Купание голышом

Тридцать

Чарльз Перроне спал в собственной постели, обнимая чемодан. Он проснулся перед рассветом, разжевал пять вишневых подушечек маалокса, бросил в бумажный пакет зубную щетку и три пары чистого белья, после чего сел писать предсмертную записку.

Чаз предвидел, что его искренность окажется под вопросом, как только Джои выйдет из тени и отправится в полицию. Он тщеславно надеялся, что душераздирающая прощальная записка вызовет сомнения в ужасной истории его жены и даст ему время смыться. Яркие фразы он, разумеется, надергал с интернет-сайта, посвященного знаменитым предсмертным словам и запискам. Чазу особенно нравилась последняя фраза, которую предположительно произнесла в 1931 году балерина Анна Павлова, перед тем как покинуть этот бренный мир.

Прилепив записку на холодильник, он порвал бумаги из рюкзака на мелкие клочки. Особое внимание он уделил заполненным таблицам, где были указаны минимальные концентрации фосфора в сточных водах ферм Реда Хаммерната. Дураки из отдела контроля возмутились бы, увидев, что таблицы Чаза заполнены и подписаны наперед, без положенных проб. Чаз подумывал сохранить поддельные документы на случай, если когда-нибудь понадобится шантажировать Реда или давать против него показания. Но теперь, благодаря упавшим с неба пятистам тысячам долларов, оптимальный ход — исчезнуть без следа. Он будет скучать по желтому «хаммеру» — до тех пор, пока не купит новый.

При условии, что в Коста-Рике есть представительство «Хаммера».

Он ждал, держа диспетчера такси на линии, когда позвонили в дверь. Чаз тихонько повесил трубку и прокрался в комнату Тула, где в заплесневелой спортивной сумке нашел ржавый револьвер. Он поспешил обратно, в дверь позвонили еще раз. Чаз хранил молчание, пока на дверь не посыпались удары, словно кто-то колотил по ней молотком для крокета.

— Прекратите сейчас же! Кто там?

— Уборщица.

— Рикка? — недоверчиво переспросил он.

— Открой, а то буду орать как резаная.

— Не делай этого. — Ее вопли способны разбить хрусталь — Чаз хорошо помнил их секс.

— Как по-твоему, что копы сделают с парнем, который пытается изнасиловать калеку? — спросила она.

Чаз поспешно заткнул пистолет за пояс и ее впустил. Одарив его злобным взглядом, она протопала мимо. На двери остались вмятины и трещины там, где она колотила своим гипсом.

— Как нога? — прохладно осведомился Чаз.

— Пошел ты.

— Как ты узнала, что я дома?

— Я звонила всю ночь, и в шесть утра линия была занята — Рикка волокла загипсованную ногу по кафельному полу.

— Я работал за компьютером. Присаживайся, — предложил Чаз.

С нетерпеливым вздохом она опустилась на диван.

— Я тут думала насчет новой машины — забудь про «Мустанг», я хочу вместо него «Тандербёрд» с откидным верхом.

— Славно, — сказал Чаз. Она не могла выбрать худшего времени для визита.

— Кстати, где мои деньги?

— Я над этим работаю. Пить хочешь?

— Вряд ли у тебя найдется цельное молоко, — сказала она.

Чаз ретировался на кухню и сделал вид, что изучает содержимое холодильника, пытаясь придумать новый план. Когда он разогнулся, Рикка стояла у него за спиной — Чаз не представлял себе, как она умудрилась так тихо прокрасться с костяной ногой, но на лице ее было написано ядовитое презрение. Пока он лениво рылся в пиве и «Маунтин Дью», она внимательно ознакомилась с его предсмертной запиской.

— Умный мальчик, — похвалила она. — Собрался бежать?

— Может, я по правде собрался убить себя? Я серьезно, детка. У меня ужасная депрессия.

— А чемодан ты собрал для загробного мира? — Она ткнула пальцем в серый «Самсонайт» в прихожей.

— Ах, это, — произнес Чаз. — Я могу объяснить.

Она не оставляла ему иного выбора, кроме как убить ее, на этот раз на самом деле убить. Он выхватил второй пистолет Тула.

— Ну вот, опять, — вздохнула Рикка.

— Ты приехала на машине?

Чаз на такси добрался до дома из Майами, поскольку «хаммер» остался на пристани, ключи от «хаммера» — в кармане Тула, а Тул — на дне залива Бискейн.

