Купание голышом

Тридцать два

Морин ласково улыбнулась, увидев, как Тул, прихрамывая, выходит из коровника. Он открыл дверь грузовика и устроился за рулем.

— Ну? — Она протянула руку.

Он бросил ей в ладонь два деформированных кусочка свинца.

— Ржавый — сама знаешь откуда, — пояснил он. — А блестящий из-под руки.

Изучив пули, Морин сказала:

— Я горжусь тобой, Эрл. Это, наверное, было ужас как больно.

Он ответил, что не так уж больно:

— Парень — настоящий дока.

— Он лечит… коров?

— Ваще рогатый скот. — Тул объяснил Морин, что настоящий врач должен сообщить властям, если к нему заявится пациент с огнестрельной раной. А вот ветеринар никому сообщать не обязан.

— Главное, что ты наконец-то избавился от своего бремени, — сказала Морин. — Больше никаких лишних страданий.

— Да. Твоя очередь.

— У меня все в порядке, Эрл.

— Правду скажи, — попросил он.

— Правда в том, что я совершенно счастлива оказаться снаружи, на свежем воздухе.

— Погодь, вот выберемся с этого выгона.

— Нет-нет, все прекрасно, — сказала Морин, — даже навоз. Спасибо тебе, Эрл.

— За чё это?

— За свободу. За то, что ты — мой сэр Галахад. За то, что спас меня из «Неземного поместья»!

Она притянула его к себе и чмокнула в щеку.

— Ладно тебе, хватит.

Тул ощутил, что краснеет.

Никто и слова не сказал против, когда он нес Морин из лечебницы. Никто не посмел встать у него на пути.

Она уже несколько часов не спала, сидела в кровати и ждала, держа сумочку на коленях.

Выдернула внутривенную трубку из руки и сходила в ванную. Сняла больничную одежду и натянула легкое платье, голубое, как барвинок. Причесалась, подкрасила губы помадой, нанесла каплю румян на щеки. Оставила записки дочерям, чтобы не волновались.

Во время завтрака пришла адская медсестра, уставилась на Морин как на психичку, принялась ее ублажать, уверять, как здорово она сегодня выглядит, взбивать ей подушки — и все это время пытаясь обманом заставить ее лежать тихо, чтобы воткнуть ей другую иглу.

Но Морин энергично сопротивлялась, заставив медсестру ретироваться. Вскоре явились два прыщавых санитара-тяжеловеса, и тот, что покрупнее, схватил Морин за руки, а второй попытался прижать ее ноги, при этом медсестра топталась с приклеенной улыбкой, сняв крышечку со шприца и прицеливаясь.

Тут-то и появился Тул, весь блестящий от пота, гигантский, пахучий, и заблокировал дверной проем. Его рабочие ботинки покрывала корка, комбинезон косо висел на плечах, обнажая грязную обертку из бинтов, как у мумии. Влажные, спутанные, черные как смоль волосы на руках и шее издали походили на изощренную татуировку.

— Уберите руки, — без малейшего проблеска эмоций произнес он.

Санитары немедленно отпустили Морин и попятились.

— Все в порядке, Полли, — сказала Морин дрожащей медсестре. — Это мой племянник из Нидерландов. Тот самый, о котором я тебе говорила.

Тул протопал внутрь, поднял Морин с кровати, вынес ее из комнаты, пронес по коридору, потом мимо регистратуры и через двойные двери на круговую подъездную дорожку, где оставил красный, как яблоко, пикап «Ф-150 суперкаб», купленный вчера за 33 641 доллар наличными.

Тул с трудом подсчитал, что в «Самсонайте» осталось больше 465 000 долларов. И полно места для тридцати одного фентанилового пластыря, украденного им из дисконтной аптеки в Бойнтон-Бич — лекарство предназначалось для Морин, не для него.

— Какая красота! — воскликнула она при виде нового грузовика. — Но мне, наверное, нужна стремянка.

— Неа, — ответил Тул и без труда водрузил ее на пассажирское сиденье.

В пикапе были отделанные кожей «капитанские» кресла, уйма места для ног, великолепный кондиционер и глубокая грузовая платформа, где уместился весь урожай дорожных крестов, которые Тул аккуратно, один за другим, выкорчевал из-за трейлера. Это заняло большую часть ночи.

Напуганная ужасным состоянием его повязок, Морин настояла на том, чтобы Тул нашел врача. Несколько миль она умоляла, и наконец он неохотно съехал с основной магистрали в районе реки Киссимми и отправился на ранчо на берегу. Знакомый ветеринар, подгоняемый мольбами Морин, согласился вынуть из Тула обе пули.

— Скоро ты почувствуешь себя новым человеком, — заявила Морин, бросая пули в свою сумочку. — Он дал тебе что-нибудь от боли?

