Парящие во тьме

Кларисса снова стояла на берегу и смотрела на город, угасающие огоньки которого виднелись на горизонте. Она думала о Николетте и о том, что рассказала ей Дорианна. Главный вопрос, который задавала себе вампирша: что знала об этой истории Николетта? Насколько она поняла, девушка считала своей матерью женщину, которая её воспитала. Значит, отец никогда не рассказывал ей о Дориане?

Кларисса не знала, что ей делать. Рассказать все Николетте? Привести её в заведение для душевнобольных женщин и сказать: смотри, там, за решётками, сидит твоя мать, которую двенадцать лет назад кто-то похитил и привёз сюда? С тех пор она живёт здесь взаперти, не имея ничего, кроме страданий и надежды. Как мы поступим?

А ещё вампирша могла просто открыть дверь в палату Дорианы и позволить ей самой решать, что делать дальше: разыскивать возлюбленного и дочь или вернуться на родину.

Нет, домой Дориана не вернется, в этом Кларисса была уверена. Что ждало несчастную женщину в Риме. Семья, которая продала её графу и уже много лег считала мёртвой?

Нет, Дориана попытается найти Кальвино и Николетту.

А потом? Что будет, когда она их отыщет? В последнем вампирша не сомневалась: Дориана была умной и решительной женщиной. Однако она по-прежнему не знала, кто привёз её на этот остров и разрушил её счастье. Значит, выпустив Дориану, Кларисса послала бы её на верную гибель? Разве похититель не предпочтёт быстро и окончательно расправиться с женщиной, если она снова возникнет в городе?

Пожалуй, пока Дориане было безопаснее оставаться в своей палате.

«Нужно выяснить, кому было важно, чтобы она исчезла», — подумала вампирша.

Но кто мог это сделать? Кто знал об этой истории? Только Кларисса.

«Я должна что-то предпринять, чтобы найти похитителя Дорианы!»

Вампирша застонала. Как она собиралась это сделать? Здесь, на острове, эту загадку не решить. Для этого нужно вернуться в город. Вернуться к жизни.

Кларисса снова застонала. Как она покинет остров в таком виде?

И всё же мысль о похитителе Дорианы не давала вампирше покоя. Она должна узнать, кто обрёк эту женщину на годы страданий. А для этого нужно снова попасть в Венецию. А чтобы попасть в Венецию, нужно найти гондолу.

Кларисса решительно обернулась и посмотрела в сторону старого монастыря. Там, у причала возле Церкви, должна быть лодка: сёстры наверняка время от времени ездили в город. Нужно лишь хорошенько поискать.

А затем работать веслом до самой Венеции?

Клариссу охватило отчаяние. Каждое движение причиняло ей боль.

Да, ну и что? Она была вампиром и могла вытерпеть любые муки!

Но Клариссе ещё никогда не приходилось управлять гондолой. Нужно было стоять на корме и держать равновесие, постоянно опуская весло с одной стороны от лодки так, чтобы она продвигалась вперёд. Вампирша не понимала, как это возможно. Удастся ли ей преодолеть такое расстояние? Под волнами лагуны скрывались коварные течения.

Безопасные участки перемежались невидимыми илистыми отмелями и густыми зарослями водорослей, в которых можно было запросто застрять. Об этом Клариссе рассказывала Николетта.

Мужество покинуло вампиршу, и она понурившись вернулась к своему укрытию. Даже если ей удастся добраться до города, что тогда? Как она будет передвигаться по Венеции и разыскивать врагов Дорианы в таком виде?

Нет, у неё не было никаких шансов. В отличие от чистокровных наследников, Кларисса не могла превратиться в какое-нибудь мелкое животное и незаметно подслушать чей-то разговор.

Вампирша нуждалась в помощи.

Чьей? Других вампиров?

Нет!

Должен быть какой-то выход...

Николетта!

Значит, всё-таки придётся рассказать ей о матери. Кроме вампиров, девушка была единственной, кто знал о том, что Кларисса находится на Сан-Клементе. К тому же Николетта пообещала вампирше, что вернётся за ней. Нужно было лишь подождать, а затем поведать девушке тайну её рождения и вместе с ней отправиться на поиски похитителя.

А потом они освободят Дориану и мать с дочерью снова смогут быть вместе.

Эта мысль заставила Клариссу улыбнуться обожженными губами и продолжала согревать её, когда вампирша с рассветом опустилась на свою кровать и закрыла глаза.

