Купание голышом

Шестнадцать

Тул стал разговорчивее после того, как они смотались в лечебный центр и он заскочил к какой-то Морин. По всей видимости, вороватая медсестра, его наиновейший драгдилер, догадался Чаз Перроне, обозревая, как Тул выстраивает уйму новых фентаниловых пластырей на выбритых плечах.

— Расскажи про жену, — предложил Тул, пока они ехали на запад.

Чаз был пойман врасплох:

— Чего рассказать?

— Ну, какая она была, пока не умерла? — спросил Тул.

— Красивая. Блондинка. Умная. Забавная.

Эта часть сценария поведения безутешного вдовца не требовала репетиций, поскольку была чистой правдой. Тем не менее Чаза охватило смятение, когда он произнес эти слова вслух: некой слабой и сентиментальной его частице они напомнили о том, что он потерял. Он с негодованием воззрился на стойкую и бесполезную выпуклость у себя в штанах.

— Так чё ж ты не весь такой грустный и унылый? — спросил Тул.

— Кто тебе сказал, что нет?

Тул сально засмеялся:

— Прошло всего ничего — типа, неделя, — а ты за девками ухлестываешь.

— Если ты насчет той женщины, что приходила вчера вечером, — возразил Чаз, — так это была профессиональная массажистка.

— Если она массажистка, я космонавт. Давай, док, колись, что у тебя с твоей старушкой стряслось?

— Это не твое дело.

— Расслабься, — произнес Тул.

Чаза раздражали приставания Тула, хотя он понимал, что чувствительность к межличностным отношениям отнюдь не характерна для бригадиров на овощных фермах. На самом деле задать вопрос мог любой Чазов приятель по гольфу, и ответ (пусть его и не произнесешь вслух) был прост: Джои слишком много знала. А если и не знала, то определенно подозревала.

Что оставалось Чазу, кроме как ее убить? Если бы афера с Эверглейдс вышла на свет, журналисты бы его распяли, биолог-взяточник попал бы в передовицы даже в таком гнезде коррупции, как Южная Флорида. Чаза непременно посадили бы в тюрьму, или Ред Хаммернат бы его пришил, а может, и то и другое вместе.

Какая ирония: если правда когда-нибудь выплывет, Тул как никто оценит мужество, с каким Чаз сбросил Джои с круизного лайнера.

Когда они добрались до насосной станции, Чаз остановился на обочине дамбы, но выключать мотор не стал. Болото мерцало под лазурными небесами, что тянулись до самого горизонта, но Чазу было бы куда уютнее на парковке торгового центра.

Он страшился необходимости покинуть стальные объятия своего внедорожника ради омерзительной, кишащей хищниками дикой природы.

— Тут хорошо и мирно, — сказал Тул.

— О да. Просто рай на земле.

— А тебе чё, лучше в пробках на шоссе торчать? Совсем больной на голову?

Чаз нажал на клаксон, чтобы распугать притаившихся пум. Игнорируя озадаченную гримасу Тула, он сказал:

— Ладно, давай с этим покончим.

Он вылез из «хаммера» и начал переодеваться в болотную одежду. Тул изучил новую красную заплатку на левом переднем колесе и объявил ее герметичной — вот с чего началось сегодня утро Чаза, со спущенной шины. В протекторе торчал столовый нож из набора, который стоял у Чаза на кухне, и Чаз решил, что злоумышленник — тот же парень, что вломился к нему в дом и подрался с Тулом.

— Глянь, аллигатор. — Тул показал на четырехфутовый нос, с любопытством высунувшийся из меч-травы.

— Восхитительно, — проворчал Чаз.

— Хорошенький толстенький сукисын, а?

— Ато, — согласился Чаз, подумав: «Наверное, я умер и очнулся на канале "Дискавери"».

Он как раз расчехлял клюшку для гольфа, когда услышал выстрел и нырнул под машину. Выглянув, он увидел, как Тул вылезает из зарослей меч-травы на дамбу и тащит за собой за хвост вялую тушку аллигатора. Из переднего кармана комбинезона у этого кретина торчала рукоятка пистолета, купленного Чазом в ломбарде.

