Многоножка

7. Нечто общее

В жизни своей Тамара не привыкла читать пьесы, поэтому Шекспир дался ей с трудом, и то только со второго раза. Она, однако, прочла ещё несколько раз, чтобы подумать, кого она хотела бы играть — и чтобы этот кто-то по минимуму двигался на сцене.

«Это точно не Розалинда… А кроме неё есть только Одри и пастушка Феба…» — раздумывала она, лёжа на полу и по очереди поднимая к потолку выпрямленные ноги. С каждым днём ей давалось это чуточку легче, — и чем легче, тем сложнее было заставить себя потратить на тренировку время. И всё же Тамара заставляла, внушая себе: она никогда не встанет на ноги, если будет лениться в таких мелочах.

«Всё равно бесполезно, — ворчал вредный Стикер. — Ты навсегда инвалидка, и без меня и шагу не ступишь». Но его слова лишь заставляли Тамару стараться усерднее. Настолько, что однажды она, поднявшись, сделала несколько махов руками.

— Twinkle, twinkle, little star… — пыхтя, напевала она.

В школе было всё, как обычно — за исключением того, что ей появилось, с кем судачить в перерыве. Агата, казавшаяся тихой и нелюдимой, оказалась потрясающим собеседником. Именно от неё Тамара впервые и узнала сюжет «Как вам это понравится?»

Но иногда её пугало то, что Агата начинала говорить, как настоящий студент. Или даже лучше.

— Знаешь, я вчера её прочла, — поделилась с ней Тамара, сидящая на подоконнике (вопреки всеобщему учительскому запрету) и болтающая ногами. Забраться на такую высоту ей чуть-чуть помогла Агата, так что они в каком-то смысле были сообщниками в маленьком преступлении. — И думала, кого я вообще могу сыграть…

— И кого?

— Думаю, Одри. Ну эту. Сельскую девушку.

— Может, лучше пастушку? Феба которая.

— Может, и её…

— На самом деле, есть одна интересная вещь… — поделилась Агата. Она немного подумала, а затем сказала: — Я как-то смотрела по телевизору «Назад в будущее»… Ну, знаешь, про машину «Делориан» и дока Брауна, и Марти… Смотрела?

— Ага, мельком. И что?

— Я досмотрела до конца первую часть и… Потом снова перечитала «Как вам это понравится». И мне пришло в голову, что между этими двумя есть нечто общее.

Тамара про себя прикинула, что может быть общего между фильмом Земекиса про путешествия во времени и пьесой Шекспира. Не придумала ни одной причины, и всё же спросила:

— И что?

— То, что и там, и там герои куда-то уходят, чтобы что-то сделать, а потом возвращаются изменившимися. Совсем другими.

Тамара повернула голову. Их с Агатой взгляды встретились.

— А потом, — продолжила Агата, — я поняла, что абсолютно всё, что есть, можно поставить под такой шаблон.

Тамара ненадолго задумалась. Мимо них пробежали трое шумных младшеклассников с квадратными портфелями больше них самих.

— А если, например, взять «Волшебников Риша»? — предложила она. — Там ведь герои никуда не уходят. Они всегда на одном и том же месте, весь фильм. А события происходят с ними.

— Я не смотрела, — призналась Агата, — не люблю фентези.

— Ну ты поняла, о чём я? Не всё можно подогнать под твой шаблон. Потому что герои не всегда возвращаются туда, откуда ушли, а иногда и вовсе не уходят. А иногда уходят — и возвращаются точно такими же.

— Нет, — Агата сказала это очень твёрдо. — Насчёт почти всего — может быть и так. Но мне кажется, что герой всегда меняется, если куда-то откуда-то уходит.

Тамара хотела ещё что-то ответить, но разговор их был прерван звонком, как всегда звеневшим не вовремя.

Тамара с Агатой зашли в общий зал «Стаккато», когда Серёжа с Костей стояли на расстоянии десяти метров друг от друга, и бросали злые взгляды, и столь же злые, сколь и нелепые реплики. Девушки настороженно замерли у порога: всё выглядело так, будто теперь эти двое всерьёз поссорились. Даже Нюра с Гардеробуса смотрела на них как-то странно.

