Мерзавцы в крови

Глава 30. Урок Четырнадцатый. Заключительный. Хозяева всегда недовольны своими рабами

Николь открыла глаза от зудящего чувства голода внутри. Над ней нависла аппетитная Самида, которая вкусно пахла свежей кровью с легкими ароматами ванили. Старшая приложила палец к губам и мило улыбнулась. Николь разрывало на части желание наброситься на фамильяру, чтобы разодрать горло в клочья.

— Ты должна молчать, — Самида откинула одеяло и скомандовала довольно строгим голосом, — приведи себя в порядок, — и сладко добавила, — голенькой.

Старшая сверилась с часами на руке и шикнула:

— Иди же, — она округлила глаза, — опоздаем на ужин, я тоже получу по шее.

Когда девушка вышла из ванной комнаты, то весь игривый настрой, который ее мучил в душе ухнул в бездну. На заправленной кровати перед Самидой лежали отвратительные вещи — белый хвост с анальной пробкой, кошачьи ушки на ободке, ошейник с металлическим бубенчиком и непонятные зажимы, которые не обещали ничего хорошего.

— Будешь кошечкой, — Самида расплылась в улыбке, — белой агнорочкой! Вместо слов только мур и мяу, Ники.

Девушку передернуло от сокращения ее имени, и она хотела было выразить все свои возмущения, но Самида приложила палец ко рту и похлопала по коленке.

— Кис-кис, Ники, — Старшая опять приободряюще улыбнулась бледной девушке, которая медленно опустилась на четвереньки, — а то хозяин не нальет в мисочку крови.

На что Николь надеялась? Как же ей было стыдно перед Старшей, но голод заставил ее повиноваться, как только она услышала заветное слово. Девушка подползла к фамильярке и потерлась щекой о протянутую ладонь.

— Мур.

— Какая хорошая кошечка, — умилилась Самида и аккуратно надела на голову Николь ободок с проклятущими ушами.

Девушка присела, вздернула подбородок и на ее шее затянули жесткий ошейник. Бубенчик мелодично зазвенел, когда Самида ударила его пальчиком.

— Прелесть какая, — Старшая повернула лицо Николь к себе, — я кошек всегда любила больше, — она взяла тюбик со смазкой и с ожиданием уставилась на сердитую девушку, — еле упросила Августино, чтобы тебя подготовила именно я. Мы с Арни чуть не поссорились.

Девушка устойчиво встала на свои конечности, и решила, что это не самое ужасное, что с ней могло произойти. Самида аккуратно коснулась влажными пальцами ануса Николь, и девушка сцепила зубы — она кошка, а кошки не чувствуют стыда или возбуждения к хозяевам.

— Как же мне нравится эта затея, — в голосе Самиды прозвучали слабые нотки ехидства.

Холодный металл коснулся нежной кожи, и Николь поняла, что готова терпеть унижения от Августино, но с Самидой все было иначе. Ей хотелось нежности и любви со Старшей, а не сомнительных манипуляций с хвостами и задницами.

— Расслабься, Ники.

Самида уверенным и умелым движением протолкнула пробку в задний проход Николь, которая охнула от неожиданности и подалась вперед, чтобы избежать вторжения, но было уже поздно. Мягкий хвост упал между бедрами. Старшая погладила ее по голове:

— Умница, Ники.

Девушка оцепенела от болезненного дискомфорта и смущения. Она не знала, что больше ее выводит из себя поглаживания Самиды или мерзкий хвост?

— Привстань.

Николь со стоном поднялась, и Старшая с щелканьем прищемила ее соски зажимами.

— Мяу! — злобно произнесла девушка, дергаясь и сгибаясь от простреливающей боли в груди.

— Ну же, — Самида потянула за ошейник, — не упрямься, Ники.

Девушка с ужасом уставилась на третий зажим в пальчиках Самиды. Она со слезами на глазах распрямилась, и ее мучительница наклонилась и нежно раскрыла половые губы. Она тихо щелкнула зажимом, и клитор был зажат в адских тисках.

— Мяу! — Николь уткнулась в пол лицом и заверещала, — мя-мяу-мяу!

— Тебе пора, — Самида сверилась с часами. Фамильярка подошла к двери и распахнула ее, — хозяин соскучился по своей кошечке.