ЖЖЖ

Николетта снова направилась к арсеналу. Вечерело. Спрятавшееся за облаками солнце собиралось опуститься за горизонт. Ветер усилился. Если посмотреть на восток, где сгустились тяжелые серые тучи, становилось ясно, что его порывы были лишь предвестниками ночной бури.

Николетта плотнее запахнула плащ, чтобы защититься от ветра и холода, но всё равно озябла и поэтому ускорила шаг. Девушке по-прежнему не хотелось встречаться с отцом, но как долго она могла его избегать? Николетта боялась, что в её отсутствие братья и кузены наплетут ещё больше интриг. Что, если им удастся убедить Кальвино отправить Николетту к остальным женщинам?

Но мысли девушки занимали не только семейные проблемы. Николетта то и дело вспоминала Таммо, юного вампира, которому удалось завладеть её сердцем. Она давно уже твердо решила, что никогда ни в кого не влюбится, не выйдет замуж и не позволит ни одному мужчине запереть её в своём доме.

Но Таммо не был обычным мужчиной. Он был одним из вампиров, которые жили совсем не так, как Оскури. С одной стороны, девушке хотелось вкусить этой жизни, но с другой стороны, её слишком пугали слова Клариссы.

Разве человек и вампир могли жить вместе? Нет того чтобы быть спутницей Таммо, ей придётся стать, вампиршей. Николетта не могла себе этого представить. Позволить ему выпить всю её кровь, до последней капли, до последнего удара сердца? А затем она каким-то непонятным образом превратится в ночное существо и больше никогда не увидит солнца?

Николетта усмехнулась. Оскури тоже не часто видели солнечный свет. Ночь была стихией «неуловимых теней».

Разве из всех людей Оскури не были больше всего похожи на вампиров? Они тоже могли, как летучие мыши, парить над улицами и

каналами, обладали особыми знаниями и волшебным порошком, против которого была бессильна даже вампирская магия.

Может быть, у Николетты всё-таки был шанс? Может, скоро она снова увидит Таммо и останется с ним?

Улыбка озарила лицо девушки, когда она вошла в укрытие Оскури и начала подниматься по лестнице.

Николетта застала Томмазо в его покоях. Он, как всегда, сидел на своём диване и с улыбкой кивнул в ответ на её приветствие. Возле старика устроился Леоне. Заметив Николетту, он вскочил на ноги и подбежал к ней.

— Наконец-то! Мы все очень испугались, когда ты сбежала.

— Все?

— Ну да. И в первую очередь мы с Кальвино, — смущённо добавил Леоне.

— Тебя удивляет, что после этой истории мне захотелось немного побыть одной?

Оскуро покачал головой.

— Я понимаю, каким шоком для тебя стало откровение отца.

Николетта уперла руки в бока.

— Ты знал об этом! — крикнула она. — Вы все знали об этом и молчали! Я думала, ты мой друг. Возможно, единственный друг, который есть у меня в этой семье.

Леоне обнял девушку за плечи.

— Это не так. Отец любит тебя всем сердцем. Микеле и Габриэле тоже хорошо к тебе относятся. Они волновались, когда ты убежала...

— Но почему ты не рассказал мне обо всём? — не унималась Николетта.

— Потому что это было бы своего рода предательством по отношению к твоему отцу, — попытался защититься Леоне.

Он подвёл девушку к одному из диванов и заставил её опуститься на мягкие подушки.

Николетта вздохнула.

— И вам на самом деле так и не удалось выяснить, что с ней произошло?

Леоне покачал головой.

— Твой отец был в отчаянии, но взял себя в руки, вспомнив о своём долге перед Оскури. Он наш падре.Нам нужен сильный предводитель, который способен ясно мыслить и быстро принимать решения. Решение Кальвино сделать тебя частью семьи и снова заняться своими обязанностями было правильным.

Девушка вздохнула.

— Наверное, ты прав.

— Да, я прав, и ты не должна сердиться на своего отца. Возвращайся домой.

«А где мой дом?» — подумала Николетта, но не стала произносить это вслух.

— Он сейчас там? - спросила она, поднимаясь с дивана, и посмотрела в сторону Томмазо,однако и на этот вопрос ответил Леоне.

— Нет, он сейчас не в моём доме. У нас большие планы на сегодняшнюю ночь.

Николетта резко подняла голову и удивлённо посмотрела в глаза

дяде.

— Что? Я об этом ничего не знала. Что вы собираетесь предпринять?

Леоне обернулся.