— Ты здесь что делаешь?! — крикнул Серёжа Косте.

— Ничего! — парировал тот. — Я ничего не умею делать! Не научили!

— Тогда ты что-то точно портишь!

— Естественно! Я порчу праздностью вашу, сэр, дорогую сестру… — и он указал на Нюру.

— Работай-ка лучше, да чёрт с тобой!

— По-вашему, я должен пасти ваших свиней и жрать с ними жёлуди?! — возмутился Костя.

У Тамары в мозгу щёлкнуло: эти двое играли первую, вступительную ссору Орландо с Оливером! По сюжету «Как вам это понравится» это были два брата, поссорившиеся из-за наследства отца. Реплики были точь-в-точь как у них… только немного адаптированные.

— Ты вообще понимаешь, где ты находишься?! — вопрошал Серёжа.

— Конечно! В вашем, сударь, саду!

— А ты понимаешь, кто перед тобой?!

— Даже лучше, чем тот, кто стоит передо мной, понимает, кто стоит перед ним! — единый залпом выпалил Костя, запнувшись.

Серёжа надул щёки, но не выдержал и рассмеялся, выйдя из образа.

— Сука, ну что ты за человек, Селезнёв… — вздохнул Костя, закатывая глаза. — Что ты ржёшь-то?!

— Извиняюсь… Давай заново, — Серёжа прокашлялся. — А ты понимаешь, кто перед тобой?!

— Даже лучше, чем тот, кто стоит передо мной, понимает, кто стоит перед ним! — без запинки пробасил Костя. — Вы — мой старший брат, и вам не стоит забывать об этом!..

Тамара, показав Агате знак «тихо», осторожно покралась мимо Кости с Серёжей по периметру зала.

— Да как ты смеешь?!

Они начали сближаться: в первой же сцене между братьями чуть не доходило до рукоприкладства, но слуга вмешивался и уводил Орландо из сада.

— Потише, братец! Вы слишком молоды для этого!

— Так ты хочешь поднять на меня руку, мерзавец?!

— Я не мерзавец! Я сын Роланда де Буа, и трижды негодяй тот, кто говорит, что он произвёл на свет негодяя!

— Господа, молю, пожалуйста, не ссорьтесь! — пропела тонким голосом Нюра, приложив ладони ко рту. Мельком она встретилась взглядом с Тамарой.

«Она что, играет Адама?»

«Орландо» с «Оливером» сцепились, схватив друг друга за предплечья.

— Отпусти, говорю!

— Не пустю!..

И двое «актёров» в голос захохотали.

— Вы что, уже распределились? — спросила их Тамара, решив, что можно говорить, раз миниатюра окончена. Костя с Серёжей обернулись к ней и расцепились.

— Только мы двое. Нам же Света сказала, что мы будем играть… А этот дебил, — и Костя укоризненно покачал головой, взглянув на друга, — не выучил ни черта.

Тот лишь пожал плечами.

— Каюсь — прочитал только начало, и то мельком. Но, как видишь, основную суть передать могу… А Кирилл придёт?

— Должен… Он в конфу написал.

— А Ксюха?

— Она прибегала, но сказала, что что-то забыла, и умчалась… Напишите ей кто-нибудь-то…

В тот день, когда пришла Света, Тамаре была назначена роль пастушки Фебы, у которой было не слишком много слов и действий по сравнению с другими. Несмотря на то, что, попроси её — она сыграла бы и роль Розалинды (главной героини), Света, кажется, сама понимала, что активно двигаться Тамара не сможет.

Серёжа и Костя были выбраны на роль двух ссорящихся между собой братьев, Оливера и Орландо. Хохочущая чуть ли не над каждым словом Ксюха должна была стать Розалиндой, Агата — пастушкой Одри, а Нюра — Селией. Кириллу, пришедшему в «Стаккато» последним, сказали, что он будет Оселок. Он ничего не понял (так как до сих пор ничего не прочитал), но на роль согласился — иного выбора ему просто не предоставили.

— Но вот где проблема, — говорила Света, — там в финальной сцене собирается, помимо священника и пары-тройки персонажей, которых можно опустить, четыре пары героев. А нас — семеро.

— Пары? — переспросил Серёжа.

