Орки: Легенды возвращаются. Часть 1

Глава 32

Лагерь Большой. Ходок.

Вечером следующего дня в Большой прибыл жрец Тени с небольшой свитой.

Я сидел на грубом кресле, принесенным из человеческого поселка, застеленном шкурой каменного барана.

Моя свита стояла и сидела у меня за спиной. С ними и Купец со служанками и парой шестовых. Все остальные жители Большого столпились по обе стороны от нас.

Варги, не обращая внимание на нашу суету, были заняты новыми родственниками и тихо сидели в своем сарае, общаясь.

В приоткрытые ворота я видел, как от границы леса в нашу сторону вышла плотная группа орков.

Но потом я шевельнул ушами и удивленно покосился на сидящую от меня на расстоянии вытянутой руки Шаманку. Она пожала плечами и шепнула.

— Все любят Теней и их песни.

Из леса вслед за первой группой выплеснулась темная волна неторопливо идущих орков с Пристани.

— Там кто-нибудь остался?

Тишина и отводимые в сторону глаза были мне ответом. Несколько раз, глубоко вздохнув и выдохнув, я мысленно представил, кого и как я накажу, усмехнулся и сел поудобнее.

Гости тем временем подошли ближе и замерли перед открытыми воротами. Помедлив, в проем вошла укутанная в обычный плащ Болотника фигура и остановилась передо мной. Выпростав из складок плаща увешанную глухо брякнувшими черными костяными браслетами когтистую руку, что стащив с головы широкую шляпу с костяной бахромой, открыла лицо молодой самки, почти полностью покрытое татуировками. Мне незнакомыми. Помотав головой, уронила на плечи множество тонких косичек и подняла глаза на меня.

У нее за спиной, по широкой дуге обходя стоящих гостей, в поселок вливалась толпа моих орков, растекаясь вдоль стен ограды.

Самка растянула тонкие татуированные губы и протянула ко мне руки в жесте приветствия.

— Мы рады видеть тебя, Вождь, — у меня за спиной глухо заворчали мои орки, не услышав привычного прозвища, не обратив на это внимание, самка замерла в ожидании.

— Ты говоришь только за себя? Тогда назови себя.

— Мое имя не важно, Вождь, я ученик жреца, моими губами он приветствует тебя. Мы гости?

— Вы гости.

Самка широко раскинула руки и низко поклонилась, сломавшись под прямым углом в пояснице. Ее спутники дружно шагнули вперед и, пройдя в проем ворот, остановились у нее за спиной. Еще четыре похоже одетых фигуры.

Стоящий впереди всех высокий орк снял шляпу и в свою очередь помотал головой, встряхнув распущенными, седыми волосами.

Длинное, худое лицо, явно с примесью Старых Семей, замысловатые татуировки на нем, черненые губы, почти белые, длинные волосы. Уже старый, морщинистый, когда-то могучий, с покатыми плечами, длинными руками с широкими кистями.

И молодые пронзительные глаза, резанувшие меня и заставившие тихо зашипеть Шаманку.

«Хм, Чувствующий. Достаточно сильный».

— Я много слышал о вас, служители Тени. Вы гости, мы рады вам.

Жрец ее раз поклонился, его свита повторила за ним.

— Благодарю тебя, Вождь Ходок. Позволь нам ненадолго задержаться в твоем лагере. Вести о тебе и твоих победах разнеслись широко. Мы всегда были любопытны. Мы здесь.

Кивнув в ответ, я махнул рукой, и подростки-орки быстро расстелили для гостей циновки и забрали у них их шляпы и плащи. Гости расселись на них, мельком оглядываясь. Одеты они были обычно для Диких, идущих по своим делам. Пояса, сумки, обмотки и грубые запашные жилеты до середины бедра.

Мне и моей свите постелили циновки напротив и выставили между нами широкие скамьи, тоже из поселка. Сев напротив гостей, я подождал, пока всем раздадут их еду и, взяв со своего блюда жареную рыбу, разломив ее, протянул половину старому жрецу.

