Pasta per amore, или Макароны для Любы

5

Нужно срочно придумать что-то, чтобы не дать Любе возможность раскрыть мою тайну. Но я понятия не имею, как это сделать.

— Пойдём, вон туда, — говорит тем временем девушка, указывая на хорошо освещенную скамейку. — Под фонарем будет лучше видно.

Мысль созревает моментально. Точнее я даже не успеваю её прокрутить в голове как следует и понимаю, что где-то недозрелый бочок всё же остаётся, но главное сейчас — выиграть время.

— Нет, под фонарь нельзя! Там могут ведь увидеть… Представь, если кто-то из преподавателей заметит⁉

— И что? — непонимающе смотрит Люба.

— Как что? Разбирательства начнутся… Затаскают меня по следствиям, прокуратурам. А у меня диплом на носу, мне пропускать занятия никак нельзя.

Скептический взгляд медленно сменяется на понимающий, под давлением убедительных аргументов.

— Ну ладно, — со вздохом Люба раскрывает сумочку и начинает выуживать оттуда какие-то предметы.

Конечно же, я волнуюсь… Вся надежда сейчас на то, что в этой темноте она не сможет разглядеть в моей кудрявой шевелюре отсутствие раны на голове.

— Наклонись, — просит довольно мягко, но для меня эти слова звучат, как приговор. — Ничего не видно, — расстроенно произносит над моей макушкой, и от сердца отлегает. — Сейчас я фонариком на телефоне подсвечу…

Это конец… Тушите свет. Вот прям каламбуров в голове только и не хватало!

— Телефон сел, — вдруг снова звучит разочарованный голосок.

Какой же я всё-таки везучий засранец!

Стараясь не подпрыгнуть от радости, и не закричать от восторга, просто сжимаю кулаки.

— Что с тобой? — испуганно наклоняется к моему лицу, и мне приходится быстро прятать торжествующую улыбку. — Тебе больно?

— Да, что-то голова закружилась, — снова вру, понимая, что девушка увидела мою искривленную физиономию и теперь смотрит испуганно. — Наверное, от того, что наклонился.

— Ладно, не наклоняйся, тогда, — растерянно проговаривает Люба. — Может дашь свой телефон?

— Он тоже сел. Вернее, я его забыл дома, — от радости путаюсь в словах. — То есть он сел и я его нарочно оставил, так как смысла брать разряженный телефон не было никакого, — теперь остаётся молиться, чтобы никто не вздумал мне позвонить и, улучив минутку, незаметно выключить звук.

— Жаль… Ну, тогда я только влажными салфетками тебе кровь с лица сотру и пойдём.

С лица — можно. Там красивейшая ссадина. А кровь можно объяснить тем, что с головы натекло.

Довольный тем, что всё идёт по плану, я покорно жду, когда Люба увидит старания Чацкого и охнет от трепетной жалости к бедному Марио. А дальше девчонка сто процентов поплывёт и мне останется только заманить её поглубже в океан моего обаяния.

Отвлекшись на свои мысли в предвкушении быстрой победы, я не заметил, как залип на совершенно обычных действиях девушки.

Вот я вижу, как она достаёт своими тонкими пальчиками упаковку салфеток… Пытается её открыть, а я как в замедленной съёмке слежу за движениями рук. Они словно фарфоровые. Хрупкие и изящные. Она достаёт салфетку, а пальчики словно танцуют сложные балетные па — большой и указательный составляют па-де-де, средний и безымянный задействованы в кордебалете, а миниатюрный мизинчик выдаёт самые настоящие сольные вариации*.

Откуда у меня такие познания в балете? Просто моя мама — никакая не медсестра на скорой, а самая настоящая балерина! И неважно, что она уже давно не танцует — бывших балерин не бывает.

Всё детство я провёл либо в зрительном, либо в репетиционном зале. Знал все байки закулисья и играл в ладушки с примами. И, то ли потому что с детства варился в этом балетном котле, то ли гены мамы сыграли свою роль, но даже повзрослев, я всё равно с удовольствием составляю маме компанию для похода в театр стабильно несколько раз в год. Однако из моих друзей только Чацкий в курсе этой стороны моей жизни. В мужской компании обсуждать балет не принято, поэтому никто не знает, что больше всех, я люблю «Лебединое озеро». Ну, может быть, мама догадывается — ведь я стабильно раз в год прошу у неё контрамарку именно на эту постановку.

