Глава XXIII. О праздновании Рождества и совершении обряда Водосвятия в Муганской степи на берегу Аракса, в лагере, когда наступил 1185 (1736) год

И когда заместитель великого хана, который управлял, и наблюдал за всем размещенным в степи войском, насахчи-баши Абдул-Гасан-бек, поместил нас немного в стороне от лагеря, в тростниковых шалашах, которые [в количестве] более 500 были приготовлены для прибывающих ханов, на берегу Аракса, в верхней части лагеря; в день сочельника мы выехали верхом прогуляться и увидели место слияния Аракса с Курой. И [было] построено два моста: один через Аракс еще до слияния с рекой Курой, другой — через Куру после слияния.

На маленьких лодках была сооружена крепость, которая состояла из чрныхов; они были расставлены по воде друг подле друга по ширине реки. Чрныхи с обоих концов были привязаны друг к другу толстыми канатами; верхние концы цепями, а нижние — веревками, похожими на толстые железные якорные канаты галиона. На лодках были устланы толстые бревна и доски, укрепленные гвоздями, чтобы по ним шли проходящие. Но на обоих концах моста через реку Куру были построены замки и башни наподобие крепости, и в них было заготовлено огнестрельное оружие, дабы враги не напали внезапно и не причинили бы вреда мосту. Кроме того, была поставлена стража, которая денно и нощню охраняла мост, и никто без разрешения не смел пойти по нему, ибо это была дорога на Шемаху, Лезгистан, Дербенд, то есть Демир — Капу, Астрахань, Москву и [в страну] гуннов, то есть татар, а по мосту через Аракс шла дорога на Карабах, Тузах, Кенджэ, Гандзасар, Кафан и Сисиан. Поэтому совсем не заботились об его охране; только поставили [там] несколько человек, чтобы не позволяли пленникам бежать.

Осмотрев все это, мы вернулись в свое жилище, которое находилось на расстоянии одного часа пути от того места, где Аракс сливается с рекой Курой; ибо мост через Аракс [находился] внутри расположения войска, а мост через реку Куру — ниже лагеря, мы же находились в верхней части лагеря.

А на следующий день, во вторник, мы разбили большой шатер, который привезли из св. Эчмиадзина, подобный церкви, [имеющий] куполообразный верх, украшенный разноцветными рисунками и разнородными крестами и цветочками. Туда я повелел созвать всех родившихся [в вере нашего] Просветителя и которые находились в день сочельника в лагере, чтобы они завтра явились в мой шатер.

И пришли все в день Рождества в мой шатер, в котором мы отпраздновали праздник Рождества Христова, господа нашего, без места [для] богослужения и без литургии, лишив себя всякой духовной радости, с глубокой скорбью и слезами, как некогда древние израильтяне, повесив арфы свои среди верб[22]. Затем с грустными лицами и разбитыми сердцами наши [люди] поневоле облачили меня и, взяв с собой небольшое количество бывших с нами церковных сосудов и предметов, [необходимых] для крестного хода, вместе с монахами, саркавагами и причетниками в облачениях и с заженными свечами пошли мы из шатра к берегу Аракса. Там мы исполнили обряд водосвятия, влили святое миро в воды Аракса. Там были ереванский калантар Меликджан, Мелик-Акопджан и Мелик-Мкртум, тузахский мелик Еган и ему (мелику Егану. — Пер.) я велел извлечь крест из воды. Кроме того, [там находились] и кетхуды Еревана и Араратской области и бывшие в лагере армяне и ереванские ага и именитые люди, шейх-уль-ислам, кази и юзбаши хана, всего более 300 человек армян и мусульман.

И удивительным было то, что персы брали воду, смешанную с миром, и мазали [ею] свои лица.

Затем я отпустил всех, и они разошлись по своим местам. А мы вернулись в свой шатер; с нами были некоторые именитые люди, приглашенные нами на обед.

Загрузка...