Мерзавцы в крови

Глава 24. Урок десятый. Для самых одаренных - не считай себя хитрее зла

Николь чувствовала себя неуютно и нелепо в длинном черном плаще, подбитым алой лентой по краю, а вот Лоренцо несмотря на свою хромоту и трость выглядел очень зловеще, как мстительный и древний дух пришедший за душами грешников. И вот стояли они посреди гостиной среди цветов, которым Николь завалили в преддверии ее важного события в жизни, бессмертный старик и молодая девушка, и играли в гляделки.

— Это глупо, — Николь взмахнула широкими рукавами, — как маскарад.

— Согласен, — хохотнул из-под глубокого капюшона Лоренцо, — но это традиция.

— Чего мы ждем, — Николь посмотрела на лифт.

— Я лично жду, — старик ударил тростью, — когда ты, глупая девка, откажешься от своей безумной идеи стать вампиром.

— Не дождетесь, — Николь приблизила лицо к Лоренцо.

— Я буду знать все твои мысли, — старик прищурил глаз, — все твои секреты. Моя кровь станет твоей, мои страсти станут твоими, Николь. В том числе и Августино.

— С этим я разберусь, — девушка мило улыбнулась, — И у нас появится много общего, любовь к трюфелям, например.

— Но это не главное, — Лоренцо продолжил с угрозой, — ты можешь умереть.

Николь в изумлении склонила голову и оскорбленно вздохнула:

— Что это значит?

— Отметем тот факт, что первые недели болезненные и похожи на бурю безумия и дикого голода, — старик погладил скрюченный пальцами щеку девушки, — ты проживешь все мои болезни и недуги, которые мучили меня всю жизнь и в старости. Парочка инфарктов тебе обеспечена, дитя, и выдержит ли твое тщедушное тельце остановки сердца и инсульты, я не знаю. Это тебе не кровь молодого здорового мужчины, коим при жизни был тот же Августино, хлебнуть, а испить яда. Ты все еще смертна и велик шанс помереть у меня на руках.

— И вы только сейчас мне говорите об этом? — девушка истерично засмеялась, опять взмахивая руками, как черными крыльями.

— Поэтому предлагаю выпить крови Августино, — Лоренцо оскалился, — технически мы оба причастны к твоим кровным узам, а в его венах течет нектар для самых взыскательных особ.

— Я оскорблена до глубины души, — Николь отшатнулась от Лоренцо и повалилась на софу, серьезно задумавшись.

— Он согласен тебя забрать обратно под свое крыло, — старик хмыкнул, — удивительно, за последние недели я с ним говорил больше, чем за все прожитые века.

— Я рада, что ваши отношения налаживаются, — Николь положила ладонь на горячий лоб, — я не вернусь к Августино, он убьет меня.

— Я так не думаю, — сипло засмеялся старик и навалился всем телом на трость, чтобы ослабить боль в ногах, — это новый виток подчинения фамильяра Господину, милочка. И чтобы убить вампира нужна серьезная причина. Ты либо должна сдать нас с потрохами Инквизиции, устроит бойню и привлечь много внимания к нам, покуситься на вампира или Высшего. Это основные запреты, другие случаи решаются в индивидуальном порядке, но вампирята сидят на коротком поводке у Господ и оказии редко случаются.

— Мой эгоизм позволит удлинить поводок.

— Мне нравится твоя уверенность, — Лоренцо коснулся ее туфель тростью, — будь у меня выбор, я бы ушел к Августино. И не буду на тебя обижен.

Николь скосила глаза на ехидного старика и скривилась:

— Я женщина-прилипала, — она оскалилась, — люблю деньги и роскошь. И не откажусь от старого гея, который осыпает меня дорогими подарками. Вы мужчина мечты, Лоренцо, это большая удача встретить такого, как вы.

Он удивленно крякнул и въелся глазом в лицо Николь, пытаясь понять, издевается она или говорит правду. Его никто прежде не называл мужчиной мечты.

— И чего ты развалилась? — он был неожиданно польщен словами девушки.

— Пытаюсь представить, каково это умереть от инфаркта, — она сомкнула пушистые ресницы, — чтобы быть готовой.