— Ты не часто появлялась здесь в последнее время. Тебе известно, что произошло? Вампиры обчистили наш тайник в палаццо

Дарио, после чего мы вступили с ними в драку. Твоего отца и Энрико ранили, а Кассио убили, — тихо добавил Оскуро.

Николетта распахнула глаза.

— Что? Просто так? Поверить не могу! — Девушка растерянно смотрела на Леоне. — Как это произошло? Они выпили его кровь?

Мужчина покачал головой.

— Нет, они были вооружены шпагами и пистолетами.

— И вампиры на вас напали? На Оскури, которые никогда не выступают против своих врагов с оружием в руках?

— Нет, — сказал Леоне, отводя взгляд. — Остальные уговорили твоего отца и меня применить наши тренировочные шпаги на деле. Это не люди. Они вампиры, против которых все средства хороши. Мы все были вооружены, но схватка закончилась не так, как нам хотелось.

Николетте потребовалось некоторое время, чтобы переварить услышанное.

— Значит, вы напали на них с оружием, — наконец произнесла она. — Насколько тяжело пострадали Энрико и отец?

— Ничего серьезного. Они скоро поправятся, — отмахнулся Леоне.

Николетта сглотнула ставший в горле ком и вернулась к своему

предыдущему вопросу.

— Что вы собираетесь делать? И почему вы не посвятили меня в свои планы?

— Твои недавние поступки идут вразрез с тем, что ожидает от тебя семья.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Они перестали тебе доверять, — неохотно произнес Оскуро. — Во всяком случае, некоторые.

— И поэтому вы теперь ничего мне не рассказываете? Думаете, я вас предам? Побегу в полицию?

Голос девушки становился все громче.

— Нет, никто так не думает, но ты девочка, которая скоро превратится в женщину, а ночные набеги — не женское дело.

— Вот как? — Николетта упёрла руки в бока. — Как внезапно вы это поняли! После того как я более шести лет была для вас верным помощником.

— Это правда, — сказал Леоне и улыбнулся. — Ты всегда была самой ловкой из Оскури. Маленькой, гибкой и проворной. Заметить тебя было практически невозможно. Но всё это осталось в прошлом, и тебе придётся с этим смириться.

Николетта стиснула зубы.

— Значит, вы решили от меня избавиться. Понятно.

— Нет, это не так! Посмотри на себя в зеркало. Ты уже давно не ребёнок.

— И поэтому вы заставите меня выйти замуж и запрёте в одном из своих роскошных палаццо.

Леоне пожал плечами и вздохнул.

— Не нужно делать из нас чудовищ. Никто не собирается тебя к чему-либо принуждать. Но такова природа вещей. Рано или поздно тебе придётся выйти замуж, и Микеле был бы очень рад, если бы ты согласилась отдать свою руку Габриэле.

— Ему тридцать! Я ничего не имею против Габриэле, но выходить за него — это слишком. Значит, Кальвино поддался вашему натиску? Поверить не могу!

— Честно говоря, признание твоего отца выбило Габриэле из колеи, — вмешался в разговор Томмазо,— но он по-прежнему поддерживает и любит тебя. Возможно, даже слишком сильно. Ты самое дорогое, что есть у падре. Однако он понимает, что было бы глупо брать тебя с собой этой ночью, когда половина Оскури возмущена твоим поведением. Твой отец пока что не принял окончательного решения, поэтому прошу тебя, прояви благоразумие. Останься со мной, и я расскажу тебе обо всех планах Оскури на сегодняшнюю ночь.

— А если я всё же решу пойти вместе с остальными? — упрямо спросила Николетта.

Томмазо протянул руки к девушке.

— Тогда отцу придется тебя запереть, — сказал он. — Тебе действительно этого хочется?

Николетта вздохнула.

— Нет. — Она подошла к старику и села рядом с ним. — Рассказывай!

Выцветшие глаза Томмазо загорелись.

— Сегодня мы собираемся прикоснуться к сердцу Венеции, -прошептал он.

— Вы хотите похитить сокровища из собора Сан- Марко? — выдохнула девушка.

— Нет! Мы не собираемся грабить Сан-Марко. Мы отнимаем драгоценности только у знати и богатых туристов. Так было и будет всегда.

— Значит... — Николетта резко вдохнула. — Дворец дожей!

Томмазо кивнул.

— Да, Дворец дожей.

Девушка наморщила лоб.

— Но я думала, что Оскури ещё со времён республики хранят верность дожу. Мы не украли из этого дворца и серебряной ложки. Об этом мне рассказывал Кальвино.

