Мардж стояла возле «севильи», дожидаясь, когда я уеду. Я повернул ключ в замке зажигания и спросил:
— А доктор Гаррисон упоминал о том, что собирается устроить себе каникулы?
— Каникулы? Он никогда не уезжает из города. А почему вы задали такой необычный вопрос?
— Он сказал мне, что намерен отправиться в путешествие.
— Ну, несомненно, он имеет право сменить обстановку. Почему бы вам самому его не спросить? Вы ведь собираетесь к нему заехать, чтобы проверить мой рассказ, не так ли?
— Я намерен поговорить с ним о нераскрытом убийстве.
— Как скажете, — устало проговорила Мардж. — Мне все равно, поскольку мне нечего скрывать. Просто я не хочу участвовать в безнадежных делах. Не хочу лишних поводов для тревог. Как жаль, что мой Пирс так этому и не научился.
Поворот, описанный Мардж, вывел меня на тропу, заросшую дубами, настолько узкую, что ветви задевали бока «севильи». Пришлось оставить машину и дальше идти пешком.
Место, где умер Пирс Швинн, находилось в полумиле от шоссе, глубокий овраг начинался от гранитного карниза и тянулся вниз вдоль склона холма. Засохшее русло в период дождей наполняла ревущая вода. Теперь дно высохло, побелело и было покрыто камнями, илом, прелыми листьями, сломанными ветками. Попадались и крупные камни с острыми краями — здесь легко раскроить себе голову.
Я подошел к краю и посмотрел вниз, слушая тишину и размышляя о том, что могло заставить хорошо тренированную лошадь поскользнуться.
Размышления и приятное тепло привели к тому, что меня охватило необычное оцепенение. У меня за спиной послышался шорох, сердце дрогнуло, носок туфли зацепился за корень, и я в испуге отскочил от края обрыва.
Резко обернувшись, я успел заметить убегающую ящерицу песочного цвета. Покачав головой, я повернулся и зашагал обратно к машине. К тому моменту, когда я уселся за руль, мое дыхание почти успокоилось.
Я вернулся в центр Оджая, проехал по Сигнал-стрит, мимо дренажной канавы и припарковался в той же эвкалиптовой роще, откуда сквозь синеватую листву наблюдал за домом Берта Гаррисона. Я думал о том, что скажу Берту, если мне удастся его найти. Размышлял о кошмарах Пирса Швинна и демонах, которые терзали его в последние дни жизни.
Берт все знал. Знал с самого начала.
Мне не удалось уловить никакого движения в доме старика. Фургон стоял на прежнем месте. Через четверть часа я решил, что пришло время подойти к двери и взглянуть Берту в глаза, если он еще здесь.
Как только я вышел из «севильи», дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился Берт в привычном пурпурном одеянии, с большим бумажным мешком в руках. Я придержал дверцу «севильи», чтобы она закрылась беззвучно, и, отойдя в глубину рощи, подождал, когда старик по деревянной лестнице спустится с крыльца.
Берт положил мешок на сиденье фургона, сел за руль и после нескольких неудачных попыток завел двигатель. Потом он очень медленно отъехал от дома и с трудом развернул автомобиль. Ему пришлось сражаться с рулем, автомобиль был старый, и, чтобы повернуть руль, приходилось прикладывать заметные усилия. Маленький человечек низко наклонял голову, так что я видел лишь его макушку.
Я подождал, когда он проедет мимо. На плохо вымощенной дороге старая подвеска «шевроле» скрипела и стонала. Берт смотрел прямо перед собой и не заметил ни меня, ни «севильи». Когда «шевроле» скрылся из вида, я забрался в свой автомобиль. Рулевое управление с усилением давало мне заметное преимущество, и я быстро догнал фургон, который катил на восток по шоссе.
