Память сердца

Дары Хамба-Ламы

Снимая фильм о Бурятии, мы колесили по многим районам, ездили долгими безлюдными дорогами. Бывало, между поселками сто пятьдесят и более километров. Тогда мобильных телефонов не было. Трудно даже представить, как могли жить без такой, казалось бы, безделицы, которую и в руке-то не ощутишь!.. Случись что в дороге – и вроде попал, как кур в ощип! Конец!

Но, оказывается, это не совсем так: местные жители выезжали в любой конец без страха. Во-первых, перед выездом вся техника проверялась на совесть. Разрабатывался маршрут. Выясняли, кто еще едет или поедет по этой дороге, когда поедет, – и несчастные случаи миновали. И потом, по дорогам в лесу попадались легкие деревянные строения – вроде буддийских часовен. В них можно было и непогоду переждать, и отдохнуть, во всяком случае, это уже что-то… Но главное, внутри строения для новичка – просто музей! По стенам висят бурханы тибетской и китайской работы – не древние, но, несомненно, произведения искусства. Красиво. На полках бронзовые ряды статуй – раскосые будды, всевозможные бронзовые чаши, глиняные фигурки особого обжига, любопытные данциги – колокольчики, от малейшего соприкосновения издающие звук, который длится до трех минут; большие звенят до пяти минут. Словом, прямо пещера Али-Бабы, полная удивительных сокровищ, достойных украсить любой музей или квартиру ценителя искусств. А внизу – большая глиняная чаша, полная монет. Я было нагнулся, чтоб разглядеть, какого они достоинства. Консультант, завотделом пропаганды района, что выезжал вместе с нами, напугал меня окриком:

– Стой!

Я удивился, отдернул руку:

– В чем дело?

– Нельзя! Вы что, не знаете, ведь это дацан в лесу! Это все равно что церковь в России. Нельзя ничего трогать, тем более брать!.. Можем, не дай бог, до дома не доехать!..

– Ку-у-да?! Что за шутки? Вы же пропагандист, а верите в чепуху!..

Он стал объяснять, понизив голос:

– Мы здесь не одни. Всего этого даже коснуться нельзя!.. Не желательно. На руках может оказаться язва, может закружиться голова. Врача здесь нет… Если кто вздумает забрать бронзовую скульптурку, у домашних могут возникнуть непредсказуемые неприятности. Это общеизвестно. У нас в райкомах были на эту тему лекции. Тут особое дело: с машиной может случиться что-то такое – застрянем не на один день! Мы же машину сейчас не видим? А он, невидимый, все видит и раньше нас доложит кому надо…

– Ну и что? Кого не видим? Что за чепуха? Кто доложит?!

– Нельзя ни-че-го трогать! Об этом все буряты знают. Вы видите – ничего не тронуто! И денег здесь немало, да и бурхан – сам по себе ценность!.. По дороге расскажу, а сейчас пойдемте. Нельзя машину надолго оставлять.

Он, скосив и без того узкие глаза (наверное, у него в роду были и буряты), едва заметно, но выразительно кивнул в сторону большого куста, сплошь увешанного цветными ленточками, почти закрывающими листья. И демонстративно громко стал нам объяснять:

– Это дацан в лесу. Место поклонения нашей достойной вере. Все равно что церковь в России. Трогать ничего нельзя. Вы правильно поступили, что ничего не трогали. Вот постоим, немного попьем, напитаемся веры буддийской и поедем. Оставим с уважением все как есть!.. Можете оставить мелочь. Из уважения к Будде можете привязать ленточки…

Мы, ничего не понимая, положили в чашу, у кого была, мелочь. Лара поправила ленточки на ветке. И, украдкой оглядываясь, мы гурьбой пошли к машине… Ощущение было, прямо скажем, не из приятных. Думалось, – клянусь, думалось всерьез! – что ненароком мы могли коснуться какой-либо святыни в этом дацане и теперь нас может постигнуть кара небесная. Хотелось как можно скорее покинуть это место! Омыться, что ли?! Жутковато! Жутковато было на душе. Словом, завотделом пропаганды райкома зарядил нас тревогой и мистикой надолго!

