Купание голышом

Двадцать восемь

Нелли Шульман загнала его в угол в лифте. От ее халата пахло нафталином и тунцом.

— Почему ты не сказал, что съезжаешь? Что еще за секреты?

— Я нашел работу на севере, — ответил Карл Ролвааг.

— Наверняка сдаешь свою квартиру цыганам. Таким же психам и нелюдимам.

— Я продаю квартиру, Нелли.

Она щелкнула своими желтыми зубными протезами.

— Какому-нибудь любителю змей, верно? Может, психопату с кобрами?

— Любому, кто сможет себе позволить ее купить. Таков закон.

Двери лифта открылись, и детектив выскочил наружу. Нелли бросилась за ним.

— Ну ты и наглец! — заявила она. — Думаешь, только потому, что Рамсфельд нашелся, ты можешь с чистой совестью сбежать?

Рамсфельд, слинявший в самоволку миниатюрный пудель, был третьим животным, пропавшим из «Сограсс-Гро-ув». Детектив втайне был счастлив узнать, что страдающий недержанием комок шерсти не был проглочен одним из бродячих питонов.

— Его нашли за «Альбертсонс»[75], — уныло сообщила миссис Шульман. — Он спал в коробке из-под спиртного. Какой-то бродяга кормил его крекерами.

— А что слышно о Пинчоте и этом, как его — ну, сиамце? — спросил Ролвааг. Он прислонился к двери и шарил по карманам в поисках ключей. Миссис Шульман, похоже, планировала открытое противостояние.

— Не играй передо мной дурачка, — возмутилась она. — Ее звали Пандора, и ты чертовски прекрасно знаешь, что случилось, — ты принес ее в жертву своим ужасным рептилиям! Как и бедного старого Пинчота. А моя драгоценная Петуния, возможно, следующая в меню!

— Вы предъявляете серьезные обвинения, Нелли, без каких бы то ни было доказательств.

Миссис Шульман заняла оборонительную позицию:

— Не только я, все вокруг об этом говорят. «Зачем бы еще взрослому человеку держать анаконд? — говорят они. — Что с ним такое?»

— Это питоны, а не анаконды, — уточнил Ролвааг. — И они не едят ни домашних кошек, ни шпицев. — Он надеялся, действующая вице-президент Ассоциации кондоминиума «Сограсс-Гроув» не заметит, что в его голосе маловато убежденности. — Знаете, что я думаю, Нелли? Я думаю, вы разочарованы, что не сможете меня выселить. Вас расстраивает, что я съезжаю на своих условиях. — Он наконец выудил ключ и вставил его в скважину.

Подагрические клешни миссис Шульман вцепились ему в руку:

— Ха! Ты уезжаешь из города исключительно из-за меня!

Детектив двусмысленно улыбнулся:

— Будете по мне скучать, а?

— Ахххх! — Миссис Шульман отпрянула, чуть не запутавшись в собственных шлепанцах.

Ролвааг быстро вошел в квартиру и закрыл дверь. Он загрузил компьютер и открыл страницу прогноза погоды для городов-близнецов. В Сент-Поле шестьдесят два градуса и ясное солнце — весна Среднего Запада во всей красе. Интересно, засеяла ли его жена огород — ей пришлось отказаться от этого хобби в удушливой жаре Южной Флориды.

Детектив достал из холодильника банку шипучки, сел на кухне и опустошил свой портфель. Первым в кипе бумаг лежал договор аренды зеленого «шевроле-сабурбана». Поначалу менеджер из прокатного агентства отказался послать договор факсом в офис шерифа, но передумал, когда Ролвааг пообещал приехать самолично, запрыгнуть на стойку и помахать золотым значком так, чтобы увидели все клиенты.

Согласно контракту, «сабурбан» был арендован по кредитной карточке Джои Перроне через три дня после того, как она упала за борт «Герцогини солнца». Ролвааг положил договор аренды рядом с ксерокопиями погашенных чеков, предоставленными банком миссис Перроне. Подпись на договоре и подписи на чеках оказались поразительно похожи. Далее детектив сравнил подпись на автомобильном контракте с подписью на завещании, которое привез брат миссис Перроне. Ролвааг несколько минут изучал характеристики почерка, затем убрал документы обратно в портфель. Поведать свои выводы Чазу Перроне — напрасная трата времени: парень уже покойник, и в законах нет лазеек, с помощью которых Ролвааг мог бы его спасти, даже если б захотел.

