Pasta per amore, или Макароны для Любы

12

Марио

Значит, когда я её звал в кафе — «не могу, библиотека», а как с этим так вперёд меня прибежала!

— Ты же сам поспособствовал тому, чтобы её выгнали из библиотеки, — врывается в мои мысленные возмущения голос Чацкого.

— Ты мне теперь будешь и на мои мысли морали читать? — огрызаюсь автоматически, не переставая смотреть на объект моего негодования, которая сейчас мило улыбается Ваське в двух столиках от меня.

— Ты слишком громко думаешь, — усмехается друг, и я понимаю, что сказал это вслух. — Уж не влюбился ли ты, Марио? — ехидно шепчет Чацкий, наклоняясь к моему плечу.

— С чего ты взял? — от этого его безумного допущения, меня даже покоробило. Влюбился! Подобной глупости еще никогда не слышал в свой адрес.

— Ты же ревнуешь. Это можешь не отрицать — твой взгляд красноречивее любых словесных доказательств обратного.

— Я тебя расстрою: ревность не имеет ничего общего с любовью. По крайней мере, о второй я вообще ничего не знаю, в то время как ревную постоянно.

Я сидел за соседним столиком и смотрел, как она мило беседует с этим Васьком. Что в нем только могла найти⁉ Обычный ведь, ничем не примечательный, то ли дело — я. Ох, сколько я наслушался от девчонок комплиментов о своей внешности! Первые королевы института готовы были драться за меня. Да что там — и дрались ведь! А эта! Ну что с нее взять? Сразу видно: серость. Серость к серости и тянется…

— Марио, о чем задумался? — слышу совершенно не тот голос, который хотел услышать, прислушиваясь к разговору за столиком, бывшим под моим наблюдением. В следующую секунду обзор мне загородила фигура одной из неожиданно и тут передо мной появляется Марина

— Марина, что ты делаешь? Девчонка уже садится мне на колени и по-хозяйски складывают свои руки-щупальца у меня на плечах. Я не успеваю опомниться, как этот спрут опутывает меня и уже собирается присосаться к губам своими раздутыми варениками. Пытаюсь выглядывать из-за нее, чтобы увидеть ту, на которую смотрел неотрывно уже добрых полчаса, но Марина, ловя мой взгляд, тоже отклоняется вместе со мной, не давая возможности увидеть русый хвост на макушке всего в пяти метрах от нас. Это меня ужасно раздражает. Мне хочется оттолкнуть эту прилипалу, но тогда она слетит с колена и, скорее всего, упадет, поэтому я этого не делаю. Разозлившись, все-таки ловлю ее взгляд и говорю так строго, чтобы она поняла с первого раза:

— Марина, уйди. Не до тебя сейчас.

Пухлые губы девушки, которые она начала качать еще на первом курсе, раздулись ещё больше, когда она изобразила ужасную обиду на меня за эти слова, но, однако же мой строгий взгляд, и, видимо, та ярость, которую я хотел передать девушке, все-таки возымели эффект, и она, хоть и нехотя и очень медленно, но все-таки встала с моих колен.

Как только обзор восстановился, я к своему ужасному разочарованию увидел, что Люба уже в сторону выхода. Когда только успела? Ведь вот только несколько секунд назад она сидела преспокойно и попивала свой кофе…

Первым порывом было побежать за ней, догнать и высказать все, что о ней думаю, но тут я заметил Васька, который, почему-то бросив на меня очень странный взгляд, пошел оплачивать счет в классе. Конечно, я не уже не мог догнать Любу так, чтобы остаться незамеченным для её спутника, однако мне пришла в голову мысль, как все-таки удержать ее здесь подольше.

Хватаю телефон и пишу первое, что попало на ум.

Я: Мне нужно срочно сказать тебе что-то очень важное. Жду тебя в коридоре возле туалета.

На дрожащих ногах быстро устремляюсь в назначенное собой же место. Кажется, время тянется бесконечно. Я уже начинаю думать, что она не придет, как вдруг слышу шаги в направлении туалетов, поворачиваю голову и вижу Любу. В этот миг я совершенно забыл, зачем позвал сюда девушку и что хотел сказать. Передо мной были только большие удивленные глаза за круглой оправой очков и слегка приоткрытые губы, которые вот-вот собирались задать мне вопрос.

Позже я вспоминал и пытался понять свои чувства и что мной двигало в тот момент, но объяснить себе это я так и не смог. Поймал взгляд девушки, словно под гипнозом. Её лицо приближалось к моему всё стремительней, а дальше я сам не понял, как это произошло, но я ее поцеловал, Люба, видимо, не ожидая такого с моей стороны, вначале будто онемела и застыла на месте, но спустя некоторое время тоже начала несмело отвечать на поцелуй.

Её участие сразу же окрылило, внутри меня будто разлилось что-то горячее. Мы целовались так самозабвенно, что казалось, весь мир остался где-то далеко, а мы словно парили над ним.