— Ты еще и ослепнешь на один глаз, — оттянул правое веко, показывая отвратительное бельмо, — и бедренная кость раскрошится. Поэтому у меня мало фамильяров, но если они остаются в живых, то им сам черт не страшен.

— А вот это, — Николь подскочила на ноги и обнажила зубы в улыбке, — уже что-то. Не хочу бояться никого и ничего.

— Жаль, — мужчина поднял локоть, чтобы Николь оперлась на его руку, — опять не смог порадовать Августино.

— Купите ему плеть, — она закатила глаза и мягко взяла старика под локоть, — от которой бы он не смог отказаться. Не знаю, из кожи единорога и клыка дракона.

— Есть над чем подумать, — Лоренцо кивнул и медленно захромал к лифту, — откуда в нем такая страсть причинять другим боль? Но самое интересное, — он посмотрел на девушку, — откуда в тебе склонности к мазохизму, тебя в детстве пороли?

— Нет, — Николь мотнула головой, — и я бы не сказала, что я прямо жить не могу без боли и унижений, — она ласково улыбнулась старику, — я просто умею подстраиваться, — мне отец говорил, когда попадаешь в сложную ситуацию, усугубляй ее.

— Зачем?

— Чтобы у врагов не было рычагов давления, — Николь посмотрела в зеркала из-под капюшона, — чтобы никто не смог манипулировать и пугать.

— Странный совет, — старик нажал кнопку, — и ведь сработал.

Когда они вышли в холл Отеля их встретил почти весь персонал Санте-Менье живым коридором со склоненными головами — сегодня одна из смертных шагнет во тьму, которая обещала сомнительные перспективы, но нужно иметь сильную волю и смелость, чтобы прожить недолкий человеческий век и умереть раз и навсегда.

— Я буду скучать по солнцу, — она вдохнула холодный воздух ночи, — хотя я всегда сгорала на нем до красноты.

— Привыкнешь к этой тоске в первый же год, — Лоренцо тяжело ввалился в машину.

— А к чему не привыкнуть? — Николь юркнула за Хозяином и опустилась на кожаное сидение.

— Тебе будет казаться, — старик размял шею, — что ты была счастлива только тогда, когда была смертной. И неважно на сколько плохим или хорошим было твое прошлое. Я вот до сих пор считаю, что когда мне раздробили бедро, я был самым счастливым человеком. А те уроды невероятно прекрасными людьми, — он строго посмотрел на Николь, — я серьезно. Без шуток, я печалюсь, что не попросил, чтобы мне не выбили второй глаз. И если бы мерзавцы восстали из могил и вошли в мой Отель, то я разрыдался от радости.

— Я предпочту скучать по солнцу, — Николь поежилась и накинула на голову капюшон, чтобы спрятаться от печального взгляда старика, который впал в уныние, что в его жизни больше никто и никогда не изобьет с такой звериной жестокостью, — не хватало мне страдать по задирам в школе.

Чем дальше от Отеля отъезжала машина, тем страшнее становилось Николь. Шагнуть в неизвестность — это не в холодную воду прыгнуть. В груди девушки расползался ужас, а Лоренцо улыбался как языческий демон, который вырвал из рук Бога трепещущую искру и везет на казнь в насмешку над порядком этого мира. Николь едва сдерживалась, чтобы не завопить и не зарыдать от страха — с ней рядом сидел не старик, а бессмертный слуга зла, которому даже Сатана не указ. За немощностью и морщинами скрывалась сила, которая расползлась по салону машине ядовитыми лозами смерти и тлетворной Вечности.

— Как хорошо жить в неведении, — Лоренцо откинул голову и закрыл глаза, — обманывать себя и видеть только то, что ты хочешь. Например, дедулю, который любит трюфели и вино.

— Кто вы такие? — Николь задыхалась и тряслась.

— Хороший вопрос, дитя, — вампир криво улыбнулся, — но мы сами не знаем, но нас всех связывает нить, уходящая в бездну, а кто потянул первый за нее, мы не знаем. Откуда взялась эта тень, что сидит в нас и питает наши тела бессмертием, уже никто не помнит.