«Прекрасно», — уныло подумал Чаз. Он уже видел заголовки: «БИОЛОГ АРЕСТОВАН ЗА БРАКОНЬЕРСТВО».

— Жрал таких? — Тул, усмехаясь, предъявил ему дохлое животное. — Чтоб было вкусно, надо отбить мясо и поджарить в арахисовом масле.

Не так давно вопиющая глупость стрельбы по аллигаторам побудила бы Чаза к диатрибе. Но сейчас он лишь устало принял это как очередное доказательство потери контроля над своей жизнью. Он предпринял смехотворную и тщетную попытку объяснить Тулу, что стрельба по охраняемым федеральными законами видам — преступление, которое влечет за собой огромные штрафы и тюрьму. Тул хихикнул и посоветовал ему не волноваться — мол, вещественное доказательство исчезнет сразу после ужина.

Тул грузил вымазанный илом труп на заднее сиденье внедорожника, и Чаз молча смирился. Он уже окончательно вышел за рамки обычного шока, отвращения и даже злости. Он подобрал клюшку для гольфа, прицепил контейнер для забора проб к сапогу и побрел в коричневую воду.

— Мож, чё помочь? — крикнул Тул с берега.

— Нет, сэр, — отказался Чаз.

Его уверенность в охранных навыках Тула развеялась после далеко не блестящего выступления последнего против незваного гостя, который, по горьким прикидкам самого Тула, был на восемьдесят фунтов легче и на двадцать лет старше, чем Тул. Не так обескураживало то, что грабитель невредимым сбежал из дома Чаза, как то, что нанятый Редом громила рыдал и блевал на полу. Остаток ночи Тул активно выздоравливал, намотав на горло полотенце, набитое кубиками льда. Судя по его описанию, нападавший не походил ни на кого из знакомых Чаза Перроне, и тот решил, что это бывалый грабитель, нанятый детективом Ролваагом в рамках кампании шантажа. Когда Тул заявил, что разорвет негодяя на куски в следующий раз, когда их пути пересекутся, Чаз еле удержался от насмешек.

— Пистолет дать? — заорал Тул с насыпи.

— У меня все порядке, — раздраженно крикнул Чаз.

Он клюшкой проложил себе путь через рогоз, который стал гуще с тех пор, как Чаз в последний раз был на этом участке. Такой буйный расцвет — дурной знак, указующий на обильный и тлетворный приток сельскохозяйственного фосфора. Результат оного — то, что настоящие биологи назвали бы «потерей характерной известковой структуры перифитона». На простом человеческом языке это означало, что фермы Реда Хаммерната сбрасывают в воду так много Удобрений, что данный участок Эверглейдс почти задушен до смерти.

Если бы кто-нибудь из коллег доктора Чарльза Перроне неожиданно приехал сюда и увидел пышные заросли рогоза, он бы немедленно понял, что Чаз подделывает таблицы по фосфору. Вот почему он обычно вырывал с корнем обличительные пушистые метелки, но сегодня их было так много… а у него и без того хватало забот, не хватало еще часами прореживать траву в болотной грязи.

Чаз ощупал промежность через толстые резиновые краги и подумал: «Если я сейчас помру, вряд ли найдут подходящую крышку для гроба».

Через шестнадцать часов после приема синих пилюль у него в штанах по-прежнему была дубинка. Он совершенно ничего не ощущал, кроме ее массы, онемелого и упорного окоченения, которое не съежилось даже от ползучего холода болотного озерца. Для Чаза не было горше горя, чем этот долгий, но бесполезный стояк.

Он торопливо наполнил контейнер и зашлепал к дамбе. Тул, с погрустневшими от лекарства глазами, высказался в том духе, что это, нафиг, самая тупая из всех работ, о каких он только слышал, — наполнять бутылки болотной водой.

— И чё, хорошо платят? — спросил он. — Я тож такую халтуру хочу.