— Куда мы едем теперь? — спросила Рикка.

Чаз отвел ее в гостиную. Глянул через жалюзи: она приехала на белой малолитражке с номерами Аламо на переднем бампере. В багажник вроде влезет «Самсонайт» и, может, ручная кладь, но с довеском в виде трупа с громоздкой загипсованной ногой — вряд ли.

«Нет проблем, — сказал себе Чаз. — Я это сделаю где-нибудь в кустах, выброшу ее тело, а потом на ее машине отправлюсь в аэропорт. Времени полно — у «Америкэн» есть беспосадочный рейс до Сан-Хосе в пять вечера».

— Твои рыбки помирают от голода. — Рикка с материнской заботой смотрела на аквариум.

— Да пошли они, — сказал он. Какого черта она лезет в проклятый аквариум?

— Смотри-ка. — Она показала ему платиновое обручальное колечко. — Оно висело на мачте кораблика.

Стараясь сохранять спокойствие, Чаз велел ей положить кольцо обратно в воду. Она вслух прочитала гравировку:

— «Джои, девушке моих сладких снов. С любовью, Ч.Р.П.» Ах, это так романтично.

Он простил Рикке ее сарказм. Наверное, она уже знала, что его пропавшая жена жива, здорова и намерена разрушить его жизнь — и что обручальное кольцо явно положено в аквариум, чтобы взбесить его. Возможно, они даже вместе плели свои козни, Рикка и Джои. «Почему бы и нет?» — подумал Чаз. Его уже ничего не могло шокировать.

Кольцо не налезло Рикке на нужный палец, поэтому она нацепила его на мизинец.

— Ну, как тебе? — театрально проворковала она.

Чаз справился с порывом пристрелить ее немедленно.

— Не двигайся, — сказал он и для ровного счета отнял у нее костыли и бросил их в прихожую.

— Почему обручальное кольцо твоей жены плавало с рыбами? — спросила она, покачивая украшенным платиной мизинцем. — Должно быть, это очень интересный рассказ.

Вернувшись на кухню, Чаз взял револьвер в левую, разбитую, руку и понадеялся, что на этот раз Рикка не выкинет никакой глупости. Он вздрогнул, вспомнив о ее попытке вырваться на свободу в Локсахатчи.

Здоровой рукой Чаз покатил «Самсонайт» к двери, восхищаясь изрядным весом мокрой наличности. Он подтолкнул костыли к Рикке и рявкнул:

— Давай шевели ногами.

— Ради тебя я выкрасила лобок в зеленый цвет, и вот благодарность?

Чаз занервничал: она отпускает шуточки, она не дрожит от страха и не молит сохранить ей жизнь.

— Поехали, прогуляемся, — сказал он.

— По-твоему, я совсем дура?

— Мы обсудим это позже.

— Я с тобой никуда не поеду, импотент.

От выстрела его удержало только то, что пятна крови этой женщины на стене серьезно усложнят сценарий самоубийства безутешного вдовца, который он так искусно сочинил. Он слишком много сил вложил в прощальную записку, чтобы от нее отказаться.

— Вставай, Рикка. Быстро.

— Нет. Тебе придется меня нести.

«Какое это будет счастье, — подумал Чаз, — прожить хотя бы один день без того, чтобы кто-нибудь трахал мне мозги».

Снаружи трижды раздался автомобильный гудок. Рикка улыбнулась.

— Что еще? — проворчал себе под нос Чаз.

— Слушай, я пошутила насчет «Тандербёрд», — призналась она, — и насчет двухсот пятидесяти штук тоже.

— Тогда я не понимаю…

— Ну конечно, не понимаешь, — согласилась она. Дверь распахнулась, и на пороге возник Эрл Эдвард О'Тул — широкая грудь замотана белым бинтом.

Сухим, как зола, голосом Чарльз Перроне сказал:

— Да ты надо мной издеваешься.

Сначала Джои, потом Рикка, теперь громила. «Неужели так сложно кого-нибудь убить?» — недоумевал Чаз.

С гневным воплем он навел пистолет и ушибленным и изуродованным указательным пальцем бессильно надавил на курок. Тул мимоходом врезал ему левым хуком в челюсть.

Двенадцать часов спустя внедорожник громыхал по дамбе Д-39, Фэйт Хилл[79] сладко пела по радио, а Ред Хаммернат жевал зубочистку из слоновой кости и методично вытягивал ленту из кассеты, которую достал из видеомагнитофона Чаза.

