Орки: Легенды возвращаются. Часть 1

Глава 30

Бывший склад Семьи Гайту. Владения Большой Тау.

Гайту с трудом открыла глаза, и сразу черные круги упали в ее голову, бешено закрутились в ней, заставив ее сжать до скрипа зубы и пытаться восстановить дыхание.

Все это ей частично удалось, в приступах тошноты заплевав себе тягучей желчью грудь и ноги. Подняв голову, мутными глазами повела вокруг.

Первое, что она увидела, горящие от ненависти глаза Жрицы, и сейчас она пыталась прожечь ее налитыми кровью глазами, редко моргая и смахивая себе на лицо льющиеся из них слезы, что длинными, извилистыми дорожками избороздили ее лицо.

— Ничего нового, Черная. Я еще не сдохла.

Жрица с трудом сглотнула и, отведя глаза, опустила голову.

— Уру, ты жива?

Гайту с трудом поворачивала голову, шипя от напряжения и слабости. Увидев неподвижный силуэт у стены напротив, дернулась и, выгнувшись как от боли, ударилась головой о камень.

Все ее тело прострелило уже настоящей болью, и она на мгновение закрыла глаза, пережидая непроизвольные судороги глупого тела, что пыталось убежать или уползти от этой всепоглощающей боли. Выгнулась и замерла, с трудом и тяжело дыша.

Осторожно приподняла голову и посмотрела в сторону и вверх, на свою руку. Пробитую насквозь через запястье костяным острием из берцовой кости немаленького при жизни орка, вколоченную в щель камня стены у нее над головой, как и вторую руку.

Сидевшая напротив у стены норы Жрица радостно оскалилась и, непроизвольно дернувшись, тоже зашипела от боли. Их новые хозяева также зафиксировали ее у стены, как и Гайту. Осторожно покрутив в ответ головой со спутанными и залитыми засохшей кровью косичками, Гайту осторожно положила ее на свое плечо, стараясь не тревожить руки новым весом.

В норе преотвратно пахло испражнениями, кровью и болью. В настоящий момент их там было трое: Гайту, Жрица и Уру. Имелись доказательства нахождения здесь же еще не меньше четырех пленниц. Засохшие лужи грязи и крови на местах, где они сидели, и подтеки крови на стенах от кольев, на которых они висели.

Закрыв глаза, Гайту вспоминала недавнее прошлое.

Тогда они, последние оставшиеся в живых Тени, пошли впереди прорывающихся от Норы Главы последних орков Бооргуза, что не примкнули к бунту и остатков Старших семей. Прорыв страшный, отчаянный и кровавый, так как на пути к воротам их ждал сам Бооргуз Тайн. Все касты рабочих, подхватившие все, что только может быть оружием и за неимением оного рассчитывающие на свои когти и зубы. Самки, самцы, все рабочие касты, все работники ферм, Мешалки, мастерских сбившись в стаи, с нетерпением ждали в темных проходах на пути к Воротам своих мучителей.

Идущих впереди Теней встретили общим воем и шипением и, вздернув над головами оружие, покатились им навстречу. Гайту со своим Тенями встретила их тусклыми проблесками лезвий посохов, уже по самый верх покрытых запекшейся кровью. В них летели копья и редкие болары, камни и палки. Остервеневшие от ненависти орки хватались руками за пробившие их тела посохи, пытаясь их вырвать или хоть на мгновение замедлить их смертоносный танец. В ногах у Теней сражались немногочисленные Стражи и Младшие, и Старшие, стараясь прикрыть их ноги, и погибшие один за другим в считанные минуты. А орки колотили всем, что было под рукой, в ноги, щепили их подхваченными мечам стражи, ломали об твердое дерево каменные и костяные лезвия всевозможного оружия и, не имея его, просто вцеплялись в них зубами и когтями, стараясь повалить врага или по ногам залезть выше. Из верхних воздуховодов галерей градом сыпались безумцы, в отчаянном смертельном прыжке пытавшиеся дотянуться до плаща Тени.