В машине он молчал. То ли не хотел возвращаться к неприятному разговору, то ли надеялся, мы не будем интересоваться. Я не выдержал:

– Ну-ка, пропагандист, давай рассказывай! Здесь все свои, вводи нас в курс дела. Что за мистика?! Раз мы уже приобщились в какой-то мере к буддийской вере, поняли, что там, в молельне… м-м-м, в дацане, говорить на эту тему нежелательно, если не сказать нельзя, мы вас сейчас внимательно слушаем. Это должно быть очень интересно.

– Дело в том, что никакой мистики нет. Просто вера буддийская так крепко организована, что похожа на что-то сверхъестественное. Вот мы были сейчас в дацане. А к машине могли подойти чужие люди, что-то сделать, сломать… Мы это обнаружили бы только в дороге и не знали бы до самой смерти, чья это работа. Если бы кто-то просто тронул статуэтки, на руках могли образоваться язвы! Привезли фигурки домой, а через несколько дней убедились бы, что зря тронули! Ламы большие травники. Вы наверняка слышали о тибетском учении и чудесах тибетских лам, их медицине…

Я поглядел на своих спутников и убедился, что все они также встревожены. Лара усиленно оттирала пальцы носовым платком, – еще бы, ведь она прикасалась к ритуальным ленточкам на ветках!

– Эти дацаны под строгим наблюдением. И ничего трогать нельзя. Ничего не пройдет незамеченным, – на этом все и стоит. Долго стоять нельзя, может закружиться голова. Это для того, чтобы люди не имели возможности и времени спрятать что-либо. Если ламы сами что-нибудь дарят, то и при этом предупреждают… Значит, все нормально до тех пор, пока вы не нарушите их предупреждение. Они скажут: «Вот видите, лама вас предупреждал, вы не послушались…» У них все схвачено, как говорится. Словом, это своего рода этика буддизма: что можно, что нельзя. При этом преследуется, в основном, интерес Будды. Главное, держать народ в страхе – «у Будды длинные руки, он все знает, все видит и за все грехи и проступки накажет. Будда – это всё…»

В главном дацане Бурятии мы снимали большой буддийский праздник. Все чрезвычайно красочно. Ламы в оранжевых одеждах, толпы народа. Крутятся с глухим стуком вертушки, отпускающие буддистам грехи. Звенят данциги. Гремят трубы. Ламы речитативом поют молитвы… Главный лама – Хамба-Лама попросил снять об этом празднике и дацане фильм, все торжество, со всеми атрибутами – ритуалами, трубами, барабанами. Поскольку для любого фильма снимается, как правило, весь обряд – несколькими дублями, мы выполнили просьбу Верховного буддийского святителя. Хамба-Ламе фильм понравился. У них до тех не было ни одного цветного фильма. А тут – яркий солнечный день, сотни верующих и само торжественное празднество во всей красе и стати.

Верховный лама Бурятии пригласил в себе на прием всю группу. Видимо, служители церкви знают толк и в застолье. Длинный стол, накрытый белой крахмальной скатертью, сиял дорогим фарфором, серебром и хрусталем. На столе громоздились самые разные фрукты, сушеные и свежие, соки, морсы. Молодые послушники в оранжевых чогу, неслышно передвигаясь по трапезной, появлялись мгновенно возле гостей, предугадывая их желание. Нас угостили печеными сливками, удивительно вкусными и ароматными «позами» – национальным бурятским блюдом, напоминающим большие, истекающие горячим бульоном пельмени. На прощание Хамба-Лама вручил нам с Ларой «хадаки» – широкие шелковые шарфы, которые водрузили нам на шеи с пожеланиями долголетия и здоровья. Мне на память лама подарил небольшую бронзовую статуэтку Будды, предупредив: «Эту фигуру вы должны поставить дома на почетное место. Она наделена особыми свойствами и как живая будет охранять и предупреждать вас, предохранять от всего злого». По приезде домой в Москву я так и сделал: поставил фигурку на самое почетное место – в книжный стеллаж за стекло, рядом с переводом Корана, «Повестью временных лет» и другими редкими философскими книгами. Просыпаясь утром, я видел будду, и поневоле все мысли были в какой-то мере связаны с ним. Приходил вечером домой – видел будду, и опять невольные думы о нем: «Он оберегает. Он предупреждает, он – всё!» И так долгие месяцы… Этот будда стал занимать в моей жизни слишком много места. Он стал одухотворенным наблюдателем за моей жизнью, за моими помыслами и поступками. Я помнил, что говорил лама: «Он как живой и будет помогать, но только до тех пор, пока ты его не раскроешь, не снимешь нижнюю пластину, закрывающую днище. Это его разрушит…»