— Я вот чего не понимаю, — говорил Ред Тулу. — Как эта девушка, Рикка, догадалась позвонить мне? Я чертовски этому рад и все такое, но странно, откуда у нее взялось мое имя и номер?

Тул, который вел машину, сообщил, что у него по этому поводу нет ни малейших идей.

— Ты у нее спрашивал?

— Она сказала, какой-то парень написал их на молитвенной карточке и дал ей на поминальной службе Джои Перроне. Правда это или нет, думаю, теперь уже не важно. — Ред Хаммернат сунул зубочистку в карман и харкнул в окно — Вся эта бодяга — полное дерьмо с начала и до конца. Я уже почти перестал понимать, что вообще происходит.

Тул мог бы просветить Реда: мол, доктор не сумел убить не только Рикку Спиллман, но и миссис Перроне, но не был расположен к болтовне. Каждая выбоина на дороге напоминала ему о свежей пуле в подмышке. Дискомфорт приумножала трезвость — Тул отдал последний фентаниловый пластырь Морин.

Краем глаза он заметил, как спутанные остатки видео с «Герцогини солнца» полетели из «хаммера». Ред сказал, что не может позволить этому проныре из полиции наложить на них лапу. Еще раньше, в офисе, Ред уничтожил свою копию.

— Поверить не могу, — сказал он, — что этот придурочный яппи выстрелил в тебя в упор. У нас был такой хороший план.

«Не то чтобы», — подумал Тул.

Ред приказал ему убить Чаза Перроне до того, как они приедут в Стилтсвиль, но сам Тул решил этого не делать. Он долго и тщательно думал над тем, что Морин говорила о переменах — что никогда не поздно выбрать новый, хороший путь в жизни. Тул знал, что, если прикончит доктора, непременно разболтает об этом Морин, и мысль о том, что он расстроит ее, когда она так плохо себя чувствует, была невыносима. Поэтому он решил, что не станет убивать Перроне, а просто вышвырнет его за борт и заставит плыть к берегу. Предупредит, чтобы док никогда больше не казал свое искусанное москитами рыло во Флориду.

Но этот козел выстрелил в него первым.

Что касается шантажиста, Тул намеревался — как его твердо проинструктировал Ред, — мирно передать ему деньги. Когда Тул удивился — как же это Ред собирается выкинуть на ветер пять сотен штук, Ред так захохотал, что у него из носа вылетела сопля. Он рассказал Тулу о джеймс-бондовской вещице, которую он нашел в «кубинском шпионском магазине» в Майами, — радиопередатчик, объяснил Ред, размером не больше пачки «Винстона». Тул засунул его в «Самсонайт», когда укладывал наличные. Между тем Ред подобрал парочку тяжеловесов, чтобы отследить путь чемодана обратно на материк и разобраться с шантажистом, его загадочной подружкой и всеми остальными участниками аферы.

Но Чарльз Перроне украл деньги первым.

Позже, когда Чаз бросил катер и пошел к берегу вброд, «Самсонайт», должно быть, дал течь, и передатчик закоротило. Тул выслушал весьма эмоциональное выступление Реда по поводу пропажи денег, но потом зазвонил телефон и женщина по имени Рикка сказала:

— Чаз Перроне вернулся в Бока, если вас это интересует.

Ред велел ей дождаться его приезда, швырнул трубку и сказал Тулу:

— Поехали. Тупой осел заявился прямиком домой.

Теперь чемодан покоился в безопасном месте : — на заднем сиденье внедорожника, рядом с Чарльзом Перроне, который направлялся в Эверглейдс в самый последний раз в своей жизни.

— Видишь, все получилось, — сказал Ред Хаммернат.

Не считая того, что Тул по-прежнему не рвался убивать Перроне, даже несмотря на то, что парень стрелял в него и бросил умирать в Стилтсвиле. Наистраннейшее ощущение. Весь день Тул думал, как бы выкрутиться, поскольку Ред собирался поехать вместе с ним, дабы убедиться, что все прошло как надо.

— Мне жутко нравится эта девушка, Фэйт Хилл, — разглагольствовал Ред. — И знаешь, кто еще? Шэнайа Твен.

— Да, мне тож.

