странная встреча с человеком по имени Пэрис Бартлет. Непонятно.
Кто-то из департамента. Или человек, раньше имевший отношение к департаменту. Возможно, увидев, что колеса завертелись, в игру вступил какой-то гипотетический приятель-полицейский.
Теории…
Берт позвонил мне только для того, чтобы сообщить, что уезжает из города. Несколько дней назад он ничего не говорил о своих планах относительно дальнего путешествия.
Уносит ноги после моего визита? Мы с Бертом встречались не слишком часто, у него не было ни малейших оснований предупреждать меня о своем предполагаемом отъезде. Если только он не хочет оказаться подальше от возможных последствий своего молчания.
Или отвлечь меня.
К тому моменту, когда я подъезжал к дому, в голове у меня теснились самые разные предположения. Я остановил машину перед моим домом… нашим домом. Он показался мне холодным, белым… и чужим. Я немного посидел в «се-вилье», не выключая двигателя. Потом развернулся и выехал на Глен.
Ты можешь вернуться домой, вот только зачем?
Нервы у меня были напряжены до предела. А вдруг дол гая поездка поможет мне немного прийти в себя? В одиночестве. Тут Майло прав.