Марсианская святая

Часть 30/30 - Детектив меняет профессию

ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ

Сэм сидел в пилотской рубке и грустил. Межпланетные путешествия — скука смертная, если, конечно, это не разведывательный вылет. Выведя на носовой экран тетрис, Беккет убивал время. Когда открылся люк, и в рубку вплыла Фредерика, Сэм даже удивился. С чего бы это? К нему сюда забредала только Саломея. То, что его посетила именно баронесса, а не швея, легко было понять по надетому на руку женщины Омрону.

— Как дела? — спросила гостья.

— Нормально.

— Слушай, Сэм, нам с Петой нужен один час с ускорением в один Джи.

— Зачем это?

— Ну там в душ сходить с комфортом, да и вообще. Это ты привык в туалет в вакууме ходить.

— Не в вакууме, а в невесомости, — поправил её Беккет. — Нашей полётной программой не предусмотрено ускорение в один Джи в течение часа. Мы уже прошли разгонный участок.

— Ну ты же потом компенсируешь часом торможения, а? — попросила Фредерика.

— Ладно. Вот уж не думал, что вы так цените комфорт, — заметил Сэм. — Миранда… То есть Саломея мне все уши прожужжала, что любое удовольствие — это грех.

Гостья хохотнула:

— Да, есть за ней такое. Ты, главное, её не слушай. На самом деле, она та ещё еретичка, если между нами. Мы однажды чуть не погорели из-за её воззрений.

— Это как? — заинтересовался Беккет.

— Как-то раз Саломея решила, что раз она святая, то ей непременно стоит написать какой-нибудь богословский труд в назидание потомкам. В итоге, она месяц усердно работала по ночам. Я не вмешивалась, а зря. Едва дописав послесловие, она отправила сей труд на рецензирование, причём не кому-нибудь, а самому Экзарху Марса. Он почитал за завтраком и пришёл в ужас. Разгневался страшно. Вызвали нас с Саломеей на ковёр — для разбора полётов. Я уломала охрану, чтобы нас пустили к нему с моим Омроном, потому что я везде с ним на иконах изображена, и всю аудиенцию продержала его надетым на руку. В итоге, с Экзархом общалась именно я, а не Саломея.

— И что Экзарх?

— Кричал, ногами топал, даже разок мне по хребтине посохом своим съездил. Попутно он объяснил, что если я, дочь ехидны, погубить себя решила, то нечего его за собой в Геенну Огненную тащить. Если эта еретическая писулька попадётся кому-нибудь на глаза в Патриархии Земли, то меня казнят, а его разжалуют и сошлют на Ганимед — на вечный затвор в ледяную келью.

— Жёстко.

— Наш Экзарх, на самом деле, очень милый и душевный человек, — объяснила Фредерика. — Это его третье перерождение в данной должности. У него двенадцать сыновей по всей Солнечной системе батюшками служат. Посуди сам, было бы глупо губить столько добрых людей из-за того, что у одной полуграмотной сестры милосердия слишком оригинальный взгляд на Бога и на Церковь. Так что, я горячо согласилась с доводами Экзарха, глубоко раскаялась и клятвенно пообещала, что больше из-под моей руки не выйдет ни строчки богословского текста. Он меня извинил, добрая душа, и на прощанье даже обнял и в макушку поцеловал. С тех пор я пристально слежу, что Саломея делает и что кому говорит, чтобы больше таких подстав не было. Уж куда как я всегда была человеком мирским, а и то разбираюсь в официальном богословии лучше неё — наблатыкалась за сотню лет.

— Даже странно, — удивился Сэм. — Саломея всё-таки монашка.

— Кто монашка? — смутилась гостья.

— Саломея.

— Да Бог с тобой, Беккет, — махнула на него Омроном Фредерика. — Какая она монахиня? Она же елисаветинка.

— Елисаветинка?

— Ага. Сестра милосердия, живущая по уставу святой Елисаветы. В отличие от настоящих монахинь, все обеты, которые давали швеи плоти, носили временный характер и длились определённое количество лет. По окончанию этого срока швея могла вернуться в мир и завести семью. Хотя наша Саломея планировала постричься в мантию и уйти в затвор сразу, как окончится война, уничтожение госпиталя поставило крест на её планах. Теперь она даже и не елисаветинка вовсе. Сто лет ведь прошло.