Разогнанное Темным туманом сознание и реакция Теней позволяло им пока удерживать перед собой всю эту толпу, непрерывно убивая и калеча десятки орков, что забыв страх, волнами накатывались на них. И даже прорвавшись через град ударов сверху, ускользнув от взмахов ноги и проскочив мимо, орки разворачивались и остервенело нападали со спины. Бой длился уже, как казалось Гайту, почти цикл, и они постепенно продвигались вперед, все теряя и теряя своих подруг, что одна за другой падали в кипящее кровавое море скалившихся орков. И в один момент, уже почти теряя сознание, от усталости и накатывающее апатии заканчивающегося действия Тумана Гайту почувствовала руку на плече.

Шагнув назад, она оглянулась. В коридоре, шатаясь, стояло всего три Тени из почти десятка, что начало этот поход. И со всех сторон их окружало рычащее море врагов.

— Где прорыв?

— Они, похоже, пошли другой дорогой, — уже не узнаваемая Тень потянулась к маске, собираясь открыть лицо.

— Трусы! — и это было последнее, что Гайту запомнила. Предостерегающий выкрик стоящей рядом Тени и летящий ей прямо в лицо взрослый рабочий с огромным деревянным молотом Мешалки в руках.

Очнулась она уже здесь в окружении воющих и умирающих от передозировки Тумана Теней и пары жриц.

Новая Семья ее склада сейчас стали их хозяевами. И орки постарались расплатиться с ними со всем размахом, что они смогли придумать. Цикл за циклом к ним врывались группы разъяренных и опившихся самой разной дрянью орков, что вымещали на них свою ненависть. Избиения, пытки, издевательства, сменялись новыми пытками и муками. Насытившись, орки уходили, удовлетворенно рыча и ворча, а им на смену влетали новые с новыми затеями.

Почему она не умерла, Гайту не знала. Из ее команды прорыва две Тени, так же, как и она пойманные, тихо уснули от сжегшего их изнутри Тумана, а она все жила. Еще пара несколько позже. Проклиная себя за такую выносливость и стойкость, она продолжала жить.

Новая Семья хорошо заработала на них, за вознаграждение позволяя мучить свои бывшие страхи орков, следя за тем, чтобы такое полезное приобретение не умерло раньше времени. И все равно Гайту лишилась пары пальцев на руках и еще нескольких на ногах. Не считая несчитанного количества переломов, царапин и укусов.

Вторая жрица умерла после пытки огнем, не сумев справиться со страшной болью от ожогов, что мечтательно нанес на ее тело огромный орк в маске Тени, страшно изломанной и потому не узнаваемой. Небрежно бросившего в ответ на упреки от хозяев большую сумку доз разных настоев на пол. К счастью, он больше не приходил.

Оставшаяся жрица почти непрерывно кричала, угрожая и проклиная, обещая неслыханные муки всем, кто посмел прикоснуться к служительнице Вайруны. Иногда теряла сознание от пыток и, очнувшись, начинала заново. Пока орки-хозяева этого развлечения, видя, как ее проклятия пугают посетителей, не уволокли ее куда-то, вернув с отрезанным и прижженным языком. Умереть ей не дали, пришедшая Знахарка, влила в нее кучу настоев и не дала уйти к своему повелителю истерзанной жрице.

— Еще один цикл и, может, если Темный захочет, то новые посетители, наконец, убьют меня. Ты тогда порадуешься. Ты знаешь, что я живу только из упрямства и могу уйти в любой момент, ты нет. Откусить тебе уже нечего. Не дергайся, Черная-пустая, мне жаль, что ты еще не умерла.

Проговорив все это, Гайту снова аккуратно положила свою голову себе на другое плечо. Это уже устало, из пробитой руки начала сочиться кровь, плечо начало дергать от просыпающейся боли и она приготовилась к новому циклу, стараясь отогнать поглубже в голову мысли о новых посетителях.

А они не заставили себя долго ждать. Узнав по приближающимся шагам, кто сегодня будет их мучить, она презрительно поморщилась и сочувственно покосилась на соседку. А она, тоже узнав посетителя, беспомощно забилась на своих кольях, с ужасом уставившись в черный проем входа.

Первым вошел Смотритель Склада, взрослый и крепкий сотник рабочих с Большой Мешалки, укутанный в обрывки плаща Старшей Стражи рода Лау и пара рабочих с фермы Главы, притащившие за Старшим большой горшок с Кухни с крышкой, по запаху с углями.

За ними в проем, мелко шагая, вкатился Римму, толстый и горбатый Знающий оружейной мастерской Бооргуза.