Николь укоризненно посмотрела на Старшую — она ее бессовестно предала, причинила боль и самое ужасное — получила удовольствие! Глаза у Самиды были подернуты поволокой желания, а на лице играл легкий румянец. Николь поплелась на четвереньках к выходу, вздрагивая от каждого движения — соски и клитор простреливали, а хвост щекотал бедра, девушке казалось что он вот-вот выскочит несмотря на то, что пробка плотно сидела внутри нее. Глупая “кошка” уже и забыла о голоде, а была сосредоточена на искрах и слабых судорогах боли по всему телу. Каждый ее шаг сопровождался бряцаньем идиотского бубенчика на шее.

Николь выглянула из-за угла на лестницу, и замерла. Внизу ее ждал довольный и высокомерный Августино в шелковом халате с металлической миской в руках. Вампир действительно выглядел как богатый кошатник, который решил покормить на ночь любимого питомца. Он улыбнулся, и его мерзкая ухмылочка отозвалась дрожью в теле девушки и тянущей болью в нежных и интимных местах.

— Кис-кис-кис, Ники, — он склонил голову и приподнял миску, — пора кушать, моя девочка, ты, наверное, очень голодная.

— Мяу, — жалобно пискнула "кошечка" и с ужасом посмотрела на крутую лестницу.

Черные пиявки облепили желудок Николь, когда вампир макнул палец в миску и слизал капельку крови, пристально глядя в лицо девушки, которая яростно и очень неуклюже спускалась по ступеням вниз, не обращая внимания на горящие болью соски и клитор.

— Кис-кис-кис, — Августино зашагал прочь от требовательно мяукающей девушки, — кис-кис!

Мимо Николь пронеслась Самида, которая мимолетно чмокнула скучающего Августино в щечку и скрылась в столовой.

— Мяу! — Николь с шумом и топотом нагоняла Августино, желая цапнуть его за босые пятки, — мяу!

— Кошки всегда такие злые, — цокнул вампир и зашел в столовую, — и капризные.

— Зато красивые, — отозвалась Самида, накладывая себе салата в тарелку.

— Ути-пути, Ники, — Арни подпер подбородок кулачками, разглядывая замершую в дверях девушку на карачках, — какие у тебя милые ушки.

Августино остановился в углу столовой у окна с высоко поднятой миской крови и терпеливо повторил:

— Кис-кис-кис.

Николь отключила мозг до лучших времен и подползла к хозяину, ткнувшись лбом в колено:

— Муррр, — она потерлась щекой о бедро Августино и бархатно повторила, — муррр!

Как же она была голодна! За каплю крови она продаст душу не только вампирам, но и всем языческим богам всех верований и религий.

— Ты моя девочка, — Августино почесал Николь за подбородок, наклонился ближе и слабо дернул за зажим на соске, — Милая Ники!

В глазах девушки помутилось от резкой боли, и она вся сжалась, зажмуриваясь:

— Мя… — она судорожно вздохнула, — мяу!

— Давно стоило завести кошку, — мужчина поставил миску на пол и когда она склонилась над благословенной кровью, оперевшись на локти, он схватил шикарный хвост за основание и мягко потеребил его, — кошечки кушают аккуратно, Ники, язычком лакают, а не всасывают как коровы.

— Мяу, — Николь тряслась над миской голодным и обезумевшим чудовищем. Для нее больше ничего не существовало, кроме крови, ради которой можно и в кису поиграть

— Она не царапалась? — Августино лениво прошел по комнате и сел во главу стола, больше не обращая внимания на своего питомца, — кошки должны быть ласковыми, иначе какой в них толк?

— Нет, — Самида хрустела листьями салата, — не царапалась.

Арни пялился на вздернутый зад Николь и ее белый хвост между ягодицами как зачарованный, изредка прикладываясь к вину.

— Я тоже люблю кошек, — он жадно отправил в рот кусок мяса.

Николь плакала от жажды, но не смела ослушаться Августино. Она аккуратно макала язычок в сладкую кровь и торопливо прятала его во рту, который был высушен до состояния старого пергамента. Какая пытка! И какой отличный урок для юной вампирши, которая должна научиться растягивать удовольствие от скудной порции.

