Марсианская святая

Часть 4/30 - Расследование начинается с ресторана

Когда, выйдя от святой, они шли по коридору, Сэм спросил у Миранды:

— За что она тебя так не любит?

— Понятия не имею, — пожала плечами та. — А разве она меня не любит?

— Мне так показалось, — буркнул Сэм и добавил. — Кстати, вы с ней слегка похожи.

— Чем это? — удивилась спутница.

— У вас разные лица, глаза и голос, но вы примерно одинакового роста и комплекции. Ну ещё кожа разного оттенка, да цвет волос.

— А с чего ты вообще стал нас сравнивать? Выбираешь что ли?

— Просто она назвала тебя сестрой несколько раз. Тогда-то я и стал присматриваться к вам обеим.

— Сестра — это обычное обращение к монахине, — сообщила Миранда. — Возможно, я одна из её монахинь.

— Мне показалось, она имеет в виду что-то другое, — остался при своём мнении Сэм.

Спутница взяла детектива за локоть и шепнула ему на ухо:

— Скажи, ты веришь ей? То, что Клементина нам рассказала… Ты думаешь, она говорила правду?

— Частично. Что-то она могла от нас скрыть, — ответил Сэм, нахмурившись. — Вся эта история с чудесными воскрешениями выглядит фантастично. Но у меня есть, в некотором смысле, подтверждение её слов.

— Какое же?

— Когда я служил пилотом-разведчиком, мне довелось пролететь мимо русского военного госпиталя «Дева-мученица Клементина Кидонайя». Кем бы ни была эта ваша Клементина Сидонская, но, если в её честь назвали межпланетный корабль, это уже что-то да значит, — покачал головой мужчина.

— Странный довод. А ещё, я так и не поняла, зачем был нужен этот фокус с секундомером и блиц-опросом.

— Если я скажу тебе правду, а ты сдашь меня Клементине, она будет просто в бешенстве, и мне достанется по первое число, — ухмыльнулся Сэм Беккет.

— Я не собираюсь тебя сдавать! — обиженно ответила Миранда. — Я думала, мы теперь вместе.

— Хорошо, когда мы сработаемся, я открою тебе секрет моего секундомера, — пообещал мужчина.

— Бу на тебя, — Миранда отвернулась и, ускорив шаги, пошла впереди него.

На выходе с верхнего уровня, перед самыми эскалаторами, они нос к носу столкнулись с колоритной парочкой, шедшей им навстречу. Двое священников преградили им дорогу — один был высокий и толстый, другой — ещё выше и при этом страшно худой и широкий в плечах. Сэм опознал их сразу, хотя видел всего раз в жизни, а вот Миранда, похоже, опять задумалась на ходу и поэтому прозевала появление на её пути нового препятствия. Она с разбегу ткнулась толстому батюшке в живот, отпрыгнула и уставилась на него как на привидение.

Дородный священник побагровел лицом и рявкнул:

— Что смотришь, дура? Давай персты целуй благодетелям своим.

Это был сам Павлиний Фарсидский, а рядом с ним колокольней маячил Альборий Элизийский. Тот также выглядел крайне недовольным, но не разгневанным, а с ноткой брезгливости на лице.

— Больше ничего целовать не надо, дяденька? — своим сочным глубоким голосом спросила Миранда.

— Надо будет, всё поцелуешь! — прорычал протопресвитер Павлиний. — Думаешь, если ты подружка Клементины, можешь мне дерзить? Как бы не так! Если провалишь расследование, я тебя лично в целлофан запакую.

Тощий и высокий отстранил товарища рукой и, вступив вперёд, грубо задрал лицо Миранды, схватив её за подбородок.

Голос у него был тихий и шипящий:

— Помни, девчонка, ты всего лишь вещь. Инструмент. Мы тебя держим, чтобы ты работала, а не дурака валяла. Сделай свою работу быстро, как умеешь, а потом зачисть всё, как обычно. Ты меня поняла?

Миранда освободила себя, перехватив руку Альбория, и тот на удивление резво от неё отпрыгнул — так, словно она была чумной.

— Дядя, — Миранда одарила высокого долгим внимательным взглядом и сказала спокойно: — Я тебя знать не знаю, но обещаю тебе, что сделаю всё в лучшем виде. Будешь мной доволен.

