Pasta per amore, или Макароны для Любы

17

Люба

— Дедушка, скажи честно, ты поставил Марио оценку заслуженно? — хотя Марио просил не говорить с дедом на эту тему, я всё же не могу не спросить, ибо недосказанность не даёт мне жить спокойно.

— Что еще за глупости⁉ — дед явно недоволен моим вопросом. — Ты думаешь, я могу быть необъективным? — он хмурится, и я понимаю, что зря спросила — в конце концов я знаю моего любимого профессора всю свою жизнь, и усомниться в его честности было низко с моей стороны.

— Нет, конечно. Прости… — я смотрю на него виновато, и, когда взгляд немного смягчается, решаюсь подойти и обнять. — Просто…

— Что «просто»? — вновь вспыхивает дед. — Твой итальянец подумал, что я ему пятерку из-за тебя нарисовал? Небось тебе еще предъявлял претензии⁈

Дедушка возмущен. Ему несмотря ни на что Марио так и не понравился ни на грамм, и он всякий раз воспринимает в штыки всё, что с ним связано.

— Нет, нет, он ничего не предъявлял, — спешу его успокоить. — Просто он не мог поверить, что заслужил у тебя высший бал. Ты ведь один из самых принципиальных преподавателей нашего университета.

Я рассчитывала, что маленькая лесть смягчит сердце дедушки, но даже это не подействовало.

— Какой там «принципиальный»⁉ Будь я таковым — давно бы уже Гардиани не на своей Ауди разъезжал, а на плацу мозоли натирал.

— Почему, дедушка?

— Да потому что он бестолковый! Даже портянки не смог бы нормально намотать, — говорит разгорячённо и в сердцах добавляет: — Любочка, ну что ты в нём нашла, детка? Ну, посмотри, сколько в нашем университете хороших ребят…

— Дед… — я целую его в щеку, прерывая уже выученную наизусть речь, и шепотом говорю ему в ухо, будто какую-то тайну, хотя дедушка уже это слышал от меня: — Мне не нужен никто другой, понимаешь? Марио очень хороший, самый лучший! Ты его просто плохо знаешь. Вот, вы познакомитесь поближе на свадьбе у Лили, и я уверена, ты поменяешь о нём своё мнение…

Дедушка ничего не отвечает, а лишь вздыхает, и, поцеловав меня в макушку и погладив своей морщинистой рукой, уходит в столовую, где уже вовсю накрывают стол для совместного ужина.

Сегодня у нас гости — приехала мамина сестра с семьёй. Лиля давно живёт в Измайловске, а тётя Софа приехала к ней на свадьбу, и сегодня мы собираемся в нашем доме расширенным семейным составом.

— Любочка у вас совсем невеста выросла, — восхищается дядя Артём, когда я вхожу в столовую.

— Конечно, невеста — всего на год младше нашей Лили, — одергивает его тётя София. — Любушка, мне Вика сказала, что у тебя мальчик появился? Надеюсь, ты с ним будешь на свадьбе?

Ответить я не успеваю, да мне это в принципе и не нужно — мама давно не виделась с сестрой, поэтому говорить сегодня будут только они.

— Ой, Софочка, я уже жду свадьбу твоей дочери не меньше, чем ты. Надеюсь, что спустя месяц мне наконец представят этого загадочного итальянца, — мне неприятно, что мама при родственниках говорит о Марио.

— Итальянец⁈ — тут же вскрикивает тётя Софа. — Вика, у тебя скоро будет зять-итальянец, а ты столько времени молчала⁉ Как же его зовут? Антонио? — она в молитвенном жесте вскидывает руки, но не перестаёт тараторить. — Если Антонио, то я уверена — он обязательно будет похож на Бандероса…

— Бандерас — испанец, тётя, — всё-таки успеваю вставить фразу в её монолог. — Да и никакой он не зять…

Дальше меня уже никто не слушал, ибо тётя завалила расспросами о Марио, но я стойко всё выдержала, выдав только имя и тот факт, что он лишь наполовину итальянец и всю жизнь прожил в России, родившись в Измайловске.

Родственники не уходят до самой ночи. Будь моя воля, я бы давно, лежа на своей кровати, переписывалась с Марио, предварительно наговорившись с ним по телефону. Я уже настолько привыкла к таким вечерам, что сегодня чувствую себя не в своей тарелке из-за несоблюдения нашего вечернего ритуала.

Интересно, сколько раз он мне звонил и какое количество сообщений настрочил за это время? Усмехаюсь своим мыслям, представляя наш чат с десятком нежных посланий, коими Марио обычно забрасывал меня перед сном. Я перед ужином забыла телефон в спальне, и не было возможности за ним подняться — когда в нашем доме гости, им оказывается максимальное внимание. И когда впервые прозвучала фраза «спокойной ночи», я восприняла её как финишный свисток и одной из первых слиняла из столовой.