— Помоги мне снять сапоги, — попросил Чаз. Гнус, который так мучил его, не проявлял ни малейшего интереса к Тулу, чей влажный волосяной покров служил естественной защитой от насекомых. — И побыстрее! — приказал Чаз. Тул вяло потянул тяжелые краги.

Учитывая черную полосу в своей жизни, Чаз решил не выливать воду прямо на месте, как иногда делал, чтобы исключить риск изгадить ароматную обивку «хаммера». Решение оказалось пророческим — закрытый контейнер случайно стоял на переднем сиденье, когда они внезапно наткнулись на Марту, Чазову начальницу. Она ехала навстречу им по дамбе на своем казенном пикапе, прямо к водосливу, который Чаз и Тул только что покинули. Чаза одолела мания преследования: он решительно не верил, что появление Марты — всего лишь обычное патрулирование.

— Ты там уже закончил? — спросила она.

Чаз кивнул и показал ей контейнер.

— Хочешь, захвачу с собой? Мне все равно надо вернуться в офис, — предложила Марта.

— Нет, нет, спасибо. — Чаз вцепился в контейнер обеими руками, на случай если Марта попытается выхватить его силой. Если она или любой другой ученый из отдела контроля за использованием водных ресурсов проверит пробу на фосфор, с Чазом будет покончено. И с Редом Хаммернатом тоже.

Как и ожидалось, Марту потряс вид Тула на пассажирском сиденье.

— Это выпускник, — выпалил Чаз. — Попросил меня взять его с собой на весь день. Я решил, что вреда не будет.

С тем же успехом Тул мог натянуть вечернее платье с декольте — так Марта на него пялилась.

— Ты из какого университета? — спросила она.

Тул вопросительно повернулся к Чазу, и тот ответил:

— Флоридский Атлантический.

— Ага, — хрюкнул Тул, — Кролицкий и тантрический. — Марта храбро улыбнулась:

— Хорошая программа. Но ты должен был подписать отказ от ответственности, раз собрался в поле с сотрудником отдела. На случай аварии или вроде того.

— Это моя вина. Я забыл, — признался Чаз, подумав: «Слава богу, что я прикрыл мертвого аллигатора сапогами».

Марта развернулась и помахаларукой.

По дороге к хайвею Тул сказал Чазу:

— Слушь, у тя руки трясутся.

— Слушай, ты хоть представляешь, что было бы, если б она увидела, — Чаз дернул подбородком в сторону заднего сиденья, — это?

— Да ладно, я историю сочинил.

— Ничуть не сомневаюсь, — ответил Чаз.

— Дескать, нашли бедную зверушку, всю пораненную, на дамбе и везли к ветеринару.

«Блестяще, — подумал Чаз. — Скорая помощь для аллигаторов».

— У меня желудок болит — хоть вешайся, — пробормотал он.

— А еще у тя пиявка на роже.

— Не смешно.

— Совсем махонькая. — Тул отодрал ее и выбросил в окно. — Блин, мужик, да ты весь белый. Мож, тебе другую работу поискать? Серьезно.

«Если б это было так просто», — мысленно ответил Чаз. Он коснулся болезненной точки на щеке и печально подумал, не ядовита ли мерзкая тварь. Зазвонил сотовый телефон, но Чаз и не шевельнулся. Тул проверил номер звонящего и сообщил, что он заблокирован.

Когда Чаз поднял трубку, шантажист сказал:

— Ты прав. Надо встретиться.

Опять голосом Чака Хестона; хотя он меньше действует на нервы, чем Джерри Льюис.

— Когда угодно, — согласился Чаз. — Назовите место и время.

— В полночь. На лодочной пристани во Фламинго.

— Я забыл, где это.

— Посмотри на карте, — лаконично ответил шантажист, — и не трудись брать с собой троглодита.

— Так это ты вчера был у меня дома, — сказал Чаз.

— Точно. Как прошло свидание?

— Очень смешно.

— Однако я поражен, как быстро ты преодолел свое горе.

— Увидимся в полночь, — сказал Чаз Перроне.

Джои в гордом одиночестве стояла перед зеркалом в ванной и думала: «Ну вот, подруга, ты все-таки это сделала».