Николь не совсем понимала, что столкнулась с силой, которая неподвластна даже Богу. Ее хорошенькая голова была забита глупыми сказками о вампирах, и все они были далеки от правды, которая скрывалась за гранью всего сущего. И тут ядерная физика Николь точно не поможет. Милая девчушка оказалась в западне с безликой сущностью, которая впитывала ее судорожное дыхание и смотрела пустыми глазами Вечности, которая существовала до рождения самого Бога.

Машина выехала за город, и Николь чудились призраки среди домиков с разноцветными крышами. Черные тени стояли в окнах и глядели на нее тысячью морозных глаз и звали ее по имени, обещая бессмертие, полное страданий и жестокости. В небе бестелесное чудовище расправило крылья и требовало кровавых жертв, и только смерть была спасением из ловушки, в которую Николь так рьяно стремилась. Но зачем?

— Я не знаю, — простонала девушка, и ее руки задрожали.

— Что? — Лоренцо встрепенулся будто после дремы.

— Я не знаю, — упрямо повторила Николь невидимому врагу, который все это время вел ее за поводок на съедение чудовищам и в самый неподходящий момент перерезал путы и дал выбор, что делать дальше.

Машина остановилась на обочине дороги, где уже стояли дорогие авто других вампиров. Водители собрались в кучку и курили в сторонке, обсуждая пустые вещи, которые не имели ни ценности, ни смысла, но отлично подходили для того, чтобы переждать время, пока их Господа веселятся. Николь заметила среди мужчин и женщин Драгоша, когда выходила из машины, и он дружелюбно кивнул ей.

— Ненавижу все эти посвящения под открытым небом, — Лоренцо со злобой пнул камешек и побрел по пожухлой траве к толпе вампиров в глупых плащах посреди поля, — ноги можно переломать!

Николь с надеждой оглянулась на Драгоша, чтобы он остановил ее и вмешался в творящийся бардак, но мужчина опять ей кивнул, одобряя ее выбор. Она держала Лоренцо и с каждым шагом ее начинало мутить и потряхивать от осознания, что она совершает ошибку. Даже когда она смотрела в глаза умирающих жертв, Николь не испытывала такого отчаяния.

От сборища монстров отделилась тень и к Лоренцо и бледной Николь с ехидной улыбкой зашагал довольный Августино, под которым расползлась бесформенная тень голодного чудовища. Вампир с шелковым капюшоном на голове будил в его бывшей фамильярке дурноту, и с возгласом омерзения она согнулась в спазме тошноты.

— Рановато ты, золотце, — Августина разочарованно покачал головой.

— Играет на опережение, — Лоренцо цокнул и оперся на трость, дожидаясь, когда Николь придет в себя.

Старик был равнодушен и меланхоличен, хотя рядом стоял объект его грязных воздыханий. Земные страсти и желания испарились, уступая место холоду в груди. Николь сплевывала слюну и между корешками ползли черные черви к ногам вампиров. Мелкие твари присасывались к дорогим туфлям и прогрызали ткань брюк, но никто из них ничего не замечал и не тревожился о том, что их тени скручиваются под лунным светом и вытягиваются в бесформенные пятна.

Если молиться, то только Дьяволу, который оставил Николь, забрав с собой решительность и оправданную жестокость. Он толкнул человека на безумства, напитав душу страхом за свою жалкую жизнь и отошел на шаг назад, наблюдая со стороны. В Сердце Николь не было слепой верности к Господину, ради которого можно было шагнуть вперед, не задумываясь о том, что будет дальше. Самида и Арни не выблевывали из себя внутренности, потому что были хорошими рабами с закрытыми глазами.

— Я вижу вас, — Николь распрямилась и зло вытерла рот, глядя на Августино.

— Мы тебя тоже, золотце, — вампир скривил подкрашенные губы.

— Нет, сукины дети, — она ткнула пальцем в тени за их спинами, — я вижу вас.

Августино обернулся и вскинул бровь:

— Обезумела, — он вздохнул и ласково посмотрел в лицо, искаженное ненавистью, — бывает.

— Это не вы боитесь солнца, — она скинула капюшон с головы. Ей было жарко, несмотря на прохладу и иней на травинках, — а эта тварь, что сидит внутри вас.

— Августино, — старик зло ударил носок его туфель тростью, — в следующий раз хорошенько подумай, прежде чем спасать прелестных блондинок.