— То есть она не монахиня? — едва скрывая трепет, переспросил Сэм.

— Ага, мирянка она, — подтвердила Фредерика. — А чего это ты вдруг заинтересовался этим вопросом?

— Да так, просто, — не стал отвечать Беккет и сразу перевёл тему. — Слушай, кстати, я как-то спрашивал Саломею ещё в её бытность Мирандой о том, каково это — жить вечно, не тяжело ли, не притупились ли чувства и ощущения, не устала ли она, но она сказала, что не помнит последние сто лет своей жизни и поэтому не может ничего толком ответить на мой вопрос.

— Это ты, наверное, на Захария насмотрелся, потому и спрашиваешь? — предположила гостья.

— И на него тоже. Я много где читал, что человек психологически не выдержит бессмертия. Всё ему наскучивает, и он стремится лишь к смерти. Разве нет?

— Сам подумай, Сэм. Захарий, как ни крути, был глубоким стариком. Немного благодати раз в десять лет позволяли ему не умирать, но молодость это вернуть ему не могло. Он старел и старел, и недомогания его росли, а с ними и печаль. Его гормональный уровень, как и у всех стариков, был просто никакой, вот он и тяготился жизнью.

— И что?

— Другое дело — Саломея. У неё биологический возраст застрял между тридцатью и тридцатью двумя годами. Я выяснила, что её тело живёт двухгодичным циклом. В его начале ей всегда тридцать, потом она стареет в течение двух лет, а потом — бамс! — и ей снова тридцать. Не всё обнуляется, понятное дело — воспоминания, знания и навыки, а также физическая форма — всё это переносится в сохранности. Бывает даже, что к концу двухлетнего цикла мы с ней набираем пару-тройку лишних килограммов, от которых потом всё равно приходится избавляться — сами они не исчезают. Это к слову об удовольствиях. Что бы тебе ни рассказывала Саломея про свою безгрешность, но я, как её личность-дублёр, готова поклясться, что её чувства и ощущения так же ярки, как и сто лет назад. В биологическом плане, она молодая репродуктивная женщина. Ей так повезло, как ещё никому ни разу не везло. Вот, например, Пету Йагердсен воскресили тридцать лет назад, в возрасте двадцати семи лет. Все тридцать лет она каждый день подключалась к Благодати с помощью Саломеи. Способность Саломеи распространять свою Благодать на других позволила Пете оставаться молодой и здоровой довольно долго, но это всё равно не решение — рано или поздно она постареет, а однажды — умрёт. Поэтому, в конце концов, нам придётся оживить протопресвитеров и с их помощью получить доступ к «Неугасимому светодиоду».

— Кораблю-храму? — догадался Беккет.

— Именно. Это личный корабль наших протопресвитеров, и там есть всё оборудование для автономного упокоения и воскрешения. Наверняка, у них там есть копия Петы и меня. Если так, то я наконец-то отделюсь от Саломеи и верну себе своё тело. Там же мы упокоим и тебя, Сэм, на всякий случай. Такие классные пилоты на дороге не валяются, так что копию иметь стоит.

— Погоди-ка, — прервал её пилот. — Если ты вернёшь себе своё тело и переселишься в него, то вы же будете с Саломеей на одно лицо.

— Я ей новое лицо сделаю. То есть старое, конечно же, какое у неё и было изначально. Я всё-таки нейрохирург. Получится конфетка, не переживай, — успокоила его гостья. — В общем, вскорости мы планируем оживить наших благодетелей, и ты будешь их допрашивать. Так что готовься, Беккет.

— Я? Это ещё почему?

— Не дрейфь, Пета тебе поможет. Заодно и поучишься у неё. Мы с Саломеей будем следить, чтобы их жизнь не оборвалась в процессе. Вы добудете из них коды доступа и всё такое. Но для начала мы всё-таки сгоняем на Венеру. Нам нужен Эрик-провидец в команду перед тем, как бросаться в опасные приключения.

— А он согласится?

— Во время его визита на Марс, он сам нам это предложил. Посмотрим, что скажет теперь. После Эрика останется только убедить Аркадия. Он крепкий орешек, к нему близко не подобраться из-за его способности читать мысли на расстоянии и переписывать воспоминания, но вместе мы что-нибудь обязательно придумаем.