Она старалась вести себя хорошо, боролась с собой. Она даже начала составлять список:

Вот и все, что ей удалось написать подзаголовком «Десять разумных причин не спать с Миком Странахэном». Конечно, их было больше семи, но вместо того, чтобы упереться и вспомнить их все, Джои решительно взяла да и переспала с ним.

— Ты совсем рехнулась, — сказала она своему отражению в зеркале.

Что хуже всего, она сама ему предложила. В три часа ночи она лежала в своей одинокой постели с распахнутыми окнами и ощущала вкус океанского бриза. Всякий раз, закрывая глаза, она слышала странное монотонное чириканье — чирик, чирик, чирик, — но едва открывала глаза, чириканье прекращалось. Стало быть, чирикало у нее в голове, это сводило ее с ума, и вдруг она поняла, что это такое: скрип кроватных пружин. У нее в черепушке чирикали пружины матраса, пока Чаз пытался отыметь свою хипповую подружку, а Джои лежала у них под кроватью.

Вспоминая эту сюрреалистическую сцену — как она пряталась, словно правонарушитель, в комнате, некогда бывшей ее собственной спальней, как подслушивала похотливые вскрики мужчины, который всего неделю назад был ее собственным мужем и любовником, — Джои ощутила себя униженной, несчастной и одинокой. Она встала и тихо пробралась в гостиную, где Мик Странахэн спал на диване. Она осторожно пристроилась рядом с ним, говоря себе, что ей нужно только, чтобы кто-нибудь сильный и теплый подержал ее в объятиях.

Но как только она прижалась к нему и подладилась к неторопливому ритму его дыхания, она осознала, что приятных платонических объятий ей не хватит. Ей нужно больше.

— Какая же я дура, — подытожила она и ополоснула лицо ледяной водой.

Когда она вышла на улицу, он сидел на причале и говорил по сотовому. Потом дал отбой и попросил ее сесть рядом.

— Сегодня ты тянешь лет на восемнадцать, — сказал он.

— Неплохая попытка, Мик.

— Это правда. — Он свистнул Селю, который чуть не бодался со сварливым пеликаном.

— Нам надо поговорить о сегодняшней ночи, — сказала Джои.

— Я вчера устал как собака. Но я очень старался.

— Я не об этом. Ты был великолепен, — признала она, — но мы должны прояснить пару моментов.

Он погладил ее по руке:

— Поверь мне, это последняя вещь на земле, которую мы должны сделать.

Джои отдернула руку.

— Не устраивай балаган. Я серьезно.

— Я тоже, — сказал он. — У меня было куда больше этих разговоров наутро после того как, и ни один не принес ни ясности, ни умиротворения, ни взаимопонимания. Так что давай лучше позавтракаем.

— Но я боюсь, что это был секс назло, — пожаловалась Джои. — Роза его так называет.

— Еще одна житейская мудрость из книжного клуба.

— Ну так что? Вдруг я на тебя набросилась только потому, что злилась на Чаза?

— Тогда я у него в долгу, — ответил Странахэн. — Благослови господь лживые, жестокие, неверные головешки его пропащей души. Ты не голодна?

— Нет!

Он притянул ее поближе и прижал к себе. Сель ткнулся носом ей в затылок.

— Прошлой ночью ты торжествовала, помнишь? — сказал Странахэн. — Рассказывала, как Чаз забуксовал на ровном месте, как его пушку заело, и все потому, что он услышал запах твоих духов. Ты сказала, что это было бесценно, да, именно бесценно — знать, что он вышел из строя при одной мысли о тебе.

Джои не сдержала улыбки:

— О да, это и впрямь было круто. Он ей сказал, что ни черта не чувствует. У него отнялось все ниже пояса.

— Ну вот видишь, — сказал Странахэн. — Это в сто раз лучше, чем банальный секс назло, и даже бесстыжая Роза со мной согласится. А сейчас, если в мои вены не попадет хоть немного черного кофе…

— Мик, погоди…

— Тихо. — Он прижал палец к ее губам. — Если честно, я не хочу никаких объяснений того, что произошло ночью. Позволь мне сохранить иллюзию мужчины средних лет, что ты подпала под мое стойкое, мужественное обаяние.