— У меня к ним слабость, — фыркнул вампир, с интересом наблюдая, как Николь, вместо того, чтобы бежать от страха прочь, сердито направилась к другим вампирам, вглядываясь в их тени, — но это совсем дурная.

— Зато весело, — старик заковылял за Николь, — может, ты передумаешь, дитя?

— Усугубляй, — она наступала на червей под ногами, повторяя совет отца, — и шагай со страхом вперед

— Иногда полезно подвергать слова родителей сомнению, — раздосадовано бросил Лоренцо, — кем был твой отец?

— Домохозяином, — Августино закатил глаза.

— Это он хотел, чтобы все так думали, — Лоренцо ощерился на вампира, — слишком приторно — домик на берегу моря, красавица жена и милая дочурка! — он опять ударил тростью Августина по ноге, — обычно так живут люди, у которых за спиной страшное и жестокое прошлое.

— На него не было ничего, — Августино зарычал, отпихивая трость.

— Он придурочную дочь воспитал, — старик вскинул руку в сторону Николь, которая обходила удивленных вампиров и оглядывала их с головы до ног, как чудных экспонатов.

— Родилась такой, — Августино скривился, — ты бы видел ее родную кровь, Лоренцо. Там мрази похуже любого вампира. Без стыда и совести, ничего святого, истинная личина всех смертных грехов.

— Убить ее и все, — Лоренцо остановился и пожевал губы, — чую, я с ней дерьма хлебну по самое не хочу.

Он с хрипом выдохнул

— Но не всегда же трюфели жрать, — Лоренцо сжал серебряную медвежью голову, борясь с демоном в груди, — и вино пить, надо и говнеца навернуть, — он поднял обезображенное лицо к Августино, — особенно тебе, пупсик.

Николь тонула в помешательстве и жутких галлюцинациях. Безумие нагнало ее и погрузило ядовитые клыки в воспаленный мозг. Долгоиграющий кошмар достиг своего апофеоза, как перед пробуждением ото сна. Черви, жуки копошились под хихикающими над смешной блондинкой вампирами и лезли под плащи, чтобы слиться с каждым Высшим, чья кровь была отравлена. Чьи-то ноги утопали в черной живой нефти по щиколотки, и когда Николь подняла глаза, то уставилась на улыбчивого Амедея, который убивает влюбленных в него женщин под полной луной.

— Душечка, — послышался бархатный голос Альбертины, которая трясла за плечо оцепеневшую Николь, — тебе дурно?

К алому краю плаща вампирши прицепились омерзительные пиявки, которые висели трепещущей бахромой.

— Я вижу отвратительные вещи, — Николь зажмурилась и тут же распахнула глаза, — вглядываясь в фарфоровое лицо Альбертины.

— Такое бывает, — женщина хохотнула, — когда нервничаешь. У тебя сегодня важная ночь. Некоторые всю дорогу рыдают.

— Хватит болтовни, — Лоренцо дернул фамильярку за рукав, — соберись, дитя, самое сложное впереди.

Вампиры обступили Николь и Лоренцо плотным кольцом, и гадкие живые нити и их тени слились в единое целое. Паутина поползла к ногам Лоренцо, потому что он был один из слуг Вечной Тьмы, о которой люди позабыли под Светом молодого Бога. Кто-то, чье лицо было скрыто под капюшоном протянул кубок из серебра с прожилками горного хрусталя, который мягко переливался холодными отблесками в лунном свете, и изогнутый кинжал с въевшейся в лезвие черной плесенью.

— Они увидят твою боль, — Лоренцо неуклюже зажал трость между ногами и взял кривой ритуальный нож из рук своего соратника, глядя в лицо молчаливой Николь, — услышать твои крики, которые были моими.

— Поэтому, золотце, — сахарно протянул со стороны Августино, — я готов тебя спасти, в очередной раз.

Николь обернулась, и мужчина ласково улыбнулся:

— Выпьешь моей крови, — вампир сделал небольшой шаг вперед, — и мы вернемся домой, золотце. Самида и Арни соскучились и постоянно только и говорят о тебе. Никаких переломанных костей! Это, наверное, очень больно.

— Значит, — прошипела Николь, — тебе понравятся мои крики!