Склонив голову в знак благодарности, он ее принял и, отщипнув немного, передал сидевшей рядом с ним самке, постарше и помассивнее первой.

Орки не любят говорить во время еды, полностью отдаваясь этому занятию.

Все это время мои орки молча сидели на земле вокруг нас.

Закончив еду, мы немного помолчали, разглядывая друг друга.

— Я благодарен тебе за еду, Вождь.

Жрец сел удобнее сложив руки на коленях.

— Это мой долг, как хозяина. Обычай велит накормить вас, но я рад, что вы здесь. Я много слышал о вашем служении.

— Ты вырос не здесь, Вождь?

— Да, далеко отсюда.

— Как далеко? — жрец подался вперед, впиваясь в мои глаза, и я почувствовал, как он пытается поймать мою память, а, натолкнувшись на защиту, удивленно приподнял бровь. Сидевшие по обе стороны от него самки-ученицы с похожими татуировками удивленно покосились на него, а он выпрямился и закрыл глаза рукой. Помедлив, опустил руку и покивал головой своим мыслям.

— Очень далеко, — вновь поднял на меня глаза, усталые глаза старого орка, сейчас стало понятно, как ему тяжело далась его попытка прочитать меня, — мы рады тебе, Вождь. Ветры Болота принесли вести, что ты Тач-Варга. Ты посланец Темного. Мой долг, проверить эту весть.

— Твой путь был долог?

— Время и расстояние не важны. Слова и дела важны. Я пришел, увидеть тебя и спросить. Ответь, Ходок.

Мертвая тишина была ему ответом, его свита незаметно для неопытных глаз перетекли в позы, из которых можно легко вскочить. У меня за спиной зашевелилась моя охрана, подтягиваясь ближе. Заскрипели ремни амуниции, зашелестели вынимаемые из ножен ножи.

— Жрец, ты гость, не делай глупостей. Мне говорили, что вы мирный клан, что несет оркам предания и веру в Темного.

— Это так, я жрец культа Тени, посланца Темного. Но если ты не он, а только назвался им, — жрец вынул из-за спины два очень старых стальных ножа, — я должен тебя убить.

Его свита мгновенно оказалась на ногах и ощетинилась в мою сторону самым разным оружием. Мои орки зашипели, и им в лица уставились десятки копий. Заскрипели тетивы лучниц, загудели раскручиваемые болары и пока еще тихо завыли Младшие Сыновья, раскручивая мечи в раздавшейся вокруг них толпе. Жрец усмехнулся и, поведя плечами, встал понадежнее, слегка наклонившись в мою сторону.

— Я должен сказать свое имя тебе, Ходок. Я Омур, ты меня встретишь у Темного.

— Уберите оружие, все. Вы, тоже, — я ткнул в учениц жреца, что закрыли его собой, скалились на меня черными ртами, набитыми острыми зубами, — тебе ведь рассказали про моих Варгов, разве этого мало?

— Поймать, приручить варга и быть посланником его, это не одно и то же. Вызов!!

Он отодвинул неохотно подчинившихся учениц и крутнул в руках свои ножи.

Сидевшая в стороне Шаманка лениво потянулась и встала, ощутимо пахнуло привычной магией, жрец дернул головой и прищурился.

— Темный ждал тебя долго, жрец, еще немного времени ничего не меняет.

Она лениво положила свою руку на свой посох и оскалилась в его сторону своей самой ехидной улыбкой.

— Я не называл себя посланцем Темного. Никогда. Я Тач-Варга, смотри сам, — у меня за спиной мои орки суетливо шарахнулись в разные стороны, пропуская летевших сломя голову на мой зов варгов.

Таша и Быстрый, увидев мою поднятую руку, резко затормозили, подняв облако пыли, что накрыло группу жреца. Вечерний ветер, что сегодня тянул в сторону Болота, быстро отнес ее к воротам, открыв гостям тихо ворчащих зверей. Орки невольно попятились, опуская оружие, только жрец не шевельнулся, вглядываясь в их глаза.