— Там в конце все на всех женятся, — объяснила Агата негромко, таким тоном, будто ей не слишком хотелось. — И у нас нет кого-то на роль Сильвия…

— Это парень? — спросил Кирилл, сунув руки в карманы и приподнимаясь на носках (своими действиями он слегка напоминал неуклюжий воздушный шар).

— Да… Чёрт, колобок, ты когда уже прочитаешь?! — рассердилась Света. — Чтобы к следующему сбору знал от корки до корки, кто есть кто! Кажется, нам нужен ещё один человек.

Тамара шагала по пустому школьному коридору.

Снаружи, за окнами, на стадионе светилось что-то большое и фиолетовое, но она не могла просто выйти и посмотреть, что это — звенел звонок, и ей нужно было спешить.

Мимо неё пронеслись вперёд две Агаты, быстро разбежавшись в разные стороны. Тамара даже не удивилась. Потом мимо пронеслась с кипой бумаг всполошённая Света — тоже, видимо, куда-то спешила.

Тамару догнала Нюра с кроличьей маской на лице.

— Идём, — и она взяла её за руку.

Они нырнули куда-то вниз, в темноту. И в следующий момент оказались в автобусе, который куда-то едет. За окном проплывал неразличимый, по-прежнему фиолетовый мираж. Тамара сидела у окна, а Нюра — рядом, безразлично глядела перед собой.

— Куда мы едем? — спросила Тамара.

Нюра не ответила.

— Если не скажешь — я проснусь, — и прежде, чем Нюра на неё посмотрела, Тамара привела угрозу в исполнение, «выныривая» из сна в реальность.

«Как-то всё… слишком быстро произошло», — думала она, лёжа в тёмной комнате и глядя в полосы света с улицы, прикасающиеся к потолку. Фонари либо уже включили, либо ещё не выключали.

Полежав какое-то время, Тамара поразмышляла над тем, какой чудаковатый ей приснился сон. Впрочем, мысленно пожала она плечами, бывали сны и постраннее. Потянувшись за телефоном, Тамара сонными глазами посмотрела время: едва доходило три ночи. Свет, видимо, шёл не от фонарей, а от чего-то ещё. Но был хотя бы не фиолетовым — это успокаивало.

Именно тогда Тамаре в голову пришла мысль найти в сети профиль незнакомца с запоминающейся фамилией. Вбив данные и поискав несколько минут, она нашла единственную подходящую страницу: «Роман Тварин, 17 лет». Ни фотографии в профиле, ни единой записи на стене. Зато в такое позднее время он по какой-то причине был онлайн.

«Чего не спишь?» — напечатала ему Тамара вместо приветствия.

Ей почему-то стало весело от того, что он может даже не догадаться, кто она такая, и всполошится.

В ногах её, поворочавшись, устроился тёплой мохнатой тяжестью кот Мята.

«Ты кто вообще?» — «вибранул» телефон сообщением. Затем ещё двумя:

Тамара слегка сморщила переносицу: слишком быстро её раскрыли. Может, по имени. А может, — по фотографии в профиле.

Рома перестал отвечать, так что она снова написала:

Рома снова не ответил. Но Тамара была настойчива, потому что быть такой ей нравилось.

После этого сообщения мигающая надпись «печатает…» по какой-то причине выглядела особенно зловеще. И как-то загадочно.

Пока он отвечал, Тамара щёлкнула на «добавить в друзья».

«Почему ты вообще написала?» — спросил он через какое-то время.

Тамара решила ответить честно:

Тамара подумала про Егора.

Рома ничего не писал примерно минуты две. Затем от него пришло:

Тамара тяжело вздохнула: ей стало жаль и кошку, и Рому. Непонятно, почему. Она посмотрела в потолок, а на телефон продолжили приходить сообщения:

«Это ужасно», — напечатала Тамара. Ей стало тяжело от такого разговора.

Рома ответил:

Какое-то время Тамара глядела в экран, остановив пальцы над клавишами телефона.

«Так во мне точно никто не разочаруется», — пришёл ответ. А затем:

«Помнишь, когда пошёл снег?» — напечатала Тамара.

«Отвали, хромая, а то хуже будет», — пришло последнее сообщение, и Рома Тварин вышел из сети.