— Ага, как для быков, — ответил Тул. По правде говоря, ему было чертовски хорошо. — Ну, куда хошь ехать?

— Эрл, могу я задать тебе личный вопрос?

— Конечно. — Они тряслись по узкой пыльной дороге, прочь от ранчо. Тул приглушил радио — какую-то слащавую песенку об одиночестве и горе на дороге.

— Вообще-то это не мое дело, — начала Морин, — но любопытно, как ты смог позволить себе такую колесницу на зарплату охранника?

Тул обдумал ответ, хорошенько присосавшись к бутылке теплого «Маунтин Дью».

— Ну, понимаешь, — сказал он, — за некоторые дела получше платят.

— Значит, это было хорошее дело?

— Если подумать — хорошее, да, — согласился он. — Теперь я спрошу, лады?

— Справедливо.

— Где бы ты больше всего хотела отдохнуть?

— В смысле, если бы могли поехать вообще куда угодно?

— Я о том и толкую, — произнес Тул. — Мы можем поехать куда угодно. Тока скажи куда.

Морин смотрела в окно. Ее волосы на солнце казались тоньше и белее, но глаза были синими и яркими, как море. Тул легко представлял ее юной, не столько по чертам лица, сколько по открытому, безмятежному выражению.

— Сейчас еще весна, да? — спросила она.

— Да, мэм, апрель. Скоро май.

— Я все думаю о пеликанах. Они, наверное, полетят на север.

— По телевизору грили — до самой Канады.

— Да, в Канаду, я помню, — согласилась Морин. — Замечательно, правда?

— Вот небось удивительно — тысячи больших белых птиц все вместе по небу летят. Домой, — произнес Тул. — Да, вот бы мне посмотреть.

— Мне тоже, Эрл.

— Ехать далеко. Уверена, что выдержишь?

Она наклонилась и хлопнула его по уху.

— Не волнуйся обо мне, здоровяк. Твое дело — вести машину.

— Да, мэм. — Тул, сияя, потянулся к радио. — Музыку, а?

Карлу Ролваагу снилось, что его очень медленно душит бледная шелковая петля. Он проснулся, хватаясь за горло, и обнаружил, что вокруг него уютно обернулся мускулистый белый хвост. Через несколько весьма интересных секунд детектив умудрился высвободиться и включить лампу. Он проводил взглядом удаляющегося питона — по простыням, под кровать, в дыру, прогрызенную в пружинном матрасе. Разрезав обивку, Ролвааг нашел не одного, а обоих отсутствующих компаньонов, сплетенных в платоническом объятии. Осмотр не обнаружил ни на одном из них выпуклости размером с собачку или котенка. Напротив, змеи казались взвинченными и голодными.

На Ролваага накатило облегчение, но он не удивился, поскольку пропавшие из «Сограсс-Гроув» питомцы уже нашлись целыми и невредимыми. Пинчот, престарелый шпиц, обнаружился в окружном приюте для собак, где содержался в карантине, после того как покусал не в меру медлительного свидетеля Иеговы. Пандору, пропавшего сиамского котенка, семье Манкевичей вернули соседские хулиганы за выкуп — ящик пива.

Детектив ощущал себя реабилитированным, но кое-что он не закончил. Он вытащил мускулистых животных из их матрасного убежища и аккуратно задрапировал ими плечи — эдакое эффектное, хоть и тяжелое украшение. Он пересек коридор и трижды постучал в квартиру миссис Шульман. Счастье, что она маленького роста и не дотягивается до дверного глазка, иначе она бы нипочем не открыла.

— Нелли, вы должны перед нами извиниться, — сказал Ролвааг.

Миссис Шульман отпрянула в отвращении:

— Ты, выродок и чудовище! Пошел прочь со своими скользкими дружками!

— Я не уйду, пока вы не скажете, что очень сожалеете.

— Я сожалею только об одном — о том, что не потащила тебя в суд, чокнутый извращенец. Убирайся!

К этому времени питоны заметили маленькую Петунию, которая бешено скакала возле тапочек миссис Шульман. Рептилии приподняли свои молочно-белые головы и высунули розовые язычки, пробуя воздух на вкус. Ролвааг ощущал, как их кольца напряглись в предвкушении.

— Спокойно, парни, — прошептал он.

Нелли Шульман сжалась от страха, ее маленькие глазки расширились, когда она увидела, как по змеям побежали судороги.

— Долбаный больной извращенец! — заорала она и захлопнула дверь.

Когда детектив вернулся к себе, звонил телефон. Он дождался, пока сработает автоответчик.

— Карл, живо тащи сюда свою задницу. — Это был капитан Галло. — Мы отправляемся на прогулку на вертолете. У нас новое дело.