Мне надоело, и я решил вскрыть пластину. Разумом я четко понимал, что в буддизме, как и во всякой религии, есть силовое, воинствующее начало: запугать верующих, чтобы никогда не выходили из подчинения. И мне хотелось вырваться из силков порабощения. Но какой-то безотчетный страх оставался. А вдруг?.. В обкоме меня тоже предупреждали: «Ты будешь ощущать своего Будду живым до тех пор, пока не вскроешь. А чтобы не вскрыл, они начинили его разными травами. Это могут быть добрые травы и молитвы, а могут быть и смертельно опасные. И, если вскроешь, заболеет вся семья!..» Ну вот! Значит, захваченный буддийской верой, я дома держу бомбу!.. Надо срочно от нее избавиться! Не от статуэтки из бронзы, конечно, а от ее содержимого!..

Не один день я собирался с духом. Наконец, выбрал момент и отправил домашних гулять. Открыл все окна. Пустил в ванной горячую воду и, пассатижами вспоров низ статуэтки, бросил все в ванну. В квартире поднялся такой запах, что встревожились все соседи до первого этажа. Я выбежал на балкон. Невероятный запах, головокружение. Я уже хотел вызывать «скорую»… Но скоро все прекратилось. Надев резиновые Ларины перчатки, я вымыл статуэтку жидким мылом, убеждая и успокаивая себя: «Все-все!.. Фигурка уже утратила свою мистическую силу! Теперь это просто старинная бронза тибетской работы. Вот… тонкое художественное литье, непроницаемое лицо небожителя, отверстия для палочек-курильниц… Все!..» Я проветрил квартиру, закрыл днище пластиной и поставил статуэтку на место. Теперь, рассматривая свой раритет, я удивлялся сам себе: исчезла вся мистическая непостижимость, страх перед неприкосновенностью божества, священный трепет. Мой будда стал просто бронзовой вещицей. Но!.. Но, но… Если бы я просто, при всех, вскрыл «эту вещицу», возможно, заболеть могли многие! И воспринималось бы все это как нарушение покоя Будды, его «осквернение». На этом держится вера буддийская, да и другие религии: если ты видишь перед собой святыню, деталь храмовой культуры – то и отношение к ней должно быть соответственное. Не кощунствуй, не нарушай священных заповедей!.. Сотворив себе кумира, не надругайся над ним!..

Кстати, в связи с этой памятной статуэткой нашими детьми – снохой и сыном – недавно мне был преподнесен памятный урок. С годами моя квартира, что вероятно неизбежно для всех, обросла множеством вещей и, главное, книг. «Мой будда» почти потерялся в пестроте обложек и переплетов. Я решил подарить его детям: у них квартира новая, не обременена лишними вещами и деталями. И вдруг Даша, невестка, мне говорит:

– Нет, Рустам Бекарович! Как бы там ни было, этот будда был подарен вам не только как священная реликвия, а как знак доброжелательности, особого расположения к вам Верховного святителя республики, целого народа. Пусть он не предмет культа, но он, конечно, должен оставаться в вашем доме, потому что в нем вся сила и глубина его пожеланий. Пожеланий здоровья и долголетия…

Я к сыну:

– Эльдар?..

А он:

– Пап!.. Ну сказали же!.. Все! Вопрос не обсуждается…

Вот так!

Может, поэтому я и живу? И помню, и размышляю до сих пор?! А?..