— Арни, — Августино щелкнул пальцами, чтобы отвлечь фамильяра от лицезрения “кошечки”, — ужин стынет.

— Прости, — юноша уткнулся в тарелку весь пунцовый от возбуждения.

Николь дочиста вылизала миску и чувствовала себя обманутой — в ее тарелке не было ни капли крови ни Августино, ни другого жестокого извращенца. Вампир хотел видеть в своем доме милую и нежную кошечку, и Николь с мурлыканьем и растущим возбуждением подползла к хозяину и положила голову на его колени, выпрашивая его крови.

— Муррр, — ее не волновали болючие зажимы, которые лишь слегка отвлекали от голода, — муррр!

Николь не вслушивалась в пустые разговоры за столом, потому что они были ей неинтересны. Она терлась о колени Августино, о его ладонь и урчала настоящей домашней кошкой, выпрашивающей лакомство у строгого хозяина. Вампир бросил пренебрежительный взгляд на девушку и со вздохом прокусил запястье. Самида передернулась от влажного неприятного звука и спрятала взгляд, не желая смотреть на стекающую вязкую кровь.

— Мрря-рмяу-ррр, — Николь перебирала от нетерпеливости кулачками по полу, но Августино не торопился опускать к ней надкусанную руку.

Вместо этого вампир отодвинулся от стола, откинул полы халата и под судорожным взглядом Николь щедро окропил эрегированный член своей кровью.

— Самида, — он кивнул на Арни, — сделай мальчику приятно, а то он дуется, что ты играла с Ники, а не он.

Юноша воспарил от благодарности к милостивому Господину, который облизал запястье и потянул Николь за поводок, размещая отупевшую от голода и похоти “кошку” между своих ног.

Девушка аккуратно и боязливо коснулась языком окровавленной мошонки Хозяина и провела им до багровой головки. Осмелев, она старательно вылизала яички, каждую венку и складочку крайней плоти. Когда последнее пятнышко исчезло на жадном языке, Августино грубо схватил Николь за волосы и нагнул над столом:

— Смотри ему в глаза, Ники, — ласково прошептал мужчина и одним толчком овладел ее телом, жестко задрав пушистый хвост кверху.

Николь удивленно мявкнула, глядя в потемневшие от распутства глаза Арни, вжимающего двумя руками голову Самиды в свой лобок.

— С пробкой, — мужчина Августино навалился на охнувшую Николь, — ты еще уже.

Вампир сжал в ладонях небольшую грудь девушки и слегка надавил на тугие зажимы, заставляя жертву дернуться под ним и жалобно застонать с всхлипами, от чего Арни взрыкивал и еще яростнее вминал в себя голову безропотной Самиды. Николь была окутана плотной сетью подчинения Августино, который с рокотом озлобления вторгался в тело, горящее лихорадкой порочного желания. Острые импульсы проходили через соски и клитор в кожу и мышцы, тянущая боль распирала изнутри, но Николь отдавалась сполна страданиями и перекручивала их в пугающее наслаждение — ее всхлипы начали перерастать в стоны и крики вожделения, а ее крепкий зад задорно подмахивал рычащему Августино. Девушка оскалилась на Арни, обнажая клыки, и юноша откинул голову, задыхаясь в крике экстаза.

Августино проскользнул рукой между бедер хвостатой бестии и в наказание за оскал щелкнул зажимом. Громкий визг Николь, и вампир с густым клекотом вжался в ее спазмирующее лоно и выплеснулся садистским исступлением.

— В подвал, киса, — вампир отпрянул от захлебывающейся в судорогах и в слезах болезненного упоения, — мы с тобой еще не закончили.

Николь сползла на пол, уронив голову на грудь.

— Кис-кис-кис-кис, — Августино запахнул халат и потуже перевязал пояс, — кис-кис, Ники.

Она уставилась заплаканными и упрямыми глазами в прямую спину своего истязателя и поковыляла за ним, на дрожащих руках и ногах. Самида и Арни с каплей восхищения проводили ее взглядом и многозначительно, с толикой злорадства, переглянулись. Они все еще надеялись, что услышат крики отчаяния и мольбу ушастой мазохистки.