Не все предсказания сбывались, так что Тамара на всякий случай предпочитала в них не верить. Но эту его фразу она по какой-то причине надолго запомнила. И совсем не скоро поняла, что доля истины в ней всё-таки была.

— Света, — позвала Тамара, остановившись на пороге.

Кабинет № 018, перешедший Свете от её отца, был почти таким же бардачным, как комната Задиры Робби. Всё здесь — коробки, документы, какие-то тетради, мелкий реквизит, несколько костюмов на вешалках, — было свалено и развалено всюду так, будто сам кабинет ещё не оправился от смены хозяина.

Света, повернувшись на её призыв, подскочила к двери и выглянула наружу — проверить, чем заняты остальные. Прикрыла дверь и спокойно спросила:

— Да?

Такие махинации были ей нужны, чтобы сохранять лицо: только наедине с Тамарой она иногда проявляла беспокойство, неуверенность, и другие эмоции, разрушающие её образ «грозного диктатора». Та иногда задумывалась о том, имело ли это вообще смысл? Ведь как минимум трое ребят знали её настоящую личность, да и остальные не были слепыми.

— В общем… Я что подумала. Нам же всё ещё нужен кто-то на роль Сильвия, да?

— Да. У тебя кто-то есть на примете?

— Вообще, да, но речь сейчас не совсем об этом. Я тут вспомнила, что, когда мы встретились, ты сказала, что есть человек, который не ходит сюда, хотя из клуба, вроде как, не вычеркнут…

— А… Сашка Солнышев, — ответила Света. — Он очень нелюдимый, и особо ни с кем не дружил… Куда он делся — понятия не имею.

— А что, если его позвать? — предложила Тамара. — Он ведь не знает, что «Стаккато» снова жив.

Света задумалась.

— Можно, но не факт, что он пойдёт.

— Но не узнаем, пока не попробуем, так?

— Ага, — хмыкнула Света. — Пробовать-то ты будешь?

— Да, почему бы и нет, — Тамара пожала плечами.

— И как ты его найдёшь?

— Да в Интернете же легче лёгкого. Напишу ему.

— Только давай побыстрее. У нас времени в обрез на все сцены… Ты сама-то как, свой текст учишь?

Тамара кивнула.

— Учу.

— Умница, — Света хлопнула её по плечу, — давай, не подводи. Ладно, пойдём этих лентяев гонять…

Гонять «лентяев», к каждому из которых она постепенно начинала привязываться, Тамаре совершенно не хотелось. Но она ничего не сказала, последовав за Светой в общий зал…

— Ребята, — очень серьёзно сказал вечером Костя Соломин, когда они вышли из «Стаккато». Они — это он, Тамара, Серёжа, Нюра и Ксюха. Кирилл с Агатой ушли раньше.

На улице дул прохладный вечерний ветер, так что Тамара изо всех сил прятала нос в шарфик.

— Я вчера посмотрел фильм, — признался Костя, — «Годовалый слон»…

У Серёжи с Нюрой разом сморщились лица.

— Господи, это отвратительно.

— Зачем?!

— Меня заинтересовало название.

— Ну будешь впредь аккуратнее выбирать то, что смотреть на ночь. Приятного аппетита тебе.

— Я ничего не ем, — Костя достал из кармана зажигалку, чтобы закурить. Сигарета была уже зажата у него в зубах.

— Это заранее…

— А что за фильм? — спросила Ксюха.

— Не смотри, — категорично сказала ей Нюра, — такой треш…

— «Тр-рэ-э-ш», — со смехом передразнил её Костя, сказав слово в нос.

— Лучше бы хотя бы экранизацию «КВЭП» глянул.

— КВЭП? — переспросила Тамара.

— Так мы Шекспира сократили, — объяснила Нюра.

— Я пытался! — изо рта Кости выплыло облако дыма, — Такая чёрно-белая муть, вы себе представить не можете.

— И вместо этого ты решил посмотреть «Годовалый слон»? Я всегда знал, что ты редкий извращенец.

Они шагали к остановке.

— В жизни всё надо попробовать… посмотреть, — слегка философски произнёс Костя. — Вот я и решил взглянуть.

— И какие твои впечатления?

— Некоторые актрисы красивые.