— Какой сюрприз, — пробормотал Ролвааг себе под нос.

В некотором роде ему было жаль своего босса — толковый коп, но плохо разбирается в законах джунглей. Только вчера Галло был искренне поражен, когда шериф позвонил и сообщил, что тело Сэмюэла Джонсона Хаммерната обнаружили на шоссе 441 в западном округе Палм-Бич.

Совершенно неестественная смерть: мистер Хаммернат был пронзен дорожным крестом, установленным в память о Пабло Хумберто Дуарте, выдающемся ортопеде, который погиб в автокатастрофе в том самом месте. Одним дождливым вечером «мини-купер» Дуарте был протаранен водителем, который немедленно скрылся с места происшествия и так и не был найден. И хотя напоминание о пользе ремней безопасности было написано на памятном знаке, — жест, несомненно, благородный, — никакие обычные меры не спасли бы жизнь доктора, поскольку его «мини-купер» от удара стал размером с тостер для бубликов.

Из-за ритуальной окраски убийства Хаммерната детективы Палм-Бич искали связь между сельскохозяйственным магнатом и ортопедом. По одной из версий, семья Дуарте каким-то образом обнаружила, что это Хаммернат был тем самым сбежавшим водителем, и совершила ужасающий акт отмщения в соответствующих декорациях.

Ролваага это позабавило. Галло — нет. Его беспокоило, что богатый и влиятельный гражданин, которого допрашивал один из его детективов, через десять дней был убит.

— Есть и плюсы, — сказал ему Ролвааг. — Это вне нашей юрисдикции.

Настроение капитана за ночь не улучшилось. Когда Ролвааг приехал в участок, Галло затащил его в кабинет и захлопнул дверь.

— Мы летим в Эверглейдс, — весомо уронил он.

— Хорошо.

— Не хочешь спросить зачем?

— Я догадываюсь, — сообщил детектив.

На редкость встревоженный, Галло яростно грыз нижнюю губу.

— Карл, мне нужен дружеский совет, — сказал он.

— Что ты хочешь узнать?

— В этом-то и вопрос: что я хочу узнать? — Капитан попытался подмигнуть, но это больше походило на нервный тик. — На моем месте, Карл, ты бы правда хотел влезть в эту грязь с Перроне? Подумай об этом, хорошо?

Пока они ждали посадки, Галло спросил Ролваага, что у него в руках. Детектив приволок большой контейнер «Раббермейд» с дырками для вентиляции в крышке.

— Мои змеи, — ответил Ролвааг. Решение далось ему нелегко.

Галло был потрясен:

— Ты что, блин, серьезно? А если чертовы твари вырвутся?

— Просто не говори пилоту.

Ролвааг наслаждался полетом из Форт-Лодердейла над западными пригородами, потом на север вдоль скоростной магистрали Сограсс в округ Палм-Бич. Его пугала мысль о том, что змеистая земляная насыпь — это практически все, что отделяет пять миллионов охрипших, обезумевших людей от доисторического уединения Эверглейдс. Детектив жалел, что за свою службу в Южной Флориде не проводил больше времени по ту сторону дамбы, на ее разумной и мирной стороне.

— Офис шерифа Палм-Бич пригласил нас из вежливости, — объяснял Галло, не сводя глаз с коробки с питонами. — Они сами решат, чем хотят с нами поделиться. Это их дело.

— Весьма великодушно с их стороны, — согласился Ролвааг.

На фоне золотисто-коричневых и зеленых оттенков внедорожник Чарльза Перроне сперва показался металлической искоркой, потом — ярко-желтым маячком. Когда вертолет подлетел ближе, Ролвааг разглядел пару полицейских машин, припаркованных на обочине рядом с четырехприводным автомобилем — очевидно, федеральным. Первым на месте происшествия появился лесник из Локсахатчи.

Сразу после приземления Ролваага и Галло приветствовал молодой детектив шерифа Палм-Бич по имени Огден. Он показал им предсмертную записку, найденную в «хаммере».

— Костюм лебедя? — Галло бросил взгляд на листок. — А это еще о чем, блин, вообще?

Огден пожал плечами.

— Вы нашли тело? — спросил Ролвааг.

— Пока нет, ищем, — ответил Огден.

Слышно было, как поисковый глиссер ревет, зигзагами рыская по высокой траве. Ролвааг не удивился бы, если б останки мужа Джои Перроне были обнаружены, но его поразило бы до глубины души, если бы смерть Чаза оказалась настоящим самоубийством.

— Я так понял, — сказал Огден, — что вы несколько раз допрашивали это человека после несчастного случая с его женой. Он казался достаточно расстроенным, чтобы совершить нечто подобное?

— Если честно, он вообще не казался расстроенным, — сообщил Ролвааг. — Он казался бесчувственным придурком.