— Я не настолько извращенец, — сухо процедил вампир, — золотце, прекращай играть в сильную и независимую, и вернись ко мне.

— Начинай, — Николь сердито посмотрела на Лоренцо, чувствуя, что если Августино скажет еще одно слово, то она сломается и упадет перед ним на колени, выпрашивая его крови. Несмотря на червей на его туфлях, вампир был хорош в ночи и под холодным светом луны, — быстрее!

Старик схватил ее правую ладонь, полоснул лезвием, и Николь сцепила зубы, со свистом выдыхая. Через мгновение Лоренцо приложил ритуальный нож к своей руке, отбросил его в сторону.

— Николь? — вампир протянул раненную ладонь, — если ты еще не передумала.

Девушка сжала руку старика, разрез к разрезу. Кровь вечного существа и его фамильярки черной струйкой потекла в кубок под гнетущим молчанием.

— Я твоей крови, Николь, — прохрипел старик, сжимая хрупкую ладонь до хруста, — ты моей крови.

— Какая же ты непробиваемая идиотка! — обиженно прошипел Августину, — продалась старику за деньги!

— Это похоже на свадьбу, — Николь кривилась от боли, — есть даже ревнивый бывший.

Кто-то не сдержался и хихикнул. Августино как разъяренный зверь вглядывался в черные прорехи капюшонов, пытаясь отыскать наглеца.

— Никакой церемониальной торжественности, — вздохнул Лоренцо, печально глядя на стекающую кровь, — молодежь совсем не уважает традиции.

Николь смолкла. Черные черви подползали уже и к ее ногам, а на душе становилось гаже и гаже с каждой секундой.

— Думаю, достаточно, — Лоренцо взял из чужих рук кубок, — нарекаю тебя, Николь, Ждущей Вечности.

Старик пригубил из ритуальной посудины, чьи хрустальные прожилки почернели, и вложил его в трясущиеся ладони девушки:

— Необязательно пить до дна, — он скривился в улыбке.

Николь под тихие вздохи и бурчание Августино глотнула солоноватой крови с горьковатым привкусом дегтя и разочарованно посмотрела на Лоренцо:

— Ничего не поменялось!

— Сейчас догонит, — язвительно оскалился старик и забрал кубок.

Первое что услышала Николь — это хруст костей, а уже только потом свой отчаянный вопль. Она рухнула прямо на голодных пиявок, вереща от ослепляющей боли по всему телу. Мерзкие твари заползали в рот, вгрызались в гортань, внутренности и жилы. Невидимые враги выворачивали Николь бедренную кость, били по голове и сжимали костяной рукой сердце.

— Мерзкая гадина, — Августино вышел вперед, поднял кинжал с земли и скривившись полоснул ладонь, — плетями не отделаешься.

Вампир решительно подошел к Николь, которая каталась по траве и выгибалась, вытягивая все конечности и оглушая всех присутствующих криками, и сел на нее сверху, стискивая окровавленную ладонь. Кто-то что-то недовольно воскликнул, но крики и плач девушки затоптали чужие слова в замерзшую землю. Амедей грубо схватил возмущающегося, который шагнул вперед, чтобы остановить собрата, и дернул назад, скаля клыки.

— Я твоей крови, золотце, — со злобой прошептал вампир в искореженное лицо от боли девушки, — а ты моей.

— Надо его остановить, — флегматично произнесла Альбертина, когда Николь прекратила кричать и начала задыхаться.

— Зачем? — отозвался другой вампир, — я тоже устал от криков, а меня дома ждет ужин.

— Если не сдохла сразу, — тоскливо продолжил женский голос, — она тут будет еще вечность кататься. Ритуалы с Лоренцо и его фамильярами всегда утомительны.

Августино впился губами в стиснутые вместе ладони, а затем с силой разжал свободной рукой челюсти Николь, которая дергалась под ним в спазмах чужих страданий. Он поднес сцепленные ладони к ее рту и несколько капель смешанной крови упали на очаровательный розовый язычок.

— Нарекаю тебя, золотце, — Августино с гневом вглядывался в глаза Николь, которая начала биться в очередном припадке боли, — Ждущей Вечности.

— С другой стороны, — пропела Альбертина, — это отчасти даже романтично.

— Захлопни пасть! — вампир вскинул голову на женщину и ощерился.