— Ну так, а про что он, эй?! — громко спросила Ксюха, кажется, изводясь от любопытства. — Про что фильм-то?!

— Не смотри его! — хором посоветовали Серёжа с Нюрой. Последняя добавила:

— Лучше тебе не знать.

На этом моменте даже Тамаре стало интересно, что за фильм такой — «Годовалый слон». Но она не была уверена, что посмотрит: не любила триллеры и ужастики. А раз уж ребята говорят, что смотреть не стоит — что такого там может быть?

«Нет, — подумала Тамара, — одним глазком, но всё-таки гляну… Ужасно интересно». От одной только перспективы всё внутри сжималось предупреждающим страхом, но Тамара знала: любопытство невозможно удовлетворить, пока не сунешь руку в огонь. Только интересно, как пробраться к телевизору ночью, пока все спят? С компьютера посмотреть вряд ли получится — дома был проведён плохой интернет, а находить фильмы в Сети Тамара умела плохо.

— А вы кто-нибудь смотрели «Год из жизни Саши»? — спросил Серёжа.

Ксюха подняла руку.

— Офигенный фильм!

— Как тебе Соломенцев там?

— Это пацан, который в голубей стрелял?

— Он, ага.

— Он — супер!

— У Нюры, кстати, есть своя шкала суперскости актёров, — ухмыльнулся Костя, отнимая с губ сигарету и выпуская ещё одно облачко в замёрзший воздух. — Если какой-нибудь Ди Каприо в этой шкале стоит наверху, то Анжелина Джоли — в самом низу.

— Да она чё, плохо играет что ли?!

— Я думаю, она только из-за внешности выезжает на первый план… Она больше модель, а актёрская игра у неё такая себе. Ну. На мой взгляд.

— Ну, а Соломенцев тот же?

— Серёж, я говорила же, что не смотрела «Один год…»

— А кто стоит посередине шкалы? — спросила Тамара.

Нюра пожала плечами.

— Может быть, Филипп Хорбенцов, наверное, знаете такого? Он играл в «Далёких звёздах», старый такой фильм, советский… Я иногда думаю, что все, кто играют хуже него, вообще никуда не годятся, а те, кто лучше — ну совсем молодцы.

— Харбенцов, слышал, умер недавно, — вставил к чему-то Костя.

— Ну ладно, а Щадрин? Помнишь, про которого нам Виктор Палыч рассказывал, что он с ним дружил…

— Ну Щадрин — это да, — согласилась Нюра. — Он… Где-то вот тут, — и она отметила рукой (ребром ладони) какую-то точку на невидимом измерителе. — Выше середины.

— И как ты это измеряешь? — спросила Тамара.

— По собственным ощущениям. Это только моя шкала… — ответила Нюра негромко. — Если я верю тому, что вижу — то актёр хороший. А если, как он ни кривляйся, не верю — то ставлю его ниже отметки. Но это не значит, что он плохой, и что я зазнайка…

— Ну да, какая там Анжелина Джоли, когда у нас есть мадемуазель Колодкина, — рассмеялся Костя.

В ответ на его слова Нюра поморщилась.

— Ну не это я имела в виду.

Помолчали, стоя у остановки. Потом Тамара решила сказать:

— Скорее всего, скоро к нам присоединится ещё один человек. На роль Сильвия.

— Ты кого-то ещё нашла? — спросил Серёжа.

У Тамары в голове мельком пронеслась мысль, что все парни, с которыми она общается, любят строить из себя букву «Ф», особенно ёжась на морозе.

— Не совсем я… Света мне рассказала про Сашу Солнышева. Я собираюсь ему написать…

Серёжа с Костей переглянулись.

— Лучше не стоит, — сказал Костя.

— Почему? — удивилась Тамара.

В компании повисло какое-то неясное молчание. Несколько сомневающихся взглядов встретились друг с другом. Мимо проехала машина с громыхающей из колонок музыкой и скрылась за поворотом.

— Ну так…

— Скажем так, ему здесь не все будут рады, — Серёжа (впервые за время их знакомства) с трудом подобрал слова для такого размытого ответа. И Тамаре тут же стало неловко.

— Кто-то из вас с ним поссорился?

— Ммм… Нюра, в каком-то смысле, — уклончиво ответил Костя, глядя в сторону.