Джои игриво толкнула его плечом:

— О'кей, ковбой, я сдаюсь.

— Вот и умница.

— Это ты Чазу звонил?

— Точно, — сказал Странахэн. — Мы встречаемся в полночь.

— И чего же мы от него хотим, раз уж шантажируем?

— Хороший вопрос. Я рассчитывал на один из твоих знаменитых списков, — сказал он. — Кстати, в скором времени ожидается визит детектива Ролваага к нашему юному вдовцу. В расследовании твоего исчезновения намечается неожиданный прогресс.

— Ух ты!

— Я бы даже сказал, потрясающий, — уточнил Странахэн. — Просто потрясающий.

Карл Ролвааг перевернул весь дом вверх дном.

Целых два питона, четырнадцать с половиной погонных футов мышц, непостижимым образом растворились в его крошечной квартирке, словно блохи.

«Невероятно, — думал Ролвааг. — Куда они могли деться?»

Накануне вечером он забыл задвинуть крышку террариума, после того как налил воды в поилку. Это произошло уже в третий раз, но прежде его ленивые питомцы ничего не замечали. Сейчас весна, змеи весной активны, и бродяги-питоны воспользовались его опрометчивостью.

Ролвааг поискал под столами, за книжными полками, за крупной бытовой техникой и внутри нее — ничего. Когда он вошел в спальню и увидел, что забыл прикрыть окно, его коснулась тень мрачного предчувствия. Неужели змеи слиняли на улицу? Детектив посмотрел семью этажами ниже, на площадки для шаффлборда[41], кои были социальным и географическим центром кондоминиума «Сограсс-Гроув». Вдоль кустов гибискуса Нелли Шульман выгуливала свою бесценную Петунию, грязную дворняжку, напоминавшую гибрид шиншиллы и росомахи. Несколько соседок миссис Шульман исполняли тот же ритуал, пляшущими поводками цепляясь к безмозглым комкам шерсти. Со своей позиции Ролвааг насчитал пять собак — питон с легкостью проглотил бы любую. Детектив понимал, что необходимо найти пропавших питомцев, до того как они снова проголодаются.

Но для начала он хотел схватить Чарльза Перроне.

По пути на работу он звякнул своему источнику в телефонной компании, который, не особо ворча, согласился помочь. Время утекало, и Ролваагу требовалось поймать Перроне на лжи, от которой просто так не отмахнешься, вроде неверно прочтенного времени или еще какой невинной ошибки. Человек Ролваага в телефонной компании вскоре отзвонился с номерами и именами — из них для детектива был важен только один.

Рикка Спиллман открыла дверь, как только он помахал ей значком. У нее был такой вид, будто она провела ночь на заднем сиденье автомобиля.

— С вами все в порядке? — спросил Ролвааг.

— Будет, когда сварю кофе.

Ролвааг заметил не меньше дюжины пустых пивных бутылок в мусорном ведре и никаких следов компании.

— Я расследую дело о пропаже человека, — сказал он. — Думаю, вы ее знаете — Джои Перроне.

Похоже, Рикку шатало. Ролвааг помог ей добраться до кресла.

— Меня там даже не было, — сказала она.

— Где?

— В круизе.

— Я знаю, что вас там не было, — растерялся Ролвааг.

— Почему вы здесь? — жалко засмеялась она. — Что, мою фотографию напечатали на пакетах с молоком? Я вдруг превратилась в мисс Популярность.

Детектив рассказал, что наблюдал, как Чарльз Перроне звонит из автомата в отеле Форт-Лодердейла.

— Это было в субботу вечером, в тот день, когда исчезла миссис Перроне. Номер, по которому звонил мистер Перроне, принадлежал вам. Когда я спросил, с кем он разговаривал, он назвал имя «Рикка».

Она ссутулилась.

— Что еще он рассказал? Нет, подождите, я хочу позвонить адвокату.

Ролвааг подтащил второе кресло.

