Мерзавцы в крови

Глава 14. Урок пятый. Еду руками не трогать

Арни вывел ослабевшую Николь из подвала, помог подняться на второй этаж, ласково поглаживая ее по голой спине. Впервые за все время в глазах рыжего юнца не было тени похоти, только сострадание и жалость. Даже когда он намыливал ее лобок, парень печально вздыхал и кусал губы, едва сдерживая слезы.

— Мне жаль, — буркнул Арни и поправил складки белого полупрозрачного платья, в котором Николь походила на призрака.

— Все в порядке, — Девушка запустила тонкие пальцы в волосы и растрепала влажную шевелюру, — что, Августино, выполз из логова, раз меня выпустили из клетки?

— К нам заглянет, — парень аккуратно продел маленькие жемчужные сережки в мочки Николь, — один из членов Совета.

Девушка удивленно посмотрела в серьезное лицо юноши.

— И нам придется справляться без Августино, — Арни нахмурился, — как-то все не вовремя.

— Зачем он к нам заглянет? — Николь склонила голову.

— Она, — Арни плюхнулся на кровать и обреченно посмотрел на девушку, — а я всегда теряюсь с женщинами!

— У тебя моська очень хорошенькая, — Николь потрепала юношу за щеку, — если эта дама так же стара, как Августино, то тебе стоит почаще краснеть и смущаться, когда будешь на нее смотреть. Ты пытаешься быть нахалом, а будь вежлив и галантен. Твоего хозяина не будет рядом и подстраиваться под него тебе не придется.

— Я его так страшусь, — юноша обнял девушку за бедра и ткнулся носом живот, бубня, — постоянно боюсь ошибиться.

— Поэтому и ошибаешься, — Николь подняла его лицо, — тебе не быть вторым Августино.

— А я бы хотел, — Арни хитро улыбнулся, — у меня бы все фамильяры были девочками!

Николь закатила глаза и легко прошла к двери. Ей, конечно, хотелось спрятаться под одеялом и полежать в относительной безопасности и комфорте, но следовало спуститься вниз. Пусть хозяин этого дома в вынужденной изоляции, но распорядок ночи должен быть неизменным. Правила есть правила.

Самида нервно переставляла вазы с алыми розами с пола на стол, поправляла их нежные лепестки и отходила в сторону, чтобы придирчиво осмотреть сервировку.

— Наша гостья любит цветы? — Николь кинула беглый взгляд на лишние приборы, — и будет не одна?

— Да, — Самида пригладила скатерть и сердито посмотрела на Николь, —и, скорее всего, притащит своего фамильяра!

Девушка немного опешила от непонятной ревности в голосе Старшей. А причиной всему была нездоровая конкуренция среди фамильяров, которые как малые дети хотели быть лучшими "сыновьями" и "дочерьми" для своих "родителей". К тому же Господина Самиды и Арни не будет на ужине, и их чувство безопасности и покровительства истончится в присутствии чужого вампира — один птенчик будет под крылом "хищной" мамочки, а другие не смогут похвастаться агрессивным и жестоким "папочкой" перед конкурентом. И велик шанс опозориться и ошибиться перед Высшей.

— Едут! — из коридора выскочила испуганная служанка с розовым личиком и блеклыми глазами.

Арни подорвался со стула как щенок лабрадора и переглянулся с оцепеневшей Самидой, которая продолжала тиранить листья и лепестки роз. Николь уверенно зашагала к входной двери и вышла на ночное крыльцо. Мрамор неприятно холодил ноги, морозный ветер забирался под юбку и игриво царапал кожу. Девушку ослепил свет фар машины, которая тихо шуршала обледеневшей галькой.

— Августино не любит ее, — шепнула Самида и сцепила зубы.

— Значит, мы подружимся, — Николь шагнула на скользкий гравий, когда автомобиль остановился.

Из машины энергично выскочил франт в идеально сидящем смокинге. Он щеголевато пригладил твои волосы, глядя на Самиду, и Николь поняла, что это не фамильяр. Раб вампира никогда не решится пялиться на других женщин и мужчин, если этого не позволит Господин или Госпожа. Он хищно улыбнулся, обежал машину и отворил дверцу, из который выплыла статная женщина, которая надменно оглядела дом из-под черных очков и разочарованно вздохнула. Николь никогда в жизни не видела такого идеального боб-каре — волосинка к волосинке, строгая прямая челка лежала ровным срезом на бледном лбу и подчеркивала высокие скулы и хищную линию челюсти. Открытая шея была магнетически изящна, и неудивительно, что ее кавалер тут же припал к ней губами в легком поцелуе. Незнакомка едва заметно скривилась.