Он позвонил на станцию береговой охраны и подозвал к телефону старшину Янси.

— Помните тот тюк ямайской травы? Тот, из которого мы достали ногти?

— Да, сэр, — ответила Янси. — Лежит на складе улик, как вы и просили.

— Скажите, чтобы его сожгли. В результате оказалось, что он мне не нужен.

— Я отправлю вам отчет по факсу, сэр. — Янси помолчала. — Они так и не нашла ту женщину с круизного лайнера?

— Нет.

— Ужасно жалко.

— Необязательно, — отозвался детектив.

Повесив трубку, он немедленно начал паковать вещи для переезда в Миннесоту.

Тул провел ночь у постели Морин в лечебнице. Морин плохо спала, что-то тихо шептала — может, ей снились дурные сны, может — было больно. Позвонил злобный Ред Хаммернат, приказал Тулу вернуться в дом Чаза Перроне и не спускать глаз с этого коварного грызуна. Тул притворился, что у мобильника сел аккумулятор и он не расслышал, что говорит Ред.

Он ни за что не оставит Морин, пока ей не полегчает.

Он нашел телеканал, по которому показывали кантри-клипы, тем и убивал время. Некоторые песни наводили тоску, если внимательно прислушиваться к словам, других он совсем не понимал. Казалось, не будет конца историям о мужчинах, которые не в силах долго оставаться на одном месте, и о любящих женщинах, которых эти мужчины покинули. «В сельском хозяйстве одно хорошо, — думал Тул, — у тя есть дом и ты точно знаешь, где он».

К утру копчик так разболелся от браконьерской пули, что Тулу пришлось встать и немного прогуляться. Когда он вернулся в палату, Морин уже не спала. Она взглянула на него и слабо улыбнулась. Косые солнечные лучи проникали сквозь жалюзи и яркими полосами ложились на постель, но синие глаза Морин, когда-то сиявшие звездами, были тусклыми и серыми, как свинец. Тул заметил, что она жмет на кнопку вызова, и спросил, в чем дело. Она указала на опустевший пакет капельницы.

— Надо наполнить, — прошептала она.

— Где болит?

— Они меня три дня не обмывали. Это так раздражает.

— Дай я. — Он забрал у нее кнопку и несколько раз надавил большим пальцем. Они ждали и ждали, но никто не пришел.

— По утрам у них не хватает народа, — сказала Морин. — Иногда приходится ждать.

— Разберемся.

— Куда ты собрался?

Тул схватил первую же девушку, одетую как медсестра, и затолкал ее в палату Морин. Женщина перепугалась и была явно сбита с толку.

— Эрл, это Наташа, — объяснила Морин. — Она работает на кухне.

Тул не отпускал Наташину руку.

— Поди сходи за кем-нибудь, пусть принесут этой леди лекарство от боли. Сей момент, я сказал.

— Наташа, простите моего племянника. Он слишком обо мне беспокоится, — извинилась Морин.

Наташа слабо кивнула. Тул отпустил ее, и она быстро шмыгнула за дверь. Морин крикнула ей вслед:

— Вчерашняя чечевичная похлебка была просто божественна! Обязательно дай мне рецепт!

— Блин, неужели здесь нет ни одного доктора? — спросил Тул.

Морин подтянула простыню на груди.

— Эта женщина не приготовит солонину даже ради спасения собственной жизни, но с чечевицей она великая примадонна.

— Давай я схожу еще кого поймаю.

— Нет, нет, не надо. — Морин шевельнула пальцем. — Если будешь шуметь, тебя попросят уйти. Сиди спокойно и не волнуйся. Мне сейчас хорошо.

Тул знал, что ей не хорошо. Он нежно перевернул ее на бок и распустил шнуровку на сорочке.

— Эрл, не надо, — сказала она.

— Помолчи.

Он задрал верх своего лабораторного халата, залез за пазуху и отлепил последний оставшийся пластырь. Осторожно поместил его между лопатками Морин и крепко прижал, чтобы он приклеился. Когда он перевернул ее обратно, она сказала:

— Это было не обязательно, но спасибо.