— После прихода Наполеона республики больше не существует, и дожа тоже. Теперь сокровища во дворце принадлежат королевству Италия. Думаешь, мы обязаны чем-то королю, который сидит в Риме? Я так не считаю!

Николетта кивнула.

— Хорошо, но что вы собираетесь оттуда забрать? Вырезать из рамы «Рай» Тинторетто? Или похитить расписной потолок из зала Коллегии?

Томмазо фыркнул.

— Нет, это не по-нашему. Это было бы кощунством по отношению к нашим прежним правителям и Серениссиме. Нет, в залах дворца со вчерашнего дня выставлены сокровища со всей Италии. Церковная утварь из золота, украшенная драгоценными камнями. Её свезли сюда из разных соборов и монастырей, которые, по-моему, и так обладают большим количеством богатств и прекрасно смогут пережить эту потерю.

Николетта усмехнулась. Такое было ей по вкусу. Римская церковь никогда не считалась с венецианцами. Для Оскури ограбить её не было позором.

— Я бы очень хотела принять участие в этом набеге, — вздохнула девушка, но мужчины разом покачали головой.

— Подожди, пока споры и недовольство Оскури улягутся. Тогда Кальвино будет готов обо всём с тобой поговорить, — сказал Леоне.

Он отказался поведать Николетте ещё что-либо о сегодняшних планах Оскури. Разочарованная девушка поднялась с дивана.

— Мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала она и выбежала из комнаты, не обращая внимания на летевшие ей вдогонку протесты мужчин.

Николетта спустилась по лестнице и вышла на улицу через потайную дверь. Здесь уже стемнело и шёл сильный дождь. Ветер свистел сквозь щели в крышах складов и мастерских, большинство которых уже несколько лет стояли заброшенными. Раньше, когда Венеция ещё была могучей морской республикой, тут кипела работа. Тысячи судостроителей самой большой и современной верфи строили и отправляли на войну против турок по две галеры⁴⁶ в день! Сегодня же на арсенале царили запустение и упадок, при виде которых Николетте стало грустно. Девушка посмотрела на огромный бассейн, в котором вместо роскошных военных галер сейчас виднелась только одна прогнившая гондола.

К Николетте кто-то приближался. Она не слышала шагов, но заметила очертания треуголки и развевающегося на ветру плаща, которые вырисовывались на фоне поблёскивающей воды. Девушка не знала, кто это был, но поскольку среди Оскури было не так уж много тех, с кем ей бы сейчас хотелось встретиться, она предпочла спрятаться за лежавшей рядом старой лодкой. Фигура в плаще приблизилась, но вместо того чтобы пройти мимо лодки и направиться к укрытию, остановилась. Николетте хотелось застонать. Она увидела, как мужчина обернулся вокруг своей оси, словно пытаясь отыскать что-то взглядом.

Может, он её заметил? Что делать, выйти из-за лодки или подождать?

Алессандро, это ты? — внезапно спросил мужчина. Кто это был? Флавио, отец Алессандро? Он говорил тихо, но Николетта узнала его голос.

Хорошо, что она затаилась. Из трёх братьев отца Флавио был самым неприятным. Он был всего на три года младше Кальвино и в отличие от своих младших братьев почти неприкрыто завидовал отцу Николетты. Если кто-то выступал против падре, оспаривал или критиковал его решения, то это, как правило, был Флавио. Старший сын Флавио, Алессандро, был ничем не лучше отца. Однако юношу интересовало не столько управление семьёй, сколько награбленные сокровища и его доля, за которой он неусыпно следил.

Николетта презрительно оттопырила нижнюю губу. Разумеется, девушке тоже нравились сверкающие драгоценности, которые они приносили в тайники после ночных набегов — какой Оскуро мог оставаться равнодушным к блеску золота и благородных камней?

И всё же добыча не была для неё главным.

Продумывание плана, подготовка, волнение перед решающей ночью, сам набег и ночные крыши, по которым они возвращались в укрытие, чтобы вместе отпраздновать удачу, — вот в чём заключалась жизнь ларвалести.

Из которой Николетту собирались исключить.

Девушка проглотила ставший в горле ком и постаралась сдержать наворачивавшиеся на глаза слёзы.

Внезапно Николетта заметила ещё одну тень. Она передвигалась быстро и бесшумно, и всё же девушка не была уверена в том, что это один из Оскури, пока не услышала его голос.

— Ты здесь?

