Метафизик 1

Глава 17

— М-да, — заявляет Илиас, когда мой путанный пересказ о событиях последних недель наконец приходит к своему логическому завершению.

Я решил, что утаивать информацию от своего адвоката — идея не самая удачная, а потому выложил все, как на духу. Не знаю, сколько времени занял сокращенный вариант моей истории — может, минут десять, а может и все полчаса. Как бы там ни было, Илиас ни разу меня не перебила, лишь глаза ее по мере моего рассказала все больше округлялись и вылезали на лоб.

Сейчас, глядя на Илиас, я уже не так уверен, что поступил правильно. На ее месте я, скорее всего, решил бы, что передо мной сумасшедший. Любопытно, в Альянсе не предусмотрены смягчающие обстоятельства для сумасшедших? Может, меня освидетельствуют и вместо смертной казни отправят в дом с мягкими стенами? Не самый плохой вариант для меня... наверное.

— Дайте угадаю, — говорю я, улыбнувшись — впервые за последние сутки. — Вы не верите ни единому моего слову?

— Ну почему же... — Илиас снимает очки и в очередной раз протирает запотевшие линзы. — Все это звучит настолько бредово и неестественно, что даже похоже на правду.

— Вы серьезно? — Я в удивлении приподнимаю бровь.

— Мой опыт показывает, что осужденные любят выдумывать и приукрашивать свои истории — но не до такой же степени. — Нацепив очки на нос, Илиас с любопытством глядит на меня поверх стекол. — Так получается, ты и впрямь гость из иного мира?

— Что-то вроде того...

— Фантастика! И, видимо, я одна из немногих, кому ты рискнул доверить эту тайну?

— Ну, терять мне нечего, так что да... От вас я решил не скрывать.

Илиас восторженно качает головой.

— Так вот почему Манроуз попросил за тебя. Он разглядел в тебе что-то... необычное.

— Очень за него рад. Было бы еще неплохо, если бы он при этом не арестовал меня.

— Если бы не он, то нашелся кто-то другой — так что, может, тебе еще и повезло. Впрочем, сейчас не об этом. Нужно решить, как мы будем тебя вытягивать — особенно с учетом того, что ты подписал признание.

— Как насчет того, чтобы открыть всем правду? Что я... явился извне.

— Я уже подумала над этим, но видишь ли... Это очень, очень рискованный трюк.

— Хотите сказать, в истории Альянса уже была... подобная ситуация?

Несколько секунд Илиас молчит, напряженно разглядывая потолок.

— Насколько мне известно, — наконец говорит она, — у нас в Альянсе Доминионов есть две полуисторические легенды о людях, что якобы явились из других миров. Первая из них — про Шейята, основателя Культа Шейятистов. Ты же... слышал о Шейяте?

Из-за снисходительной интонации я чувствую себя идиотом, которому приходится разжевывать абсолютно все.

— Признаться, не особо.

— М-да. Тебе что, там, в крепости клана Стрекоз, вообще ничего не рассказывали о внешнем мире? Ладно, можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Так вот, если вкратце, Шейят жил во времена ранней Империи, где-то полторы тысячи лет назад. Он учил, что во Вселенной множество миров, что Боги равноудалены от каждого из них, и что этим Богам нужны не красивые обряды и молитвословия, но общество, живущее в гармонии.

— Не глупый был человек, по всей видимости, — осторожно замечаю я.

— А то. Его, кстати, сожгли заживо за богохульство.

— А вот это как-то... не очень воодушевляет.

— Не переживай, костры у нас уже давно не используют.

— Точно-точно. — Мне вспоминается наша беседа с Фан Лином, когда мы шли на предрассветную тренировку, не догадываясь, какой сюрприз нам готовят болотники. — У нас же цивилизованное общество. Никаких костров, только хорошо заостренный топор.

— Именно так. — Не уверен, разглядела ли Илиас нотки сарказма за моими словами. — Но, к сожалению, Шейят не единственная личность, что, если верить легендам, явилась из другого мира. Был еще один персонаж...

— Судя по вашей интонации, персонаж этот оставил о себе на самое приятное впечатление.

— Боюсь, что да. Его звали Гаррэн Черный, и он стоял у истоков гражданской войны, погубившей Империю.

Намек я понимаю. Скажу во всеуслышание, что я родом не с этого мира, и меня мгновенно заклеймят новым Гаррэном. Возможно, специально для такого случая даже вспомнят старые добрые традиции и разожгут для меня согревающий костерчик.