Профессиональный долг заставил Галло уточнить:

— У Карла были кое-какие идеи о том, что мистер Перроне, возможно, причастен к исчезновению своей жены. Но так ничего и не удалось доказать.

— К сожалению, — согласился Ролвааг, думая: «А ты попробуй раскрыть убийство за две паршивые недели и без трупа на руках».

— Когда вы его в последний раз видели? — спросил Огден.

— Пару дней назад, на церковной службе в память о миссис Перроне.

— Он был расстроен?

— Да не особо. Клеился к лучшей подруге своей жены.

— Хороший мальчик, — признал Огден.

— Настоящий принц. Удачи, — пожелал Ролвааг.

— Что в коробке?

— Вам лучше не знать.

Ролвааг подхватил тяжелую коробку и побрел по дамбе. Скрывшись из виду, он немедленно сошел с дамбы и поставил контейнер на землю. Ролвааг знал, что это не идеальное решение. Питоны — импортированные виды, они не принадлежат к фауне Флориды, но, к сожалению, их родная Индия не фигурировала в ближайших планах путешествий детектива. По крайней мере, здесь змеи будут в тепле и относительной безопасности: они слишком большие и сильные, чтобы им докучали ястребы, еноты или выдры. Ролваага больше беспокоили пестициды и прочие химикалии, он помнил ужасно изуродованного змееныша, которого нашел на «Фермах Хаммерната». Оставалось только молиться, что вода в Локсахатчи почище.

Он поднял крышку и подождал, пока питоны зашевелятся на солнышке. Сначала один, а затем и второй, осматриваясь, высунули наружу свои тупые носы. Ролвааг, как обычно, восхитился их извилистой грацией. Настоящие хищники, притягательные и лишенные эмоций, мозговой ствол с хвостом.

— Пока, ребята. Вы уж постарайтесь, — попрощался Ролвааг.

Тащась обратно к полицейским машинам, он невольно заметил, что яркий оттенок «хаммера» Чаза Перроне почти совпадает с оттенком ленты, окружающей его как сцену преступления. Ролвааг считал, что Ред Хаммернат устранил Перроне из страха, что биолог выдаст тайну их безнравственной сделки. Не исключено также, что Чаз по глупости попытался вытрясти из фермера побольше денег. Что до ужасной судьбы самого мистера Хаммерната, Ролвааг полагал, что он погиб в ходе некой размолвки с Эрлом Эдвардом О'Тулом. Наемный головорез как раз собирал дорожные кресты вроде того, на который накололи сельскохозяйственного магната.

В обычных обстоятельствах Ролвааг поделился бы всей информацией и догадками с молодым детективом Огденом. Но не в этот раз: Ролваагу не терпелось отправиться домой собирать вещи. Как бы то ни было, разве что-то изменится, если он поможет парню ускориться? Его шеф скорее всего не даст ему времени провертеть дыру в этом деле.

Позже, провожая их к вертолету, Огден сказал:

— Мы вам позвоним, когда найдем тело.

— Если на нем будет костюм лебедя, — произнес Галло, — я хочу глянуть на фотографии.

На обратном пути в Форт-Лодердейл Галло нагнулся ближе и проворчал:

— Мне нужен ответ, Карл. Немедленно.

— Хорошо, — сказал Ролвааг. — Вот он. На твоем месте я бы определенно не хотел знать то, что знаю я.

Галло вроде сперва полегчало, но потом он насторожился:

— Ты же не говоришь не потому, что считаешь, будто я слишком тупой и не разберусь?

— Конечно, нет.

— Думаешь, Перроне мертв?

— Точняк, — согласился детектив.

— А если нет?

— Тогда я прилечу обратно на суд.

— На какой еще суд, черт побери? Единственный свидетель — сама жертва.

Ролвааг прикоснулся пальцем к губам.

— Ты не хочешь знать, не забыл?

Галло понизил голос:

— Ты не мог выбрать худшего времени, чтобы меня бросить, — сказал он, — или худшего дела.

— С ним практически покончено. Поверь мне.

— Поверить тебе? Карл, да я даже понять тебя не могу.

Когда они вернулись в участок, Ролвааг заметил, что там царит тишина, словно в картинной галерее. Все детективы мужского пола притворялись, будто изучают папки с делами, и томно косились на Розу Джуэлл, которая сидела за столом Ролваага и читала книгу. На ней были перламутровые шпильки, белый топ без рукавов и темно-синяя юбка, такая короткая, что даже не прикрывала зад.

Подняв глаза и увидев Ролваага, она захлопнула книгу и сказала:

— Никак не могу подружиться с Эммой Бовари. Не выходит.

По-бродвейски светлые волосы Розы подчеркивала пара круглых солнечных очков, пикантно торчавшая на макушке.