— Не так чтоб свежий, но всяко лучше, чем ничё.

— Эрл, послушай меня. — Она протянула ему руку, на ошупь прохладную. — Некоторые сдаются, когда попадают в такое место, — сказала она. — Я вижу по лицам — они попросту отказываются от борьбы. И чем слабее становишься, поверь мне, тем соблазнительнее… Современные болеутоляющие хороши, дни и недели скользят за окном, как большая теплая река. Но не волнуйся, я еще помирать не готова.

— Ты не готова! — выпалил Тул. Он взбесился, сам толком не понимая почему. — Ты када в последний раз дочерей видела?

— Им тяжело выбраться. Дети ходят в школу.

— Херня это все. — Морин тихонько засмеялась:

— Я бы тебя отшлепала, Эрл, если бы у меня были силы.

Он растерялся.

— Хошь, я попробую тя вымыть?

— Ничего подобного ты не сделаешь! — Она ущипнула его за запястье. — Боже праведный, надо мне было промолчать.

Мать Тула умерла едва ли через месяц после того, как доктора сказали ей, что она больна. Была середина помидорной жатвы, и он не вернулся в Джексонвилл вовремя, чтобы с ней попрощаться. Он как бы стороны слышал, как рассказывает об этом Морин, а она отвечает:

— Не расстраивайся. Я уверена, она знала, как сильно ты ее любил.

— Твоим дочерям надо тут быть. Совсем же близко. — Он так стиснул кнопку вызова, что она развалилась на части в его кулаке. — Етить, — сказал он. — Извини.

— Эрл, остынь. Я не собираюсь умирать сегодня.

Наконец пришла медсестра со свежим пакетом лекарства, двумя маленькими ампулами наркотика и памперсом для взрослых. Тул отошел от кровати, чтобы не мешать Морин. Медсестра, мускулистая, черная как смоль женщина, тихо разговаривала с Морин — ее акцент Тул опознал как ямайский. Он подумал обо всех ямайских сборщиках, на которых орал, которых избивал и грабил, и ощутил себя последним гадом и подлецом. Медсестра, которая помогает Морин, должно быть, их сестра или кузина или даже дочь. Улыбка яркая, как рассвет, и когда медсестра коснулась лба Морин, Тул мгновенно понял, что навсегда завязал с работой бригадиром. Он никогда не сможет смотреть в глаза этим потным черным парням и не вспоминать этот миг, не вспоминать, как он был себе отвратителен, какая неразбериха царила в его мыслях. Видимо, когда-то давно он свернул не туда, и скорее всего уже поздно давать задний ход. Конечно, он увяз с Редом Хаммернатом по самые уши, и тот теперь хочет, чтобы Тул сделал такое, что еще дальше протащит его по дороге в ад. Неделю назад Тул согласился бы на любую грязную работенку, не важно, насколько дурную, раз за нее платят наличными. Но потом он встретил Морин.

— Она оклемается? — спросил он ямайскую медсестру.

— Да, после завтрака ей станет лучше.

— Эрл, это Иви, — представила девушку Морин. — Она из хороших.

Медсестра засмеялась:

— Я через час вернусь и вас вымою.

Как только они снова остались одни, Морин сказала:

— Она умная девочка. Тебе стоит показаться ей сам-знаешь-с-чем.

— Нет, пасиб. — Тул не собирался раздвигать свой зад перед незнакомкой, не важно, черная она, белая или в пурпурный горошек.

— Ради Христа, Эрл, она профессионал по уходу за больными.

— Хошь, телевизор посмотрим?

— Хмммм, — протянула Морин.

Тул заметил, что ее дыхание замедлилось, а веки отяжелели. Лекарства, которые принесла медсестра Иви, вкупе с попользованным фентаниловым пластырем начали работать. Может, теперь Морин удастся хорошенько вздремнуть.

— Я лучше пойду, — сказал он.

— Спасибо за компанию, Эрл.

— Всегда.

— Я совсем забыла спросить, как там твои охранные дела? — сонно сказала она. — Как поживает твой важный доктор?

— Все та же фигня.

