Муж мой. Враг мой. Дракон

Глава 8. У него нет сердца?

— Что за… грубые инсинуации! — моя ладонь зачесалась от желания влепить наглецу пощечину, но чувство самосохранения вовремя удержало. — Я просто спросила! Так трудно ответить?!

Оглядев меня сверху донизу, так что я почувствовала себя раздетой, Фэнрид облизнулся и неохотно проговорил:

— Ты что, не слышала о политических браках?

— Так и знала, что за этим что-то стоит! — прошипела я сквозь зубы, молчать оказалась не в силах. — Надоело сражаться на линии фронта, хотите подмять Ланхарию хитростью?!

Аристократичные, обманчиво тонкие пальцы властно легли на горло, и я испуганно заткнулась, вжавшись в стену изо всех сил. Опасность повисла в воздухе, и мое дыхание ужасно участилось.

Или это не ужас вовсе? Слабость заставляла ноги дрожать. Прикосновения принца должны быть противными и вызывать омерзение, разве нет?

Но почему его пальцы совсем не холодные, а даже наоборот?! Почему касание вовсе не грубое, а до мурашек чувственное? Что со мной не так?!

— Слишком умна для служанки и слишком красива для принцессы, — сделал Фэнрид очередной неудачный вывод, невзначай меня оскорбив.

Я посмотрела прямо в его ледяные глаза, не собираясь молить о пощаде, даже если он приведет угрозу в исполнение и начнет меня душить. Как бы там ни было, у меня есть способы защититься. Пусть только попробует!

— Вы же не собираетесь изменить своей невесте накануне свадьбы с ее же служанкой? — предостерегла я, когда глаза принца вдруг опустились на мои губы, а лицо качнулось ближе.

— Хм, — произнес он задумчивым шепотом, и его вернувшийся к моим глазам взгляд стал откровенно насмешливым. — А ты бы этого хотела?

Мое сердце грохотало в груди как тысяча молотов по наковальне, дыхание сбилось, а язык онемел: большим пальцем Фэнрид погладил мою шею так нежно, словно проверял ее гладкость… или мою реакцию.

— Беги к своей госпоже, — спустя целую минуту взаимных «гляделок» прорычал вдруг мой внезапно посерьезневший жених, больше не играя в кошки-мышки. — И не смей шляться по замку как у себя дома!

Пальцы исчезли, я получила свободу, но мерзавец даже не отодвинулся.

С трудом выбравшись из ловушки между доспехами и монстром, я процедила, не удержавшись от едкости — слишком уж меня задело его пренебрежительное отношение к невесте.

— Но это теперь мой дом. И я буду ходить, где хочу! — и бросилась, не оглядываясь, наутек, точно зная, что жених стоит и смотрит мне вслед.

Лишь бы не кинулся за мной, чтобы отрезать длинный язык!

Я влетела в свои покои, тяжело дыша, и захлопнула дверь спиной, словно за мной гнался сам черт. Может, так и было!

Когда меня обступили служанки, участливо спрашивая, что со мной случилось, ужасно смутилась.

Как же объяснить, почему я до сердечного приступа ненавижу их хозяина? Как рассказать о негодяе и его поведении, не поставив свой тайный план под угрозу?

— Не иначе как встретили принца? Он что, обидел вас?

Они отлично знали, на что он способен, раз ни секунды не засомневались в том, кто может быть виновником моего состояния. И я осознала в этот миг, что не одинока в своих эмоциях: все здешние обитатели боялись чародея и старались лишний раз не попадаться ему на глаза.

Вот почему замок был пуст, и я никого не встретила по пути. От греха подальше слуги прятались, едва заслышав чьи-то шаги!

Вот почему Фэнрид ходил так тихо, будто совсем не касался ногами земли. Охотился на собственных слуг, чтобы допросить при случае!

Самое настоящее Чудовище, заслуживающее смерти.

Мне тут же стало легче оттого, что я здесь не единственная пострадавшая от его зверских замашек.

Хана и Эль — девушки, назначенные мне в услужение Фэнридом — усадили меня в кресло и принялись успокаивать. Одна вытащила заколки и распустила тугую прическу, другая принесла теплой воды и теперь массировала ступни ног.

— Не стоило вам ходить по замку одной, нужно было взять кого-то из нас, — приговаривала более старшая, Хана. — Все, кто видит принца в первый раз, поначалу пугаются. Это совершенно нормально.

— А потом что? — недоверчиво процедила я, умолчав о том, что наша встреча не первая. — Привыкают?