— Ты на глаза её посмотри! — вдруг снова завёлся Павлиний, ткнув в сторону Миранды указательным пальцем: — Говорю же тебе, они с Клементиной таблеток наглотались на пару. Совсем, бабы, страх потеряли. Пора их обеих проучить, а?

— Спокойно. Не пори горячку, — остановил его Альборий. — Разберёмся с ними, когда преступник будет найден.

Переведя взгляд на Сэма и Миранду, он отпустил их взмахом руки:

— Свободны. Идите, куда шли.

Миранда рванула к эскалаторам, и высокий отпрыгнул с её пути, словно она представляла для него заметную угрозу. Сэм спешно последовал за напарницей. Уже когда они скользили вниз над бездной, отделявшей их от нижних уровней, стоя на плывших по воздуху ступеньках, Сэм взял Миранду за плечо и мягко развернул к себе. Его спутница, вновь успевшая уйти в себя, очнулась и наградила Беккета возмущённым взглядом.

— Не хочешь объяснить, почему они на нас наехали? — спросил детектив.

— Сам ещё не догадался? Они нагоняй от начальства получили, вот на нас и отыгрались.

— Разве они здесь не самые главные?

— Да брось. Должность у них, конечно, высокая, но над ними ещё два уровня начальства, не считая экзарха Марса, так что есть кому надавать им по шапке. Экзархии нужны результаты, причём как можно скорее. Мне казалось, Клементина всё доходчиво объяснила.

— Павлиний назвал тебя её подружкой, — сказал ей Беккет.

— Ну и что? — пожала плечами помощница. — Я всё равно ничего не помню.

— Должно же быть какое-то объяснение. Потрудись мне растолковать… — начал Сэм, но Миранда вдруг взорвалась. Она схватила его за отвороты плаща и с каждой фразой, вылетавшей из её рта, встряхивала детектива с такой силой, что от падения его спасал только поручень эскалатора, в который он судорожно вцепился.

— Почему все от меня что-то хотят? — стала выговаривать ему напарница. — Я ничего не помню. Почему все претендуют на то, что я должна знать и понимать что-то, что мне на самом деле неизвестно? Я могла быть подругой Клементины, я могла быть кем-то полезным для этих двух, я могла быть кем угодно. Но я больше не та, кем я была! Я Миранда. Я не хочу отвечать за что-то там в прошлом. Для тебя я новый человек. Пожалуйста, веди себя так, будто у меня не было никакого прошлого. Ты просто встретил человека и узнаёшь его с нуля. Назови меня Мирандой, пожалуйста.

— Успокойся, Миранда, — сказал Сэм. — Ты стряхнёшь меня вниз.

— Прости… и спасибо, — отпустила его спутница. — Я Миранда. Я та, кто я есть сейчас, и не более того. Всё это… дико стрессует меня. Вот что.

— И что теперь? — спросил Сэм.

— Жрать хочу. Вы так много говорили. Я думала, вы никогда не перестанете трындеть, и я умру от голода прямо на том стуле, — начала Миранда жалобно. — Ты хочешь есть, Беккет?

— Ну, я не ел, как сошёл с Потока, — почесал затылок детектив. — Я бы не отказался перекусить какой-нибудь дрянью из автоматического раздатчика и хлебнуть чего-нибудь бодрящего из питьевого шланга. Тут есть какой-нибудь пункт гражданского питания или что-то в этом духе?

— Тут есть отличный ресторан премиум-класса, через три купола отсюда. Это пятнадцать минут на траволаторе.

— Откуда ты про него знаешь? — спросил Сэм.

— Я нашла его с помощью болталки. Все эти три дня, как я очнулась, я сидела в своей келье и думала, куда пойду, когда первый раз в этой новой жизни покину золотой купол. Поэтому мы просто не можем не посетить тот ресторан. Там классно, я в это верю, — убеждённо сказала Миранда.

— Веди, — согласился Сэм. — Никогда не был в настоящем ресторане.

Внутри русские купола были похожи на то, к чему Сэм привык у себя на родине. Пятислойные, с частично зеркальным внешним слоем, так что казалось, что стоишь, накрытый огромной зеркальной чашей, и в этой чаше отражались все уровни купола — наставленные одна поверх другой несущие платформы, на которых располагались здания и прочая городская инфраструктура. Каждая платформа была меньше предыдущей, так что платформа у вершины купола была совсем уж крошечной. Для лучшего освещения все платформы были сделаны прозрачными — там, где это, конечно же, было возможно: дороги, тротуары, пол в магазинах и государственных конторах. Ни одна из платформ не касалась стенок купола — это было строго запрещено. Купол оставался ненагруженным. Между ним и платформами существовал приличный зазор, чтобы ремонтные туеры могли оперативно обслуживать его стеклянную поверхность — протирать от пыли и конденсата, цементировать и полировать, и всё это ради того, чтобы местные жители могли полюбоваться на тусклое маленькое солнце и мерзкое марсианское небо, проглядывавшие сквозь наполовину зеркальную, наполовину прозрачную полусферу.

