Перемены

Глава 26

Глаза рывком метнулись ко мне, и что-то темное и сильное ударило меня в челюсть. Я и до этого был близок к тому, чтобы потерять сознание. Удара было достаточно, чтобы я отключился.

Я пришел в себя оттого, что меня подняли и запрокинули на чье-то плечо. Потом было множество быстрых, тошнотворных движений. Это длилось достаточно долго, чтобы меня укачало. А у меня не осталось даже сил прицелиться в моих похитителей.

Субъективную вечность спустя меня бросили на землю. Я лежал безмолвно, надеясь внушить своим похитителям, что я в бессознательном состоянии и слаб как котёнок. Что было очень легко, потому что было правдой. У меня никогда не было выдающих актерских способностей.

— Нам не нравится это, — раздался женский голос. — Его Сила дурно пахнет.

— Мы должны быть терпеливыми, — мужской голос. — Это может быть ценным приобретением.

— Это слушает нас, — промурлыкала женщина.

— Мы знаем это, — ответил мужчина.

Я услышал мягкие шаги, ступающие по ковру из сосновых иголок, и снова заговорила женщина, более медленно и низко. Она звучала… голодной. — Бедное существо. Такое избитое. Мы должны это поцеловать и уложить спать. Это будет милосердно. И Он будет доволен вместе с нами.

— Нет, наша любовь. Он будет доволен нами. Есть различия.

— Разве мы не пришли к пониманию этого простого факта? — сказала она в ответ с огорчением в голосе. — Никогда Он не призовет нас в Круг; не имеет значения, сколько трофеев мы принесем Коллегии. Мы чужаки. Мы не первые Майя.

— Множество вещей может измениться, в промежутке вечности нашей любви. Мы будем терпеливыми.

— Ты считаешь, что Он может пасть? — Она безумно захихикала. — Тогда почему мы не оказываем расположение Арианне?

— Мы не должны даже рассматривать это, — ответил он жестким голосом. — Мы не должны даже думать об этом слишком часто. Он может узнать. Он может действовать. Мы понимаем?

— Мы да, — ответила она недовольным голосом.

Потом кто-то схватил меня за плечо стальными пальцами и перевернул на спину. Надо мной высились темные очертания деревьев. Ничего кроме черных силуэтов, освещенных огнями Чикаго, отражающимися от облаков.

Впрочем, света хватило, чтобы я смог рассмотреть бледную, хрупкую фигуру крошечной женщины. Она была не больше ребенка. Серьёзно, она была около четырех футов и шести дюймов, хотя её пропорции были такими же, как у любого взрослого. Очень бледная кожа, слегка покрытая веснушками, и выглядела незнакомка, словно ей было девятнадцать лет. У неё были прямые, каштановые волосы и очень странные глаза. Один — цвета светло-синего льда, а второй — глубокого, темно-зеленого. Я инстинктивно почувствовал, что независимо от того, что за существо скрывается за этими разноцветными глазами, оно не было в здравом рассудке.

Женщина была одета в платье с длинными, струящимися рукавами, балахоне без рукавов и корсете поверх всего этого. И она была босиком. Я знал это, потому что чувствовал её маленькую холодную ногу на своей груди. Она наклонилась ко мне.

— Мы слишком поздно. Послушайте, этот начал разлагаться.

— Ерунда, — ответил мужской голос. — Это — прекрасно подходящий экземпляр. Смертным чародеям полагается быть потрёпанными и жесткими, наша любовь.

Я глянул вверх и увидел второго говорящего. Мужчина, приблизительно пять футов и шесть дюймов, с коротким ежиком рыжих волос, черной бородкой и загоревшей бронзовой кожей. Он носил черную шелковую одежду и в целом выглядел так, словно прибыл с костюмированной репетиции Гамлета.

— Ага, — пробормотал я. — Вы должно быть Эстебан и Эсмеральда. Я слышал о вас.

— Мы известны, — прошипела маленькая женщина, покосившись на мужчину.

Он строго посмотрел на неё, вздохнул, и произнес:

— Да, мы здесь чтобы помешать тебе позволить Арианне продолжить её проект.

