Маленькие ошибки больших девочек

111

Ты отвечаешь глубокому голосу на другом конце провода, что все это очень сексуально, но в то же время невероятно опасно и просто глупо. Он смеется и спрашивает, не хотела бы ты вместо этого встретиться с ним в фойе и пойти поужинать (когда он смеется, ты чувствуешь облегчение: значит, он понимал, что это было бы глупо, и просто с тобой заигрывал). Вы договариваетесь о свидании сегодня вечером.

Ты долго готовишься к встрече — используешь большое количество лосьона для тела с бергамотом и лимоном, душишься розовой водой. Спускаешься вниз заранее и ждешь на неудобном стуле с изогнутой спинкой. Ты пытаешься выглядеть хорошенькой, как девушка с картинки — «вы знаете, я такая вся страстная, но в то же время очень невинная». Никто не обращает на тебя никакого внимания. Люди входят и выходят через вращающуюся дверь. Ты каждый раз думаешь, что любой из них может быть Харрингтоном, и представляешь, как занималась бы сексом с каждым из них — с пузатым бизнесменом, лысым дедушкой, прыщавым подростком…

Потом ты видишь настоящего Харрингтона и сразу же его узнаешь. Он высокий, шесть футов четыре дюйма, широкоплечий, с копной спутанных волос. Ты вскакиваешь и ухмыляешься: «Это вы — тот сумасшедший?» Он абсолютно великолепен, он просто потрясающий, у тебя пересыхает во рту.

«Он самый», — говорит Харрингтон и крепко, по-доброму, обнимает тебя. Он берет тебя за руку, и вы отправляетесь в небольшой индийский ресторанчик. Внутри тепло и весело, там висят красные бумажные фонарики и горят желтые свечи. Поедая кокосовый суп и соте с курицей и арахисом, ты изучаешь его лицо. У него благородные черты, но в них есть что-то зловещее, как в некоторых горных пейзажах. Широкий лоб, выдающийся нос — все в нем совершенно. Без сомнения, среди породистых самцов он самый породистый. С ним ты чувствуешь себя в безопасности, чувствуешь, что ты под защитой, и каким-то образом понимаешь, что он обо всем позаботится.

Харрингтон рассказывает тебе о своих путешествиях. О том, как он ел фугу, самую ядовитую рыбу в мире, о том, как сплавлялся на плоту по какой-то опасной горной реке в Патагонии, о том, как на Стюартовых островах его укусила акула мако. Ему нравятся приключения, далекие экзотические места вроде Бали и Индонезии, и ему всегда хотелось иметь спутницу, как раз такую, как ты.

После ужина, когда вы идете по улице, он берет тебя за руку, такой большой и сильный, что ты чувствуешь себя рядом с ним маленькой девочкой. Вы идете по мощеной булыжной мостовой, и тебе кажется, будто ты давно его знаешь, словно вы уже вечность так гуляете. Харрингтон приводит тебя в небольшой модный бар с низкими потолками и толстыми белыми алебастровыми лампами. «Я рад, что ты не подчинилась моим приказам, — говорит он. — Это была проверка. В этом маленьком грязном мирке полно глупых людей. Их нужно распознавать и стараться избегать».

После нескольких бокалов «Пино Грийо» и случайных прикосновений в духе «эй, тебе что-то попало в глаз» приходит время возвращаться домой. Но ты не разрешаешь Харрингтону подняться к тебе — вместо этого ты просто целуешь его в фойе и желаешь ему спокойной ночи (тебе хочется, чтобы он поднялся, но ты еще помнишь его «проверку на шлюшность» и останавливаешься на простом пожелании спокойной ночи; у тебя дрожат губы, ты краснеешь, когда его усы щекочут тебе лицо).

Последующие дни проходят как в тумане. Ты проводишь их с Харрингтоном, который все планирует, организует и — по собственному настоянию — за все платит. В конце концов ты откладываешь свой обратный рейс и переезжаешь (временно!) в его квартиру на Мэнор-роуд. Это холодный двухэтажный кондоминиум с голубыми стеклами, полированной алюминиевой мебелью, напичканный всевозможной электроникой (плоскоэкранные телевизоры, стерео, звуковые системы «звук вокруг», интеркомы, сигнализация и прочее).

Его кровать — это простая платформа из вишневого дерева. В первый раз он медленно раздевает тебя и ощупывает твой обнаженный живот. Ты замираешь от страха, восторга, предвкушения. Затем он извлекает самый большой член, какой тебе приходилось видеть, и занимается с тобой любовью то нежно, то грубо. Но что бы Харрингтон ни делал, он полностью владеет ситуацией.

Он придумывает тебе ласкательные имена, называет тебя «принцессой» и своей «настоящей любовью», «орешком», «маленькой щекочущей мышкой», «маргариткой» и «голубкой». Вечерами ты готовишь ему. Хотя готовить для Харрингтона — это все равно что делать хирургическую операцию: ему нравится почти сырое мясо. Звонит твой отец и говорит, что пора уже возвращаться домой. Он может устроить тебя в интернатуру на радио, если ты вернешься прямо сейчас. Когда ты рассказываешь об этом Харрингтону, он находит это смехотворным: «Зачем погружаться в обыденность Среднего Запада, когда ты можешь остаться здесь?» Он предлагает тебе переехать к нему на постоянное жительство.

Если ты переезжаешь к Харрингтону, перейди к главе 180.

Если ты едешь домой, перейди к главе 181.