Догадывалась Тамара недолго: как только мысль щёлкнула у неё в голове, она издала негромкое «а-а-а» и затихла.

— Но ведь кто-то на роль Сильвия нам всё равно нужен.

— Только не он, пожалуйста, — попросила Нюра таким тоном, что Тамаре стало её жаль. — Я не смогу…

— Да ладно-ладно! — поспешила Тамара успокоить её. — Если ты не хочешь, то звать его не станем. А про себя подумала:

«Что же может быть настолько ужасного в человеке с такой фамилией?»

Вечером, оказавшись дома за компьютером, Тамара решила кому-нибудь написать. Единственный вопрос, который встал перед ней — кому именно?

Вариантов было три.

Первым вариантом была Нюра. У неё Тамара подумывала спросить, что их с Сашей Солнышевым связывает, кто он вообще такой и что за человек, и почему не может вернуться в «Стаккато». На втором месте стоял сам Саша Солнышев, вопросы оставались теми же. И третьим вариантом был Ромка. Но о чём его спросить, Тамара не имела понятия. Вряд ли он согласился бы сделать хоть что-нибудь, если бы она попросила — ведь для него она по-прежнему оставалась «хромой» и «чокнутой». И всё же смутное желание хоть что-нибудь написать ему никуда не уходило из-за отсутствия уважительных причин.

Из троих человек в онлайне была только Нюра. Немного — полчаса — поколебавшись, Тамара написала ей:

Лучшей формулировки она придумать была не в силах. Нюра ответила вскоре:

Тамара, поздно опомнившись, на всякий случай проверила список Нюриных друзей: никого по фамилии «Солнышев» там не значилось. Пришло ещё одно сообщение:

Тамара нервно постукивала носком по полу. Потом вдруг вспомнила, поднялась со стула, кряхтя, легла на пол спиной и пыхтела ещё пару минут, поднимая вверх выпрямленные ноги. У неё получалось всё легче.

Когда она вернулась на стул, Нюра уже ответила:

Спустя время Тамара спросила её:

К величайшему её облегчению, Нюра прислала смеющийся смайлик. Это, должно быть, означало, что она не воспринимает разговор так уж серьёзно.

На коленки запрыгнул Мята. Потоптался и свернулся клубком. Ему явно пришлось приложить усилия, чтобы уместиться на худых Тамариных коленях. Та почесала его за ушком, и спустя время кот по-тракториному замурчал.

В «Стаккатовцы» Ксюха скинула кота со смешным лицом, подписав его: «Костя пытается изобразить Орландо».

«Он же играет Оливера…» — написала Агата. Никто спорить с ней не стал: просто сама Ксюха пока что плохо различала их имена.

— Тамарус! — позвала с кухни мама, — тебе чай сделать?

— Да, пожалуйста! — крикнула в ответ Тамара.

Спустя примерно пять минут после того, как на столе у неё на специальной подставке оказалась кружка с Лисовиной и горячим чаем, в который мама намешала свою медовую настойку, в онлайне оказался Ромка — и Тамара решила всё же написать ему.

Она даже не придумывала темы для разговора, а просто написала первое, что пришло в голову:

Потом решила быть хоть немного вежливой:

«Нихера ты супергерой», — и Рома замолчал. Побоявшись, что он снова выйдет из онлайна, Тамара написала ему, стараясь не прерывать беседу:

Тамара не знала.

«Хочу её закрасить. Вернее, немного подправить», — пришёл от Ромки ответ.

И в тот момент Тамару накрыла хоть и малопонятная, но очень ощутимая зависть, смешанная с… уважением? Этот малознакомый Ромка буквально делал всё, что заблагорассудится, не опасаясь, поймают его или нет. Более того: его уже ловили на глазах у Тамары — и теперь он отважился на очередное преступление! Не какая-то особенная причина, а именно отсутствие таковой в тот момент восхитили Тамару.

И на следующий шаг её сподвигла одна-единственная мысль, возникшая на ровном месте словно упрямый дождевой червь: она не должна проиграть этому парню. И она написала:

И, не слушая ошалевшие возмущения Ромы, Тамара потянулась за лежащими неподалёку тёплыми штанами.