Судороги Николь ослабли, кости перестало так сильно ломить и сердце успокоило судорожный бег с внезапными остановками — болезни и увечья Лоренцо были разбавлены молодостью и силой Августино. Девушка уже не кричала, а скулила и хрипела, закатывая глаза и мотая головой из стороны в сторону.

— Ну, давайте тогда все ее кровью напоим, раз такое дело, — недовольно воскликнула тень справа, — будет общий фамильяр, как договаривались изначально!

— Деньжата только верните, — Лоренцо ткнул тростью в наглеца.

Пробежался недовольный шепоток, но никто не осмелился отказаться от денег старика, потому что были давно растрачены Советом на старье.

— А с Августино мы сами разберемся, — хмыкнул Лоренцо.

— Не ритуал, а цирк!

— Такие вот церемонии нынче, — старик пожал плечами, — это вам не Аукцион с потрахушками на глазах у всех, — он склонил голову и прищурился на Августино, который навалился на Николь, сдерживая ее судороги, — хотя очень похоже.

— Такое шоу пропустил, — хохотнул очередной извращенец.

— Мне в мелких подробностях все рассказали, — гаденько улыбнулся старик, — как и куда. И, вероятно, меня ожидают еще много удивительных сказок.

Августино повернул лицо к Лоренцо и скривился:

— Мерзость какая.

— Ты, мой мальчик, еще кучу мерзостей сотворишь с Николь, — старик указал тростью на девушку, — чтобы меня порадовать. Я тебе не благодетель, чтобы бесплатно делиться фамильяром.

— С удовольствием, — Августино осклабился на Лоренцо, — нас с тобой ждет очень увлекательный век.

— Как попасть в ваш клуб? — Альбертина скинула капюшон и очаровательно улыбнулась Лоренцо, — я тоже хочу в услужение Николь, старательная девочка и очень вежливая.

— Это закрытый клуб, — Августино перевернул стонущую и захлебывающуюся собственной слюной девушку набок и расжал рот, чтобы она не задохнулась, — для приличных вампиров, которые не гадят в чужом доме.

— А я разве не извинилась? — вампирша захлопала глазками.

Николь пустым взглядом смотрела копошащихся мглистых личинок у ее лица и ударила слабой и израненной ладонью по жирной гадине.

— Можно расходиться, — самый нетерпеливый из Высших покинул своих собратьев и сестер и устало направился к машинам.

Девушка подняла руку и с ужасом глядела, как гадкая тварь заползает с чавканьем в кровавый порез, прогрызая мышцы и сухожилия. Николь всхлипнула от омерзения и нырнула в омут, который ее давно ждал.

— Приятной ночи, господа, — бросил черный плащ и зашелестел прочь.

Вампиры один за другим начали расходиться с легким разочарованием в груди. Мало того что девчонка оказалась жива, так еще два вампира нагло и беспардонно разделили фамильяра между собой, а Высшим не оставалось ничего другого, как заткнуться. Все же, хорошо быть не просто бессмертным, а еще неприлично богатым. Или же быть фаворитом старого пердуна, который готов исполнить любой каприз своего любимчика.

— Ей не понравится, — безапелляционно заявил Амедей, склонясь над бессознательной Николь, — я вам точно говорю. Ей еще несколько недель выходить из кровавого ража и безумия, а вы такой неприятный сюрприз приготовили. Увеличили срок и бессовестно усилили ярость новорожденного вампира.

— Будто у нее был выбор, — Августино встал и сорвал плащ с плеч, — все считает себя хитрее Высших, которые жили, когда ее пра-пра-пра-пра-пра-бабки в планах не было.

— С другой стороны, — Амедей кивнул, — кто-то же должен её научить справляться с голодом, — он посмотрел на Лоренцо, — зачем мучить старика, который едва передвигает ноги.

— Действительно, — закряхтел вампир, — с новыми фамильярами всегда столько мороки! Признаюсь, я радуюсь, когда они умирают на ритуалах. Я лучше посижу в креслице с бокалом крови, — Лоренцо пожал плечами, — чем натаскивать чокнутую девку, у которой границ-то никаких не было при смертной жизни, а тут, — он цокнул, — я вообще не знаю, что получится.