Когда Тул встал, Морин повернулась лицом к стене и скорчилась, как вопросительный знак.

— Токо попробуй сдаться, — яростно сказал он.

— Я и не собираюсь.

— Я серьезно, слышь?

— Эрл?

Он еле различил ее голос, поэтому нагнулся над перилами кровати и приблизил к ней свою здоровенную башку.

— Да, мэм. Чё?

— Эрл, я хочу попросить тебя об одной услуге.

— Чё угодно.

— Это очень большая услуга, — уточнила Морин.

— Говори.

— Ты можешь забрать меня отсюда?

Тул улыбнулся:

— Я уж думал, ты никогда не попросишь.

Чаз Перроне проснулся голым в своем желтом внедорожнике на обочине 95-й трассы, где-то в округе Палм-Бич.

Утро пятницы.

Час пик.

Его мочевой пузырь раздулся до размеров озера Окичоби, а череп раскалывался, будто гнилая дыня. Он открыл пассажирскую дверь и попытался отлить, но из него словно текла не вода, а битое стекло. Он пошарил в районе руля и с облегчением нашел ключи в зажигании.

Он направился домой, тщательно соблюдая ограничения скорости, поскольку не хотел, чтобы копы остановили его и потребовали объяснить его внешний вид. Он радовался нелепой высоте «хаммера», которая скрывала его саднящую, землистую наготу от остальных автомобилистов, не считая парочки вульгарных водителей грузовиков.

«Что за чертовщина творилась ночью?» — думал Чаз, щурясь от жестокого утреннего солнца.

Последнее, что он четко помнил, — как Роза, в этих ее невероятно коротких джинсах, ведет его в спальню. Потом он, должно быть, вырубился, потому что Роза неким образом превратилась в Джои и немедленно вывалила на него преизрядную кучу дерьма.

Джои, в той же юбке и той же блузке, в которых она была в ночь, когда он выкинул ее за борт!

К тому времени, когда Чаз добрался до въезда в «Дюны восточного Бока, ступень II», он уже успел все обдумать. Он словил глюки из-за того, что много раз пересмотрел сцену убийства Джои по видео, да еще и перепил. К тому же Роза ведь пользовалась теми же духами, что и Джои?

Чаз не помнил, как убежал из спальни, но, по-видимому, так он и сделал. Вылетел через парадную дверь, нырнул в «хаммер» и свалил. Роза, наверное, решила, что он окончательно перетрудился.

Он бросил взгляд на свой член и с трудом его опознал в этом унылом, павшем духом вялом обрубке. Интересно, сможет ли он вообще когда-нибудь снова заняться сексом без дразнящего благоуханного призрака покойной жены.

Он свернул на свою подъездную дорожку, припарковался рядом с «гранд-маркизом» Тула, глянул направо, налево и рысью припустил в дом. Дверь в комнату громилы была закрыта, поэтому Чаз на цыпочках прокрался на кухню и проглотил четыре таблетки аспирина, запив их «Маунтин Дью». Потом забрался в душ, прислонился к кафельной стенке и массировал свой бодун, пока не закончилась горячая вода.

Когда он вышел из ванной, звонил телефон.

— Где ты был, сынок? — Это был Ред Хаммернат. — Я, черт бы тебя побрал, оставил дюжину сообщений на твоем автоответчике.

— Ночевал в гостях, — ответил Чаз.

— Без мистера О'Тула?

— Это был непредвиденный случай, Ред.

— Хочешь поговорить о непредвиденных случаях? Знаешь что, мне тут вчера по почте пришел в высшей степени непредвиденный случай. А именно — видеокассета.

— Вот дерьмо.

— Ты в нем по самые уши, сынок. Ты вообще в курсе?

— Да, сэр. Мне тоже прислали.

— Да ну? — Ред Хаммернат словно катал слюну во рту. — Я много чего повидал на своем веку, Чаз, но такого еще не видел. По правде говоря, я был потрясен.

Невнятная речь Реда говорила о том, что сегодня он начал квасить прямо с утра.

— Давай не по телефону, — сказал он Чазу.

— Мне приехать в офис?

— Черта с два. Я, блин, припаркован аккурат перед твоим домом.

