Pasta per amore, или Макароны для Любы

18

Марио

Хлопок двери заставил меня подскочить на месте. Только в этот момент я понял, что совершенно неизвестное количество времени просто сидел на своём диване, сжимая в руках резиновый мячик, который несколько лет назад служил игрушкой для Уно — моего погибшего пса.

— Сынок, привет, — в комнату вошла мама, но я несколько секунд всматриваюсь в её лицо, будто не понимая, что она здесь делает. — Ты не спускался на ужин, у тебя всё хорошо?

Ещё месяц назад мне трудно было бы представить, что мама поднимается ко мне поинтересоваться ужинал ли я. Но за последнее время мои привычки удивительным образом изменились. Я стал больше времени проводить с семьёй, и ужинать втроём стало своеобразной традицией. Мне это очень понравилось. Видимо, не только мне…

— Всё нормально, мам. Просто аппетита нет, — почти не вру — есть мне действительно не хочется.

— Ты уверен? — недоверчиво переспрашивает мама и тут же добавляет: — Вы с Любочкой не поссорились?

— Почему ты так решила? — резче, чем следовало, спрашиваю и тут же осекаюсь, понимая, что таким тоном только вызову больше подозрений. — У нас всё как обычно. Мы были и остаёмся друзьями.

— Друзья??? — мама удивленно округляет глаза. — Ты меня пытаешься сейчас обмануть или себя?

— Мама. Мы. Просто. Друзья, — я встаю с дивана и чувствую, что левая нога онемела — сколько же я так сидел, оперевшись на неё одной рукой? — Девушки умеют придумывать себе всякие романтические истории и выдумывать любовь до гробовой доски даже после одного поцелуя. Я не имею отношения к чьим-то фантазиям.

— А ты уверен, что только Любу охватила эта романтическая фантазия? Сынок, я ведь не слепая и давно заметила, как ты на неё смотрел, — мама подходит ко мне и, как маленького, гладит по голове, пропуская сквозь пальцы мои кудряшки, как любила делать и Люба.

Этот жест заставляет меня замереть и словно прислушаться к своим ощущениям. Нравится ли мне это?

Да. Даже очень. Настолько нравится, что становится физически больно от этого понимания. Я не выдерживаю и одергиваю голову. Мама по-своему расценивает это движение.

— Вот и вырос мой маленький Марио. И мамины ласки уже не нужны… — улыбка на родном лице грустнеет, но остаётся светлой и доброй, какой и была всегда. — Но я всё равно рада за тебя, мой дорогой — Любочка стоит того, чтобы вручить ей самое дорогое, что у меня есть. Моего сына. Вы любите друг друга, и я очень счастлива от этого…

— Мам, не говори то, чего не знаешь. Какая любовь⁉ Это что вообще такое? Сказка, которую придумали те, кому скучно жить без всякой сентиментальной хрени. Любить можно родного человека — отца, мать. Сестёр и братьев, в конце концов, но не чужого человека, с которым тебя связывают лишь скоротечные ничегонезначащие, хотя и взаимоприятные, встречи.

— Так ведь любовь как раз и делает чужого человека родным! Разве это не чудо — вы с Любочкой жили отдельными жизнями, у каждого были свои проблемы и свои радости, а ту вы встретились и…

— И проблем стало только больше, — отрезаю, заканчивая за неё фразу. — Ну, или станет в будущем точно. Нет, я не собираюсь менять свою жизнь. Мне не нужны чужие проблемы, и свои радости меня вполне устраивают.

— Глупости ты говоришь, — усмехается мама. — Ты за последний месяц ни разу не ходил на свои гульки с друзьями, к тебе тоже никто не приходил, как это раньше было несколько раз в неделю. Ты перерос этот период, сынок, пора это признать и принять, что жизнь изменилась…

Мне хочется как в детстве заткнуть уши ладошками, чтобы не слышать этих слов. Я не хочу ничего менять! Меня всегда устраивала моя жизнь. Я был счастливым человеком, и не позволю никакой любви, и никакой Любови испортить моё простое и понятное счастье.

Писать сообщение или не писать?

Решение расстаться с Любой принято мной. Разговор с мамой окончательно убедил меня в том, что это решение правильное и должно быть принято как можно скорее, пока ситуация еще не сильно запущенная.

Но как это сделать с технической стороны? Просто написать «нам надо расстаться»? Банально и глупо — мы ведь даже не встречались фактически, и отношения наши так и не были обозначены каким-то определенным статусом.

Начать избегать её? Но это опять же будет детской выходкой: только пару часов назад мы не могли оторваться друг от друга, а теперь взять и всё обрубить без объяснения причин?

Мучаясь сомнениями, я всё же принял решение сегодня не вызывать у Любы подозрений и не ранить её резкими словами, и написал обычный текст, который некоей своей сухостью должен быть намеком на скорое расставание.

Целующий смайлик ставить не собирался, но когда дописал сообщение влепил его машинально. Лишь отправив, понял, что сделал. Ну и пусть. В конце концов, это всего лишь смайл.