Люба начинает водить руками по моей щеке, а у меня в голове звучит Andante — Allegro** из первого действия. Нежные пальчики, точно балерины, порхают по моей коже и внутри словно что-то переворачивается. Воздух внезапно закончился в лёгких. Я планировал театрально застонать для пущего эффекта, но сейчас меня будто парализовало. Хочется сбросить с себя эти руки, чтобы нормально вдохнуть, но тут я натыкаюсь на устремленные на меня большие серые глаза. Люба как раз в этот момент отвела их от моей щеки, которую протирала, и наши взгляды встретились.

Её лицо, оказывается, было так близко всё это время. Спустя несколько часов, лежа в своей кровати, я буду анализировать этот момент и задавать себе один-единственный вопрос: почему я её не поцеловал? Я ведь затевал всё это ради того, чтобы девчонка в меня влюбилась, а поцелуи действуют в этом деле почти со стопроцентным эффектом. Но в данную секунду я даже не подумал об этом. Меня вдруг охватил какой-то необъяснимый страх. Захотелось даже убежать и спрятаться. И самое глупое во всей этой ситуации то, что я совершенно не мог себе объяснить причину своего состояния.

— Давай уже пойдём потихоньку? Я чувствую, что свежий воздух мне будет полезен.

Я смог пролепетать только это и в данном случае говорил (наверное в первый раз за весь вечер) абсолютно искренне. На самом деле мне хотелось бы сейчас последовать совету Любы и взять такси. Наверное, это было бы лучшим решением, чем идти рядом с девушкой и, как умственно отсталый, только мычать и отвечать что-то невпопад на её попытки занять неловкую тишину.

— Спасибо, что проводила меня, — говорю, когда мы подходим к воротам моего дома.

И тут до меня, наконец, доходит вся абсурдность ситуации — меня проводила девушка и я говорю сейчас ровно то, что обычно в таких случаях говорят те, кого провожают. Докатился! И вот только не надо теперь шутить про балет.

— Подожди, — машинально хватаю Любу за руку, но меня словно прошибает током, и я одергиваю ладонь. Несколько секунд смотрю на неё, пытаясь понять, что со мной творится. Девчонка непонимающе бегает глазами от моего лица к руке, которую я зачем-то спрятал за спину. Дурацкая реакция! Глупейший момент.

Хочется надавать себе по щекам, чтобы привести в чувство. Марио! Очнись ты, наконец! Кто здесь мужчина — ты или кто?

— Я вызову тебе такси, — о том, чтобы самому её отвезти даже думать не хочу и мелькнувшую мысль я отгоняю уже наподлёте.

— Спасибо, — просто отвечает Люба.

Я ждал, что она будет ломаться, набивать себе цену или наоборот строить из себя мисс независимость. Но Люба снова ломает стереотип.

«Может быть, дело в том, что ей, в отличие от других девушек, которые раньше были у тебя, не интересен Марио Гардиани?» — ехидно подсказывает внутренний голос, и эта мысль как-то неприятно отзывается где-то в районе лопаток.

«А почему это, собственно, должно меня волновать?» — спорю сам с собой.

«Как минимум потому, что это твоя цель — понравиться Любе», — какой проницательный этот внутренний голос. Я ведь и правда почти забыл, для чего устроил весь сегодняшний фарс.

Люба уехала спустя десять минут. А я даже не знаю, сколько времени уже лежу, уперевшись взглядом в одну точку на потолке. Мыслей нет. В голове только музыка — «Танцы лебедей»** Чайковского.

*Па — танцевальный шаг

па-де-де — парный танец в балете

кордебалет — групповой танец

вариации — короткий, но законченный виртуозный танец для одного или нескольких исполнителей.

** Andante — Allegro из первого действия балета «Лебединое озеро» — танец-песня, один из самых лирических эпизодов «Лебединого озера», исполнен мягкой меланхоличности.

«Танец лебедей» — фрагмент музыки балета «Лебединое озеро» из второго действия.