Я остался стоять на перекрестке, а «шевроле» удалялся к горизонту. Следовать за ним по пустой дороге было слишком рискованно. Только после того как грузовичок, нагруженный мешками с удобрениями, проехал вперед, я осмелился последовать за Бертом.
Я ехал за грузовичком, держа приличную дистанцию.
Через несколько миль, на перекрестке, Берт осторожно свернул на шоссе номер сто пятьдесят, а грузовик поехал прямо. Я продолжал следовать за Бертом, но еще больше отпустил его вперед — теперь я едва видел крышу фургона.
Он проехал еще две мили, мимо частных владений, стоянки трейлеров и плаката, возвещающего о близости озера Каситас. Общественное водохранилище служило также местом отдыха. Я вполне мог бы предположить, что сумка Берта наполнена черствым хлебом и он собирается кормить уток.
Однако он не доехал до озера, свернув на север возле маленькой заправочной станции и крошечного бакалейного магазина.
Дорога стала совсем узкой, по обе стороны довольно далеко от нее стояли маленькие некрашеные домики. Рядом с одним из них торчало написанное от руки объявление, рекламирующее фруктовые пироги домашней выпечки. Вскоре растительность стала более буйной, появились древние дубы и сикоморы, чьи толстые ветви переплетались самым причудливым образом.
Берт проехал еще две мили, не обращая на меня ни малейшего внимания, замедлил ход и свернул налево.
Приметив место поворота, я свернул на обочину, подождал пару минут и последовал за ним.
Он проехал двести футов по усыпанной гравием дороге, вновь свернул налево и скрылся за зарослями агавы — такой же колючий кустарник рос и перед его домом. Вокруг не было ни одного строения. Я остановил машину и дальше пошел пешком, рассчитывая, что мне предстоит пройти ярды, а не мили. Я сошел с гравия на траву, чтобы не привлекать к себе внимания.
Пройдя сотню футов, я увидел «шевроле» на грунтовой площадке перед зеленым деревянным домиком с крышей, крытой жестью. В нем наверняка было не больше трех комнат, крыльцо заметно осело, труба покосилась. Я подошел поближе и за стеной агав нашел подходящее место для наблюдения. Дом стоял на опушке леса, от которого его отделяла перепаханная полоса — очевидно, для защиты от лесного пожара. Неподалеку от входа росло кривое абрикосовое дерево, его ветки гнулись под тяжелыми плодами.
Я простоял так почти полчаса, прежде чем Берт вышел из домика.
Он катил инвалидное кресло, в котором сидел мужчина. Я вспомнил, что видел такое у него в комнате. Он сказал, что держит его для друга. Доктор Гаррисон делает подарки.
Несмотря на теплую погоду, мужчина был укутан в одеяло, голову прикрывала соломенная шляпа с широкими полями. Берт вез его очень медленно, и я видел, как мужчина повернул голову. Берт остановился и что-то ему сказал. Если мужчина его услышал, то вида не подал. Берт оставил кресло, подошел к дереву и сорвал два абрикоса. Один протянул мужчине, тот осторожно взял абрикос, и оба принялись за еду. Потом Берт поднес ладонь ко рту мужчины, и тот выплюнул косточку. Берт посмотрел на нее и сунул в карман.
Доев свой абрикос, он вновь положил косточку в карман.
Потом постоял немного, глядя в небо. Человек в кресле не пошевелился.
Берт снял кресло с тормоза и проехал еще несколько футов. Когда он слегка развернул кресло, я увидел лицо мужчины.
Огромные зеркальные очки закрывали его верхнюю часть, нижнюю украшала пышная седая борода. Кожа имела цвет печеного баклажана.
Я вышел из-за деревьев и зашагал к ним по гравию, рассчитывая, что Берт сразу же меня увидит.
Он резко повернулся. Посмотрел мне в глаза. Кивнул.
Покорно.
— Кто это? — спросил человек в кресле низким скрипучим голосом.
— Я тебе о нем рассказывал, — ответил Берт.