Слыша, как варги все громче ворчат, переминаясь на месте и скребя выпущенными когтями землю, я встал и положил и руки на загривки, успокаивая.

Жрец несколько раз моргнул, вгляделся в глаза Таши и, уронив ножи, потер глаза, после чего встал на одно колено, опустив голову.

— Если можешь, прости моих учеников, я виноват, только я. В гордыне своей не увидев тебя, Тач-Варга.

Его свита, покосившись на него, побросала оружие, при этом ученицы только изобразили это, ловко спрятав свои клинки.

— Все ошибаются, Омур. Ты все еще гость. Садись.

Жрец просто упал на землю, отмахнувшись от протянутых рук учениц, потом вновь вскочил и, переступив через остатки трапезы, встал передо мной.

— Я могу?

Я кивнул, и он протянул вперед дрожащую от восторга, что плескался в его глазах руку к Таше. Покосившись на меня, она обнюхала ее и позволила себя погладить. Омур закрыл глаза, слушая ее и посерев лицом, едва не упал, пойманный в последний момент своей свитой.

— Это правда! Это правда.

— Ты устал, жрец. Отдохни.

Жрец мягко выпутался из рук своей свиты и выпрямился в полный рост.

— Это не важно. В такой день усталость не должна помешать нам, выполнить свой долг. Мы расскажем вам все, что знаем.

У меня за спиной мои орки, после появления варгов убравшие оружие и немного разочарованные бескровным решением конфликта, радостно загудели.

— Что-нибудь еще нужно?

— Нет, Тач-Варга, у нас есть теперь все и даже больше, чем было раньше. Много, много больше.

Еще полчаса в сгущающихся сумерках жрец с его командой готовили сцену для предстоящего представления.

Зрители плотными рядами расселись лицом к закрытым воротам. Между ними и воротами разожгли несколько костров, вытянув их в одну линию.

У ворот на землю сели наши гости, достав из принесенных с ними Болотниками корзин свои инструменты.

Два молчаливых взрослых самца: один с инструментом очень похожим на волынку, другой с зажатым ногами небольшим барабаном и сам жрец, сидящий между двумя большими высушенными тыквами, с прикрепленной к ней поверху доской, на которой натянуты струны. Струны и пара из металла!! Самки сели по краям с раскрашенными узорами бубнами.

Лица всех сказителей раскрашены слегка светящейся краской. Самки почти голые, только длинные передники, украшенные множеством костяных бляшек, и еще увешанные множеством браслетов, тоже раскрашенные по всему телу светящимися узорами.

Огонь костров багровыми бликами скользит по их лицам и телам, искажая силуэты и стирая границы очерченных линий. Пока еще совсем тихо начинает обивать монотонный ритм барабан, к нему присоединяется гудящий голос волынки, жрец укладывает на струны свои руки и, мгновение помедлив, касается их когтями, легко и осторожно перебирая их, извлекает необычные для наших ушей звуки, легко превращающие весь этот набор разных звуков в общую мелодию, что-то нашептывающую и рождающую в глубине души странное желание.

Самки на бубнах вступают в свое время, придавая общей мелодии еще большую глубину и звучание.

Склонив голову, жрец слушает и, кивнув головой, начинает петь.

На удивление сильный голос, сразу наполняет всю сцену происходящего своей мощью. Пока еще без слов, только играя тонами и оттенками звучания.

Лежащие рядом со мной Варги, до этого откровенно скучающие и почти заснувшие, с лежащими на них новыми родственниками, подняли уши и, помедлив, подняли головы.

Таша повернула голову, и меня окатила волна изумления от узнавания этих звуков. Очень далекая, смутная память рода напомнила, что это знакомо варгам.

Потрепав ее по загривку, послал ей в ответ согласие. Я тоже это слышал. Точнее не совсем я.

