Граф не хитрил перед властелином, растягивая разлуку с Катрин. Он довольно хорошо знал женскую натуру. Чем дольше они не видят возлюбленного, тем более разжигается у них фантазия, тем больше они приукрашивают его образ в своих мечтах и доходят до того, что начинают его боготворить.
Пусть она ждет и мечтает, граф выдержит нужное время и появится, но не прежним, обходительным и галантным, а злодеем из злодеев. Он устрашит ее своей ненавистью к ней.
Что может быть больнее для женщины, чем увидеть, как ее не любят? Удар по сердцу Катрин будет страшен.
С этими мыслями сел граф на стул в зеркальной комнате, но то, что увидел он, смешало мысли. Он и прежде знал, что следом за ним идет Дух Матери. Но он никогда не встречался с ним, с этим духом, и старался совсем не думать о нем. Его потрясло, что мать насылает на него его врагов, то есть жаждет смерти сына.
Граф вышел из зеркальной комнаты и задумчиво стал подниматься по лестнице из подземелья. Охотники за привидениями знают дорогу к нему, они высадятся на остров. Бороться с ними, как выяснилось, не так-то просто. Нужно поступить таким образом, чтобы путешествие их оказалось напрасным, то есть они должны опоздать. Вот и все. Граф не будет с ними продолжать противоборство, он погубит Катрин, и тем подвиги охотников сделает бессмысленными.
Эти мысли успокоили графа, и он с твердым намерением выполнить волю своего властелина направился искать Катрин, чтобы поставить точку в ее короткой жизни.
В это время Катрин вышла из своих покоев и направилась по коридору, а в обратную сторону от крепостной стены.
Коридор тянулся долго и вывел ее к дубовой двери, которая была чуть приоткрыта. Катрин протиснулась в щель и оказалась в огромном помещении со сводчатым потолком. На длинных железных прутьях висели многорожковые люстры и горели свечи, освещая мрачный зал зыбким тревожным светом.
Катрин увидела перед собой щетинистую кабанью голову и застыла в испуге. В это время раздался голос:
– Не бойтесь, Катрин. Я здесь.
Она увидела идущего к ней господина в охотничьей одежде, перепоясанного патронташем и в болотных сапогах. Вид у него был воинственный и смешной.
– Это вы? – удивилась и обрадовалась Катрин. – Но вы же садовник!
– Оно вроде так, – ответил Ион, – но не совсем. Я еще и охотник. И скажу по секрету – не самый плохой.
Он жестом попросил Катрин следовать за ним. Все стены в зале были украшены головами лосей, медведей, тигров, кабанов и разных других животных. Чучела зубров, туров, слонов, леопардов стояли в беспорядке, и было такое ощущение, что Катрин попала в разномастное стадо обитателей разных континентов.
– Это ваше хобби? – спросила Катрин.
– Уж не знаю, как вам сказать. Когда мы охотимся с графом, то мне кажется, что я по природе больше охотник, чем садовник.
– Ах, граф, – вздохнула Катрин, – он совсем покинул меня.
– Не вздыхайте напрасно, – уверил Ион. – У графа много дел. По сравнению с ним все министры и президенты – сущие бездельники. Но вас он не забыл. Уж я-то знаю графа.
– Вы думаете, он еще любит меня?
– И не сомневайтесь даже. Лучше послушайте, как мы охотились на этого тигра, – Ион провел ладонью по спине чучела. – Лютый зверь. Он выскочил из укрытия и налетел на графа со спины, когтями своими впившись в тело.
Катрин вскрикнула, представив эту жуткую картину.
– Туго пришлось бы графу, не подоспей я. Конечно, граф управился бы с этим зверем, но сколько пролил бы крови. Потом восстанавливай! А я подбежал, схватил зверюгу за хвост и так крутанул, что тигр заскулил, как щенок. Должен сказать, что когда я зол, то у меня появляется могучая сила.
Ион и прежде замечал за собой привычку прихвастнуть, но перед Катрин он бахвалился безудержно, и лишь бы она смотрела на него, как на героя.
– А видите того тигра? О-о, это была презабавная история. Мы с графом гостили в Африке у одного... з-э-э... чернокожего князя. Этакий симпатичный людоед.
– Как вы сказали? – удивилась Катрин. – Людоед?
– Я сказал людоед? – спохватился Ион. – Да вам послышалось! Я сказал – людовед. Понимаете? Он людей вел, свое племя. С одного края Африки на другой.
– Зачем?
