Мерзавцы в крови

Глава 26. Урок двенадцатый. У каждого вампира есть тайна

— Отойди, пожалуйста, — Августино стоял с подносом, на котором разместился бокал крови, напротив злой и молчаливой невольницы, — к стене.

— Мало! — прошипела Николь, но отступила от решетки, — сам-то по два высасываешь.

— Ты меня видела? — вампир усмехнулся, — я тебя в два раз больше!

— А я моложе! — она начала скрести стену коготками от нетерпения, — я растущий организм.

— Никуда ты уже не вырастишь, — Августино медленно подплыл к тюрьме Николь, внимательно посмотрел на дрожащую от голода девушку, — тебя бы помыть и переодеть.

— Да дай ты мне уже пожрать, кровопийца проклятущий, — Николь ударилась затылком о стену, сжав зубы, — и проваливай!

— Я люблю вежливых девочек, золотце, — Августино наслаждался своей властью над узницей, которая проснулась с единственным желанием — выпить крови, — я же тебе говорил при нашей первой встрече.

— Поставьте, мсье, — она тихо зарычала, — бокал с кровью на пол, — она сглотнула ядовитую слюну, — я буду премного благодарна вашей щедрости!

— Другое дело, — вампир улыбнулся и аккуратно поставил бокал возле клетки, — стоять, Николь.

Девушка застонала и начала перебирать босыми ногами. Кишки были связаны в узел, а в желудке торчал кусок стекла. Августино отошел на несколько шагов назад и кивнул:

— Можно.

Николь с визгом кинулась к кровушке любимой и за один глоток опустошила свой ужин. Она разочарованно посмотрела на подтеки на стекле и начала старательно их вылизывать, потеряв всякое достоинство. Николь тянула кончик языка, чтобы добраться до донышка, на котором еще осталось несколько капель и ей казалось, что эти жалкие остатки обязательно спасут ее и насытят, успокоят лихорадку в теле и боль в костях.

— Ненавижу тебя! — она бросила бокал в самодовольного Августино, который скучающе увернулся, — ненавижу!

— Заметила разницу? — вампир цепко смотрел в лицо рычащей Николь.

— Нихрена я не заметила! — она пнула прут своей камеры, — кровь и кровь! — она потянулась к вампиру, — я хочу еще!

— Этого достаточно, — Августино был непреклонен, — тебе хватит бокала раз в ночь, ни больше ни меньше.

— Ты должен был мне сказать, — она оперлась лбом о решетку, — что это так сложно!

— Я же не виноват, что ты идиотка, — мужчина развел руками, — мозгов у тебя как у курицы!

— Я хочу умереть, — она тоскливо посмотрела на Августино, — убей меня, все, я готова принять смерть от твоих рук.

— Как быстро ты сдалась, — громко рассмеялся вампир.

— Нравится, да? — она стиснула пальцы на прутьях, — наслаждаешься моими мучениями, обормот?

— Отнюдь, — Августино сложил руки на груди, — это меня никак не возбуждает.

— Выпусти меня, — нарочито спокойно произнесла Николь, — я держу себя в руках.

— Ты кем меня считаешь, идиотом? — мужчина медленно моргнул, — думаешь, что ты первая в клетке?

— А где остальные? — Николь немного оживилась, любопытство ее чуток отвлекло от сосущей пиявки в желудке, — почему я не видела остальных вампиров у тебя на службе?

— Их срок подошел к концу, и я их убил, — Августино был холоден, — вот начал натаскивать других, а ты все испоганила.

Николь отвернулась от вампира, подпирая решетку спиной, и вскинула голову, рассматривая верхние прутья, на которых можно было повеситься. Их будто создали для самоубийства.

— Это вы все мне испоганили, — Николь провела языком по клыку, — и ваша вечность, — она закрыла глаза и закричала, выгибаясь, — дерьмо собачье!

— Ты обязательно научишься с этим жить, Николь, — Августино скривился в улыбке, — тебе повезло, ты не успела совершить ошибок, о которых могла жалеть всю жизнь.

— Например, как ты? — повернула на носочках и вдавила лицо в прутья, злорадно скалясь, — когда убил свою жену? Как ты это делал? Подвесил к потолку и вскрыл горло, или же сожрал ее живой? — она медленно, пальчик за пальчиком положила на прутья и со злобой стиснула их, — и каково видеть ее лицо на чужом человеке, который тебя ненавидит и презирает всей своей душой? Толку от твоего раскаяния, когда ее съели черви в земле? Смысл сейчас страдать, если она не прожила жизнь рядом с любимым человеком и не состарилась с ним в окружении внуков, и не увидела своих детей?