Во время бунта он успел поднять своих мастеров сразу после ухода Стражи на зов Главы и вырезать не успевшую сбежать Семью Балаура подчистую, после чего удержать Склад готового оружия. В черных переходах Бооргуза, его товар сейчас был едва ли не самым нужным, после еды, конечно. Где сейчас шайки озверевших от голода орков, кому не нашлось место у новых хозяев вкусных мест, гонялись друг за другом в яростной охоте за живым мясом.

С ним пришли и пара его десятников, демонстративно увешанные с ног до головы оружием и подчеркнуто мрачно косившиеся на рабочих.

Укутанный в укороченный плащ Тени семьи Главы Римму, прищурившись на свет принесенного Хозяином Склада шара старых светляков, тихо прошипел.

— Это я, соскучились? — и, видя как на кольях, мыча, корчится от ужаса Жрица, довольно оскалился. — Вижу, рада.

— Только эту, — прогудел простуженным басом Смотритель и почесал свои изъеденные за многие сезоны работы на Мешалке руки, знаменитые белые руки работавших там орков, как и белые ноги.

— Обеих, — Римму небрежно отмахнулся, весь в нетерпеливом предвкушении указывая, где и как поставить горшок и разложить его личные инструменты для пыток.

— Цену знаешь и добавь сразу еще одну, если опять перестараешься. В прошлый раз они едва не сдохли, после тебя пришлось Знахарку звать. Сколько она стоит, знаешь?

— Добавь, — Римму махнул лапой своему стражу, что со значением начал неторопливо рыться в поясной сумке, доставая новенькие ножи выделки мастерских.

Получив плату, Смотритель ушел в сопровождении своих орков, оставив посетителя наедине с пленницами. Его же стражи тоже вышли и, сев у проема, стали играть в камешки, упрощенный вариант для рабочих, обмениваясь после проигрышей громкими оплеухами.

Римму пещерным пауком сновал по Норе, с удовольствием занимаясь приготовления и буквально купаясь в облаке страха и ненависти от пленниц.

Разложив на обрывке циновки свои инструменты и открыв крышку горшка, пустив в спертую и вонючую атмосферу Норы еще и запах тлеющих углей.

— Самое дерево, поперечины с фермы грибов, сейчас там столько не нужно, новые Хозяева им торгуют.

В багровых, слабых сполохах из горшка, его лицо кривилось от пробегающих по нему теней. Подняв с циновки потрепанный малый веер с Кухни, помахал над горшком, морщась от жара и дыма.

— Вам понравится, это не сушеный навоз рабочих, только вонь и никакого жара, а здесь чистое пламя.

Он осторожно засунул в горшок несколько каменных лезвий и присел у горшка, разглядывая своих жертв. Обе самки со старательно скрываемым ужасом смотрели на его морщинистое лицо, что сейчас было полностью неподвижно, только в глазах мелькал блики пламени из горшка.

— Чистое пламя, для чистых самок, чистая боль, — Римму сунул руку в обрывки плаща и, покопавшись в них, достал черный брусок, понюхал его, довольно оскалился и с хрустом оторвал кусок. Медленно пережевывая, засветился глазами и глубоко вздохнул, по подбородку потекла пузырящаяся слюна.

— Жаль, что у тебя языка нет, жаль. Ты ей поможешь, голос у тебя звонкий, Гайту, — он покатал ее имя во рту и широко оскалился, — я даже и не мечтал, что смогу до тебя дотянуться. Кричи громче, так чтобы тебя за Воротами услышали. А то ты только проклинаешь и зубами скрипишь. Вот твоя Тень была громкой, жаль-то как, что сдохла. Этот Скара Гловач такой праздник испортил. Криворукий грузчик.

Римму еще немного посидел, помахивая веером и принюхиваясь к своей готовке.

— Камень, он, как живой, его надо слышать и чувствовать. Он только с виду холодный, а он живой. Ты его погладь и согрей, и он себя покажет. Вот сейчас, вот слышите, такое потрескивание, значит, скоро готов будет. Он тогда тихо так запоет, воду в нем отдавая. И тогда я вас порадую. Ты, главное, громче кричи, Гайту. Не держи в себе боль.