– Чтобы потом повести назад.
– Какой же смысл в этом?
– А племя такое. Не помню, как называется по-ихнему, а по- нашему – ходуны. Они не могут прожить и дня, если не пройдут километров семьдесят, а то и больше. Они и едят на ходу, и спят, и решают государственные вопросы тоже на ходу. Все на ходу. Такое уж племя. Тут ничего не поделаешь. Разве только если посадить на цепи. Так ведь умрут.
– Ничего подобного не слышала.
– На свете много удивительного.
– И что же с тигром?
– Долго мы на него охотились, много сил потратили. – Ион ласково потрепал гриву тигра. – И тут я придумал, как его обхитрить. Сидит тигр в зарослях, от нас спрятался. А дальше протянулось ровное плато с редкими деревьями. И пришло мне в голову одно соображение. Я его изложил графу. Он согласился. Нет, говорит, у нас другого выхода. А надо сказать, что бегаю я быстро, когда нужда заставит. Я бы мог быть чемпионом мира по бегу. Но зачем мне это надо? Я не хочу славы. Я скромный господин.
– Что же вы придумали?
– Так вот. Выскочил я из засады и бегу по равнине. Тигр видит, что я без оружия. А тоже ведь соображает и свою выгоду знает. Думает, вот и обед скачет. С этой наивной мыслью тигр бросается за мной. Думал, легко меня догнать. А я прибавил ходу. Он тоже. Я еще прибавил. И он старается. В ушах ветер свистит. Несемся со скоростью пули. И тут я делаю маленький трюк. Я сходу забегаю за дерево. А тигр этого не ожидал и свернуть при такой скорости не смог. И как врежется головой в дерево! Вижу – готов.
Ион заметил, что Катрин слушает его невнимательно.
– О чем вы задумались? – спросил он чуть обиженно.
– А я не могу поговорить с графом по телефону? – спросила Катрин. – Услышать бы только голос.
– Это надо обдумать. Я робею беспокоить графа, когда он занят делами. Другое-дело-– на охоте. А так...
– Тогда не надо. А он скоро вернется?
– Видите ли, мне он много чего доверяет, но на этот раз не сказал, когда вернется. Он может появиться и сегодня. Так что не грустите. Появится и сразу к вам побежит. Уже поверьте мне. Может, я расскажу о том, как мы охотились на того тура?
– О нет! – сказала с грустной улыбкой Катрин. – Все очень интересно, но в другой раз, когда мне будет не так печально.
– Вам печально? – испугался Ион.
– Да, – призналась Катрин. – Я тоскую по графу.
– Не делайте этого, умоляю, – всерьез обеспокоился Ион. – Не надо грустить.
– Почему вы так встревожились?
– Кому охота бросать уголек? Я развеселю вас...
Граф Марко Владич осторожно постучал в дверь, но никто не открыл. Он надавил на ручку, но оказалось, что дверь не заперта. Граф прошел одну, вторую комнату, но и здесь Катрин не было. Граф решил, что она, наверное, в спальне. Он подошел к двери, немного постоял, сосредотачиваясь. Лицо его принимало все более злое выражение. Резким движением граф распахнул дверь.
Было пусто.
Граф опустился на стул, стоявший у дверей.
– Арис! – позвал он жестким голосом.
В спальню вошла девушка и остановилась в нескольких шагах от графа. Она покорно ждала приказаний.
Граф долго смотрел на нее, о чем-то думая, и, наконец, спросил:
– Тебе хорошо, Арис?
– Хорошо, Марко.
– Почему тебе хорошо, Арис?
– Покой.
– Тебе спокойно, потому что ты ничего не помнишь из своего прошлого?
– Да, Марко.
– Ты не думаешь о настоящем?
– Да, Марко.
– Тебя не тревожит будущее?
– Да, Марко.
– Ты только помнишь, как обняла меня? И с этим чувством ты осталась?
– Да, Марко.
– Хочешь ли ты узнать, кто ты была и откуда?
– Нет, Марко, не хочу. Тогда уйдет покой.
– Это страшно, Арис, если уйдет покой?
– Что может быть страшнее!
– Так знай, что тебя звали не Арис. Это я так тебя назвал.
– Я не хочу знать, как меня звали. Пощади, Марко.
– Зачем мне тебя щадить? Я хочу, чтобы ты все знала.
Я пробужу твою память и оставлю рабыней.
– Зачем тебе это надо, Марко?