— Тогда на что нам вообще надеяться? — разочарованно спрашиваю я, понимая, что мои шансы на выживание тают на глазах. — На суд присяжных?

— Суд присяжных? — В голосе Илиас слышится сильное удивление. — Это еще что за хрень?

— Ну... Это когда виновность подсудимого на основании улик и всего прочего определяют случайные люди, собранные специально для этого дела. Они совещаются, выслушав все аргументы «за» и «против», а потом...

— Погоди, погоди. Я правильно тебя поняла — какие-то случайные люди, без знаний в области юриспруденции, решают судьбу подсудимого? Охрененная история. Это где такое придумали, в вашем Семнадцатом Доминионе?

— Э-э... не думаю.

— Тогда что ты мне голову морочишь этой ерундой? Ладно, возвращаясь к вопросу «на что нам надеяться». Смотри, если кратко — мы в жопе. Глубоко в жопе, если точнее.

— Это я уже понял...

— Не перебивай. Несмотря на то, что мы глубоко в жопе, у меня появились кое-какие мысли насчет того, как выиграть дело. Но наш с тобой единственный шанс — это попасть к нужному судье.

— К нужному? В смысле к тому, кого можно подкупить?

Илиас быстро озирается по сторонам.

— Парень, ты сумасшедший? Я похожа на того, кто станет рисковать своей карьерой и свободой ради какого-то недотепы, что показывал всем подряд своего жужулика?

— Да не показывал я никому своего жужулика, что вы вообще к нему привязались?!

— Да? Ну допустим. Значит, слушай внимательно. Сейчас инквизиторскими делами занимаются трое верховных судей. Магистр Норлан Улми — ярый шейятист. Не подходит нам ни при каких обстоятельствах. Потом Клейт Шонтри. Она приверженец культа Тэса Единого. Про культ Единого, полагаю, ты тоже не сильно осведомлен?

— Видимо, это какая-то монотеистическая религия?

— О да. Наш Бог единственный и самый правильный, все прочие боги — идолы, а те, кто им поклоняются, после смерти будут вечно скитаться по Ледяным Пустошам Ада.

— Где-то я уже слышал что-то подобное.

— Не удивлена. Наконец, Утриим Кальдерский. Верит в Многоликих. Предвосхищая твой вопрос: Многоликие — это некто вроде полубогов. Духи небес, земли, воды и огня, изредка взаимодействующие с миром людей. Как раз то, что нам нужно.

Я решаюсь податься немного вперед, несмотря на запах, от которого мне все еще хочется поскорее сбежать куда подальше.

— Я прошу прощения, но... Каким образом принадлежность судьи к конкретной религии может нам помочь?

Илиас, похоже, уже смирилась с тем, что ее клиенту нужно все буквально разжевывать.

— Все очень просто. Поскольку ты подписал признание, все юридические законы Альянса работают против нас; я точно знаю, там нет ни единой лазейки. Поэтому нам придется апеллировать к иным законам... Законам, что для некоторых людей стоят превыше мирских. Понимаешь, к чему я клоню?

— Да, но... Я все еще не до конца понимаю, каким образом можно связать меня и этих... Многоликих?

С противоположной стороны двери раздается требовательный стук и приглушенный голос охранника:

— Закругляйтесь.

Илиас отворачивается от двери и смотрит мне в глаза:

— Кое-какие мысли у меня есть, но нужно еще многое продумать. Сейчас я не буду рассказывать тебе весь план. Но я спрошу лишь одну вещь: Грэй, ты готов довериться мне целиком и полностью?

Я чуть развожу ладони, как бы говоря «почему бы и нет». Затем, ухмыльнувшись, добавляю:

— Только при условии, что вы оставите в покое моего жужулика.

Илиас замирает, приподняв бровь. Затем начинает безудержно смеяться.

— Твой настрой мне нравится, мистер Грэй. Нет, в самом деле. Только имей в виду: на суде — никаких подобных шуточек. Говорить буду я, и только я. На тебя будут давить, выводить на эмоции — ты должен оставаться беспристрастным и отвечать только тогда, когда это разрешу я. Мы с тобой договорились?

Илиас протягивает мне руку, и я осторожно ее пожимаю. Чуть пошатнувшись, адвокат встает со стула и складывает бумаги в папку.

— Не переживай, Грэй. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь тебя от топора палача. Возможно, даже чуточку больше.

От таких слов на душе становится приятно. Даже не хочется думать, что мои шансы спастись все еще близки к нулю, и что я доживаю свои последние дни в этом мире.

Почти не хочется.