— Вам не нужен адвокат, мисс Спиллман. Я просто хочу задать вам пару вопросов об отношениях мистера Перроне с женой. Ваши личные впечатления и наблюдения.

— Наблюдения?

— Ну, например, как думаете, они были счастливы? Часто ли спорили?

Рикка мрачно смотрела на него.

— Мы с мистером Перроне не очень-то много разговаривали о миссис Перроне.

— Но, может, вы заметили что-нибудь… какое-то необычное напряжение, когда они были вместе?

— Я никогда не была с ними вместе, — отрезала Рикка. — Я была только с Чазом.

— Джои даже не было дома, когда вы приходили?

Судя по всему, Рикка искренне оскорбилась:

— Не знаю, что вам наговорил Чаз, но я не поклонница любви втроем, ясно? Это не мой профиль.

Детектив нахмурился:

— Извините. Очевидно, мистер Перроне несколько исказил природу вашей связи.

— Именно.

— Он сказал, что вы уборщица.

— Что, простите? — Рикка подалась вперед.

— В тот вечер в отеле он сказал, будто звонил сообщить вам код от сигнализации, чтобы вы могли попасть в дом.

— Уборщица. — Голос Рикки скрипел мокрым гравием.

Ролвааг пролистал назад страницы блокнота.

— Да, вот оно: мистер Перроне сказал, что вы — уборщица и я сам могу это проверить. Он сказал, что вас зовут Рикка, а фамилию вашу он не помнит.

Рикка сглотнула и заскрежетала зубами.

— Поэтому мне пришлось выяснять по записям звонков в телефонной компании, — добавил детектив.

Рикка встала и протерла глаза мятым рукавом пижамы.

— Вот что. Мне пора собираться на работу.

— Вы ничего больше не хотите мне сказать? — спросил Ролвааг.

— Хочу. Я не занимаюсь уборкой, я занимаюсь прическами. А сигнализация у Чаза все равно была сломана, так что код не нужен. Можете сами проверить.

«Не первосортная улика, — подумал Ролвааг, — но лучше, чем ничего».

Вернувшись в офис, он вывалил капитану Галло все, что рассказала Рикка Спиллман. Галло пожал плечами:

— То есть Перроне солгал.

— Опять, — уточнил Ролвааг.

— Значит, у него была тайная связь. Но это еще не делает его убийцей, — сказал капитан. — Конечно, он солгал про телефонный звонок. А что ты от него хотел, чтобы он сказал: «Да, офицер, я тут только что поболтал со своей подружкой. Она очень расстроилась из-за того, что моя жена упала за борт и утонула в круизе в честь нашей свадьбы»? Брось, Карл. Иногда ложь — это не ключ к разгадке. Это просто рефлекс.

Это убеждение Галло Ролвааг оспорить не мог. Детектив умолял дать ему еще пару дней, чтобы надавить на Рикку:

— Перроне здорово вывел ее из себя. Она может рассказать нам что-нибудь полезное.

Галло покачал головой:

— Если твой главный подозреваемый не надел ей на палец бриллиантовое кольцо в честь помолвки, она меня не интересует. Нам нужен мотив, Карл. Посерьезнее слов обиженной девки, если, конечно, она сама не причастна.

— Это вряд ли, — произнес Ролвааг.

Вошел курьер с плоским картонным конвертом, запаянным в пластик. Галло автоматически протянул руку, но курьер сказал, что конверт адресован Ролваагу. Удивленный детектив открыл конверт и достал бумаги.

— Это что, иск о признании отцовства? — пошутил Галло.

Ролвааг был так поглощен документом, что ничего не слышал.

— Что это? — настаивал Галло. — Только не говори мне, что еще одно предложение работы.

Детектив читал и листал страницы.

— Чтоб меня, — проворчал он себе под нос.

Галло нетерпеливо выдохнул.

— Карл, не заставляй меня пользоваться служебным положением. Что это еще за чертовщина?

Ролвааг поднял на него потрясенные глаза:

— Завещание Джои Перроне, — сказал он. — Она оставила тринадцать миллионов долларов своему верному и любящему мужу.