Многоножка

32. Кибишки и надписи

Тамара проснулась ранним утром, потому что поздно легла. Часы показывали 5:02, и она ощутила стойкое желание что-нибудь… приготовить.

Какое-то время, конечно, она дала себе полежать, гладила свернувшегося рядом Мяту, смотрела в потолок. Сразу приниматься за дело, пришедшее в голову, казалось ей странным. Так что требовалось немного помедлить, хотя бы из вежливости к затее.

Наконец, поднявшись, Тамара сказала вслух:

— С пробуждением, Стикер!

Взяла его и встала, опёршись. Пошла на кухню. Ноги спросонья чуть побаливали, Мята смотрел ей вслед встревоженно. Наверное, размышлял: на кухню она отправилась, или в ранний туалет?

Оказавшись на кухне, Тамара первым делом вымыла руки. За окном расцветало прохладное утро, от которого гнало прочь любые затеи, и хотелось свернуться клубком. Но Тамара взяла себя в руки, решив не отступать. Начала шарить в поиске продуктов.

Первое, что она нашла — пакет с двойными булочками для гамбургеров. Наверное, их купил Егор. Внутри недоставало только одной: Тамара насчитала семь. Вытряхнула их на стол, скептически оглядела, убедившись: да, действительно семь.

Но что с ними можно сделать?

Холодильник не радовал: колбаса кончилось, сыра было очень мало, а кетчуп, который обычно кладут внутрь бургеров, мама не терпела, так что они его не покупали. Зато была неоткрытая упаковка яиц, огромный огурец, уже заканчивающаяся банка майонеза и…

Тамара хитро улыбнулась, а затем сгребла всё это сразу.

«На бургер совсем не похоже, — подумала она, доставая нож, чтобы разделать огурец. — Может, по-другому назвать? А как? Тамарбургер? Нет, всё равно дурацкое «бургер» остаётся… Мне совсем оно не нравится. Но что тогда придумать?»

Разогревая плиту и аккуратно выливая на сковородку масло, она перебирала в голове разные окончания слов, подходящие к её закускам. Окончание «бец» не подходило, потому что напоминало про голубец, а к ним Тамара относилась настороженно. Гораздо больше ей нравились окончания «бик» и «шек». Немного подумав на их счёт, она наконец придумала название «кибишек». Немного было похоже на «камушек» из-за ударения, а ещё из-за формы. Но в остальном кибишки были мягонькими и вкусными.

Разделив каждую из булок надвое, Тамара намазала их слоем майонеза, на майонез положила колечки огурца, а эти колечки накрыла ровным слоем желтковой глазуньи.

— Пахнет вкусно, — сказал Егор, и Тамара подпрыгнула от испуга, не ожидав, что на кухне есть кто-то ещё.

— Святые титьки! — случайно выругалась она на выдохе, а потом стремительно зажала рот рукой, поняв, что сморозила глупость. Надула щёки, пытаясь не рассмеяться. Егор удивлённо смотрел на неё.

— Что ты сейчас сказала?

— Ты напугал меня! Я ведь даже не заметила, как ты…

— Ну вот такой я ниндзя. А что ты готовишь?

— А, глянь! Взяла твои булочки для бургеров, ничего?

— Я очень этим огорчён, так что тебе придётся делиться… чем бы это ни было.

— Это кибишки!

— Звучит по-татарски.

— Это я их так назвала. Подумывала как-нибудь по-чешски, но я ж чешского не знаю.

— А что в них?

— Огурцы, яичница и майонез. И… ещё кое-что.

Егор поднял одну бровь.

— Что?

— Секрет, — ответила Тамара. — Но если ты попытаешься открыть кибишек, то всё испортишь, так что ни в коем случае не делай этого.

Егор на её слова только хмыкнул, и осторожно взял с тарелки крайний кибишек, до сих пор горячий и кое-где промасленный, но аппетитный.

Откусил.

— Ммм… Вполне… неплохо, — покивал он, прожевавшись. — Чего-нибудь остренького добавить, и будет вообще огонь.