— Боль она такая, — он задумчиво покрутил пальцами и с хрустом отгрыз новую порцию, — вам-то, откуда ее знать, сытые и здоровые. Тени-и-и, — он ткнул в потолок пальцем, — а мы щенки в Яме. Меня отобрали на Малом отборе, как я тогда прошел, не знаю. Не помню совсем. Помню — голод и других щенков. Потом ученая Яма, начали учить. Учили и били. Били и учили. Кто не смог, тот сдох. И обрезали нас всех. Дабы глупостями голову не занимать. Кто знал, что я так поднимусь. Уж сам Балаур не раз говорил, что зря. Могли бы от меня щенки быть, породу улучшить.

— Я его сам убил. Вот этим, — он показал самкам хорошо им знакомый тонкий, источенный железный нож, — это от старых времен осталось в его семье. Не сразу он умер. А перед смертью он увидел, как вся его семья умерла. Долго они умирали, удобный нож, не хуже каменных, что мы делаем. Я вот скоро новый плащ одену, из шкур его и его семьи.

— А, все, запел, — он дернул порезанным ухом и полез деревянными щипцами в горшок и, достав багряный камень, радостно оскалился.

Все это время Гайту прислушивалась к шумам Бооргуза за проемом, старательно сохраняя невозмутимое лицо. И только поморщилась на горловой вой жрицы после общения с раскаленным камнем, что в ее тело воткнул стекленеющий глазами от удовольствия и наркотика мучитель.

Сунув шипящий камень обратно в горшок, Римму вскинул голову на входившего в проем орка, закутанного в плащ Болотника, и заверещал, потрясая перед опущенным капюшоном своим ножом.

— Я заплатил за этот цикл, убирайся, тварь.

Орк вскинул голову и оскалился в лицо Знающему, тот помотал головой, пытаясь прогнать помутнение от принятой дряни и, всхлипнув, уронил свои руки вдоль тела.

Это скинувший с головы капюшон Страж вогнал ему в горло его же нож и, не отпуская, внимательно наблюдал, как пытается что-то сказать Римму, захлебываясь своей кровью и плавая глазами. Потом посадил его на камень пола и, положив руку на его лоб, резко несколько раз дернул клинком. Обезглавленное тело мягко повалилось вбок, и он его толкнул ногой в сторону от горшка. Повертел в руках голову и откинул ее в сторону.

— Мясо, огонь, — он показал жестами вошедшим за ним оркам и шагнул к сидящей у стены Гайту.

— Госпожа, я пришел за вами, сейчас вас снимут, примите это, — он попытался сунуть ей в рот черный шарик, но она, сжав губы, тихо покачала головой.

— Я хочу иметь чистую и незамутненную голову, воин. К боли я привыкла. Делайте свое дело.

Она молча вытерпела всю процедуру снимание ее с кольев и быструю обработку ее ран.

Страж все это время задумчиво морщил лоб и оглядывался по сторонам, прикидывая как ее нести.

А к ней подошел высокий и тощий орк, еще подросток и, отдав ближайшему свое копье, подставил спину с неснятой сбруей под корзину.

— Я понесу.

— Ты не слишком силен.

Он обернулся и ответил.

— Меня готовили в поход за Нереисом, госпожа, я справлюсь.

Протолкавшиеся к нему пара подростков осторожно посадили ее в пустую наспинную связку для корзин и увязали ее.

Оглядев себя, она иронично фыркнула.

— Как зовут тебя?

Подросток повел плечами, расправляя ремни, взял свое копье и только после этого ответил.

— Я Уш.

— Добить, — она кивнула в сторону жрицы и отвернулась.

Последующее путешествие для нее слилось в монотонное покачивание на спине, на удивление ровно бегущего подростка. В окружении таких же, как и он подростков.

Краем сознания она отметила, что их нагнало едва слышное эхо поднятой тревоги на ее бывшем складе, и мысленно пообещала вернуться и наказать всех.

Она уже и сама поверила, что ее жизнь вновь круто меняется, когда впереди по ходу движения раздались вопли дерущихся орков, и спина ее носильщика окаменела, бугрясь тонкими канатами напряженных мышц.

Он присел, пропуская над головой свистящий в полете болар и, хекнув, отправил вперед короткий дротик из поясной обоймы, что все это время испытывала ее терпение, толкая ее в бок.