Жрец сменил тональнось голоса и завис на одной ноте, острым звуком буквально распиливая слух зрителей. Оборвал пение и, помедлив немного, просто запел, рассказывая легенду о начале начал.

— И что была Тьма, и Тьма есть начало этого мира, и не было времени, и не было ничего, только Тьма и тишина. И вечность так было, и открыл глаза Темный. Неожиданный и нелюбимый сын Тьмы. И удивилась она, и вознегодовала она. И попыталась убить его, чтобы вернуть покой и тишину.

Но ничто нельзя убить, а был Темный просто ничем. И создала Тьма из пустоты ему и его зримое, но по неумелой щедрости своей сделала больше, чем хотела.

И прятался Темный в новой Тьме, и приходилось ему искать в безбрежном ничего хоть что-нибудь, за что он мог бы спрятаться. И был он мал и слаб, хватало ему тех крох, что он находил для укрытия. И так было долго, и так было незнаемо сколько. И появилось время и, окрепнув, поделилось оно на трех сестер: Вчера, Сегодня, Завтра.

И Тьма потеряла свою власть над ними.

Еще больше вознегодовала Тьма, виня в этом Темного, и стала упорно искать его в себе.

И чем больше она его искала, тем сильнее, умнее он становился.

В этом поиске перемешала Тьма свое безбрежное Ничего, и стали появляться все большие куски Тьмы, что стали чем-то. И с каждым из них становилось больше укрытий для Темного. Не раз и не два находила Тьма его. И пыталась убить его. Пока она создавала что-нибудь, чем хотела его убить, успевал он ускользнуть в новое укрытие. И в неумении своем создала она Твердь. И не совладала она с ней. И спрятался за ней Темный. И создала она еще большую Твердь назвала она ее Безликой и ударила она ей в укрытие Темного.

Но и он уже окреп, и подпер свое укрытие. И стал он чем-то. И стал он Силой. И стал он Мыслью. И понял, что он хочет. Жить!!!

И стала Жизнь, и стала Смерть. Встали рядом они, и испугалась Тьма.

И ударила Тьма Твердью в укрытие Темного. И назвал он свою защиту Утумна. И встретили они вместе безликую Твердь, посланную их убить вместе.

Страшен был удар Безликой.

И застонала Утумна от боли, и осознала себя, входя в этот мир с болью и страданием. И с тех пор они удел всего живого.

И подпер ее Темный, и обнял ее руками, и прижал ее к груди. И понял он, что и он есть.

Страшен был удар Безликой.

И жадно протянула Смерть свои лапы за первой своей жертвой. Встала у нее на пути Жизнь, ибо это было ее, и схватились они в схватке, и идет она с тех пор она нескончаемо. И создает свое Жизнь, и берет свое Смерть, и нет этому конца. И есть это благо.

От удара раскололась на части Безликая, не сумев победить Утумну и Темного. И с тех пор на лице Утумны остались шрамы и борозды. Увидела она себя, и стало ей стыдно. И появилась Красота, дочь Утумны и Темного.

И поняли они, что могут дарить Жизнь и возрадовались.

А куски Безликой от удара загорелись, и появился огонь. Первоначальный огонь. Пробил он во все стороны Тьму, и закорчилась она от боли, и зарыдала она, и залила слезами огонь, кроме тех мест, куда ее слез не хватило. И появились звезды.

И пролились слезы Тьмы на лик Утумны. И появилась Вода.

Самый большой кусок Безликой не смогла потушить Тьма, и горит она вечно, и помнит свою цель, и кружит она вокруг своей соперницы, ожидая своего часа. И стало оно Солнцем (Око на старом орокан).

Пожалел свою подругу Темный и спустился на ее лик, и закрыл, как ему показала Красота, ее раны водой. Но не успел он все сделать.

И нашла в огне Тьма Свет. И подарила она его Оку, и стал Свет жечь Утумну, и поднял ему навстречу Темный облака и Ветер, закрывая свою избранницу. Жжет пламя облака, горят они и падают их слезы дождем вниз. Но Ветер несет новые облака. И не кончается это сражение никогда.