Августино дернулся как от пощечины и в глазах мелькнула зловещая тень отчаяния.

— Боже, — Николь смерила вампира взглядом, — только не говори, что она была от тебя беременна!

Мужчина молчал.

— Ты убил ее человеком? — Николь вскинула брови и хохотнула, — оно того стоило? — девушка дернула решетку и завизжала, — стоило? Отвечай!

— Нет, — Августино раздавил осколок стекла, — и убил я ее, когда только стал вампиром, после инициации. Выпил досуха. Тогда учили по-другому, Николь.

— Значит, — она прищурилась, — все же выжрал ведро крови. И немного сверху.

— И немного сверху, — он кивнул.

— Дерьмовые у вас учителя были, Августино, — Николь плюнула на пол, выказывая свое неуважение к наставнику вампира.

Она вновь спряталась в углу, отворачиваясь от мужчины и утыкаясь в колени лбом. Впереди ее ждала ночь криков и трескающихся костей. Ей надо было насладиться минутами слабого чувства сытости.

— Оставь меня, Августино, — простонала девушка, — я не мстительный призрак твоей жены. Я не хотела поднимать эту тему, оно само собой получилось, я никогда не умела держать язык за зубами.

— Ты должна была появиться в моей жизни, Николь, — вампир горько усмехнулся, — чтобы показать, кем я стал.

— Проваливай! — девушка кинулась в его сторону, дергая прутья и вгрызаясь в грязное железо клыками, — я должна была колесить по свету, взбираться в горы, переправляться на каяках! — она вытаращила глаза, — а не выслушивать розовые сопли от гандона в рубашке! Я могу избавить тебя от мук совести и выжрать твою кровь! И тогда ты искупишь свою вину! — она дико кивнула, — я тебе точно говорю, инфа — сотка!

— Обойдешься, — Августино оскалился, — я тебя, сука такая, научу жизни. Стелиться ковриком будешь под моими ногами!

Николь просунула руку через прутья и начала яростно трясти внушительный замок в слабой надежде, что она сможет его выдрать и добраться до бледной шеи вампира.

— Давай так, — Николь подняла на мужчину решительные глаза, не переставая теребить дрожащими пальцами замок, — ты выпустишь меня, а я притворюсь твоей женушкой? — она скривилась в улыбке, — ролевые игры там всякие. Ты же такое любишь?

— Не нужна мне вторая женушка, — вампир в мгновение ока оказался у клетки, сцепив стальные пальцы на горле узницы. По ногам Николь повело морозным ветром и она сжалась от страха, — мне нужна рабыня на ближайшие сто лет, золотце. И что-то мне подсказывает, ты отлично справишься с этой ролью.

— Хренушки, — просипела девушка, — в мои планы не входит сто лет отсасывать тебе. Ты уж прости, Августино, — она начала дергать замок яростнее слабеющими руками, — я никогда не любила кудрявых. Вы на баранов похожи.

Она сдавленно захихикала, обнажая аккуратные клыки:

— Ты сейчас лопнешь от злости, — она засучила ногами, пытаясь достать до пола, — давай, сломай мне шею. Будь мужиком, Августино, сколько можно нюни развешивать и возиться со мной, — она пророкотала, — или я убью каждого в этом доме. И слуг, и фамильяров, и твою сестричку. Я вырву твои клыки плоскогубцами. И вставлю в уретру, пропихну спицей до самого основания, — она сверкнула голубым огнем своих глаз, — как тебе такая веселуха?

Вампир разжал пальцы, и Николь с грохотом рухнула на пол, хохоча голодным шакалом в пыльный бетон.

— Я прощаю тебя, — мужчина сузил глаза, — какие только отвратные вещи не сделаешь и слов не скажешь, когда голод грызет душу и сердце.

— Да мне не нужно прощение! — завопила Николь, — я хочу крови! Твоей, Самиды, Арни, Драгоша! Каждого в этом мире! Слова были важны раньше!

Девушка начала сдирать пальцы в кровь, пытаясь расцарапать бетон и прокопать туннель. У нее обязательно получится, и она убьет не меньше десятка людей, а, может, даже больше! Лишь бы не чувствовать в животе и в груди отвратительных червей, которые пожирали ее заживо. В желудке и кишках копошились паразиты, требующие жертв, и подчиняющие разум и сознание носителя. Николь начала обсасывать кровь со стертых подушечек, но это никак не помогало ослабить психоз, вызванный жаждой чудовища, что засело внутри.