Рядом с ним, яростно визжа, бросали в темноту перед собой неуклюжие болары его товарищи.

Из темноты выскочил молодой Страж в сопровождении двух воинов и помчался к ним, что-то командуя.

Щенки Уша по его знаку дружно повернулись и побежали обратно, в проход из которого они вышли.

Разворачиваясь на его спине, Гайту успела заметить, как одного из воинов Стража догнал ответный дротик в спину, бросив его лицом в пол галереи.

Дальше началась безудержная, как ей показалось скачка, по переходам и галереям. Она не раз теряла сознание от резких перемен направлений и уворотов ее носильщика.

Яростные крики, свист боларов, звук ударов, крики боли и хрипы умирающих, то, что она слышала в коротких промежутках возвращающегося сознания и опять падала и падала в темноту небытия.

Или же, в очередной раз очнувшись, ощущала всем телом, как ее трясет на спине взмокшего, но все также ритмично и ровно бегущего и бегущего подростка Уша.

Открыв глаза, она, с трудом подняв голову, увидела впереди тусклый свет шара.

Перегораживая им дорогу, стоял крупный орк с хорошо знакомой ей маской Тени на лице.

Скрипнув зубами, она еще больше приподнялась и с удивлением заметила, как мало осталось вокруг орков из спасающих ее.

Страж со своим последним воином, что с трудом стоял, прижимая к животу черный от крови комок мха, пара непонятных рабочих и чуть больше лапы щенков Уша.

За орком в маске, стояла плотная толпа по-разному вооруженных орков разных каст и участков.

Главарь же шагнул вперед и, ткнув перед собой коротким мечом стража с хорошо побитыми лезвиями из черного камня, невнятно что-то сказал.

— Сними чужое лицо, — ее спаситель, Страж, был само спокойствие, — оно тебе мешает говорить. А мне тебя понимать.

Ей даже стало интересно, что именно хочет ее мучитель, и она осторожно шевельнулась, приподнимаясь над плечом Уша, скрипнув зубами от боли, ткнулась ему в плечо лбом, пережидая ее и только краем сознания все пытающегося убежать в беспамятство услышала.

— Ноша, моя!! Вы все — мясо. Я Большая морда!! Я победил…

— Ты драться будешь, — Страж движением плеча скинул с себя обрывки своего плаща и пошел к противнику, легко помахивая своим мечом, — просто скажи: Вызов!!

И резко ускорился, срывая дистанцию и буквально протискиваясь мимо летевщих в него боларов.

Уш со своими шарахнулись в карман галереи, раненый воин не успел и повалился на камень пола.

Орк в Маске Тени взмахнул мечом и глухо ухнул, когда нырнувший под его замах Страж, рубанул его поперек живота в ответ.

В опустившейся на галерею тишине, Маска постояла, покачиваясь и заливая камень пола кровью, мотнула головой и резко повернулась к Стражу лицом.

Как будто ждавший этого, стоящий неподвижно Страж вновь взмахнул мечом и снес с головы покачнувшегося орка его маску, открыв всем из его стаи жуткую морду меняющегося орка-живоглота.

При постоянном питании себе подобными, орки начинали меняться, страшно и болезненно. Это всегда была самая большая проблема Бооргузов, вынужденных использовать все возможные ресурсы, включая и их самих.

Спасала та самая добавка Нереиса, что и была главным товаром Бооргуза Червя. Его оружием, благословением и проклятьем. Добавка даже в небольших количествах в рационах Бооргуза Червя купировала отравление себе подобными.

И сейчас его же стая молча пятилась, с ужасом разглядывая изуродованную изменениями морду своего вождя. А он повел по ним взглядом своих закисающих от гноя глаз и, остановившись на Страже, просто развел руки, подставляя шею под удар меча. Коротко кивнув ему в ответ, Страж одним ударом меча снес ему голову. Доставшийся ему, как трофей, меч с честью выдержал свое последнее испытание и разлетелся в щепки, осыпав им и обломками каменных лезвий откатившуюся голову.

— Это вы, — Страж ткнул пальцем в голову живоглота, его тело в этот момент мягко упало на пол галереи, заставив орков невольно попятиться, — это то, что вас ждет.

Скоро придут щуки Бооргуза Червя и вас, что еще смогут ходить, добьют в грязных норах, где вы будете лежать и гнить.