— Я читал, что она, возможно, в родстве с писателем Твеном. Ну, который написал знаменитую книжку про Гекльберри.

— Чё, правда?

— О том, как маленький белый умник и здоровенный ниггер плыли вместе на плоту по какой-то реке.

— Ясно. — Тул решил, что Ред Хаммернат напился.

— Понимаешь, Шэнайа — она, типа, прапрапрапра-внучатая племянница Марка Твена. По крайней мере, так в статье было написано.

— Мож, ей следующий клип на плоту снять, — подыграл ему Тул. — И всю группу туда же.

— Сынок, эта девушка может снять клип в грузовике, и все решат, что он снят в Тадж-Махале. — Ред обернулся и посмотрел на заднее сиденье «хаммера». — Смотри-ка, наш дружок наконец притих.

Они связали биолога по рукам и ногам, отвезли обратно в Лабелль и уложили в авторефрижератор довеском к семнадцати сотням фунтов свежесобранной капусты и сельдерея. Тул отправился домой, надеть чистый комбинезон и полить газон с дорожными крестами, а Ред Хаммернат провел день, развлекая парочку сенаторов штата, которые приехали с многообещающим планом уничтожения Североамериканского соглашения о свободной торговле и томатных фермеров Мексики.

Позже, когда все уехали, Тул и Ред вернулись забрать Чаза Перроне, дрожащего, с посиневшими губами, из холодного грузовика. Потом, использовав наисовременнейшую технологию упаковки овощей, они завернули его в целлофан с ног до головы. Ожидалось, что он умрет от удушья еще до того, как они доберутся до Национального заповедника Локсахатчи. Там, на подходящем расстоянии от «Ферм Хаммерната», Ред собирался избавиться от тела.

— Думаю, надо мне найти другого так называемого ученого, который любит деньги больше, чем меч-траву и треску, — говорил Ред. — А не то Дядя Сэм заставит меня построить какой-нибудь фильтрационный пруд. Миллионы долларов, не считая адвокатов и политиков, которым придется башлять. И они еще удивляются, что американский фермер — вымирающий вид!

Глядя на полированные ногти и отбеленные зубы Реда, Тул гадал, когда тот в последний раз касался лопаты или мотыги. Все знали, что покойный папочка Реда выкачал из Арканзаса весь природный газ, а Ред воспользовался наследством, чтобы скупить все пашни южных штатов.

— Смотри, пикап, — сказал Ред.

Тул затормозил рядом с пыльным «доджем». Его час назад оставил на дамбе один из доверенных бригадиров Реда, чтобы Реду и Тулу было на чем выбраться из Локсахатчи. Они собирались бросить «хаммер» на берегу канала, налепив на приборную панель прощальную записку Чаза Перроне. Ред сказал, что записка — подарок судьбы, хотя он что-то в толк не возьмет, как понимать фразу о лебедином прикиде.

Они вытащили пленника из «хаммера» и с изумлением обнаружили, что Чаз еще жив. С упорством суслика-психопата он прогрыз в морщинистой упаковке рваную дыру, через которую мог дышать. При этом раздавались такие звуки, словно кто-то сосал черную патоку через водосточную трубу.

— Проклятье, — сказал Ред. Он схватил «ремингтон» двенадцатого калибра с заднего сиденья и приказал Тулу распаковать сукина сына.

— Уверен?

— Еще как.

Тул карманным ножом вскрыл пластиковый кокон. Чаз уселся на корточки, одежда мокрая, лицо красное.

— Спасибо, — прохрипел он.

— За что? — поинтересовался Ред Хаммернат. — Мы все еще собираемся надрать твою вороватую задницу.

— Ред, я так сожалею насчет денег.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи.

Доктор сидел съежившись, с ввалившимися глазами — жалкое воплощение вины. Тул не испытывал к нему симпатии, но и не хотел смотреть, как мозги дока разлетятся, словно овсянка.

— Ты это с самого начала задумал, так ведь? — спросил Ред. — Не было никакого шантажа, только ты и твои жадные идиотские дружки.

— Это неправда! — запротестовал Чаз.

— Я так и знал, что ты убил жену. По времени все сходилось, — продолжал Ред. — Омерзительно то, что ты записал это на видео. Только чтобы выдавить из меня наличные? Сынок, ты злобный маленький ублюдок.

— Послушай, Ред. Я не убил Джои. Она жива! — Ред глянул на Тула, и тот невыразительно пожал плечами.