— Скоро станет легче, — Августино сел на корточки

— Не надо меня жалеть, — уставилась лихорадящим взглядом на мужчину.

— А и не жалею, — он склонил голову, — ты пришла к тому, к чему так отчаянно стремилась. Я злюсь, что тебе везло на каждом шагу.

— Как утопленнику, — Николь окрысилась и сунула палец в рот, жадно его посасывая.

— Удача облегчила твою судьбу, — он скривился.

— Дай мне крови, Августино, — она сжала кулачки, — разговорами сыт не будешь!

Мужчина закатал рукав, глядя в глаза пленницы, и провел осколком стекла по запястью:

— Только без зубок, золотце, — он ехидно улыбнулся и протянул кровоточащую руку, — язычком и губками, как ты умеешь.

Николь с трудом перевела взгляд с тонкого пореза, из которого вытекала густая кровь, на лицо вампира и в следующий миг со стоном приникла губами к ране доброго Господина, который был на вкус как самое изысканное лакомство, будившее восторг и легкое возбужждение. Девушка была готова ради капли этого божественного нектара на все.

— А вот и твоя слабость, — Августино отдёрнул руку назад и резко встал.

— Пожалуйста, — девушка потянула с мольбой ладони к отступающему мужчине, — дай мне еще немного!

— Это тебя Лоренцо наградил, — вампир слизал с запястья остатки крови, и рана начала понемногу затягиваться, — впервые я благодарен старому уроду. Хоть какой-то от него толк.

— А, ну, иди сюда! — Николь заурчала как голодная медведица и замахала руками, пытаясь схватить ухмыляющегося наглеца за штанину, — я хочу еще!

— Будешь хорошей девочкой, — вампир зашагал прочь от рычащей и временами стонущей узницы, — получишь еще.

— Августино, — Николь поползла в сторону вампира, — я хочу тебя.

— Я знаю, золотце, — мужчина сложил бровки домиком, — но рановато мне с тобой баловаться. Не услежу, и ты мне в горло вцепишься, или еще хуже — в член. И учитывая твои аппетиты, не отдерешь!

— Вернись! — Николь опять завизжала, когда вампир скрылся за дверью.

Девушка выла в колени минут пятнадцать, а затем решительно разодрала подол платья, которое теперь походило больше на грязную тряпку, на ленты и переплела их в косичку для прочности. Она туго завязала петлю на верхней перекладине, и сунула в нее голову с бурчанием и ругательствами. Она расслабила ноги и повисла безвольной куклой. Она начала задыхаться, но на кряхтении все и окончилось. Несмотря на то что Николь не могла глотнуть воздуха, ее тело продолжало функционировать, а сердце биться. Совершенно нелогично и неправильно.

— Что ты делаешь? — у клетки стоял Драгош и медленно чавкал жвачкой, недоуменно глядя на висящую в петле Николь с полусогнутыми коленями.

— Умираю, — выдавила девушка, — но пока не очень получается.

— Тебя может убить только Августино или другой вампир, — бугай покачал головой, — ну или кол в сердце с молитвами от рук священнослужителя.

— А я все же постараюсь, — Николь зажмурилась, будто от ее потуг что-то зависело.

— И петля у тебя какая-то странная, — мужчина скривился, — выйдешь из клетки, я тебя научу вязать нормальные и надежные узлы, чтобы наверняка кого-нибудь повесить.

— Дашь мне крови? — Николь приоткрыла один глаз, — а я тебя потом фамильяром своим сделаю.

— Мне хватит на моем веку одного сумасшедшего вампира, — Драгош невоспитанно зевнул и не прикрыл рот ладонью, — поэтому нет, не дам.

Петля оборвалась под весом девушки, и она с рыданием упала на спину:

— И никто не хочет ко мне идти фамильяром, — она ударила ладонями по бетону, — и поесть нормально не дают!

— Я пришел тебя поздравить, — Драгош цыкнул, — с инициацией, но ты что-то не очень рада.

— У меня черви в животе! — Николь начала скрести грудь, — и в сердце, и в легких!

— Тебе кажется, — мужчина улыбнулся, — нет там никаких паразитов, успокойся.

Николь обессиленно отвернулась от гостя, потому что была жутко обижена отказом , и он покинул ее, довольно хмыкая под нос. Чему Драгош радовался, Николь так и не поняла. Забавно, что как бы девушка ни пыталась задремать, сна не было ни в одном глазу. Спасения от жестокой реальности не было никакого. Только боль, разочарование и сгнившие внутренности.