— Купи мне чашечку кофе, — сказала она Ролваагу.

— Ты же не пьешь кофе, — напомнил он.

— Это фигура речи, — укоризненно засмеялась она. — Я имела в виду, что хочу поговорить с тобой наедине.

Капитан Галло встал между ними и протянул ей свою мясистую лапу.

— Кажется, мы не знакомы, — произнес он.

— А почему мы должны быть знакомы? Ты ведь женат, котик. — Роза любезно указала на его обручальное кольцо. Затем повернулась к Ролваагу. — Ну что, идешь?

Он последовал за ней в холл к торговым автоматам. Там он купил банку диетической газировки, к которой Роза немедленной приложилась.

— У тебя куча коробок на столе, — сказала она. — Куда-то собрался?

— Да. Буду работать в полицейском управлении в Миннесоте.

— В Миннесоте? А как же Джои?

— Дело более или менее закончено, — сообщил Ролвааг.

— Это то же самое, что и «закрыто»? — скептически спросила Роза.

— Не совсем. Просто закончено.

Он рассказал ей о внедорожнике Чаза Перроне, который нашли в Локсахатчи, и о предсмертной записке. Он упомянул только то, что знал наверняка, опустив свои серьезные подозрения.

Роза прислонилась к автомату и сказала:

— О боже. Я должна кое в чем признаться.

Детектив ощутил приступ изжоги.

— Только не говори мне, что ты его убила. Я уже нанял фургон для вещей.

— Ради Христа, нет, конечно, я его не убивала, — сказала она. — Но я пригласила его домой после службы… и подбросила снотворное в его бокал. — Она робко улыбнулась. — Хотела заставить его признаться, что он выбросил Джои за борт.

— Он сознался?

— Никаких комментариев, — ответила Роза. — Мне нужен адвокат?

— Нет, разве что мистер Перроне подаст в суд, а я считаю, что это очень маловероятно.

Она протянула Ролваагу полупустую банку, которую он выбросил в мусор.

— Моя мама живет в Миннетонка, — сообщила она.

— Серьезно? А я буду работать в Эдине.

— Приятный городок, — одобрила Роза. — Я видела тебя на поминальной службе, ты сидел сзади, но я не знала, прилично ли поздороваться.

— Ты произнесла хорошую речь, — похвалил Ролвааг. — Я уверен, миссис Перроне она бы понравилась.

— Я на этой девчонке крест не поставила, если честно. Случаются и более странные вещи.

— Я тоже не поставил, — ответил Ролвааг. Он хотел бы сказать больше, но не мог.

— Я стараюсь навещать маму раз или два в год.

— Там хорошо весной, — услышал Ролвааг собственный голос.

— Может, я тебе звякну, когда буду в тех краях, — сказала Роза. — В Эдине маловато преступлений. Я уверена, тебе удастся выкроить целый час на ланч.

— Это как минимум, — подтвердил детектив.

Уходя из офиса, Роза Джуэлл ни разу не обернулась, что спасло Ролваага от замешательства, неизбежного, если б она заметила, как он на нее пялится. То был один из самых восхитительных уходов, какие он только видел. Несколько придя в себя, он вернулся за стол и продолжил укладывать дела в коробки. Он проверил голосовую почту, но сообщение, которого он ждал, пока не пришло. Возможно, он совсем неверно понял, что произошло; возможно, думал он, но вряд ли.

Остаток дня Ролвааг тянул время, чтобы телефон успел зазвонить. Телефон не звонил. Потом, около пяти, пришел крепко сложенный мужчина средних лет с темным загаром. Мужчина представился и протянул поблекшее удостоверение из офиса прокурора округа Дейд, где много лет назад он работал следователем.

— Чем могу служить, мистер Странахэн? — спросил Ролвааг.

— Пойдемте перекусим.

— Как вы можете заметить, я сильно занят. Последнюю неделю тут работаю.

— Есть разговор о человеке по имени Чарльз Перроне, — уточнил Странахэн.

Ролвааг потянулся за курткой:

— На Лас-Олас открылась новая забегаловка. Гамбургеры неплохие.

— Ничего, если я приду с подругой?

Детектив выудил из нижнего ящика стола последний блокнот.

— Я не против, — согласился он.

Зеленый «сабурбан» стоял в трех кварталах от участка на общественной стоянке. При виде его Ролвааг подавил ухмылку. Он забрался на заднее сиденье и опустил окно, чтобы ощутить солнечные лучи на лице. В итоге они заказали еду навынос и сели есть за столом для пикника на пляже.

Миссис Перроне была еще симпатичнее, чем на фотографиях. Мик Странахэн в основном предоставил рассказывать ей. Когда она закончила, Ролвааг спросил:

— Скажите, что вы последнее помните?