— Мечты-мечты! — скривился Беккет. — Мы ещё до твоих родственников не долетели, чтобы пересесть на «Лунную бабочку».

— Эй, пессимист, так будет нам гравитация или нет? — напомнила о цели своего визита Фредерика.

— Будет-будет. Иди уже в кресло, — ответил пилот. — Через три минуты врублю тягу.

Когда десять минут спустя Сэм перешёл в жилой модуль, он застал обеих дамочек — Пету и Миранду — сидящими на полу. Взяв друг друга за руки, они молились.

«Сёстры в Благодати балуются Благодатью», догадался пилот.

Прокашлявшись, чтобы они обратили на него внимание, он сказал:

— А почему бы вам не найти себе ещё ньюменов для этого занятия? Вы могли бы все взяться за руки и гонять эту вашу Благодать по кругу, усиливая её, пока не надоест. А что? Получится эдакий ускоритель Благодати… Подождите-ка, вы, случаем, не за этим к Эрику летите?

— Я же тебе говорила — он сообразительный! — с жаром обратилась к оперативнице швея.

— Ну, он не производил впечатление умного человека, по крайней мере, в начале, — возразила Пета неуверенно.

— Тем не менее, он догадливый, — настаивала Миранда.

— Должна сказать, что детектив из него вышел никудышный, — осталась при своём оперативница.

— Детектив у нас уже есть — это ты. По-моему, так Сэм отважен и умён. Он будет полезен нам не только как пилот. Я думаю, мы сможем на него положиться в будущем, — предположила Миранда.

— Ничего, что я слушаю, как вы меня обсуждаете? — спросил смущённый мужчина.

— Просто не лезь пока, — отмахнулась от него нахмурившаяся Пета. Она не сводила глаз со швеи, возбуждённой этим внезапной спором.

— Против судьбы не попрёшь, сестра, — твёрдо сказала ищейка. — Пусть Эрик Лакшмийский и предсказал, что с нами будет мужчина, но он сказал, что того мужчину будут звать Симеон Ньюпортский. Значит, нам ещё предстоит его встретить.

— Ньюпорт? — вмешался Беккет несмотря на запрет разговаривать. — Да я же там родился.

— Ты родился в Эллада-Сити, — возразила Пета. — Я уже проверила.

— Родители подкупили писаря. Ньюпорт — та ещё дыра. Они хотели, чтобы у меня в метрике значилась столица сектора, поэтому они отвезли меня в долину Маринера и зарегистрировали там.

— Тогда сомнений нет, — торжественно покачала головой Миранда. — Ты Симеон Ньюпортский из пророчества Эрика.

— Почему тогда я фигурирую не по фамилии, а по месту рождения? Я ведь даже не отношусь к вашей церковной шатии-братии, разве нет? — спросил Сэм.

— Согласно пророчеству, существуют варианты будущего, где ты будешь канонизирован, — ответила швея.

— Фига себе! — присвистнул мужчина. — Вот это достижение.

— Не спеши радоваться, — остановила она его веселье. — Полностью тебя будут звать так — святой великомученик и страстотерпец Симеон Ньюпортский. Сам понимаешь, просто так такие звания не присваивают. Не пугает перспектива?

— Ну, — потянул Сэм. — Вы девчата бедовые. Теперь вас не станет ловить только ленивый. Раз уж я с вами связался, мои шансы стать великомучеником приближаются к ста процентам, но вот от звания страстотерпца я, пожалуй, откажусь. Я всё ещё надеюсь пожить в своё удовольствие, если честно.

— Он думает, это смешно, — заметила Миранда.

— Он думает, у него есть выбор, — добавила Пета.

— Кстати, как насчёт согрешить? — предложил Сэм. — Я могу выкачать несколько литров спирта из систем корабля без вреда для его работоспособности. Может, выпьем за успешное путешествие?

— Иди и рули, грешник! — разочарованно бросила швея. — Ему великая почесть оказана, а он всё о бренном печётся.

— По ходу, пророчество Эрика дало сбой, — ехидно заметила Пета.

— Зачем рулить? Я же автопилот включил, — начал было Сэм, но Клементина гневно прикрикнула на него:

— Живо с глаз моих долой!