— Я выбью из тебя эту дурь, — цокнул недовольно Августино, открыв дверь в подвал перед сердитым личиком Николь, — я тебе в кошмарах буду сниться.

— Мяу, — девушка издевательски теранулась бочком о ноги Господина, — муррр.

Николь начала понимать всю прелесть игры в животных — от тебя много не требуют, не надо вступать в бессмысленные диалоги. Выполняй приказы и не думай ни о чем.

— Стоило тебе в первый же день хвост вставить, — Августино оценивающе глядел на приподнятый зад Николь, когда она с трудом и с пыхтением спускалась по ступенькам, — вот бы ты верещала!

— Мяу, — Николь скрылась за поворотом.

— К столу, — Августино собрал волосы и скрутил в тугой пучок на затылке, скрепив его шпилькой, отчего стал похож на хищную и жестокую птицу.

Девушка безропотно уселась возле массивного стола, чьи железные ножки были намертво привинчены к бетонному полу и начала скучающе вылизывать тыльную сторону кулачка и делать вид, что умывается. Мужчина с легкостью поднял Николь и усадил на широкую столешницу:

— Золотце, — он натянул кожаный ремешок с резиновым шариком по центру перед лицом жертвы, — сделай “ааа”.

Она молча повиновалась, и мужчина уверенно вдавил жесткий кляп в рот Николь, туго затягивая ремешки на затылке. Он равнодушно отцепил зажимы с сосков, и она с мычанием зажмурила глаза.

— В следующий раз, — он отбросил прищепки, — подвешу небольшие гирьки.

Николь с отвращением посмотрела на мерзавца, который решил ко всему прочему еще и оттянуть ей соски.

— Не бойся, — он погладил девушку по щеке, — втянутся обратно.

Мужчина опрокинул свою "любимицу" на спину согнул ноги в коленях, прижимая икры к бедрам, а затем широко их развел.

— Отличный вид, — он наклонил голову, разглядывая промежность девушки со следами своего семени, — любо-дорого смотреть.

Августино основательно перевязал каждую согнутую в коленях ногу жесткой веревкой и туго притянул к ножкам стола, максимально раскрывая Николь.

— Хвостик, конечно, — мужчина беззаботно поигрался с меховой нелепицей, — просто прелесть.

Вампир завел руки молчаливой и спокойной Николь за голову, связал запястья и крепко протянул веревку через крюк в полу. Мышцы начали ныть от медленного растяжения.

— Сейчас бы через тебя толпу мужичья пропустить, — он хохотнул ей в лицо, — но мы обязательно вернемся к этой идее, чуть позже. Когда всласть наиграюсь с тобой.

Николь холодно посмотрела в жестокие глаза Августино и сощурилась, соглашаясь с его предложением.

— Мне нравится твоя готовность к экспериментам, золотце, — мужчина прошелся к стенду с плетьми и стеками под испытующим взглядом девушки, — и остальные тоже оценят.

Августино задумчиво окинул свою коллекцию, перебирая в воздухе пальцами и насвистывая простую мелодию. Он решительно взял изящный стэк с небольшой лопаточкой из плотной и жесткой кожи на конце и шагнул к Николь, в груди которой начали просыпаться очень неприятные подозрения и тревога.

— Самая чувствительная часть, — легонько шлепнул стэком по опухшему клитору.

Николь передернулась, и по телу пробежались неприятные мурашки морозца. Не успела девушка собраться с мыслями, как вампир вероломно жестоко хлестнул жертву по нежному бугорку, и вспышка боли сотрясла Николь. Она закричала, пытаясь раскусить резиновый шарик, но клыки не лезли, а челюсть не раскрывалась.

— Даже не пытайся, — еще один меткий и звонкий удар, — ты в моей власти.

Веревки не поддавались ее попыткам сомкнуть колени, чтобы защититься от нападок взбешенного Августино, который лишь улыбался ее мычанию и слезам. Удар, и Николь нырнула в пограничное состояние, в котором властвовала только боль и щелчки упругого и жесткого стэка.

— Ты готова меня молить о пощаде? — Августино ослабил ремень и вытащил кляп из задыхающегося рта. Он приблизил ухо к губам девушки, — я не слышу.

— Пошел ты, — Николь с хрипом сглотнула, закатила глаза, — не мужик, а слюнтяй!