— Безвкусица, — женщина разочарованно посмотрела на Николь и взмахнула рукой в длинной черной перчатке. На пальцах сверкнули перстни из платины и бриллиантов, — отвратительный дом! — она охнула, — бездушная уродина!

Голос был властным и глубоким. Возможно, она была в прошлой жизни певицей и сводила с ума каждого мужчину, который в первую очередь влюблялся в ее сопрано.

— Душечка, — франт приобнял женщину, — это невежливо.

Вампирша сняла очки, и в глазах мелькнула неприязнь к мужчине, который ничего не заметил и продолжал лобызать ее ключицу.

— Иди в дом, котик, — Женщина пленительно улыбнулась щеголю, и он послушно пробежал мимо молчаливых Самиды и Арни и скрылся за дверью.

— Простите, — Николь шагнула к женщине, — что Августино не встретил вас.

— Да я наслышана, что он отравился неудачным ужином, — вампирша оглядела девушку с головы до ног и удивленно уставилась на ее порозовевшие пальцы на ступнях, — почему ты босая?

Николь только открыларот, как женщина перебила ее:

— Августино, чертов скряга, — она грациозно прошлась по гравию изысканными шпильками, которые отливали золотом, — экономит на женщине! — она разочарованно вздохнула, — на молодой женщине!

— Я могу узнать ваше имя? — Николь мило улыбнулась и почувствовала колкие взгляды Самиды и Арни, которые были ошарашены такой наглостью.

— Я совсем забыла, что ты и не помнишь меня, — вампирша коснулась шеи девушки и неприязненно посмотрела на следы укусов, — это что еще такое?

Гнетущая тишина. За всей этой возней все напрочь позабыли о шрамах Николь — следах преступления Августино, которое грозило изгнанием из Совета.

— Это было наказанием за мою дерзость, — девушка вздернула подбородок, открывая шею взору вампирше, — он наглядно показал, что меня ждет, если я ослушаюсь его приказов.

Женщина недоверчиво всмотрелась в глаза и отчеканила:

— Вот чего ты такая болезная, — она скривила ярко-красные губы, — и сколько он выпил?

— Ни капли, — Николь улыбнулась, скрывая свою ложь за очарованием юности.

— Какая сдержанность, — вампирша картинно охнула, — и какое жестокое наказание для такой доходяги! — она сердито развернулась, — мужлан!

Вампирша так и не удосужилась назвать свое имя. Вероятно, Николь была недостойна его знать. Шлейф черного платья зашуршал по гальке.

— Никогда не любила рыжих, — вампирша остановилась перед смущенным Арни и пожала оголенными плечами, — но о вкусах не спорят.

Юноша заметно скис под строгим взглядом женщины, и она погладила его по вороту рубашки:

— Всегда можно перекраситься и свести веснушки, — она щелкнула его по носу, — а то вампир с поцелуями солнца на коже выглядит жутко.

Она перевела взор на тихую Самиду, которая потупила глаза в пол, и властно подняла лицо фамильярки за подбородок:

— А ты еще хуже, — она сощурилась, — это ведь не загар! — вампирша цокнула, — вампир с Ближнего Востока!

Глаза Самиды заблестели слезами обиды.

— А, ну, не реви, — вампирша повысила голос и ткнула пальцем в Николь, — у этой груди почти нет, но она же не страдает из-за своего уродства!

Старшая сглотнула и тряхнула волосами — последнейгордостью.

— Ишь ты, — вампирша одобрительно кивнула и проникновенно посмотрела в глаза фамильярки, — получился бы отличный парик!

И гордо вскинув голову, зацокала к двери, которую услужливо и немного неуклюже распахнул Арни. Вампирша опять зацыкала и заохала, осматривая стены, картины и строгую современную мебель в доме Августино.

— Разве это искусство? — Женщина вскинула руку на кубы и шары с красной тенью и опять почему-то посмотрела на Николь, которая стоически выдержала разочарованный взгляд вампирши, — это отвратно!