Но голодно и одиноко без дела было Смерти и Жизни, и подговорили они Свет создать в воде из мусора грубые подобия Жизни.

И делает Жизнь их в браке со Светом, и берет их себе Смерть, и все довольны. И все сыты.

И заселила Жизнь своим созданиями весь лик Утумны.

И вышли они из воды, и научились они летать, и заполонили они все.

И ужаснулась Тьма от всего этого и заключила мир с Темным, но окрепли Свет и Жизнь и выступили вместе против.

Только Смерть осталась в стороне, забирая свое и не вмешиваясь ни на чьей либо стороне.

И создали Свет и Жизнь своих детей. Светлых. Могучи и велики они были. Щедро наделила их жизнь силой и мыслью.

И сразились они с Темным, и не смогли его победить, и застыли они в шатком равновесии и в замысле своем стали вредить его подруге Утумне, ослабляя ее.

И создали они — Эльфов.

Наделили их жизнью без срока и дали им Мысль.

И стали они закрывать лик Утумны лесами и зеленью.

Что рвут корнями ее лицо.

И создали они — Гномов.

И дали им долгую жизнь.

И дали Умение.

И стали они рыть ее лик, стараясь добраться до ее основ.

И создали людей.

И наделили их короткой жизнью.

И дали им Мысль.

И понимание своей смертности.

И наделили их Жадностью и Злобой.

И наделили их Страстью.

И заполонили они все.

И вспомнил Темный, что и он может дарить жизнь.

И дала ему Тьма часть себя.

И создал он Орков.

И нашел он Варгов, и создал он Троллей.

И дал он им Жизнь, и дал он им Служение, и дал он им Себя.

После начала песни обе ученицы встали и, отложив бубны, пошли мелкими шагами к кострам. Тряхнув головами, обе уронили на лица свои косы, удлиненные вплетенными в них подвязками с костяными бусам. На руках и ногах ритмично побрякивали браслеты, на груди качались костяные же ожерелья. Опустив головы и раскачиваясь в ритм песни, шли вперед, приволакивая ноги. Встав в бликах костров, они замерли, запустив руки в сумки на поясе.

И в момент описания схватки с Безликой они резко махнули руками, бросив в пламя горсти порошка из сумок. Пламя, охнув, взвилось в небо, скрыв от зрителей танцоров, вызвав общий вздох. Клубы густого и душистого дыма окатили сидящих орков, и они, жадно принюхиваясь, дружно оскалились в гримасе удовольствия.

Рассеиваясь, дым открыл учениц, мгновенно преобразившихся. Сверкающие и светящиеся глаза, увязанные на затылке волосы, краски на лицах еще сильнее засветились, придавая им выражение яростно веселого безумия.

Они дружно оскалились блестящими в свете костров зубами и поплыли в танце, руками и лицами повторяя слова песни.

Орки дружно испустили общий тихий вой восхищения.

Движения танцовщиц завораживали своей отточенностью и завершенностью, каждый знак и поза несли смысл рассказа, при переходе от одного к другому слову ученицы замирали в знаковой, мгновенной неподвижности, выжигая слова в памяти зрителей. Иногда замирая в невозможной позе, казалось, зависая в дымном воздухе.

Орки, раскачиваясь из стороны в сторону, шепотом повторяли знакомые слова, не спуская глаз с учениц. Самки, не замечая этого, повторяли движения танцовщиц, подергивая руками и потряхивая своим косичками.

По окончанию песни, ученицы вскинули руки, испустив звонкий зов Темного.

Одним движением все зрители вскочили на ноги и поддержали их своими голосами.

А жрец, почти не останавливаясь, запел песню о рождении народа орков, и жрицы снова затанцевали, сейчас уже легко двигаясь по площадке между кострами.

В ритм песни орки стали притопывать и сбиваться плотнее, касаясь плечами, чувствуя единение, дружно подхватывали припев, славя своего отца.