— Хорошо, — спокойно процедил Августино и давил кляп обратно в хохочущий рот, — я тебе дал шанс.

Девушка злобно замычала на вампира, обещая пожрать трупы его родителей, и его дедулю с бабулей. Августино с холодной расчетливостью нанес несколько быстрых и хлестких ударов по опухшим нижним губам, всматриваясь в изможденное и лихорадящее лицо Николь. Дав небольшую и унизительную передышку, вампир вновь обрушился серией выпадов на воспаленный комок нервных окончаний. Если Августино слышал только мычание, то Николь оглохла от своих криков в голове. Когда она была готова отключиться от реальности, боль гвоздем вошла лобковую кость, распалась на тысячу личинок и погрузилась в мышцы судорогами агонии, которая разъела вены кипящим маслом чудовищного и отвратительного оргазма. И будь она смертной, то ее сердце бы остановилось. Она в беспамятстве безумной лихорадки выгнулась в пояснице, и зубы ее прокусили кляп. Николь распласталась на столе со сдавленным дыханием, глядя стеклянными глазами в потолок. В голове было пусто и спокойно.

Августино сердито отбросил от себя стэк, который предал его в самый неподходящий момент, и стащил с головы жертвы кляп с глубокими следами от зубов. Он заглянул в глаза девушки, отыскивая в ней страх или стыд перед ним, но увидел лишь волны удовлетворения освобожденного от боли тела.

— Мяу, — Николь закрыла глаза, стряхивая с головы ободок с ушами, — мур-мур-мур...

— Золотце, — он провел пальцами по губам Николь, — я не позволю твоему телу быстро восстановить силы.

— О, милый Августино, — девушка тихо вздохнула, — это же вторая половина удовольствия — еле передвигать ноги и чувствовать жар в тех местах, куда пришлись удары, — она томно посмотрела на него, — благодарю, Господин! Вы очень добры к своей жалкой и никчемной рабыне.

Августино раздраженно развязал похотливую дрянь со стола, и она со стонами и всхлипами разогнула ноги, затем как больная старуха слезла со стола и на полусогнутых коленях встала перед вампиром:

— У тебя есть еще на меня планы? — она с ледяным равнодушием посмотрела в его глаза.

— Нет, — мужчина чувствовал себя отчего-то глупо и растерянно.

— Я могу снять хвост и ошейник? — вежливо спросила Николь, — или мне встать на четвереньки?

Августино разочарованно расстегнул замок на кожанном ремне и отбросил его в сторону. Николь повернулась к нему спиной и приподняла ягодицы:

— А хвостик? — она печально заметила, — я не смогу, руки слабые и трясутся.

Августино мягко ухватился за основание пушистого безобразия и уверенно потянул на себя. Николь тихо застонала и немного пошатнулась, когда гладкая пробка выскользнула из нее.

— Я могу идти? — она оглянулась на оцепеневшего от возбуждения Августино.

— Иди, — вампир сжал хвост, — завтра Драгош отвезет тебя к Лоренцо.

— Хорошо, — она поковыляла к выходу, шикая и вздрагивая от каждого шага, — ему понравится твоя сказка, Августино.

Николь чувствовала на спине взгляд вампира, который пытался ухватиться за ее мысли и что-то в них найти. И, судя по его разочарованию и потерянности, он не отыскал желаемого. Она обернулась и слабо улыбнулась:

— Если что, зови.

Мужчина выглядел нелепо — в халате, с босыми ногами и с собранными в узел волосами на голове. Такой домашний и одинокий вампир, который любит пороть домочадцев и очень расстраивается, если они уходят из подвала довольными.

— Не радуйся, золотце, — он нервно спрятал хвост в глубокий карман халата, не зная, куда его деть, — ты в любом случае вернешься и мы продолжим наши уроки.

Николь прокряхтела что-то невразумительное и по стеночке побрела к лестнице. Она ждала завтрашней ночи как праздника — она попытается уговорить Лоренцо на двойной бокал крови. Она с жадностью сглотнула слюну и подумала, что предложит старому извращенцу привести кого-нибудь в Отель, чтобы вдвоем разорвать бедняжку на части — она снизу с чужим откусанным достоинством, а старик присосется к горлу.