— Ну, мама ведь соусы не ест.

— А не обязательно соусы. Может, халапеньо или чили…

— Халапеньо? Это чего?

— Ты что, в «Сабвее» никогда не бывала?

— Неа. Там же дорого. Ну так что это?

— Это сорт перца, в разрезанном виде напоминающий малосольный огурчик. Но он такой острый, что весь рот обжигает. А если после него ты запиваешь газировкой, то она на вкус будет, как спирт или аспирин — вот настолько халапеньо острый.

— Это что, химическое оружие? — сев на Стульчакус, Тамара тоже взяла один кибишек, и принялась его есть. Перед этим, правда, ей пришлось поставить кипятиться Чаёвникер.

— Ну да, почти. Наёмные убийцы подкидывают халапеньо в закуски тем, кому острое нельзя, и человек корчится в страшных муках.

— Серьёзно?!

— Нет, конечно, прикалываюсь. Но с халапеньо правда лучше не шутить.

— Это, типа, самый острый перец в мире?

— Пфф, ты что. Конечно, нет. У меня знакомый однажды пробовал «призрачный» перец, и вот это была жесть. Его не отпускало десять минут от крохотного кусочка. Он рассказывал, что ощущения такие, будто ты сожрал огонь.

— Класс, — у Тамары глаза загорелись.

— Хочешь любопытный, но бесполезный факт?

— Про перцы?

— Ага.

— Валяй!

— «Призрачный» — не самый острый в мире. Есть сорт перцев, имеющих общее название «Скорпион Тринидада», и вот они долгое время считались острейшими в мире.

— Считались?

— Пока кто-то не вывел ещё более острый перец. «Каролинский жнец».

— И насколько он был острым?

— Того, кто его съел, госпитализировали. У него горели даже ушные перепонки.

— …Фтоф, это… — прочавкала Агата, когда в школе Тамара вручила ей один из кибишков, завёрнутый в салфетки. — Это, ну… неплохо. Майонеф?

— Ага! — покивала Тамара, широко улыбаясь. — И яичница.

— Вот яишнишу я пошувштвовала… — сглотнув, Агата вытерла рот. — Но знаешь, если будешь ещё меня чем-то угощать, давай без майонеза.

Школа, где они учились, по сути была четырёхэтажной, но существовали и лестницы, ведущие на пятые этажи, где находился запертый чердак. Под самой крышей часто скапливались те, кто не хотел «скапливаться» где-то ещё. Тамара с Агатой не стали забираться под самый верх (потому что Тамара по понятным причинам не любила лестницы), а уселись около узкого оконца в пролёте.

— Ладно! — легко согласилась Тамара. — А что, не любишь майонез?

— Угу. В детстве у меня с ним произошла ужасная история.

— Ужасная история… с майонезом? — не поверила Тамара. Про себя подумала: «возможно, это что-то очень жуткое».

— В общем, я маленькой была очень пугливая, — Агата немного помяла в руках оставшуюся половину кибишка. — И… вышло так, что из майонезного ведёрка на меня случайно опрокинули всё его содержимое. Я так перепугалась, мне ещё и в глаза тогда попало, и запах был такой мерзкий, что меня тут же вырвало. Потому что тот майонез был то ли прокисший, то ли просто изначально вонючий, но факт в том, что его было много, и это было… Мргх-х-х… — она вздрогнула. — Ну вот, аппетит испортился. Доешь, пожалуйста. И спасибо больше. Это вкусно. Для тех, кто не имеет ничего против майонеза.

— Ну ладно, — Тамара пожала плечами. — Вообще, я ребят в «Стаккато» хотела угостить. Но на всех не хватит, у меня всего четыре. А обижать никого не хочется…

— Если никого не хочешь обижать, тогда лучше не показывай их в клубе, — посоветовала Агата. — Ты можешь, к примеру, подарить их кому-нибудь ещё.