Это безрадостное, в общем-то, зрелище могли позволить себе только жители и посетители крупных государственных куполов, где располагались муниципальные здания — школы, банки, больницы и тому подобное. Спальные купола, наоборот, делались непрозрачными — чёрными снаружи и полностью зеркальными внутри. Они были выполнены не из стекла, а из гораздо более прочного и долговечного армированного пластика, проложенного слоями пористой теплоизоляции. Такие купола были недороги и крайне экономичны, потому что в них отсутствовала потеря тепла посредством его излучения наружу через прозрачные стенки. Однажды прогретый купол с его замкнутой системой жизнеобеспечения практически не тратил энергию на поддержание комфортной температуры. Поэтому сейчас, когда Сэм смотрел вверх, на золотые стенки купола Экзархии, и сквозь них — на позолоченное небо и едва теплившееся солнце, которое не могло согреть эту планету своими лучами, он понимал — это всё такое человеческое, такое показное: вот мы какие, любуемся небом, совершенно не заботясь о лишних расходах.

— Надо было сделать купол голубым или розовым, — пробормотал про себя мужчина. Миранда толкнула его под бок, чтобы он опустил взгляд и не пропустил тот момент, когда наклонный эскалатор переходил в горизонтальный траволатор, и не шлёпнулся.

Ступив на подвижную дорожку, Сэм спросил:

— Далеко ещё?

— Через три купола, — напомнила спутница и предложила: — Давай ускоряться.

И они ускорились, последовательно перешагивая на более быстрые дорожки, пока, наконец, ветер не запел в ушах. Крайняя дорожка несла их к автоматическим шлюзам, соединявших купола на стыке. Перескакивание с дорожки на дорожку требовало определённой ловкости и умения удерживать равновесие при резких ускорениях, но Сэм и Миранда делали это естественно и привычно. Как и все марсиане, они были обучены этому с детства, так что с годами навык был отработан до автоматизма. Для пожилых или людей с плохим здоровьем над каждой дорожкой двигался страховочный поручень, за который можно было схватиться для большей уверенности, но этой парочке ничего такого не требовалось. Створки междукупольных шлюзов открывались и закрывались перед ними по ходу их путешествия, и вскоре они оказались в нужном куполе и замедлились, переходя на более медленные дорожки, пока не спрыгнули на неподвижный тротуар нулевого уровня. Под ними, на глубине каких-то полутора метров, под теплоизолирующей подушкой купола, уже начинался исконный марсианский грунт.

— Можно было выбрать местечко и поближе, — проворчал Сэм.

— Ближе только паломнические столовые с твоей любимой съедобной жижей, подаваемой по шлангам быстрого питания прямо в желудок. И всё это — лишь бы не чувствовать вкуса той дряни, которой там кормят, — огрызнулась в ответ Миранда. — Нам нужны центральные лифты. Наш ресторан — на самом верху.

Выбрав радиальный траволатор, они двинулись к центру, к главной шахте, соединявшей все уровни внутрикупольной структуры сотнями быстрых лифтов.

Когда они сели за столик, к ним подошёл официант. Это поразило Сэма больше всего. Не мебель из настоящего дерева, не тропические цветы и кусты, росшие рядом со столиками в кадках, а именно то, что к ним вышел живой человек. Не какая-нибудь говорящая туерная штука подлетела или приковылял робот-андроид. Это, без сомнения, был живой человек, и единственной его работой было обслуживать посетителей. Наверняка, это было безумно дорого — содержать такого бездельника.

Видимо, заметив всю сложную гамму чувств, скопившихся на лице Беккета, официант сказал:

— Моё почтение. Смею заверить, наш ресторан — экстра-класса. Перед тем как принять заказ, я буду вынужден убедиться в вашей кредитоспособности. Прошу прощения, но таковы правила.