Сэм развернулся и пошёл к люку. Закрывшись в пилотской кабине, он наконец дал волю чувствам и врезал кулаком в остекление кокпита — да так, что разбил костяшки.

— Тоже мне, страстотерпца нашли, — прорычал он. — Я десять лет отпахал в дальней разведке, один в космосе, месяцы напролёт. Потом два этих проклятых года впроголодь, от одного дурацкого расследования к другому, и сейчас вдруг лечу с двумя сочными бабами. Одна типа монашка-недотрога… Да куда уж там, целая святая! А вторая — злая как чёрт гордячка, с пушкой в руке, к тому же, за дебила меня держит. Неужели я такой неудачник? Так до конца своих дней бобылём прохожу? Может, и в правду, так от отчаянья под конец святым и заделаюсь? — Сэма замутило от такой перспективы. От жалости к себе и обиды на судьбу защипало глаза, но это горестное уныние длилось недолго, вскоре уступив место новому сильному чувству.

— И всё же я буду защищать тебя, — прошептал мужчина, часто моргая. — Даже если я не верю в успех вашей авантюры, даже если всё кончится очень плохо, даже если я буду погибать раз за разом, чтобы однажды сгинуть навсегда… Ты дала мне цель, ты позвала меня на свет, вывела из тьмы, в которой я бродил доселе. Поэтому я буду подле тебя, Миранда, что бы ни случилось.

— Сэм? — вдруг ожил интерком голосом Саломеи… или Фредерики.

— Что тебе? — зло огрызнулся пилот.

— Не хочешь с нами помолиться?

— Я не умею.

— Так я научу.

— Я ведь даже не ньюмен, — напомнил Беккет. — Зачем я вам?

— Ты наш друг и брат. К тому же, технически, мы можем пропускать через тебя Благодать, как если бы ты был ньюмен, просто без усиления, но зато и без потерь.

— А это хоть приятно? — оживился Сэм.

— А ты думаешь, мы этим от скуки занимаемся? Как распробуешь Благодать, враз обо всех плотских утехах забудешь.

Сэм пошленько захихикал.

— Ты эти мыслишки-то грязные брось! — оборвала его собеседница. — Я тебя насквозь вижу, даже через стенку.

— Ты неправильно меня поняла, — возразил Сэм. — Я кажется, догадываюсь, как стану страстотерпцем. Сейчас приду. Без меня не начинайте.

Поймав своё отражение в стекле кокпита, пилот подмигнул себе:

— Долой хандру. Неважно, что было в прошлом и что ждёт тебя в будущем. Прямо здесь и сейчас — выше нос. Живи, друг мой, живи, ведь жизнь прекрасна!

Примечания (происхождение имён и названий):

Клементина Сидонская (Кидонайя) названа в честь области Сидония (Кидония) северного полушария Марса.

Павлиний Фарсидский назван в честь горы Павлина, расположенной в области Фарсида северного полушария Марса.

Альборий Элизийский назван в честь вулканического купола Альбор, расположенного на возвышенности Элизий северного полушария Марса.

Эрик Лакшмийский назван в честь плато Лакшми, расположенного в регионе Земля Иштар на Венере.

Зингер – марка швейных машинок, Меркур – марка бритвенных станков, Омрон – марка промышленной электроники.

Синопсис романа (краткий пересказ сюжета на случай, если что-то осталось непонятым):

Двадцать пятый век. Марс.

Сэм Беккет, бывший военный пилот, вынужденный покинуть службу из-за проблем со зрением, становится частным детективом, чтобы испытывать те же риск и драйв, что и прежде, однако пока что неопытен и едва сводит концы с концами.

Тем не менее, Церковь приглашает его к себе – на русскую половину планеты – для расследования серии загадочных убийств: один за другим гибнут люди, годами стоявшие в очереди на приём к Клементине Сидонской – прижизненной святой, известной тем, что она способна исцелять все недуги и воскрешать мёртвых.

Церковное начальство требует скорейшего устранения преступника, чтобы Клементина могла продолжить приём посетителей. В награду святая готова исцелить Сэма, чтобы тот снова мог вернуться в космический флот.