— Мммм… — приложив указательный палец к подбородку, Тамара подняла глаза в потолок.

Она задумалась надолго: Агата, сидя рядом, начала делать задание по английскому. Они сидели в тишине примерно две минуты, а потом Тамара сказала:

— А может, пиццу купить?

— У тебя есть деньги? — спросила Агата, не отрываясь от учебника.

— Неа, — Тамара скисла.

— Ну вот и всё.

В тот школьный день случилось ещё кое-что необычное: между четвёртым и пятым уроками Тамара по делам оказалась на первом этаже и, пройдя по пустынному коридору, вдруг заметила на скамье Дурью — то есть, Дашу Швецову — глядящую куда-то в окно. Даша не видела её, а Тамара внезапно почувствовала что-то… странное.

«Если бы она была подругой… — подумала она отрешённо. — Если бы… мы дружили. Что бы я сделала?»

Говорить с Дашей, наверное, было бесполезно, и Тамара побаивалась. Но в сумке под рукой притаился один кибишек, девать который было некуда…

Тамара нырнула в закоулок и потратила время, чтобы вырвать из тетради листок и аккуратным, убористым почерком написать на нём:

«С чего это ты так добра к ней… — спрашивал Стикер недоверчиво. — Помнишь, какая она стерва? Помнишь, как она пыталась забрать меня? Если ей грустно — то она заслужила…»

Но Тамара не отвечала ему, потому что знала: грусти по умершему другу никто не заслуживает. А вкусно поесть заслуживает каждый.

Когда она приложила записку к кибишку, обёрнутому в бумагу, и уже вышла, то столкнулась с Дашей лицом к лицу. Кажется, она уже уходила.

— Ой… — ойкнула Тамара от неожиданности.

Узнав, кто перед ней, Даша равнодушно обошла её (даже не попытавшись толкнуть), и двинулась куда-то к дверям. Тамара испуганно обернулась и…

— Даша! — прозвучало не слишком уверенно и даже не слишком громко. Тамара не думала, что та остановится — но Даша действительно обернулась.

— Что?

— Ммм… Не пойми неправильно… — произнесла Тамара, стушевавшись. Скомкала записку и подошла к Даше, сжав в руках кибишек. — Это… вкусная штука, которую… Мне приготовили. Но я не хочу есть и, может быть, ты… — она подбирала любые слова, приходящие на ум.

Даша смотрела на неё, как на умалишённую.

— Дура что ли? Зачем? Что я тебе сделала?

Тамара видела, какие покрасневшие у неё глаза.

— Я понимаю, что у тебя нет причин брать его, — спокойно сказала она, опустив кибишек. — У меня нет какого-то… злого умысла, что ли. Я просто…

— Жалеешь меня, да?! — внезапно Даша повысила голос. — Не нужна мне твоя жалость, хромая! Ясно?! — лицо её покраснело. — Не нужна мне ничья жалость! Дура! — замахнувшись, Даша ударила Тамару в живот кулаком.

Было больно. Но, кажется, не настолько, чтобы поверить, что Даша действительно хотела сделать больно.

Из уголков глаз Тамары тоже брызнула влага.

— Я знаю, что заслужила это, — сказала она, чувствуя, как пульсирует в животе медленно утихающая тяжёлая боль. — Я просто… Хотела, чтобы тебе стало легче. Может, мы с тобой обе заслужили то, что случилось… Но не сидеть же теперь… голодными?

Даша, судя по взгляду, решительно ничего не понимала.

— Ты совсем дура, да? Мало того, что хромая, так ещё и мозгов нет? — отстранённо говорила она. По какой-то причине слова, что с неё сыпались, нисколько не обижали, и не царапали, как обычно. Произнося их, Даша будто бы действовала на автомате, механически, и сама не понимала, что происходит.

Вопреки боли в животе, Тамара улыбнулась, снова протянув Даше кибишек.

— Так и есть.

Не слишком уверенно, Даша взяла его.

Больше в тот день они не виделись.