Мы хотим спасти Бооргуз, она, — он ткнул пальцем в Гайту, что уткнулась лицом в плечо Уша, вновь потеряв сознание, — последняя из Старших Семей.

Орки дружно зашипели после его слов.

— Она нужна, сказать Бооргузу Червя, что Бооргуз все еще наш. Как мы будем жить дальше, решим позже. А сейчас ее надо спасти.

Неожиданно для всех Стража снесло с ног и бросило под ноги Уша прилетевшим ему в лицо из толпы болара.

— Тогда я возьму ее и покажу Бооргузу Червя, — через толпу орков протолкался укутанный в плащ орк.

Пойдя вперед, он скинул с головы капюшон, и склонился над упавшим, что слепо шаря руками, пытался встать.

Толкнув его ногой и вновь опрокинув, поднял свое лицо и оскалился в сторону Уша и его орков. Лицо уже пожившего орка Старшей Стражи, даже не срезавшего свои косы воина.

— Я слышал, что у кого-то из орков-живоглотов есть свой слуга, Старший Страж, — голос раненого Стража был глух и невнятен, он закашлялся и продолжил, — но думал, что это выдумка.

— Я не слуга, я правая рука. Теперь Вождь этой стаи. Я помню твой вызов из-за этой самки, я принимаю его, а ты можешь мне ответить?

Он вновь пинком повалил раненого и продолжил.

— У тебя нет меча, у тебя нет глаз, ты не стоишь на ногах, сможешь мне ответить?

Он вдруг рыкнул и опустил глаза, у него из груди на него смотрел окровавленный наконечник копья, что, шевельнувшись, исчез, оставив фонтанирующую кровью рану. Орк неуклюже повернулся, зажимая рану, и недоуменно уставился на стоявщего перед ним Уша.

— В спину? Щенок!!

— Он быстро учится, у тебя, — над плечом Уша понялась голова Гайту, — добей его, воин.

Уш коротко ударил противника в горло и несильно толкнул его в сторону, освобождая дорогу.

— Орки Бооргуза Тайн! Я Гайту, последняя из Старших Семей, говорю вам. Если сюда придет Бооргуз Червя. Если он увидит это, нас всех убьют. Всех.

Так было и так будет, если мы не скажем, что мы есть. Вы и я. Вместе. Сейчас нам надо выжить, как мы будем жить дальше, мы решим, — она помедлила, — вместе. Как Семья, — по толпе орков пронесся тихий гул изумления. — Но Бооргуз — это Ферма. Возьмем ее, а потом будем говорить. Да?

Орки молчали, переминаясь и переглядываясь.

Потом вперед вышла уже старая самка с парой щенков-сосунков за спиной и, пристукнув коротким копьем, спросила.

— Мы все Семья? Клятва?

Гайту с трудом высвободила свои руки и протянула ей обе, в окровавленных повязках и с безжизненно скрюченными пальцами.

— Да. Клятва!!

Заслуженная мать, подойдя к ней ближе, осторожно взяв в свои руки, давно раздавленные непосильной работой, ее изуродованные, внимательно обнюхала их, потом ее лицо и, мазнув себя ее кровью по лбу, обернулась к остальным.

— Я пойду за ней, — пожав плечами, так же спокойно продолжила, — после всех мук она чиста перед нами, она уже давно в ладонях Темного. На то его воля, что она еще здесь, и я пойду за ней. Кто встанет против воли Темного??

Темная стена стоящих орков дрогнула и расступилась, открывая дорогу. Пропуская идущего усталой походкой Уша с его ношей, легко и осторожно касаясь замолчавшей Гайту, его щенков, несущим Стража с наскоро забинтованной головой, и пристраивались за ними, сбиваясь в привычную колонну.

Мимо Уша вперед скользнули два растрепанных и тощих гонца, сейчас уже непонятно чьей Семьи и, коротко поклонившись Гайту, привычно пристроились впереди, еще неуверенно постукивая припрятанными в лохмотьях палками.

За спиной у Уша в плотной колонне орков неожиданно, надтреснуто ударил сотенный барабан. Орки, не раздумывая, подстроились под него и уже уверенно затопали, рождая в коридорах Бооргуза, казалось, уже забытое эхо идущих орков.

Орков, что знают куда, зачем и за кем они идут.