— В этом и смысл, — девушка подошла к женщине и внимательно посмотрела на картину, — художник насмехается над самим собой и над теми, кто покупает его работы. Тут нет таланта, смысла или долгих часов труда, только презрение.

— Презрительные шары, — вампирша склонила голову и приподняла брови, — господи, как же похабно звучит.

— Любовь, — тихо подсказала Самида, — так называется эта картина.

Вампирша и Николь в изумлении повернули лица к фамильярке, и та немного опешила. Старшая выдавила из себя улыбку и спрятала руки за спину, словно ее ладони и пальцы породили кошмар художников-академистов.

— Лучше пусть будут “презрительные шары”, — вампирша покачала головой, — любовь не бывает такой уродливой.

Самида согласно кивнула и засеменила в гостиную:

— Пойдемте.

Женщина оглядывалась по сторонам и молча кривила губы. Ей ничего не нравилось, даже белая скатерть вызвала новую порцию недовольных вздохов. Лишь розы вызвали легкую улыбку у гостьи. Вампирша решительно села во главу стола и Самида с Арни были немного оскорблены такой наглостью, но молча уселись на свои места.

— А что под лестницей? — Франт лпустился по правую руку от дамы сердца и посмотрел на Самиду.

— Подвал, — буркнула фамильярка и положила салфетку на колени.

— А в подвале? — мужчина не замечал ни злых взглядов вампирши, ни оцепенения других участников нелепого ужина.

— Секреты, — Николь пожала плечами, — и всякий хлам, как в любом другом доме.

— Я думаю, — мужчина взял бокал вина, — нам все же стоит познакомиться, а то странно не знать имен с теми, с кем сидишь за одним столом, — он широко улыбнулся, — Марлен.

Фамильяр тихо прошелестели имена, и Николь была удивлена тем, насколько они потеряны без Хозяина. Где соблазнительные и тягучие улыбки Самиды? Где задорный блеск в глазах Арни?

— Николь, — девушка приветственно кивнула мужчине и ожидающе уставилась на вампиршу, которая с интересом перебирала столовые приборы, вспоминая, как ими пользоваться.

— Какие же странные вещицы, — вампирша отложила вилку, — но трогать еду руками — недопустимо.

Женщина недовольно посмотрела на бокал с кровью, который поставила перед ней тихая служанка.

— Возможно ты хочешь белого, — Марлен потянулся за бутылкой вина, — милая?

— Не стоит, — вампирша скользнула взглядом по шее мужчины.

Марлен был ее блюдом, но гостья отчего-то не торопилась вцепиться в горло человека, который не подозревал, с кем сидит за одним столом. Он цеплял горячие куски овощей и мяса, и пытался шутить с набитым ртом. Николь внимательно следила за женщиной, чьи глаза с каждым глупым словом кавалера разгорались голодом и раздражением на болтливого идиота. Арни и Самида не смели смотреть на вампиршу, боясь ее гнева, и кивали с вымученными улыбками, слушая пресные анекдоты. Гостья чего-то ждала от фамильяров Августино, предполагая, что они должны угадывать настроение и желание других вампиров.

Николь медленно встала, взяла бутылку и наклонилась над удивленным мужчиной:

— Марлен, вы позволите? — девушка аккуратно подлила вина в его бокал, преступно близко к нему наклоняясь.

В глазах вампирши промелькнула предвкушение, и девушка невесомо коснулась пальцами подбородка франта, который был надушен каким-то резким и неприятным парфюмом. Мужчина удивлено вскинул голову, и Николь мягко положила ладони на его гладковыбритые щеки. В следующий миг девушка крепко зафиксировала его голову, и гостья Августино со стоном и хрустом выворачиваемой челюсти впилась зубами в шею, опираясь о стол крепко сжатыми кулаками. Трогать еду руками — недопустимо.

Марлен не успел ничего понять — все произошло за считаные доли секунды, и он глядел в лицо Николь глазами полные ужаса и боли, не в силах пошевелиться от обуявшего его тело страха и отчаяния. Николь слабо улыбнулась ему, пытаясь приободрить, и отвела взгляд в сторону, стискивая дергающуюся голову в слабых ладонях. Она отстраненно посмотрела на оцепеневших Самиду и Арни, которые были очень удивлены видом вампирши — ее нижняя челюсть была деформирована и вывернута из суставных пазух, а рот растянут в гримасе наслаждения. Вампирша постанывала и громко сглатывала теплую кровь, трепеща густыми ресницами как крыльями бабочки. Марлен слабо дернулся в руках Николь и стремительно обмяк.