— Ну, если это правда, то она тоже в доле.

— Именно! — воскликнул Чаз. — Это она стоит за шантажом.

— Твоя покойная жена.

— Да! Я узнал это ночью.

Ред кивнул:

— Что ж, сынок, ты только что ответил на мой следующий вопрос.

— Какой вопрос?

— Как низко ты можешь пасть.

— Ред, я говорю чистую правду.

— Давай выслушаем мнение мистера О'Тула.

Тул смотрел на закат и думал о жгучей пульсирующей опухоли под мышкой.

— Дай ружье, — сказал он.

Ред с облегчением осклабился:

— Умница.

Вдалеке хрюкнул самец аллигатора. Тул взял «ремингтон» и зарядил патронник. Затем велел Чазу Перроне встать и повернуться задом.

Ред Хаммернат медленно отступил со словами:

— Я лучше в машине подожду.

«Еще бы, — подумал Тул. — Боишься заляпать кровью свои модные шмотки».

— Иди в воду, — сказал Тул Чазу.

— Скажи ему, что я не лгу про Джои. Пожалуйста.

— Ты в меня выстрелил и спер деньги.

— Да, я совершил ужасную ошибку. Да, — задыхаясь, произнес Чаз.

— А то. Теперь я считаю до пяти.

— Боже, не заставляй меня лезть в эту воду.

— Ты же девчонку свою заставил? Чё бояться?

Еще один самец аллигатора фукнул где-то в глубине болота.

«Брачный сезон», — догадался Тул.

Чаза неудержимо трясло. Он хлопнул ладонями по бедрам и крикнул:

— Посмотри на меня! Ты только посмотри!

Дофига жалкий вид, вынужден был признать Тул. Парень был в майке, клетчатых боксерах и лоснящихся коричневых носках — в таком виде они выволокли его из дома. Москиты пировали на его дряблых руках и узловатых тощих ногах.

— Бесплатный совет хошь? — спросил Тул.

— Да. Конечно, — оцепенело кивнул доктор.

— Линяй давай.

— Куда? Туда? — Чаз дико махнул рукой назад.

— Ага, — ответил Тул. — Отсчет пошел. Раз… два… три…

Чаз Перроне, шатаясь, сполз с насыпи и вломился в болото глубиной по колено — самое неподходящее место для олимпийского спринта. Он бежал от дамбы, чрезмерно задирая налитые свинцовой тяжестью ноги, в безумном отчаянии бултыхаясь сквозь густую траву.

Первый выстрел Тула забрал чересчур влево. Второй пришелся низко, подняв маленький фонтанчик, который забрызгал отвислый зад Чазовых трусов. Третий выстрел ушел далеко вправо.

Ред Хаммернат с яростным ревом выпрыгнул из пикапа. Тул прищурился одним глазом, делая вид, что целится.

После четвертого выстрела Чаз вскрикнул и повалился.

— Наконец-то, — сказал Ред, но тут же увидел, как биолог встает и продолжает свое хлюпающее бегство, проделывая извилистую мокрую тропу через заросли меч-травы.

Ред выхватил «ремингтон» из рук Тула и лихорадочно прицелился.

— Скорей, — сказал Тул с намеком на улыбку, которой Ред не заметил.

— Заткнись!

Последний патрон разорвался так высоко от цели, что картечь рассыпалась по дуге дождем, не опаснее щебенки, далеко за спиной убегающей мишени.

— Проклятье. — Ред разочарованно соскочил с дамбы. — Давай, догони его! Ну же!

Тул лаконично отказался.

— У меня рука болит, куда этот козел попал. — Заодно Тул напомнил Реду о свежей жертве, принесенной ради исполнения служебных обязанностей.

— Но, Христос всемогущий, он же убегает!

— Так топай за ним сам, шеф, — предложил Тул. — Я фары зажгу, чтобы ты все видел.

Еще один томящийся от любви аллигатор хрюкнул, на этот раз ближе.

Ред Хаммернат и на миллиметр не двинулся к спокойной темной воде.

— Что ж, проклятье, — сказал он, изучая «ремингтон», словно тот каким-то сверхъестественным образом оказался неисправен. — У меня кончились патроны.

— Ага, — поддакнул Тул.

В напряженной и волнующей тишине они наблюдали, как доктор Чарльз Регис Перроне постепенно исчезает в насыщенном медном сумраке болота.