В «Стаккато» Тамара оказалась раньше Агаты: за ней, как обычно, заехал Егор, а Агате нужно было заскочить домой и переодеться. Войдя в клуб, она неожиданно наткнулась на очень серьёзного Серёжу, преградившего ей путь.

— Стоять. Без пароля нельзя.

То, что он был очень серьёзен, означало, что он делал соответствующее лицо. Что-то подсказывало Тамаре, оглядывающей зал клуба с подозрением, что она попала в какую-то чужую шалость.

Помимо Серёжи в клубе были Нюра и Ксюша. Все они по какой-то причине надели поверх повседневной одежды белые футболки, на которых было изображено лицо Кости, который что-то жевал. Все смотрели на Тамару очень серьёзно.

— Я… что-то пропустила? — упавшим голосом спросила она, недоумевая. — Что это за наряд такой?

Серёжа деланно покачал головой и взглянул на ребят: смотрите, мол, какая!

— Серёжа-а-а-а!!! — Тамара потрясла его за рукав. — Что происходит? Мне не говорили никакого пароля!

Тот, наконец, рассмеялся.

— Да ладно, расслабься. У Кости день рождения.

— Аааа!!! — протянула Тамара. — А что за футболки…

Переобувшись, она прошла к ребятам.

— Это Серёжа сделал, — объяснила Нюра. — Обошлось в копеечку, вообще-то, да?

Тот очень серьёзно покивал.

— А я не знала! — сказала Тамара. — Даже ничего не приготовила в подарок…

— Расслабься. Костя не любит подарки.

— Чего?!

— Вот такой вот он тип. То есть, «спасибо»-то он, конечно, скажет, но пользоваться подарками — никогда не пользуется, даже если раньше эту вещь просил.

— Почему так?

— Потому что глупый, — просто сказал Серёжа, пожав плечами. — Глупый и вредный.

— Врёшь, Костя нисколько не вредный.

— А у меня бабка такая же! — поделилась Ксюха, которой футболка была немного великовата. — Чё ей ни дари — ничего не нравится, всё бурчит да ворчит, «ничаго не хочу, помирать мне скоро»…

Ксюха так и сказала: ни-ча-го.

— А эти футболки не слишком… — осторожно сказала Тамара. — Ну, как бы это сказать… Как будто мы над ним смеёмся?

Выудив из рюкзака ещё одну футболку, Серёжа кинул её ей.

— Надень тоже. Я для всех почти припас.

— И сколько у тебя их? — спросила Тамара, развернув футболку. Спереди была такая же фотография Кости с набитыми чем-то щеками и в солнцезащитных очках. А на спине неожиданно обнаружились крупные и тонкие чёрные буквы «ЁМ».

— Что… это значит… — спросила она неуверенно.

Вместо ответа Серёжа показал ей свою спину, где была буква «С». Ксюха и Нюра повернулись тоже: у них были буквы «ДН» и «РО».

Тамара почесала голову, и только потом до неё дошло.

— АААА!!! Так значит, нужны ещё люди, да? Сейчас Агата придёт…

— И Колобок скоро должен, — Нюра проверила телефон.

— А Сашка?

Ребята промолчали. Тамара сама проверила телефон, но в общую беседу Саша ничего не писал.

— Слушай, это здорово! Как ты это придумал?

— Не знаю, — Серёжа пожал плечами, пряча телефон в карман. — Как-то само собой пришло в голову. А Костя меня недавно на понт взял: не смогу, мол, сделать специальную футболку с его лицом и надеть её. Пусть теперь знает!..

— Круто! Тогда я сейчас в неё переоденусь!..

Хлопнули входные двери. Взгляды ребят обратились на вход.

В клуб заглянула незнакомая женщина: бледная, с высоким хмурым лицом, прямыми волосами, широким лбом и тонким, длинным носом. В первую же секунду Тамара невольно отметила, что ни разу в жизни не встречала настолько вытянутых по лицу носов. Женщина эта напоминала ястреба, раздосадованного чем-то. К примеру, что его добыча оказалась слишком проворной и улизнула.