Флавио сделал шаг вперёд, чтобы Алессандро смог его увидеть, и жестом подозвал его к себе.

Что они, чёрт возьми, здесь делали? Разве они не должны были спешить к Томмазо, чтобы вместе с другими Оскури обсудить детали окончательного плана? Почему эти двое предпочитали стоять здесь и мокнуть под дождём?

— Ты встречался с Комиссарио? — спросил Флавио.

Николетта застыла и невольно прикрыла рот рукой. Может быть,

она ослышалась? Флавио действительно сказал «комиссарио»?

— Да, — ответил отцу Алессандро. — Сначала он слушал меня с недоверием, но затем заинтересовался. Ну, ещё бы! Он собирается послать всех своих людей и уже предвкушает арест ларвалести.

— Ему достанется только один, — проворчал Флавио.

В ушах у Николетты зашумело. Неужели это правда. Флавио и Алессандро решили сдать свою семью полиции? Или она поняла их слова неправильно? Может, речь шла о каком-то хитроумном плане, сути которого она пока не понимала?

— Ты уже занялся его плащом? — продолжил Алессандро-

Николетта догадалась, что Флавио кивнул.

— Да, всё готово. Я сделал всё аккуратно, так что он ничего не заметит. Возможно, плащ выдержит ещё пару прыжков, но не больше. Насколько резким и опасным будет падение, я не знаю. Это трудно предсказать.

— Последнее для нас не имеет значения, — равнодушно обронил Алессандро. — Главное, что наш падре Кальвино сегодня, так или иначе, окажется в лапах полиции.

— Король умер, да здравствует король! — сказал Флавио, и его голос задрожал от возбуждения.

— Ты будешь хорошим предводителем клана. Сильным и решительным, не то что Кальвино! Ты не станешь нарушать правила и традиции Оскури ради какой-то бабы, — льстил отцу Алессандро.

Шум в ушах Николетты стал нестерпимо громким. Ей пришлось прислониться к влажному боку лодки, чтобы удержаться на ногах. Услышав своё имя, девушка снова прислушалась.

— А Николетта? Что мы будем делать с ней? — спросил Алессандро. — По-моему, она должна оказаться там же, где и Кальвино. Или под землёй.

— Она может выйти замуж за Габриэле, возразил Флавио. — Пока он будет держать её под своим контролем, она ничем нам не помешает.

— Она вообще не настоящая Оскуро! — прошипел Алессандро, но Флавио только отмахнулся.

— Кальвино не первый, кто влил в клан Оскури свежую кровь. В течение многих поколений мы развили невероятные способности. Мы более быстрые и ловкие, чем другие люди. Мы лучше видим в темноте. Однако нам приходится заботиться о том, чтобы оставаться такими же быстрыми и сильными. Мы не можем допустить вырождение. Посмотри на европейскую знать, её охватили всевозможные болезни, от анемии до помешательства. И поверь мне это не совпадение. Врачи уже давно говорят о том, что их кровь — которая постоянно смешивается с родственной кровью, — становится всё слабее и уязвимее и уже неспособна произвести на свет что-то путное.

Алессандро в ответ только хмыкнул. Николетте показалось, что слова отца не убедили юношу. Последний предпочёл бы испортить и плащ Николетты, чтобы она погибла или попала в руки полиции.

Девушку охватили ярость и страх. Нужно немедленно предупредить отца! Она должна его спасти! Обида за многолетнюю ложь забылась. Кальвино был её отцом и падре Оскури. Он всегда воплощал в себе то, что было для Николетты самым дорогим: честь, доверие и единство семьи.

Все те ценности, которые Флавио и Алессандро решили предать этой ночью.

Наконец оба Оскури направились к входу в укрытие, чтобы присоединиться к подготовке к набегу.

Николетта подождала ещё минуту, а затем тоже отправилась туда.

В комнате Томмазо тем временем собралось большинство членов семьи. Скорее всего, они попали сюда через ворота со стороны канала. Николетта увидела возле дяди Леоне троицу его сыновей. Дачиано и Энрико, высокие двадцатилетние парни с точёными, как у отца, чертами, тёмными кудрями и глазами. На плече Энрико виднелась повязка.

Самый юный из сыновей Леоне, Маттео, был на целую голову ниже братьев и отличался довольно хрупкой фигурой. Рядом с ним сидели братья Николетты Эдоардо и Филиппо, окинувшие вошедшую девушку презрительными взглядами. Флавио и Алессандро, разумеется, тоже были здесь. Подлые предатели!