— Как я падаю, — ответила она. — Нет, ныряю.

— А до того?

— Как мой муж перебрасывает меня через перила.

— А после?

— Я проснулась у Мика и ничего не помнила, — ответила Джои Перроне. — До вчерашнего дня.

— Вы вспомнили все и сразу? Или по кусочкам?

— По кусочкам, — заговорил Странахэн. — Поначалу она даже имени своего не знала.

Ролвааг положил блокнот и приступил к картошке-фри.

— Нашли плавающий тюк марихуаны, в котором были кусочки ваших ногтей, — сообщил он миссис Перроне. — Я гадал, как долго вы смогли продержаться.

Она задумчиво смотрела на свои руки, шевеля пальцами, словно пытаясь подстегнуть память.

— Она держалась всю ночь, — ответил Мик Странахэн. — Я прямо на нем ее и нашел.

Джои Перроне выглядела энергичной и в хорошей форме, но Ролвааг все равно был впечатлен. Немногие знакомые взрослые мужчины выжили бы после такого падения и восьми часов в холодной океанской зыби.

— Где именно находится остров? — спросил он.

Странахэн ответил.

— Но у вас была лодка, верно? Почему же вы не отвезли миссис Перроне в больницу? — поинтересовался детектив.

— Потому что она была не в состоянии ехать. Ялик маленький, ездить на нем в бурную погоду — прескверное занятие.

— У вас нет на острове телефона или ОВЧ-передатчика?

— Только мобильник, а аккумулятор сдох.

— Зарядки тоже не было?

— Сломана, — подтвердил Странахэн. — Как и ОВЧ.

— Так значит, последние две недели…

— Мик обо мне заботился, — произнесла Джои Перроне.

Соломинкой Ролвааг поворошил лед в большом стакане «Спрайта».

— Вам, должно быть, пришлось нелегко, — сказал он. В эту часть их истории он верил.

Миссис Перроне рассеянно ковыряла греческий салат.

— Я знаю, это всего лишь мое слово против его, но я хочу наказать Чаза за попытку убийства. Я хочу, чтобы его судили.

— Возможно, ничего не получится, — произнес Ролвааг. — Ваш муж пропал в Эверглейдс. В его автомобиле нашли предсмертную записку.

Кажется, Джои Перроне это шокировало больше, чем Мика Странахэна, который спросил, настоящая ли записка.

— Думаю, вероятность того, что мистер Перроне отправился в лучший мир, довольно велика, — ответил детектив.

Миссис Перроне отложила вилку, отвернулась и уставилась на океан. Странахэн придвинулся ближе и положил ей руку на спину.

— Вот черт, — тихо произнесла она.

— С вами все в порядке? — спросил Ролвааг.

Она кивнула и встала:

— Я хочу прогуляться.

Когда они остались одни, Странахэн спросил детектива, куда он собирается.

— Домой в Миннесоту, — ответил Ролвааг. — Я решил, лучше убраться отсюда, пока я еще помню, что такое «нормальный».

— Удачи, — произнес Странахэн.

— Вот вчера, например, произошла одна вещь из этих, чисто флоридских. Меня позвали посмотреть на мертвого парня на обочине. Видели белые кресты в память об автокатастрофах? Один такой торчал у него из кишок.

Странахэн откусил от чизбургера.

— Турист? А то губернатор вас дергает, только если туристы начинают дохнуть как мухи.

— Нет, владелец большой фермерской фирмы рядом с озером Окичоби. По странному стечению обстоятельств, партнер мужа миссис Перроне, — ответил детектив. — Его звали Сэмюэл Хаммернат.

Лицо Странахэна не отразило ни малейшего интереса. Когда чайка приземлилась на край стола, он бросил кусочек картошки ей под ноги.

— В прошлый четверг, — сообщил Ролвааг, — состоялась поминальная служба в память о миссис Перроне, и, клянусь, я видел в церкви человека, который выглядел точь-в-точь как вы.

— Серьезно? — Странахэн предложил чайке влажный ломтик соленого огурца, и она жадно принялась его терзать. — На острове полно этих тварей, — заметил он. — Крысы с крыльями.

— За все эти годы работы на государство, — спросил Ролвааг, — у вас когда-нибудь было дело, которое само себя упаковало и обвязало ленточкой, а вам оставалось только сидеть и смотреть? Когда все плохие парни перебили друг друга и спасли мир от докуки суда?

— Редкое удовольствие, — ответил Странахэн.

— Да, у меня это впервые. — Ролвааг взял блокнот и бросил его в мусорную корзину, спугнув птицу. — По-моему, хороший штрих для завершения моей флоридской карьеры. Как думаете, мистер Странахэн?

— Думаю, выбор времени — это главное, Карл.