– Чтобы устрашить Катрин. Чтобы она видела, какая судьба ждет ее. Твои подруги будут в покое лежать в саркофагах, а твое сердце будет метаться, ум твой будет пылать, но ты будешь так же неподвижна, как они.
– За что, Марко, этакая казнь? Разве я не верная твоя рабыня?
– Не говори напрасные слова. Раз уж я задумал что то, меня нельзя переубедить. Слушай, Арис.
– Не хочу, Марко!
– Стой и слушай. Ни слова больше! Ты, Арис, из знаменитого рода Черноевичей. Я знал твоего предка, отважного воина. Однажды я его предал. Я его предал, когда он не ожидал. И победа отвернулась от него. Я многие годы, столетия, слышу его проклятия. От него не осталось и праха, а его проклятия звучат в моих ушах. Его нет, но есть ты, и в твоих жилах течет его кровь, кровь Черноевича. Так будь же ты несчастна!
Арис простонала, и глаза ее потемнели.
– Да-а, – торжествующе произнес граф, – ты вспомнила, из какого ты рода. Теперь я скажу тебе то, что должно тебя взволновать еще больше. Твоя мать жива. Она очень старая женщина, но еще жива. Она думает, что ты умерла, что тебя погубил вампир.
В глазах Арис вспыхнула настоящая человеческая боль.
Граф довольно расхохотался:
– Теперь ты знаешь, кто я. И ты знай, кто ты. Я – вампир, а ты – зомби. Но с этой минуты, Арис, ты будешь зомби с проснувшейся памятью. И такой же будет Катрин.
И в ту же самую минуту Катрин вздрогнула, будто ее позвали.
– Смотрите, сколько книг, – отвлек ее голос Иона.
Она стояла в светлом помещении, стены которого были заняты книжными стеллажами до самого потолка.
Катрин посмотрела на Иона и удивилась тому, когда он успел переодеться. Он был уже не в охотничьем костюме, профессорская мантия свисала до пола с его плеч.
– Как же теперь вас называть? – спросила весело Катрин.
– Только профессором, – ответил важно Ион. – Я таковым и являюсь. При всей моей скромности вынужден сказать, что после графа я второй господин на свете по уму и знаниям. Но это так, для сведения. Граф больше по своей натуре первооткрыватель, а я – носитель всех мудростей.
Катрин шла мимо стеллажей, вслух читая фамилии авторов на обложках книг. Важный Ион вышагивал рядом.
– Частенько я кой-кому из них подсказывал, нашептывал в левое ухо, – говорил Ион, забывшись.
– Что, и Сервантесу? – засмеялась Катрин.
– Отчего бы нет?
– Так он же когда жил!
– Да я не про того Сервантеса, а есть другой. Впрочем, у него чуть другая фамилия. Но это не имеет никакого значения, потому что я хотел сказать, что и сам балуюсь пером.
– Ой, покажите же какую-нибудь свою книгу, – живо попросила Катрин.
– Пожалуйста! – Ион тут же извлек толстый фолиант, положил на стол и раскрыл.
Катрин с любопытством заглянула в книгу и разочарованно проговорила:
– Так это не английский язык.
– Совершенно точно заметили, – сказал Ион, скрестив на груди руки и нагнав на лицо профессорскую важность.
– А какой же? – спросила любопытная Катрин.
– Ионийский, – сказал Ион.
– Я не слышала о таком языке.
– Вы и не могли слышать.
– Кто же на нем говорит?
– Я.
– А еще кто, кроме вас?
– Кроме меня, никто. Только я один.
– Но такого быть не может!
– Очень даже может. Вы же слышали о языке эсперанто? Ну вот. Искусственный, то есть придуманный язык. Если придумали эсперанто, почему нельзя создать ионийский язык? Логично? Я однажды на досуге задумался над этим вопросом и тут же взялся за дело.
– Вы написали эту книгу на языке, который, кроме вас, никто не знает?
– Совершенно точно!
– А зачем? Ведь никто не прочитает. Насколько я понимаю, книги пишут для того, чтобы их читали.
– Так поступают все писатели, но не я.
– Прошу простить меня, но я не понимаю.
– Я уже говорил, что являюсь носителем всех мудростей.
– Тем более!
– Какой же я буду носитель, если эту книгу будут все читать? Логично? Получается, что я один знаю все мудрости.
– А граф? – спросила Катрин.
– Что граф? – раздался голос.
В дверях стоял граф. С криком радости Катрин бросилась к нему, прижалась, и граф невольно обнял ее. Она лепетала какие- то детские слова и плакала от неожиданного счастья.