— Да мы уже поняли, — прервала его Миранда и активировала свою болталку. — Проверьте мой кошелёк.

Официант достал собственный гаджет и что-то на нём запустил. Он долго крутил свою болталку, поворачивая её то прямо, то набок и что-то разглядывая на экране.

Наконец, он сунул устройство Миранде под нос:

— Это цифра восемь?

— Нет, — та повернула его болталку вертикально: — Это математический знак «бесконечность».

— Никогда такого раньше не видел, — признался озадаченный мужчина.

— Ну, теперь увидели, — спокойно сказала Миранда. — Где меню?

— Уже у вас в болталках, — ответил работник ресторана. — На основном экране должен быть знак нашего заведения. Активируйте его и позовите меня, как закончите с выбором блюд. Надеюсь, наш ассортимент вас не разочарует.

С профессиональной улыбкой официант удалился, оставив посетителей изучать богатое голографическое меню. Над столом порхали трёхмерные фотографии блюд, по мере того как Сэм и Миранда продирались сквозь разделы с разнообразными яствами и напитками.

— Что закажем? — спросила женщина у своего спутника.

— Ну, я, наверное, возьму пинту рециколы и большую порцию рецисуши, — задумчиво ответил Беккет. — Я правда их тут пока не нашёл, что даже странно.

— Ты их тут и не найдёшь, — женщина постучала костяшками пальцев по столешнице из красного дерева. — Давай лучше поедим человеческой еды, а не рециклированной дряни?

— А можно? — с сомнение спросил детектив.

— Экзархия же платит, — напомнила помощница.

— Как по мне, так хорошему не стоит и привыкать, — возразил мужчина, медитируя над картинками мясных деликатесов.

— Я думала, раз ты был пилотом-асом, тебя и кормили по-королевски, — заметила Миранда. Она, напротив, листала раздел с пирожными.

— Да ну тебя! — отмахнулся детектив. — Мы на Марсе, а не на Земле — тут даже чистые вода и воздух уже считаются деликатесами. А в космическом флоте вся моя элитарность выражалась в том, что растительно-белковые консервы, которые я ел, не были просрочены. Все остальные подъедали стратегический запас времён Второй марсианской. И все мы мечтали о миске свежесваренной рецилапши и бутылке ледяной рециколы. Мирное время — оно такое. Ситуацию со снабжением вооружённых сил сможет исправить только Третья марсианская война.

— Ты как будто не рад тому, что уже как сто лет мир на планете? — неодобрительно прищурилась спутница.

— Не то, чтобы я не был рад, — уклончиво ответил Сэм. — Я просто знаю, почему мы больше не воюем друг с другом. И эти причины далеки от гуманизма и миролюбия.

— И что это за причины? — заинтересовалась женщина.

— Я тебе как-нибудь потом расскажу, когда повод подвернётся, — снова уклонился Сэм. — Давай уже закажем пожевать. Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю начать с яичницы по-земному из двадцати яиц с морепродуктами и острым сыром, плюс две пинты ирландского эля, — стала перечислять Миранда.

— Я пас. На работе не пью, — остановил её Сэм. — Нам ещё дело делать.

— Ну хорошо, — скривив губы, пошла ему на встречу Миранда: — Тогда вместо эля возьмём настоящий арабский кофе. Две кофейника. С швейцарскими сливками. И два стейка из австралийской говядины с соусом «марс атакует». Ты как, кстати, к супергорчице относишься?

— Нормально. Я же пилот-разведчик. Узнавать новое — моё призвание.

— Отлично. Пока остановимся на этом. Сок и пирожные закажем позже, — подвела итог Миранда и вызвала официанта.

Официант появился не один. С ним был старомодно одетый пожилой мужчина.

Миранда, до сего момента наслаждавшаяся цветочными ароматами, сразу почувствовала, что затевается что-то недоброе, но локализовать источник опасности так и не смогла. Угроза буквально повисла в воздухе. За те три дня жизни, что она помнила, Миранда поняла, что, пусть она не особо умна и не может соперничать ясностью мыслей, например, с той же Клементиной или её новым компаньоном, зато у неё есть хорошо развитая интуиция.

Сейчас невидимая стрелка детектора неприятностей металась между официантом, незнакомцем и Сэмом. И, как ни странно, задерживалась на Беккете.

«Вряд ли тут может случиться что-то дурное. Место-то приличное», — прикинула Миранда и решила понаблюдать за тем, как станут развиваться события.