Чаз подошел к окну и увидел серый «кадиллак», вхолостую рычащий на лужайке. Чаз натянул мятые брюки и поспешил на улицу. Пассажирская дверь большого автомобиля распахнулась, и Чаз забрался в прохладу. Ред Хаммернат был одет так, словно только что вернулся с рыбалки на марлина — загорелый гном в хаки «Эдди Байер». За щекой комок жевательного табака, на редиске носа — пятно цинковых белил. С толстой красной шеи свисали очки-полароиды. Открытая бутылка «Джека Дэниэлса» стояла на столике, стакана к ней не прилагалось.

— Я не знал, что у парня была видеокамера, — принялся оправдываться Чаз. — Я просто обалдел, когда увидел кассету.

— Сынок, это очень, очень плохие новости.

— Хуже не бывает, — согласился Чаз.

— Я хочу сказать, просто жутко было смотреть. Мне всегда нравилась Джои, по правде нравилась, — сообщил Ред. — Не буду спрашивать, чего ради ты это сделал, потому что меня это не касается.

Чаз слегка разозлился:

— Но мы об этом говорили, помнишь? Как я волновался? Я думал, она раскрыла нашу сделку.

Он был разочарован, что Ред не похвалил его за виртуозно исполненное убийство и за стальное мужество, которое потребовалось, чтобы через все это пройти.

— Надо заплатить шантажисту, Ред. Теперь выбора нет.

— Согласен.

— Все пять сотен, да?

— Ага, — согласился Ред Хаммернат. — Все целиком.

В душе Чаза облегчение почти мгновенно сменилось подозрениями. Он ожидал сопротивления или хотя бы какого-нибудь безумного альтернативного плана. Он знал, как Ред лелеет свои деньги, для него расставание с полумиллионом баксов — достаточный повод, чтобы на полгода уйти в запой.

— Мы должны передать ему деньги сегодня ночью, — сказал Чаз, — в каком-то доме посреди залива Бискейн. Парень написал GPS-координаты[76].

— Да, Тул мне сказал.

— Ты говорил с Тулом?

— Ну. Я уже передал ему наличные на сохранение. — Ред Хаммернат отхлебнул бурбона из бутылки. — Чего ты удивляешься, сынок? Он на меня работает.

— Да. Я тоже, — напомнил ему Чаз.

— А тебе поручается купить чемодан, — без тени сарказма произнес Ред. — Я одолжу вам на ночь катер: двадцать три фута, стоит у пристани Бэйсайд. Деловой район Майами, напротив баскетбольного стадиона. Тул неплохо управляется с катерами, пустишь его за руль.

— Как скажешь, — отозвался Чаз.

Он вспоминал сцену ближе к финалу «Славных парней», когда у гангстеров все выходит из-под контроля и герой Рэя Лиотты встречается с героем Роберта де Ниро за ужином. Они сидят и спокойно беседуют о своих проблемах и о преступлениях («Совсем как мы с Редом», — подумал Чаз), и тут герой де Ниро невозмутимо просит героя Рэя Лиотты отправиться во Флориду и сделать кое-какую работенку.

И тогда, в единый миг, герой Рэя Лиотты понимает, что его хотят подставить.

— Сынок, и чтоб никто не валял дурака на воде, — говорил тем временем Ред Хаммернат. — Тулу я тоже сказал — заплатите этому сукину сыну и валите оттуда, ясно?

«Совсем как в кино, — думал Чаз. — Раньше я был партнером, теперь стал проблемой».

Он понимал, что Ред Хаммернат видит перспективу. Шантажист представляет собой угрозу для Реда только до тех пор, пока жив Чаз. «Хаммер» — наиболее очевидная связь между ними, и Ред всегда может все свалить на Чаза. Скажет, что биолог вытребовал у него новый автомобиль. По сути дела, Ред может заявить, что вся афера с Эверглейдс, с подделкой результатов анализов, была идеей Чаза, вымогательством с начала и до конца.

Когда Чаза не будет, кто это оспорит?

— Я хочу, чтобы вы развязались со всем этим, парни, вот что главное, — вещал Ред Хаммернат. — Навсегда с этим покончили.

«Аминь, — подумал Чаз. — Момент настал».