Граф стоял, уставясь в пустоту, и руки его, словно сами по себе, крепко обнимали Катрин.
– Успокойся, я приехал.
Голос был не суров, и лицо было не злобно.
«Я не проявляю слабость, – утешал себя граф. – Я поступаю правильно, отложив роковой для нее час. Зачем же тогда я разбудил мозг и сердце Арис? Пусть Катрин пообщается с ней, узнает кое-что. Арис разбудит в ней страх и отчаяние. И пусть этот страх томит Катрин несколько дней. Разве плохо придумано? Думаю, что очень даже остроумно. Поэтому я могу пока вести себя с Катрин также, как и прежде».
Но на самом деле граф обманывал сам себя. Он не смог бы в эту минуту погубить Катрин, столько в ней было трогательного доверия.
– Мы поужинаем вместе? – спросил он Катрин.
– Да, да, – ответила она с неподдельной радостью, как ребенок.
– Я жду тебя в столовой. Арис проводит.
Граф поцеловал Катрин в щеку и удалился.
– Продолжим нашу ученую беседу? – спросил забытый Ион.
– В другой раз, – ласково сказала Катрин.
Она поспешила в свои покои и тут же вызвала Арис, чтобы та помогла приготовиться к ужину. Катрин хотела выглядеть неотразимо и тем осчастливить графа.
Арис молча помогла ей принять ванну, потом разными мазями натерла тело и причесала волосы.
Уже одевшись в вечернее платье, Катрин спросила Арис:
– Это правда, что говорил садовник?
Арис молчала, поправляя госпоже спинку платья.
– Ты же слышала, Арис, что он говорил о тебе. Скажи, что это неправда.
Арис ничего не ответила. Закончив с платьем, девушка отошла в сторону и приняла свою обычную выжидательно-покорную позу. Катрин полюбовалась своим отражением в зеркале и обернулась к Арис. Та стояла, опустив глаза.
– Почему не отвечаешь? Я приказываю ответить, правда ли, что ты робот?
Катрин подошла ближе к Арис. Та подняла на госпожу глаза, и Катрин онемела. Она увидела в глазах Арис такую боль, что ей стало страшно. Это были живые, выражающие внутреннюю муку, глаза.
И сама не понимая почему, Катрин торопливо сказала:
– Иди.
Потом она спохватилась:
– Проводи меня в столовую.
Проходя по коридорам в сопровождении Арис, Катрин молчала. Молчала и Арис. И только в дверях столовой Катрин спросила Арис, догадавшись:
– Ты не можешь говорить?
Арис согласна кивнула.
– Ну, иди, – сказала Катрин.
За огромным дубовым столом, персон на двадцать, сидел граф. Он поднялся при появлении Катрин и шагнул ей навстречу.
Выдвинув стул, он подождал, пока подошла Катрин, и усадил ее. Вернувшись на свое место, граф отпил вина и кивнул на фужер, стоявший перед Катрин,
– Или ты хочешь нектара?
– Нет, – ответила Катрин. – Я попробую вина.
– Как ты проводила время без меня? – любезно спросил граф.
– Скучала, – ответила коротко Катрин.
– С таким собеседником, как Ион?
– Может, я огорчу вас, но он мне изрядно надоел, – призналась Катрин. – Сочиняет такие истории, будто я ребенок.
Если бы ее эти слова слышал Ион, то наверняка весьма огорчился бы. Но Ион в это время пребывал в прекрасном расположении духа. Ему почему-то казалось, что он ни капельки не соврал, а все, что рассказывал, было на самом деле.
– На него иногда находит, – улыбнулся граф.
Он подумал, что более нужды в Ионе нет, поскольку изменились планы, и надо будет этому пройдохе сказать, чтоб он оставил Катрин в покое. А Ион лежал на крыше под солнышком и мечтал, как завтра он будет показывать фокусы Катрин, а в этом деле он великий мастак. Вот уж она хвалить его будет!
– Если тебе будет лучше, проводи время с Арис, – предложил граф, отпивая мелкими глотками вино.
– Да, конечно, – согласилась Катрин, – если бы еще она не молчала.
– Она не отвечает госпоже?
– Прежде она отвечала, а теперь молчит.
Граф легким шлепком ударил себя по лбу ладонью:
– Я же забыл! Вот уж действительно рабыня. Я бросил фразу: «Ни слова больше». Она приняла это как приказ, потому и молчит. Я отменю это.
Катрин благодарно улыбнулась графу.