— И зачерпнул наш отец Жизни с лика жены своей и помял ее в руках своих, и дал подержать ее в руках жене своей, и капнул в нее крови своей, и вдохнул в нее дух свой. И назвал он детей своих орками.

И повторил он это и зачерпнул еще больше и глубже, и мял дольше. И назвал он детей своих Троллями.

И искал он во Тьме и нашел он там, и принес детям своим варгов, и сказал им всем — вы братья!!!

Таша и Быстрый поддержали слова жреца дружным воем, поддержанным всеми зрителями.

— И дал им он Служение,

и дал он им Ярость,

и сказал им, что делать им,

и учил он их, и показал им врага.

И стали орки служить ему, как отцу своему, и Утумне, как матери своей.

И дал он им знания и умения.

И научил малой части того, что сам знал.

И завещал беречь и приумножать знания.

И искать их самим, и будет это благом.

И стали они воинами Темного, и приняли они всем сердцем Служение.

Сильны и могучи были братья их Тролли.

Мысль долго искала путь в души их, но верны и упорны были они.

И стали они верными братьями по строю для народа орков, и было это благом.

Стали рядом орки и варги, и Мысль нашла их и связала навеки.

И стали они верными братьями по строю для народа орков, и было это благом.

И стало много их, детей Темного.

И дал он им всем жизнь, полную труда, лишений и войны, и дал им он место успокоения в чертогах своих, что уступила ему Тьма — мать всех и всего.

По площадке кружились в веере вновь распущенных кос жрицы, ломаясь в поясе под невероятным углом во все стороны, гремя браслетами и украшениями, руками и пальцами выпевая хвалы отцу нашему. Жрец пел, запрокинув голову и терзая струны своего инструмента. Его ученики, не переставая играть, встали и тоже закружились в танце.

К ним стали присоединяться самые смелые из зрителей, все новые и новые, вливались в бешеный круг жреческого танца, неумело и старательно копируя движения жрецов и громко славя своего отца.

Уже сидящие варги, не отрываясь, следили за орками, что сейчас бездумно веселились, танцуя. Потом Таша поставила уши и замерла, приглядываясь к тихо качающему в ритм песни головой Быстрому и что-то ворчащему. Помедлив, подняла лапу и, медленно протянув ее у меня над головой, сжав ее в увесистый кулак тихонько, на секунду замедлившись, ткнула его в ухо.

Тот дернулся и смущенно посмотрел на свою подругу, а она, оскалив зубы, прищурилась, сверля его взглядом.

Я с трудом удержался от смеха, наблюдая, как смущенный варг, старается стать меньше и, опустив голову, отводит глаза. А его мрачная и скалящаяся подруга нависает над ним, блестя зубами, ворча и вздыбив шерсть на загривке. Потом почти у меня по ногам пробежала человеческая девчушка со спешащими за ней парой щенков и, с трудом дотянувшись в прыжке до поднятой лапы Таши, ухватилась за нее. Таша поймала ее взгляд и задумчиво пожевала губами. Всмотрелась и все же сунула в ухо ободрившемуся Быстрому кулаком другой лапы. После чего, осторожно стряхнув девчушку со своей лапы и задорно фыркнув, лизнула в нос Быстрого.

Еще через мгновение в толпе разбегающихся орков неуклюже и тяжеловесно прыгала пара варгов, что толкаясь, и покусывая друг друга, задорно задрав хвосты, просто веселились.

А у них под ногами восторженно вереща, кружились, изворачиваясь, пригибаясь и прыгая из стороны в сторону от неуклюжих для них зверей, обе ученицы жреца. Орки, не прекращая петь, отошли и с благоговением смотрели на танец Варгов и всадников.

Мне на плечо легла рука Шаманки.

— Сотни лет не было такого.

— Теперь есть.

— Куда идем мы?

— Туда, где нас еще нет. Мудрая, дорога ведь лучше ожидания смерти на одном месте.