Женщина откинулась на спинку стула, прижала салфетку к раскрытому рту и с влажным чавканьем вправила челюсть. Вампирша отбросила тряпку и пьяным возбужденным взглядом посмотрела на Николь, желая от нее ласк, которые станут для гостьи десертом. Девушка незамедлительно прильнула в жарком поцелуе к кровавым губам, подавив приступ тошноты, и юркнула рукой через глубокий разрез между бедер вампирши. Развратная кровососка томно простонала в губы девушки, которая мягко сдвинула кружевные трусики в сторону и требовательно надавила пальцами на напряженный влажный бугорок. Несколько круговых движений по часовой стрелке, и женщина буквально зарычала в зубы Николь от сотрясающего ее тело стремительного оргазма.

Девушка медленно подняла руку к лицу и под мутным взглядом женщины, одурманенной кровью и негой, обхватила губами пальцы, покрытые терпким и густым секретом. Вампирша была на вкус как остывший глинтвейн, в которым переборщили с мускатным орехом. Николь еще раз влажно и глубоко поцеловала гостью, раззадоренная легким возбуждением и любопытством — в ее рту все еще торчали клыки, которые медленно втягивались в десны, и девушка словно приложилась губами и языком холодному хищнику, который благосклонно позволял нырнуть ему в пасть.

— Милочка, — вампирша изучающе посмотрела в глаза Николь, — какое сокровище мы чуть не погубили.

— Благодарю, — девушка вежливо улыбнулась и вернулась на свое место рядом с хладным мертвецом, который пялился в потолок.

Марлен ей не нравился, в нем чувствовалась какая-то скрытая гнильца, и поэтому девушка не испытывала никакой жалости к мужчине. Сострадание было лишним и неуклюжим в данной ситуации, потому что было важнее уважить гостью, которая так и сидела с раздвинутыми ногами. В изысканной даме в перчатках проявилась распутство бордельной девки — брюлики превратились в несуразные цацки, волосы казались нереалистичными париком, а белая кожа была словно припудрена детским тальком.

— Вы двое, — вампирша указала пальцами на Самиду и Арни и вскинула напомаженные брови, — как давно Августино вас притащил к себе?

— Не твое дело, Альбертина, — в столовую зашел скучающий вампир в расхристанной рубашке.

Самида воспрянула духом и горделиво выпрямила спину, а Арни расплылся в ехидной улыбке, бросив пренебрежительный взгляд на гостью. Вампирша томно обласкала крепкую грудь вампира нескромным взором и шумно выдохнула:

— На минуту бы раньше зашел, — она облизала губы со смазанной помадой.

— Ты какого хрена приперлась? — мужчина отбросил труп со стула и решительно сел на него с угрозой наклоняясь к женщине, — и еще в моем доме наследила.

— Совет, — Альбертина сдвинула колени вместе и подалась вперед, глядя в горящие злобой глаза, — хочет видеть синеглазку на аукционе.

Николь встрепенулась и с вопросом посмотрела на Августино, который ее игнорировал и не замечал.

— Что? — вампир фыркнул, — как можно выставить на торги общего фамильяра?

— Да запросто, — женщина грациозно встала и чванливо посмотрела на мужчину, — ты еще не разделил кровные узы среди остальных Высших. Ты же знаешь, никто из нас не любит делиться игрушками.

— А нельзя было раньше об этом подумать? — Августино откинулся на стул и скрестил руки на груди, глядя на гостью снизу вверх, — до того, как вы, уроды, заставили меня испить проклятой крови?

— Каждый из нас желает обладать твоим позором, — вампирша хохотнула, — твоим страданием!

— То есть если ее купят, деньги уйдут мне? — мужчина заинтересованно посмотрел на Альбертину

— Глупости какие, — засмеялась вампирша, — в казну Совета. Так что, если ты захочешь ее оставить у себя, тебе тоже придется участвовать в торгах.

Альбертина похабно поправила трусики через подол платья и застучала острыми шпильками по паркету. Когда дверь хлопнула, Августино весь съежился и упал лбом на стол.

— Вон, — прохрипел мужчина и обхватил голову руками, — пошли прочь.