— В целом, да. Если ведут себя хорошо. Если слуги будут что-то скрывать и вызовут его подозрение — он обязательно это заметит и проверит их на лояльность.

Знаю я, что значит это «проверит». Заморозит до полусмерти и заставит отвечать на вопросы — даже на те, на которые они не хотят отвечать. Неудивительно, что слуги отчаянно избегали его внимания.

— Ему доставляет удовольствие пытать своих жертв? — мрачно отметила я. — Поэтому он издевается над своими же людьми, когда больше не над кем? Ему недостаточно военнопленных?

— Фэнрид строг, — покачала Эль головой с улыбкой, которая показалась мне натянутой, будто девушка знала, что у стен есть уши, и следует вести себя правильно, — но он никогда не обидит без повода. Просто будьте собой, принцесса, не держите за пазухой зла, и все наладится.

«Не держите за пазухой зла»? Как быть с тем, что именно для этого я сюда и приехала? Как вести себя естественно, если все, о чем я могу думать, это о ненависти к жениху и о страхе разоблачения?

— Как вы с ним уживаетесь? — тихо спросила я, рассчитывая на совет. — Он ведь плохой человек. Жестокий тиран. Он — палач!

Такой молодой, красивый — и такой безжалостный. Словно у него и правда нет сердца, а вместо него — кусок льда.

— Вы бы тоже ожесточились, если б пережили то же, что и он, — заметила Хана, с неожиданной рьяностью защищая хозяина.

Вряд ли я смогу такое понять. Люди Ланхарии десятилетиями страдают от мечей завоевателей, но их сердца не превратились в холодные камни, не способные к чуткости и сопереживанию.

— А что с ним произошло? — решилась я выведать побольше, когда девушки пересадили меня к зеркалу, чтобы переодеть ко сну и расчесать волосы.

Служанки переглянулись, не уверенные, что стоит рассказывать это невесте жениха.

— Родителей убили на его глазах, когда он был маленьким. Он просидел рядом с их телами в лесу несколько дней. Когда дядя нашел его, сердце мальчика уже заледенело.

Я сглотнула, история показалась мне просто ужасной. И, несмотря на весь мой праведный гнев, Фэнрида вдруг стало жаль.

«Ребенка — конечно, ребенка, — одернула я себя строго. — То, во что он теперь превратился, человеком назвать нельзя».

— Никто не знает, что там произошло, но доподлинно известно только одно: не будь мальчик сыном дракона, замерз бы насмерть.

— Увы, тот случай оставил на его жизни огромный след: вместе с сердцем в принце заледенели все чувства и… ушла способность менять свой облик. А по закону правителем Тумелона может быть только перерожденный дракон. Пока Фэнрид остается человеком, не может полноправно взойти на трон.

— Но вы не волнуйтесь, — погладила меня Эль по плечам, как будто испугалась, что я тогда откажусь выходить замуж за ее хозяина. — Он все еще законный принц, и ваш будущий сын, унаследовав все его способности, станет королем Тумелона, когда вырастет.

Сын. Кто захочет иметь ребенка, подавляющего других взглядом и замораживающего прикосновением? Сына, похожего на монстра-отца?

От одной только мысли о близости с мужчиной, неспособным что-либо чувствовать, меня пробирал лютый озноб.

Лучше бы я сбежала с Арисом, чем согласилась на эту свадьбу. Лучше бы я слушала свое сердце, чем магистра Эласара и отца!

Но разве сердце говорило мне именно это? Не оно ли отвечало учащенным биением, когда чертов Фэнрид оказывался рядом?

Когда он наклонялся ко мне с презрительной ухмылкой на губах… Когда его рука впивалась в мою талию, властно удерживая рядом… И даже когда он угрожал мне расправой, я не только боялась!

Нельзя доверять сердцу, нельзя. Оно у меня такое же, как у всех девушек — склонное к самообману. А я должна быть решительной и храброй, чтобы спасти Ланхарию.

Что думает принц обо мне теперь? Мучительно хотелось знать это.

И что подумает обо мне потом, когда увидит у алтаря и поймет, что все три встреченные им девушки — одно лицо?

Его воспоминание о моем нападении может пустить весь план Эласара коту под хвост.

Может, стоило воспользоваться случаем прямо там? Мы же были одни в коридоре, почему я ничего не сделала?! Откуда взялась эта неуместная робость, это непомерное девичье смущение?

С какой стати тумелонец вообще вызывает во мне что-то, помимо отвращения? По какой причине меня так к нему влечет?!

Не иначе, как магия! Другого объяснения не было! Я ненавидела Фэнрида всей душой и собиралась убить его, чего бы мне это ни стоило!