Мужчины умолкли, заметив Джои — она одиноко возвращалась к ним по берегу. Она надела солнечные очки, сняла туфли и стянула резинку с конского хвоста. Большой полосатый мяч выкатился ей навстречу, и, не сбиваясь с шага, она осторожно подтолкнула его маленькому светленькому мальчику, который, смеясь, убежал. Время от времени она останавливалась, чтобы полюбоваться, как волны разбиваются о ее ноги, или чтобы подобрать раковину.

Плотный косматый незнакомец, который раздвинул плечами заросли меч-травы, был безоружен. Чаз Перроне швырнул камень, который плюхнулся прямо перед незнакомцем, и заорал:

— Держись, блин, от меня подальше, старикан!

Ухмылка незваного гостя смущала своей безукоризненностью. По его виду Чаз сначала решил, что это бездомный алкаш, но алкаши обычно не уделяют должного внимания зубной гигиене.

— Не приближайся, — предупредил Чаз. Он схватил с земли еще один булыжник и замахнулся.

Седой бродяга продолжал надвигаться. Когда он оказался в десяти ярдах, Чаз метнул камень. Мужчина поймал его голыми руками и неожиданно быстро метнул обратно, над головой Чаза.

— В колледже я играл в бейсбол, — сообщил мужчина, — лет эдак миллион тому назад.

Чаз прислонился к лавру и прикрыл руками съежившиеся, искусанные москитами гениталии. Он сказал себе, что все могло быть гораздо хуже, его могли найти Ред и Тул с пушкой двенадцатого калибра наперевес.

— Я ночью слышал выстрелы, — сказал мужчина, — но был далеко.

— Чего ты хочешь? — дрожа, спросил Чаз.

— Думал, что это браконьер охотится на оленей. Пять залпов из ружья обычно говорят о том, что кто-то пытается убить что-то.

— Ага, меня. — Чаз повернулся, демонстрируя отметки от картечи на спине.

— Ты был на волосок от смерти, — признал мужчина без особого участия.

«Если это лесник, — думал Чаз, — то он затерялся в этой глуши десятки лет назад». На старике была изорванная футболка с эмблемой «Роллинг Стоунз», грязные штаны и заплесневелые ботинки, порвавшиеся на пальцах давным-давно. На волосы он натянул полиэтиленовую купальную шапочку, стеклянный глаз бездумно таращился в небо. Серебряную бороду, заплетенную в косички, выгодно оттеняло ожерелье из зубов.

Человеческих зубов, в ужасе понял Чаз. Он увидел на них амальгамные пломбы.

Бродяга понял, куда таращится Чаз, и сказал:

— Они настоящие, если тебя это волнует. Я забрал их у парня, который просто так убил выдру-мать. Где ваша одежда, сэр?

— Порвалась в меч-траве.

Чаз хотел пить и есть, он был совершенно выбит из колеи от недосыпа — всю ночь он слушал непристойные серенады аллигаторов.

— А где тот парень, что пытался тебя пристрелить? — не отставал мужчина в купальной шапочке.

Чаз жалобно помахал руками:

— Кто его знает. Их там двое было на дамбе.

Бродяга кивнул.

— До того, как я решу, что с тобой делать, мне надо задать тебе пару вопросов. Ты не против?

Чаз решительно согласился:

— Все, что угодно. Только забери меня из этой проклятой богом дыры.

— Ты понимаешь, что я не совсем здоровый человек? Я сейчас борюсь с тяжелым заклятьем, — сообщил мужчина. — Например, у меня есть подозрение, что на самом деле ты ничуть не похож на Г.Р. Халдемана[80]. Боб, так его звали в Белом доме.

Чаз сказал, что не знает, о ком речь.

— Высокомерный лживый подонок, кусок дерьма, помеха правосудию, который работал на тридцать седьмого президента США, прирожденный аморальный козел, — довольно вспыльчиво отреагировал бродяга. — Как бы то ни было, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я вижу Боба Халдемана. Так что имей это в виду. Кроме того, в голове у меня, как товарный поезд, гудит прескверный дуэт — «Хей, Джуд» в исполнении Бобби Джентри и Пласидо Доминго[81]. Чудо, блин, что я еще сам себя не выпотрошил.

— Как тебя зовут? — Чаз старался сохранять спокойствие, говорить дружелюбно и казаться невинной овечкой.

— Просто зови меня капитаном. Но вопросы тут задаю я, понял?

Чаз помахал руками в знак согласия.

— Отлично, — сказал мужчина. — Тогда начнем с базовых сведениях о твоей личности.

— Хорошо. Меня зовут Чарльз Перроне, у меня докторская степень по экологии болот. Я работаю в Отделе по контролю за использованием водных ресурсов Южной Флориды.

— И что ты делаешь, мистер Перроне?