В помощь Сэму дают Миранду – молодую монахиню, потерявшую память и принимающую специальное лекарство, чтобы не умереть от смертельного недуга. Монахиня просит Сэма достать ей Зингер – сшиватель плоти, бывший в ходу у полевых медиков во время войны, закончившейся век тому назад.

Миранда рассказывает Сэму, что иерархи Церкви, включая Клементину, живут уже не одну жизнь, возрождаясь в молодых телах силами науки.

Сэм, заинтригованный амнезией и болезнью Миранды, отправляет образцы её ДНК и лекарства своему другу Урквину – гениальному детективу и ужасному домоседу в одном лице.

В ходе расследования Сэм сталкивается с преступником, и тот смертельно его ранит, однако Миранда, используя Зингер, чудом спасает детективу жизнь, но в побитом жизнью Сэме что-то меняется – Миранде своим участием удаётся инициировать его душевное возрождение.

В поиске ответов парочка отправляется в другое полушарие, в гости к Урквину, который уже выяснил, что лекарство Миранды лишает её памяти о прошлом, а сама она – ньюмен, искусственный сверхчеловек, черпающий силу из Благодати – открытой учёными энергии, заполняющей Вселенную. Ранее Церковь истребляла ньюменов, как ведьм и колдунов, а теперь поставила себе на службу, как, например, Клементину Сидонскую.

Лицо Миранды ненастоящее. Оно было пересажено ей от Петы Йагердсен – оперативницы, работающей на Церковь. Сама же Миранда, судя по её ДНК, не может быть ни Петой, ни Клементиной, и к тому же, скорей всего, не имеет сверхспособностей. Миранда прекращает приём лекарств, чтобы вспомнить прошлое и узнать, кто она.

Вернувшись назад, парочка продолжает расследование, прочёсывая заброшенные купола и вступая в жестокие схватки с тамошними бродягами-людоедами, но куда важнее неуклонно растущее чувство духовной близости между героями. Постепенно Миранда вспоминает, что сто лет назад была Саломеей - медсестрой на орбитальном корабле-госпитале, где подружилась с первоклассным хирургом – Клементиной Гейден. Госпиталь погиб, уничтоженный врагами, но перед этим Церковь успела снять с Клементины цифровую копию для последующего воскрешения. Саломея же провела неделю в открытом космосе среди обломков корабля, где её и подобрало спасательное судно. Она выжила, потому что бессмертна – это уникальная способность Миранды, как ньюмена.

Близится финальная схватка с преступником, и Сэм понимает, что он слишком много узнал, и теперь его убьют, как только он закончит дело, так как святая Клементина и её церковное начальство погрязли во лжи и коррупции, наживаясь на продаже мест в очередь на исцеление, но Сэм всё же принимает бой – из профессиональной гордости – и гибнет.

Неизвестным образом воскрешённый, он приходит в себя и отправляется в логово преступника, где вновь чуть не погибает, но тут его спутница – Миранда – разоблачает себя как Пету Йагердсен, ищейку на службе Церкви, и в рукопашной берёт преступника в плен. Тут же появляются святая и её церковное начальство, которое требует немедленно убить Сэма и преступника.

В ответ Пета убивает самих священников, а святая рассказывает Сэму всю правду – про то, что после гибели госпиталя она была составлена из двух людей – разум ей достался от гениального врача Клементины, а тело от медсестры Саломеи – бессмертной, умеющей временно распространять свою способность на других людей и тем самым исцелять их или даже воскрешать.

Будучи рабом Церкви, составная святая десятилетиями лечила людей без продыху, а начальство всё богатело. Сговорившись с другим невольником – оперативницей Петой, они придумали план побега, рассчитанный на 30 лет вперёд, и включавший в себя двойной обмен лицами и полное копирование привычек друг друга, чтобы ввести всех в заблуждение. Они привлекли преданного им ветерана войны на роль преступника, но главной их целью было заполучить себе хорошего пилота, чтобы сбежать с Марса, а также покарать своих мучителей.

Сэм, в котором за время расследования возникло сильное и искреннее чувство к Миранде, соглашается стать их пилотом, и на корабле, подготовленном ветераном, они покидают планету, чтобы отправиться на Венеру, где их уже ждёт святой Эрик Лакшмийский – ньюмен-провидец, который своими предсказаниями будущего сделал возможным столь изощрённый план побега…