— В нашем заведении есть возможность заказать живую музыку. Мой спутник — Роберто Бертольди, джазмен с мировым именем — и его джаз-бэнд «Огни Сидонии» готовы создать для вашей трапезы незабываемое музыкальное сопровождение, — внёс ясность официант.

— Это, наверняка, дорого, — начала Миранда в надежде отвести беду, но внезапно Сэм оживился:

— Всамделишный джаз-бэнд? Я бы с удовольствием послушал!

— Я предпочла бы есть в тишине, — парировала женщина, но Сэм уже вытащил болталку и обратился к джазмену:

— Решено. Готов оплатить вашу работу, маэстро.

— Премного благодарен. Какой джаз вы предпочитаете? — спросил Роберто Бертольди.

— Ну, всё ведь зависит от того, что вы умеете играть. Думаю, мне будет проще, если вы скажете, какие из видов джаза освоил ваш бэнд, — ответил Сэм.

— Мы играем джаз во всём его многообразии. Все стили — от зарождения джаза до наших дней. Мы же профессионалы, — с гордостью заявил Бертольди.

— Да быть того не может! — детектив с вызовом хлопнул ладонью по столешнице. — Вы уверены, что сможете сыграть любой стиль?

— Хорошо, молодой человек, — Роберто сложил руки на груди: — Давайте разберёмся. Джаз появился на Земле, в начале двадцатого века в Новом-Орлеане. Потом уже были свинг, бибоп, кул-джаз, хард-боп, модал-джаз, фри-джаз, пост-боп, соул-джаз, фанк-джаз, эксид-джаз, рок-джаз. Правильно? И это только в двадцатом веке. Потом были пост-джаз, нео-джаз, нью-эйдж, пост-нью-эйдж, апокалиптик, пост-апокалиптик, резурекшн, ренессанс, пост-ренессанс, декаданс, революшн, риэкшн, сэконд-вэйв и рилоуд. Сейчас популярен ридемпшн-джаз, но уже поговаривают о пост-ридемпшене и третьей волне.

— Вы забыли упомянуть сик-меландж, — с укором заметил Сэм, но джазмен только отмахнулся:

— Это не настоящий джаз, а смесь пост-нью-эйджа с хард-этно-электро-попом второй волны. Так что, друг мой, какой стиль вы предпочитаете?

Сэм почесал подбородок, выбирая, и спросил:

— Дистракт. Вы играете дистракт?

Собеседник тяжело вздохнул и ответил:

— Это не совсем стиль джаза. И это очень рискованный выбор. Дистракт — только для ценителей. Нужно слушать джаз годами, причём все его направления, чтобы правильно воспринимать дистракт.

Сэм самодовольно усмехнулся:

— У меня было десять лет одиночества в кабине межпланетного разведчика, чтобы переслушать весь джаз, какой только есть. И только под самый конец я смог открыть для себя дистракт.

— Хорошо, тогда вы готовы, — задумчиво покивал джазмен: — Но как же ваша спутница?

— Ты помнишь, какую музыку ты любишь? — обратился Сэм к Миранде.

— Нет. Но я стерплю любую, — пообещала женщина.

Едва заметная улыбка тронула уголки губ музыканта. Сэм рассмеялся в открытую.

— Вы хотели бы услышать какие-то конкретные композиции? — обратился Бертольди к детективу.

— Да, — кивнул Беккет. — Раз моя спутница новичок в джазе, то начнём с самой настоящей попсы: «Cry me a river», «Caravan», «Summer Time», «A night in Tunisia», «Istanbul not Constantinople», «To Mercury and back», «Jupiter moons rhapsody», — перечислил он, с явным удовольствием произнося слова родного языка. — Я хочу, чтобы дистракт нарастал постепенно — медленно и неотвратимо. Почти что неразличимый в начале, он должен зазвучать в конце во всей своей разрушающей мощи.

Пожилой мужчина кивнул и удалился, чтобы вскоре вернуться уже в компании пятерых музыкантов. Расположившись на сцене ресторана со своими инструментами, они стали разыгрываться и настраивать аппаратуру.

Еду придётся подождать минут двадцать, предупредил официант, так что Сэм решил потратить время с пользой и достал пистолет, чтобы лучше его изучить.

— Ты сдурел? — зашипела на него Миранда, заметив у него в руках оружие. — Ты можешь всех распугать. Нам достанется. Клементина же велела им не светить.