Мерзавцы в крови

Глава 27. Сказка для узницы

— Слишком долго! — узница кинулась в сторону дверей и с ожиданием вцепилась в прутья клетки.

— Здравствуй, Николь, — в проеме стоял Амедей с бокалом крови в руках, — выглядишь ты отвратительно!

— Завали хлеборезку, — девушка судорожно облизнула губы, уставившись на бокал пристальным взором, — и дай мне крови!

Она резко подалась вперед и вытянула руку со скрюченными пальцами.

— Попроси меня вежливо, — Амедей не сдвинулся с места, — иначе я вернусь за стол к беседе с Августино.

— Пошел ты! — Николь пнула решетку и отошла на шаг, задыхаясь от клекота безумного смеха. Она насупилась и пристально посмотрела на тупого кровососа, которого ей хотелось разрезать на куски и искупаться в его крови, — я составила список тех, кого убью первыми. Ты и твой дружок Августишко!

— Августишко? — Амедей хохотнул, — ты только так не называй его в лицо, а то его сердце не выдержит.

— Нет у вас сердца, — девушка склонила голову, — и души. Ничего нет, только извращения и желание крови.

— И любовь, — мужчина улыбнулся.

— Ты маньячила, — прошипела Николь.

— Я давно никого не убивал, — Амедей вздохнул, — женщины сейчас другие, — он с угрозой шагнул к Николь, — развратные и злые, и не умеют любить, — его лицо скривилось, — эгоистичные и думают только о том, как спасти свою шкуру. Вы больше не способны на чистую и светлую любовь. Вам больше не нужны семьи, мужья и дети, вы потеряли смысл жизни!

— Какие прекрасные вещи ты говоришь ! — Николь схватила бокал, — выпьем же за эмансипацию! И за то, что ублюдки вроде тебя остались без жертв, — она осушила бокал, не чувствуя вкуса вязкой жижи, лишь спазм желудка. Девушка протянула пустой изысканный стакан, и когда Амедей поднял ладонь, она сцапала вампира за рукав и вжалась лицом между прутьев, скаля окровавленные клыки, — я убью всех, — глаза горели зловещим огнем, — всех поганых мужиков. Я буду вампиршей-феминисткой!

— Ты сначала выйди, — Амедей сощурил глаза и дернул рукой, — мужененавистница!

— О, еще какая, — она медленно кивнула и с визгами начала кидаться на клетку, — я ваши мерзкие письки в глотку запихаю! Я буду наслаждаться вашим страхом и ужасом!

— Дружеский совет, Николь, — вампир направился к двери, — испей любви, она поможет в будущем перебороть желание убивать.

— К черту любовь! — она с яростью наваливалась всем телом на решётку, — я буду всех ненавидеть до конца времен! Только презрение, — потрясла прутья, — только злоба! Только страх!

— А ведь была такой милой девочкой, — Амедей печально вздохнул, — доброй и честной!

— И вот где я! — Николь закричала, — из-за своей доброты и честности! В подвале у мрази в клетке! — она зарыдала, — а он жалеет даже капли крови для меня! Что? — она утёрла слезы с грязных щек, — я так многого прошу? Просто укусить разочек, — она зашипела, — и выпить досуха!

— Без него, — вампир мило улыбнулся, — ты придешь к скорой смерти.

— Будто меня это волнует!

— Нас волнует, милая Николь, — Амедей склонил голову, — ты теперь нашей крови и Августино взял за тебя ответственность. Я поэтому не люблю фамильяров, возни много, а потом благодарности никакой! Столько гадких слов наслушаешься!

Он оскорбленно тряхнул волосами и хлопнул дверью, обидевшись на бессовестную девку, которая ненавидела его друга за доброту!

Николь тоскливо смотрела на плети, пыточные станки Августино, и в душе расползлось черное отчаяние. Больше не было никакой надежды, лучика света в ночи. Не было больше смысла жить дальше и бороться с вампирами, Советом и с самой собой. Пустота затянула ее в безвременье, и она застыла, без цели и желаний, кроме жажды крови.

— Ты пованиваешь, — Августино смотрел на Николь, которая лежала на спине и не мигая взирала на обрывки своей неудачной петли, — и волосы похожи на грязную мочалку.

Злости не было, только звенящая тишина бессмысленности. Все пустое, а она сама — ошибка.

— Золотце, — Августино поставил возле решетки бокал, — я тебе крови принес, поужинай. Голодать тоже вредно, поверь мне на слово.

Николь влила мерзкую кровищу в глотку и вернулась к созерцанию потолка через толстые прутья. Во вселенной перестали существовать вампиры, люди, и осталась только одна юная кровопийца, без будущего и надежды на спасение. Даже смерть от нее отвернулась.