Не хватало только отца Николетты и её дяди Микеле с его единственным — после смерти Кассио — сыном Габриэле. Кассио был убит в драке с вампирами.

Николетта услышала снизу звук открывающейся двери, и спустя секунду на верхней ступеньке лестницы показались ещё трое мужчин. Кальвино повесил свою треуголку и плащ рядом с остальными. Правая рука главы семьи была туго перевязана. Лицо мужчины при взгляде на дочь смягчилось, но голос по-прежнему был решительным.

— Николетта, сегодня ночью ты с нами не пойдёшь. Прошу тебя, выйди в соседнюю комнату и подожди там, пока мы не закончим обсуждение.

По тону Кальвино было понятно, что он не потерпит возражений, а выкрикнуть обвинение в присутствии всех Оскури у девушки не хватило духа. Кто ей поверит? Чего она добьется этим заявлением? Разве что того, что её запрут на ночь.

Поэтому Николетта лишь молча кивнула.

— Ты зайдёшь ко мне попрощаться? — спросила она.

— Разумеется, дорогая, — ответил Кальвино и погладил девушку по волосам, когда она проходила мимо него.

У двери Николетта остановилась и снял а свой плащ. Опасливо оглядевшись по сторонам и убедившись, что на неё никто не смотрит, она быстро заменила плащ отца своим и вышла из комнаты. Дверь за ней захлопнулась.

Девушка шагала от стены к стене и не могла остановиться. Она не могла разобрать, о чём говорят в соседней комнате.

Прошёл почти час, прежде чем Николетга услышала, шаги и звук открывающейся двери. Лестница заскрипела, когда первые Оскури начали покидать укрытие.

Наконец-то Кальвино зашёл к дочери, которая с опущенными плечами стояла посреди комнаты, и заключил её в свои объятия.

— Всё будет хорошо. Поверь мне, — прошептал он.

«Да? Всё будет хорошо? — мысленно возмутилась Николетта. — Хочешь сказать, ты сможешь найти мою мать после стольких лет? Думаешь, тебе удастся вернуть украденные у нас годы?»

Вслух девушка ничего не сказала. Возможно, это была не его вина и наверное, ему и сегодня было нестерпимо больно об этом думать. Он хотел для своей дочери лучшего и пытался оградить её от горя, в этом Николетта не сомневалась.

Они поговорят и выскажут друг другу всё. Рано или поздно. Но сегодня важнее было другое.

— Когда начнется налёт?

— Около полуночи. К этому времени шторм должен утихнуть. Не хотелось бы, чтобы на обратном пути ветер сносил нас с крыш. Кроме того, вода уже поднимется, и увязавшимся за нами преследователям будет ещё сложнее. Всё получится. Эта ночь словно создана для нас.

Нет! Не создана. Николетта больше не могла молчать.

— Падре, — робко начала она, не зная, как именно продолжить. — Это не твоя ночь. Там, у Дворца дожей, тебе грозит опасность.

Кальвино улыбнулся.

— Не нужно так волноваться.

— Нужно! — воскликнула девушка. — Полиция уже ждёт. Тебя! Им доложили о нашем плане.

Глава Оскури по-прежнему улыбался.

— Милая, это невозможно. О нём знали только члены нашей семьи.

— И тем не менее. — Николетта с грустью посмотрела на отца. — Не всем из нашей семьи можно доверять.

Теперь выражение лица мужчины изменилось, и он прижал палец к губам Николетты.

— Ни слова больше. Я знаю, ты сердишься и не все здесь придерживаются твоих взглядов, но это ещё не повод клеветать на своих братьев, дядей или кузенов! Я такого не потерплю.

— Но... — попыталась продолжить девушка.

— Разговор окончен! — в гневе крикнул Кальвино. — Сегодня ты остаёшься здесь. Смирись. Прими это с достоинством и не сочиняй ерунды!

Когда мужчина обернулся, его взгляд упал на плащ, который Николетта бросила на стул. Кальвино взял его в руки. Плащ Николетты был слишком коротким, и это бросалось в глаза.

— Так вот он где, — пробормотал глава Оскури и снова поменял плащи.

Накинув собственный плащ на плечи, он поспешил к двери. Николетта услышала, как поворачивается в замке ключ.

Она беспомощно смотрела вслед скрывшемуся из виду отцу и чувствовала, как сжимается её сердце. Он не вернётся. Её отец сорвётся с крыши и, если не разобьётся насмерть, попадёт в руки полиции, которая целую вечность ждала такого подарка судьбы.