Ночь была на редкость беспокойной. Я толком и не понял — спал я вообще или нет. Неотцепляющейся мыслью в голове стучало: «я должен расстаться с Любой».

К середине ночи, я чуть не взвыл от отчаяния — никакие способы перебить навязчивый голос в голове не давали результата. Я пробовал отжиматься, подтягиваться, даже спускался в спортзал и колотил грушу — сон упорно не шёл, а перед глазами стояла брюнетка с серыми глазами.

Измучавшись, я всё же вырубился, когда уже начинало светать. Утреннюю побудку от родителей пропустил (а может, её и вовсе не было). Но открыв глаза, потянулся за телефоном — по привычке собрался писать Любе…

Осознание пришло почти сразу же, как только начал набирать текст. Ударил себя по рукам, которые уже начали набирать: «Доброе утро, Пчёлка»… Стираю и отправляю Любе совсем другое:

«Привет. Сегодня не получится встретиться. Извини»

Практически сразу телефон оживает в руке звонком от того же абонента, кому только что улетело сообщение. Что я скажу ей, ответив на вызов?

Звонки всё шли и шли, а я, метаясь по комнате, рвал на себе волосы. Внутри же рвалось что-то важное — разрывалось на две части: одна говорила, что я всё делаю правильно и пора заканчивать с этими отношениями, вторая же стремилась наплевав на всё и всех помчаться к Любе и, прижав её к себе, целовать до потери сознания…

А потом пришло сообщение:

«Что-то случилось? У тебя всё хорошо?»

И меня окончательно прорвало…

Я держался всю ночь, когда голова взрывалась противоречивыми мыслями, но то, что я испытывал в эти минуты было слишком для меня. Да, я не привык к такого рода переживаниям. Слишком их много и слишком глубоко они пробрались в меня.

Я выключил телефон и… разревелся. Да, как пацан, как нюня! Признать это стыднее, чем рассказать друзьям о своей любви к балету. Ведь в последнем я не стыжусь хотя бы перед самим собой…

Последний раз я позволил себе подобную слабость три года назад, когда умер Уно, мой пёс, который был моим любимцем сколько я себя помню. Его маленьким смешным щеночком принесли в дом мои родители и положили в коробку с большим бантом — это был мой подарок на пятилетие. Он прожил у меня четырнадцать лет и был моим лучшим другом. Я привык к нему, прикипел всей душой, а три года назад его сбил какой-то пацан на мотоцикле.

Да, я прекрасно понимал, что Уно был очень стар, мама уверяла, что не раз видела, как он спал посреди дороги и машинам приходилось подолгу сигналить, чтобы разбудить моего полуглухого, но самого лучшего друга. Я всё равно не могу простить его смерть. Не только тому мотоциклисту, а скорее самому себе, что допустил Уно убегать со двора через его «тайный» лаз.

Смерть моей собаки лишний раз стала подтверждением правильности моей теории о том, что любви нет, а привязанность слишком дорого обходится, когда всё заканчивается.

А конец есть у всего. У нас с Любой он тоже должен наступить.

Как ни больно это признавать, но наверное действительно лучше так — избавиться от проблемы сразу и накорню, чем потом долго мучаться и сожалеть о слабости и невозможности проявить характер и волю.

Слышу на внутренней лестнице мамины шаги…

Нет-нет-нет! Позволить себе слабость — это одно, а позволить кому-то, а тем более маме, увидеть её — совсем никуда не годится. Я хватаю ключи от машины и буквально выскакиваю из комнаты на внешнюю лестницу.

— Марио, ты куда собрался, — кричит мама мне в спину.

Поворачиваться мне совсем не резон, поэтому я отвечаю полуобернувшись и продолжая отдаляться к воротам:

— Я к Чацкому. Нужно доделать курсач.

Это ложь. От первого до последнего слова. Во-первых, Чацкий вчера уехал в Москву, а во вторых, никаких курсачей нам доделывать не нужно. Мы вышли на ГОСы, но мама всё равно не в курсе моей учёбы, поэтому говорю то, что, по идее, должно её успокоить и заставить меня не искать сегодня, как минимум, до вечера.

На самом же деле я сам не знаю, куда мне поехать. Завожу мотор и просто еду, куда глаза глядят. Всюду встречаются места, связанные с нашими с Любой встречами.

На углу у газетного ларька я часто забирал девушку после дополнительных по химии. Вот наше любимое кафе с самыми вкусными эклерами. Я их не ем, но Люба сказала, что перепробовала все в городе и только тут нашла настоящий сливочный крем, какой делает её бабушка.

Через два квартала от кафе — вход в городской парк, где есть «наша» лавочка…

Так, стоп. Куда я еду?

Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что уже повернул в частный сектор, район, где живёт Люба…

Я резко торможу, осознав свою непроизвольную оплошность, и чуть не провоцирую столкновение с едущим за мной жигулёнком. Жалко дедулю — чуть не влетел в мою Ауди и на серьёзную сумму…

Так покатавшись по городу, я всё-таки решаю поехать в ночной клуб. Ну, и что, что еще совсем не ночь! Мне нужно сейчас отвлечься и забить мозги какими-то новыми переживаниями и эмоциями.