— Золотце…

— Уходи, — было странно, что она могла целыми часами не моргать.

— Хочешь, — вампир опустился перед девушкой, которая почти не дышала, — я дам тебе своей крови?

Пиявка в желудке Николь проснулась. Девушка повернула лицо к жестокому вампиру, который запер ее в клетке, и вспышка голода и вожделения потухла так же неожиданно, как и зажглась.

— Нет, — она отвернулась.

Сколько ночей подряд приходил Августино и предлагал крови Николь? Она не помнила. Бодрствование, пустые сны слились в одну вечную минуту. Она под строгим приказом осушала бокал и опять лежала без движения часами. Страшная догадка легла котенком на грудь Николь, и она тихо вздохнула:

— Я могу застыть.

Если раньше Застывшие ее пугали, то сейчас их судьба была самой логичной. Необязательно жить сто лет, чтобы разочароваться в своей судьбе.

— Можешь, — Августино сел к Николь спиной и вытянул ноги, — если ты, идиотка мелкая, не вспомнишь, для чего ты все это затеяла. Или не найдешь новую цель.

Николь было лень даже отвечать.

— А сколько по миру ходит мужчин, еще не убитых тобой? — он беззаботно покачал носками туфель и фыркнул, — хотя некоторым не дано стать вампирами! Жалкие и слабые.

Но провокация не сработала — девушка его не слушала. Он уже не первый раз говорит ей, что Николь неудачница и что с удовольствием закопает под яблоней, в корнях которых тихо и спокойно.

— Или ты бы могла обвинить меня в своих бедах, — вампир оглянулся на пленницу, — и сделать злейшим врагом. И однажды убить, забрать силу.

Николь даже не дернулась.

— Это обидно, знаешь ли, — Августино скривился, — я бы мог быть достойным злодеем в твоей истории!

Истеричный вампир недостоин стать врагом всей ее жизни, слишком мелко, и жалко тратить даже слова на разговор с ним.

— Если тебя так накрыло в первые недели, — мужчина зашипел, — что будет ближе к концу твоего века? А ты еще Высшей хотела стать! Ты помнишь о своей великой цели надрать мне зад?

Ни булочек с корицей в вечности, ни какао в холодные вечера, ни пенного пива с омарами. Да стоит ли вообще бессмертие хотя бы жалкого гроша?

— Я убью твоих родителей, — Августино ударил по решетке, — если ты сейчас же не скажешь мне хотя бы слово!

Смерть — это спасение. Выход и дверь к Богу или дьяволу в случае с Николь, что тоже неплохо. Адский огонь и кипящее масло в котлах были предпочтительнее звенящей бездны над ней. Все тлен.

— Хотя я без понятия, куда они уехали, — мужчина приложился лбом к пруту, вглядываясь в умиротворенное лицо Николь, — золотце, ты лишаешь меня удовольствия потратить один век своей жизни на порку и задорные потрахушки с тобой. Я столько натерпелся из-за тебя, а ты решила взять и мотнуть хвостом перед моим носом назло, — он сжал ладонями решетку и тихо прорычал, — а меня уже готов целый список наказаний для тебя! Тебе не интересно?

Оскорбительное молчание в ответ.

— Начали бы мы как всегда с твоего рта на моем члене, — Августино похотливо улыбнулся, — ты стоишь на коленях со связанными руками за спиной и смотришь мне в глаза, широко распахнув ресницы. Ангелочек в плену у жестокого и извращенного демона. Ты умоляешь меня со слезами отпустить тебя, потому что тебе очень страшно и одиноко рядом со мной, — вампир провел пальцами по железу и коснулся языком верхней губы, — я называю тебя шлюхой, грязной потаскухой и приказываю открыть рот, потому что я очень возбужден, и ширинка буквально идет по швам. Ты всхлипываешь и с плачем стыда и смущения приоткрываешь искусанные до крови губы, потому что ты думаешь — если будешь послушной девочкой, то я тебя отпущу.

Августино устроился на полу поудобнее, подбирая под себя ногу и продолжил свой грязный и отвратительный рассказ.

— Я раздражен, потому что твои слезы, золотце, лишь разыгрывают во мне аппетит. Ты вскрикиваешь от удивления, когда я вытаскиваю огромный с каменным стояком член, — мужчина тяжело сглотнул, потому что сам от своих слов начал возбуждаться, — я медленно вожу головкой по твоим пухлым губам, и ты беззвучно рыдаешь, глядя мне в глаза, потому что не хочешь обидеть своего Господина неповиновением. Ласково запускаю пальцы в мягкие и шелковистые волосы, желая тебя утешить, и когда в твоих глазах зажигается искра надежды, я с ненавистью насаживаю твою голову на член по самые гланды.

