Маленькие ошибки больших девочек

232

Ты решаешь остаться. Зачем покидать рай? К тому же Мак-Грегор разрешает тебе управлять баром. Ты единственная на островах, кто подает шоколадный мартини и двадцать восемь сортов импортного пива. «Единственное место на Санторини, где можно попробовать теплое пиво „Гинесс“!» — хвастается Мак-Грегор, хотя раскаленными греческими вечерами желающих попробовать теплое пиво находится немного.

Тебе одиноко. Есть какая-то ирония в том, что ты оказалась на прекрасном романтичном острове, но возможность длительных романтических отношений для тебя полностью закрыта. Греки не хотят иметь ничего общего с американками, а эмигранты, представители рабочего класса, наводняющие страну каждое лето, могут предоставить тебе свою компанию лишь на три месяца, пока им не нужно будет возвращаться домой. Маленькая и до странности неприветливая популяция иностранцев, живущих на Санторини круглый год, не представляет собой абсолютно никакого интереса.

Разумеется, всегда есть туристы, путешественники, врывающиеся в гостиницу, как кометы, искрящиеся и сияющие, оставляющие после себя шлейф воспоминаний. Работа в баре дает тебе полный доступ к приключениям и горестям всех заезжих душ. Ты обожаешь их рассказы, но у тебя всегда есть это тоскливое чувство, похожее на голод, чувство, что ты что-то упускаешь, и окажись ты сейчас в Штатах, ты бы уже нашла кого-то, с кем могла бы жить. Кого-то постоянного и тяжелого, как море.

Но у тебя по-прежнему есть дневник, куда ты записываешь разные истории все с большим количеством подробностей. Там, где ты раньше написала бы: «Девушка с коричневыми волосами…», теперь ты напишешь: «Девушка с волосами цвета опавших листьев…»

Однажды днем, еще в баре, ты как раз заносишь в дневник одно из таких описаний, когда на один из стульев перед стойкой усаживается маленькая черноглазая женщина с цепким взглядом и спрашивает, что ты пишешь. Тут тебе приходится задуматься. А что же ты пишешь? Она заказывает «грязный Мартини» (на пляже такой заказ — редкость), который ты ей и подаешь, а потом рассказываешь о своих записках. О людях, которые приходят и уходят, о кусочках цвета, которые тебе удалось собрать и сохранить на страницах своего дневника, об именах, местах, катастрофах и событиях, внушающих трепет. О приколах. О парне, который вынужден был блевать в собственный рюкзак в поезде в Японии, полном людей, чтобы не напачкать вокруг. О подростке, у которого в Ватикане начался жуткий понос (это, может, и не слишком прикольно, но сам подросток считал, что это именно так, и от этого история делалась смешной).

О прекрасных историях. О мужчине, который в Тибете прошел пешком пятнадцать миль, чтобы раненой снежной куропатке была оказана необходимая медицинская помощь. О девушках, отдавших все свои деньги сумасшедшей, живущей на пляже в домике из ящиков. О людях, которые без какой-либо особой причины вдруг останавливали бег своей жизни, бросали дела, оглядывались вокруг и действительно умудрялись увидеть что-то. Эта женщина с птичьими черными глазами все слушает и слушает, а ты все рассказываешь и рассказываешь. Она переключается с мартини на диетическую колу, а на заходе солнца, когда начинают приходить постоянные посетители, говорит: «Дай мне свой дневник, — и протягивает руку. — Я хочу его ночью почитать. Я живу на холме, в коттедже. Я верну его утром».

Если ты даешь ей дневник, перейди к главе 240.

Если ты не даешь ей дневник, перейди к главе 241.