Маленькие ошибки больших девочек

257

Ты хочешь поцеловать его. Ты касаешься лица Тору, его шрамы на свету — бугристые и голубые. У него перехватывает дыхание. Он обнимает тебя, и ты будто погружаешься в теплоту. Он целует тебя, и в тебе будто открывается вся твоя жажда жизни, все лежащие перед тобой дороги, вся музыка, которая еще не прозвучала до конца. Вот оно. Вот что значит влюбляться.

Когда он кладет тебя на свою постель, он снимает с тебя одежду предмет за предметом, медленно, с усилием. Он делает это не только своей здоровой рукой, широкой и гладкой, но и больной, которая царапает твои соски, как клюв синешейки, отчего они делаются упругими и твердыми, набухают и затвердевают. Ты пытаешься удержаться, но не можешь перестать думать: «Я трахаюсь с инвалидом, я трахаюсь с инвалидом, я трахаюсь с инвалидом…» Он целует тебя в лоб, укачивает тебя в колыбели своих объятий и снова и снова повторяет: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…»

Хотела бы ты сказать, что любить инвалида легко, но это не так. Ты пытаешься спрятать его от остального мира, не показывать его. Ты не любишь никуда выходить с ним, потому что только снаружи ты замечаешь его расплывшееся лицо и скрюченную руку. Ты живешь с ним в течение трех лет, пока остаешься в Японии, работая над своей первой персональной выставкой. Она проходит в модной галерее под названием «Амоко», что в Америке является названием компании, производящей бензин, а с японского переводится как «сучка» (впрочем, оба значения ей подходят.) Эта галерея специализируется на показах работ начинающих художниц, а публика, которая собирается на твою выставку, будто заряжена электричеством, энергией, словно надежда в движении.

Тебе предлагают место штатного художника в Уокеровском художественном центре в Миннеаполисе. Это может стать твоим дебютом на американской художественной сцене. Ты скучаешь по своим друзьям и родным, но по ущербному Тору ты тоже будешь скучать.

Если ты остаешься с Тору, перейди к главе 200.

Если ты возвращаешься в Америку, перейди к главе 201.