Женщина наткнулась на них взглядом.

— Здравствуйте, вы к Свете? — спросил её Серёжа.

Женщина ничего не сказала, нырнув обратно за дверь. Снова хлопнуло: она вышла. Ребята переглянулись.

— Ошиблась что ли?

— Может, всё-таки Свету искала?

— Тогда она явно была бы настойчивее.

…Спустя две секунды раздался уже третий хлопок, и в зал вошла немного растерянная Агата. Взглянув на собравшихся, от футболок она, кажется, растерялась ещё больше.

— Мы всё тебе объясним! — рассмеялась Тамара, и женщина, зашедшая первой, тут же выветрилась у неё из головы.

По словам Серёжи, Костя сегодня должен был прийти позже всех, потому что они так что-то подстроили. Спустя время действительно уже подтянулись Колобок и Саша Солнышев, и даже Света, громко похохотавшая от их нарядов. Когда ей предложили одну футболку — последнюю в наборе, с восклицательным знаком, — она открестилась, сказав, что вскоре уйдёт и, возможно, даже Кости не дождётся.

— Только в крайнем случае! К тому же, вы и без восклицательного знака отлично смотритесь, — хихикала она, стремительно переодеваясь. Снова куда-то спешила.

— Свет, — сказала Нюра, — а ты никого не ждала случайно?

— А? Нет, никого…

— А то тут женщина заглядывала какая-то, но ничего не сказала.

Света задумалась.

— А! Ну, может, Перепелица что-то хотела.

Ребята переглянулись.

— Так вот как она выглядит… — прошептала Тамара.

Двери открылись. Ребята повскакивали с мест, приготовившись встречать Костю… однако в дверях застыл удивлённый Ромка Тварин, глядящий на них во все глаза и не ожидавший такого приёма.

— Аммм… — неуверенно промычал он. — А что у вас тут… происходит?

Его встретили с распростёртыми объятиями: окружили, буквально насильно напялили футболку, только перепутали и надели задом наперёд. Впопыхах и на все голоса объяснили, что у Кости день рождения, а сам Костя появился на пороге посреди их объяснений… и, как ни парадоксально, его появления никто не ожидал.

— Что за…

— НЕ СМОТРИ!!!

Нюра с потрясающей прытью накинулась на голову Косте и закрыла ему глаза. Тот закачался вместе с ней, стремясь сохранить равновесие.

— СЕРЁЖА, НЕСИ!!! — проорала Нюра не своим голосом. — Я ДЕРЖУ, ЧТОБЫ ОН НЕ СМОТРЕЛ!!!

Пока Серёжа быстро отскочил куда-то к пакетам, она надела на голову Косте, тщетно стремящемуся вырваться из её лап, чью-то чёрную шапку.

— Тихо! Успоко-уаааа!!!

— Да отпусти ты меня, глупая! Пусти! Я же ничего не вижу!

— Тебе и нельзя пока!..

— Три! — скомандовал Серёжа, подбежав к ним с тортом в руке. Вручил его Ромке, пасами рук велел ребятам выстроиться в ряд. Те быстро выстроились по буквам, в последний момент меняясь местами. Нюра до последнего держала затихшего в подозрительности Костю. — Два!

С грохотом Нюра соскочила на пол и встала между Ксюхой и Колобком, повернувшись спиной.

— Один! Костя, сними шапку!

Как только Костя это сделал, ребята, повернувшись к нему спинами, оглядываясь, проскандировали:

— С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!!

То, что, по факту, получилось «С ДНЁМ РОЕНЖДЯИ!», заметил только Костя — но спустя несколько секунд надпись рассыпалась и все кинулись его обнимать, так что стало не до того. Один Ромка, замерший с тортом в руках, выглядел неловко и растерянно.

Увидев это, Тамара вывалилась из общей кучи, подошла к нему и ласково чмокнула в щёку.

— Классно, что ты вернулся! — улыбнулась она ему.