Августино закрыл глаза:

— Ты пытаешься вырваться, — он довольно хохотнул, — бьешь слабыми кулачками и жалобным мычанием дергаешься назад, потому что начинаешь задыхаться от нехватки воздуха, а твое горло сжато в частых и сильных спазмах, которых я так желал последние недели. Пара уверенных толчков в твое узкое горлышко, и я за волосы дергаю тебя назад, чтобы посмотреть в испуганные глаза и насладиться твоей беспомощностью. Ты хрипишь, жадно глотаешь воздух и когда вновь делаешь громкий вздох, я овладеваю твоим ртом. Жестко и бескомпромиссно. Без передышек, — вампир закусил губу, — ты вырываешься, давишься, но я не слушаю тебя и продолжая терзать шлюшью глотку рывками. И вот, когда я готов спустить тебе в рот, золотце, я позволяю тебе немного отпрянуть, держа тебя за волосы, — он высокомерно улыбнулся, — и кончаю на твое милое личико. Ты кривишься, падаешь со всхлипами и хрипом на пол. Отползаешь от меня, но когда я толкаю тебе пальцы в твою дыру, ты вся мокрая, как течная сука.

Августино замолк с закрытыми веками.

— И что было дальше? Ты меня выпорол?

Вампир удивленно оглянулся. На него смотрели горящие глаза ненасытного чудовища по имени Николь. Девушка горячо зашептала:

— Выпусти меня, Августино, — она приподнялась на локтях, не отрывая похотливого взгляда от лица мужчины, и прорычала, — и трахни уже меня наконец! Сколько можно меня дразнить?

— Рановато, золотце, — мужчина оскалился, — и тебе бы не помешало помыться.

— Без тебя справлюсь! — узница вампира взвизгнула и бесстыдно запустила руку под изорванный подол платья.

Несколько дерганных и остервенелых движений пальцами, и девушка со стонами выгнулась на грязном полу, вглядываясь в бледное лицо Августино, который опять бесцеремонно и жестоко пробудил в ней вожделение.

— Это тебя Лоренцо обогатил любовью к сказкам? — мужчина сжимал кулаки, борясь с желанием наброситься на тяжело дышащую пленницу.

— Какая разница, — Николь устало уронила руку и томно облизала губы, — и я вряд ли буду теперь задыхаться от твоего члена.

— Если я захочу, — Августино с угрозой сузил глаза, — будешь, золотце. Для меня ты все еще смертная.

— Какая хорошая новость, — она подползла к решетке как любвеобильный тюлень, — может, тогда и покажешь на практике? — она судорожно выдохнула в лицо надменного тюремщика, — может, ты не сдержишься, и помру с твоим членом во рту?

— Обязательно, — вампир поднялся, небрежно отряхиваясь, — но только через сто лет, золотце. В твою последнюю ночь перед тем как ты застынешь навеки.

— Я откушу его, — Николь оскалилась, — и проглочу. Если ты, мудак, — дернула за решетку, — не сделаешь меня Высшей!

— Не сделаю, — Августино скривился и наклонился к девушке, — никто не сделает.

— Почему? — Николь попыталась полоснуть грязными ногтями по лицу, — мы бы могли вечность с тобой веселиться!

— Я тебе уже говорил почему, — вампир хлестнул по руке девушки, — никто не будет делиться силой, тем более с такими прошмандовками как ты.

— С тобой же поделились! — Николь опять обиженно заголосила, — хотя ты та еще прошмандовка!

— Мой наставник был чудовищем, которое принимало ванны из крови девственниц, золотце, — Августино хохотнул, — Его слуги вскрывали горло рабыням, и он подставлял лицо под фонтан крови как под душ. У него была возможность в темные века восполнять свое могущество через убийства кучи людей, а я, — он опять ударил по протянутой руке, — как и остальные, вынуждены прятаться, пить донорскую кровь и лишь изредка кого-нибудь убивать. Этот мир безумен и нетерпим к жестокости. Это хорошо для людей, но плохо для таких, как мы. Высшие в ловушке гуманной современности.

— Сразу видно, — она окрысилась на вампира, — нормальный мужик, а не ты, чертов слабак!

— Да у него бы даже мысли не возникло оставлять тебя в живых или нет! — Августино пнул дверь, — он бы молча убил и даже кровь твою не стал пить, потому что недостойна! Потому что у тебя грязная кровь!

— Ну, простите! — Николь расхохоталась, — что я не Королевских кровей и оскорбила тебя своим присутствием! — она завизжала, — хорошо, наверное, на балах девок жрать?!

— И не только девок, золотце, — пропел вампир и вышел, посмеиваясь над криками обезумевшей пленницы.