— Доктор Перроне. — Чаз надеялся, что значимость его титула нейтрализует его жалкий вид. — Я работаю в основном здесь, в Эверглейдс, определяю уровень фосфора в воде, — сказал он. — Это часть большого правительственного проекта восстановления болот.

Бродяга не выказал ни удивления, ни почтения, как рассчитывал Чаз. Старик вынул свой искусственный глаз и истертым карманным ножом соскреб присохший клочок водоросли с полированного стекла.

Потом засунул глазное яблоко на место и переспросил:

— Как бишь тебя зовут?

— Перроне, — произнес Чаз.

— Да нет, чувак, имя, а не фамилия.

— Чарльз. Но все зовут меня просто Чаз.

Бродяга поднял голову:

— Чад?

— Нет, Чаз. «З» на конце.

Это вызвало необъяснимый смех.

— Тесен мир, — произнес мужчина в купальной шапочке.

— В смысле? — спросил Чаз, хотя уже подозревал, каким страшным будет ответ.

— Как-то ночью я тут встретил твою подружку, — объяснил мужчина.

Желудок Чаза резко накренился, язык превратился в наждачную бумагу.

— Ее звали Рикка, — продолжал бродяга. — Она рассказала мне престранную историю.

Чаз слабо улыбнулся:

— Да, у нее богатое воображение.

— Серьезно? Думаешь, она навоображала себе дыру тридцать восьмого калибра в ноге? — Бродяга порылся в штанах, сначала в одном кармане, потом в другом. Он хмыкнул, найдя пулю, и протянул ее Чазу для изучения в перламутрово-розовом утреннем свете.

— Я вынул ее рыболовным крючком, — сообщил мужчина, — и парой острогубцев. Чертовски больно, но девчонка — отличный парень. — Он выбросил изуродованную пулю в воду.

Чаз Перроне был слаб и беззащитен в своем поражении. «Какие такие флуктуации в стратосфере, — думал он, — привели к тому, что этот полудряхлый одноглазый мужик — тот самый, который спас Рикку?»

— Позвольте, я проясню пару вопросов, мистер Перроне, — предложил бродяга. — Во-первых, я не настолько стар, чтобы не сломать тебе шею голыми руками. Во-вторых, это не проклятая богом дыра, а мой дом, и я, между прочим, считаю его раем на земле. И в-третьих, если ты настоящий ученый, то я — Голди Хоун[82].

Чаз монотонно изложил название своего университетского диплома. Бродяга сощурился с откровенным недоверием.

— Вы бы не хотели послушать мою версию истории, капитан? Пожалуйста! — Чаз с трудом узнавал свой голос.

Сумасшедший закинул голову и нахмурился при виде встающего солнца.

— Пора двигаться. Думаю, за тобой скоро придут.

— Я не хочу, чтобы меня нашли.

— Тогда пойдем, молокосос. На сожаления нет времени.

С тупой покорностью Чаз последовал за одноглазым отшельником с тенистого холма в жаркую и плоскую саванну. Меч-трава резала тело Чаза с каждым шагом, но он больше не ощущал боли. Невдалеке тот же участок болота пересекали две кремовые змеи, толстые, как буксирный канат, они текли плавно и бесстрашно, их возбуждало новое окружение, в то время как Чарльза Региса Перроне оно приводило в ужас.

— Я понял, что был настоящим дураком, — крикнул он вслед бродяге. — Но люди меняются, если дать им шанс.

— Халдеман не изменился, — бросил мужчина через плечо. — Кроме того, не думаю, что ты — дурак обыкновенный, Чаз. Я думаю, ты — полное ничтожество.

Чаз не совсем понял, о чем речь, но, учитывая контекст, предполагал худшее. Рикка несомненно нарисовала максимально нелестный портрет.

Чем глубже они заходили в негостеприимную глушь, тем тяжелее на плечи Чаза ложился свинцовый груз осознания его положения. «Боже, — думал он, — никакой передышки, чтобы спасти жизнь. В прямом смысле».

Где-то через час изгой в купальной шапочке перестал маршировать и достал помятую флягу, которую Чаз схватил без малейшего зазрения совести. Жадно глотая воду, он сообразил, что седой бродяга, возможно, точно знает, сколько именно пенисов у самца аллигатора.

Еще один вопрос, на который нет утешительного ответа.

И еще такой вопрос: что со мной будет?

Такое впечатление, что сумасшедший бродяга читал его мысли.

— Ты когда-нибудь читал Теннисона? Думаю, вряд ли, — произнес он. — «Природа, чьи клыки в крови»[83]. Очень знаменитая строчка.

Ничего хорошего это Чазу не сулило.

— Я что, не возвращаюсь в Бока-Ратон, да?

— Нет, доктор Перроне, не возвращаетесь.