Моё периферийное сознание изредка фиксировало, как мимо проходили люди, даже вроде бы кто-то из них шушукался или возмущался от того, что мы целуемся в общественном месте, но я отказывался обращать на это внимание. Главной в эти минуты была только девушка, которую я сейчас обнимал за талию. Ее хрупкий стан как-то по-особенному трепетно ощущался в моих руках. Да, и она сама будто бы дрожала. Мне не хотелось отрываться и прекращать поцелуй, но в какой-то момент Люба вдруг замешкалась.

Все-таки сделала это. Она отстранилась и абсолютно не вовремя спросила.

— Ты хотел что-то важное сказать.

— Это и есть то важное, — быстро проговорил я, чтобы поскорее вернуться к ее губам.

Что-то неясное творилось со мной в тот момент. Я физически не мог отпустить ее. Таких эмоций во время поцелуя я еще не испытывал ни с одной девушкой. И очень хотелось продлить эти ни с чем не сравнимые новые ощущения…

— Марио, надо прекратить, — увернувшись от моих губ, проговорила Люба. — И… меня Вася ждет.

Это фраза, словно ушат холодной воды, окатила меня в следующий момент.

— В смысле — Вася? Какой еще Вася⁈ Нет, я знаю, какой — не надо мне говорить об этом, — меня просто разрывало от возмущения. — Но что значит, он тебя ждет? Разве ты не со мной останешься?

Хороша «тихоня» — поцеловалась с одним и тут же к другому! Что это вообще значит?

— Марио, ну ты же сам видел, что мы вместе с Васей пришли. Он мой друг. И да, я обещала, что я сейчас схожу в уборную и вернусь. Он собирался проводить меня до дома.

— То есть ты вот так спокойно, после того, как целовалась со мной, пойдешь теперь с Васьком домой? Ты считаешь, что это нормально?

— А что такого? — Люба смотрела на меня совершенно не понимающе, и настолько наивно, что мне показалось, это очень наигранным и глупым.

Это вызвало во мне настоящую волну ярости, и я не сдержавшись, даже повысил голос и закричал.

— Люба, ты что, ребенок маленький? Не понимаешь, что нельзя целоваться с одним и тут же бежать на свидание с другим. Это вообще как называется? Ты же должна понимать, что так не поступают приличные девушки!

Взгляд Любы вдруг приобрел странное выражение обиды и вместе с тем строгости.

— Что ты имеешь в виду? Намекаешь, что я — не приличная?

— Неприличная — это очень мягкий термин для тех, кто встречается с двумя парнями одновременно!

— Не знаю, о ком ты говоришь тогда, так как я ни с кем не встречаюсь! Ни с одним, ни тем более с двумя, — чеканит девушка, смело глядя на меня пылающими злостью двумя огоньками. — Это, Марио, называется дружба. Представь себе, есть такое слово. И Вася мой друг. А вот кто ты мне, я пока не знаю.

— Вот, значит, как! — последние слова чрезвычайно задели меня. — То есть я тебе даже не друг! Прекрасно! Как целоваться со мной, отвечать мне на поцелуй — ты не сопротивлялась и не стеснялась! А теперь, оказывается, не знаешь, кто я тебе. С Васьком ты тоже целуешься по-дружески?

— Нет. Но это тебя не касается. Да, мы поцеловались с тобой, но это не значит, что ты являешься для меня кем-то, перед кем я должна отчитываться, и кого я должна стесняться. И тем более, — у кого мне спрашивать разрешение, чтобы пойти вместе с моим другом домой.

— Хорошо. Я все понял. Не буду тебе мешать, — каждое слово давалось с трудом. Хотелось стукнуть кулаком в стену, чтобы почувствовать физическую боль, переключиться на неё и не чувствовать жжение в груди.

Я решительно зашагал в зал, зацепив по дороге официанта и, ударившись о колонну, едва не перевернул цветочный горшок, который какой-то идиот придумал поставить в том месте. На Любу не обернулся ни разу, казалось смотреть на неё было бы для меня невыносимым.

Вернулся за столик к своим друзьям.

Во мне бушевали столько чувств, внутри всё горело огнём. Выпитый залпом стакан холодной газировки, показался каплей, упавший на раскаленный камень. Я налил еще и также опрокинул в себя, но снова не помогло. Видимо, чтобы охладить себя изнутри, воды недостаточно…

Оживленное кафе, которое меня и привлекало тем, что здесь всегда много народу, вдруг стало ужасно раздражать. Атмосфера начала «душить» меня. Жизненно необходимым стало желание выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха.

Не отвечая на назойливые вопросы, я направился к выходу, прыгнул в свою машину и уехал домой. Мне было плевать, что сегодня мне нужно было быть в институте, чтобы попасть на консультацию. Сегодня у меня нет моральных сил, чтобы заниматься чем-то еще. Мне нужно просто остыть, иначе я взорвусь и тогда уже точно закопаю этим не только свою репутацию, но и свой столь долгожданный диплом.