От Марио пришло лишь коротенькое сообщение:

«Я сегодня занят, не смогу позвонить. Спокойной ночи, пчёлка»

Беру телефон, несколько раз перечитывая сухие строчки. Будто не он писал. Если бы не целующий смайлик в конце, ставший уже традиционным в нашей переписке, я бы уже забила тревогу и нажала на значок вызова абонента. Не люблю недосказанности, уж лучше позвонить, услышать любимый голос и убедиться, что всё хорошо, чем терзаться сомнениями и придумывать варианты развития событий. Но я смотрю на время пребывания абонента в сети и понимаю, что, скорее всего, Марио уже спит.

Набираю ответ текстом.

«И тебе спокойной ночи, любимый итальянец»

«Любимый итальянец» я стала его называть после какого-то нашего разговора, когда речь зашла о том, что я обожаю итальянскую музыку и Челентано, который является для меня воплощением идеальной мужской харизмы. Марио, как мне показалось, приревновал и надулся, а я лишь рассмеялась: «Какая разница, сколько существует идеальных людей на планете, если всё равно нет второго Марио Гардиани. Ведь он — мой любимый итальянец».

Да, возможно это и прозвучало как признание в любви, но я не стала поправляться. Я чувствую к нему то, что никогда не переживала и не чувствовала ни к одному человеку. Марио за месяц наших неозвученных и по-прежнему тайных отношений стал для меня тем, без которого я не представляю своей дальнейшей жизни.

Неосознанно начинаю теребить кулон на шее — маленькую золотую пчёлку — подарок Марио. Он вручил мне её на прошлой неделе, сказав, что увидел на витрине, когда выбирал подарок маме, и она напомнила ему обо мне, о нашей первой встрече. Вроде бы мелочь, но мне до невозможности приятно было узнать, что он запомнил то, что я сказала ему про гипоаллергенный порошок «Пчёлка».

И вот теперь маленькое насекомое, будто талисман, всегда со мной, и приятно греет душу — будто, прикоснувшись к нему, чувствую рядом человека, подарившего его.

«Привет. Сегодня не получится встретиться. Извини»

Вот тебе, Люба, и «доброе утро»! Всё-таки не показалось мне вчера холодность в сообщении Марио. Нажимаю на вызов, но ни со второго, ни с третьего раза, абонент не спешит ответить.

«Что-то случилось? У тебя всё хорошо?»

Сообщение не читается уже полчаса. Снова набираю тот же номер. Аппарат абонента выключен. Что происходит?

До вечера я не оставляю попыток связаться с Марио. Всё безуспешно. Наконец, через общих знакомых в социальной сети мне попадается фото в сторис со знакомой кудрявой макушкой. Перехожу по отметкам людей на фото и, естественно, у одного из друзей итальянца стоит хэштег с названием модного ночного клуба.

— Привет, мой дорогой.

— Любовь моя⁉ Не верю своим ушам! Сегодня снег пойдёт или начнётся нашествие андатр? Ты САМА мне позвонила???

— Андатр не обещаю, а вот отдельно слоняющиеся выхухоли вполне вероятны.

— В прошлый раз были трясогузки… Сестрёнка, ты что мне звонишь с Красной книгой в руках?

— Спасибо за подсказку, Ник, в следующий раз обязательно так и сделаю, а то у меня уже смешные названия животных заканчиваются.

Мы смеёмся, и я даже на некоторое время забываю о том, что беспокоило меня целый день. Так всегда бывает с Никитой, или Ником, как его называют все близкие друзья и родственники.

— Ник, я тебе звоню не просто так, — виновато признаюсь, когда мы выдаём друг другу стандартную порцию шуток.

— Ну вот — я так и знал! Андатра ты, мелкая!

— Эй, не обзывайся, — деланно обижаюсь, — а то дедушке пожалуюсь.

— Ну, если дедушке, то ладно, ябеда, рассказывай, что заставило тебя вспомнить мой номер.

Ник — приёмный сын тёти Сони. Его забрали из детского дома, когда ему было три года, а через год родилась Лиля. По рассказам тёти Сони и дяди Андрея, они планировали не говорить мальчику о том, что он неродной, но так уж вышло, что ребенок был слишком смышлёным и с очень хорошей памятью. Он долго не мог забыть детский дом и свою родную маму, которая умерла в автокатастрофе. Поэтому так уж вышло, что Никитос всегда знал, что приёмный, однако очень полюбил своих новых родителей и всегда относился к ним с нежностью и благодарностью. А вся наша большая семья никогда не делала различий и принимала его как родного.

— Никит, мне нужно попасть в Dark Star Club, поможешь?

Для меня Никита — единственный друг. Несмотря на пять лет разницы, только с ним я могу откровенно обсуждать то, что не доверю даже своей маме.

— Тааак… Ну и зачем тебе понадобилось попадать в этот шалман?

— Мне нужно найти там одного человека…

— Какого?

— Ну, Никииит…

— Ясно, не хочешь говорить? Ну, ответь хоть, стоит этот выхухоль того, чтобы ты ради него пёрлась в эту вип-клетку для мажоров?

— Стоит, Ник.

— Ладно. Только если Филиппыч узнает, мне тогда точно кранты.

— Не узнает, я быстро.