Я моргнул.

— Чего?

Эсмеральда наклонилась ниже. Ей волосы щекотали мои нос и губы.

— Неужели эти уши поломаны? Если уши с дефектом, можем мы отделить их и отослать обратно?

— Терпение, наша любовь, — сказал Эстебан. Он сел на корточки и гляну на меня. — Это не его ошибка. Это даже не понимает того, как Арианна манипулирует им.

— О чем вы говорите? — возмутился я. — Послушайте, народ, никто не хочет остановить Арианну больше, чем я.

Эстебан рассеяно махнул рукой.

— Да, да. Это чувствует, что должно спасти свою икру. Оно попытается забрать её обратно, из самого сердца Его королевства; из места, помещенного в центре огромных движущихся сил; места, где возможен тонкий баланс любого количества путей.

— Это едва ли выглядит достаточно серьезным, — фыркнула Эсмеральда. — Оно только неотёсанное, грязное создание.

Эстебан пожал плечами.

— Мы знаем сейчас, что внешнее едва ли имеет значение. Определенная ложь в своих пределах часто скрывает важную истину. Согласен ли ты, неотёсанный чародей?

Я облизнул губы. Мне действительно не хотелось подшучивать над парой сумасшедших вампиров, но это вероятно было лучшее, что я мог предпринять. Любой, кто живет достаточно долго, имеет склонность не следить за временем. После того, как прошли несколько тысяч лет, один час на самом деле не имеет значения. Если драка моего брата и компании будет успешной, они через несколько минут поймут, что я исчез, и я не думаю, что Ээбы унесли меня достаточно далеко, чтобы сбить со следа Мыша. Насколько я могу судить, Мыш способен учуять след из космоса.

Говорить с ними. Выиграть время.

— Это зависит от природы объекта и наблюдателя, — начал я. — Но если вы используете метафору в её простейшей форме, тогда да. Истинная природа того или иного создания превышает по важности её внешний вид, — я попробовал улыбнуться. — Это очень милое обращение, кстати, — сказал я. — Я ожидал чего-то совсем другого.

— Мы хотели съесть тебя и убить тебя. Или убить тебя, потом съесть тебя, — промурлыкала Эсмеральда, улыбаясь в ответ. Её жребий был гораздо более ненормальный, чем у меня. Я так надеялся. — И возможно что-нибудь ещё.

— Хотя, очевидно, у вас что-то другое на уме, — продолжил я. — Очевидно, вы хотите поговорить. Я более чем готов слушать.

— Отлично, — кивнул Эстебан. — Мы довольны, что ты можешь разумно обдумать предмет обсуждения.

— Что именно вы хотите обсудить?

— Вопрос твоего вмешательства в планы Арианны, — сказал Эстебан. — Мы желаем, чтобы ты прекратил в этом участвовать.

— Это… может быть проблематично. Ведь если она сделает то, что она намеревается сделать, это убьёт меня вместе с матерью ребёнка.

Вампиры обменялись долгими, безмолвными взглядами, выражения их лиц едва уловимо менялись. У меня создалось впечатление, что на другом уровне идёт гораздо более интенсивное общение.

Эстебан снова повернулся ко мне. — Откуда ты узнал это, потрепанный чародей?

— Это-то, что я делаю, — буркнул я.

— Оооо, — протянула Эсмеральда. Она скользнула своим телом вдоль моей груди, прижимаясь ко мне бедрами. Я едва ощущал ей вес на мне, настолько она была крошечная. И она пахла… неправильно. Как формальдегид и плесень. — Это такое высокомерие. Мы обожаем высокомерных. Это так сладко наблюдать, как гибнут маленькие высокомерные вещи. Тебе нравятся наши симпатичные глаза, потрепанный чародей? Какой цвет тебе нравится больше? Посмотри ближе и внимательнее.

Не смотреть вампирам в глаза. Каждый знает это. Я пару раз случайно пересекался взглядом с вампирами Красной Коллегии, и для меня не было проблемой отвести глаза. Это не было очень сложно. Но очевидно, те вампиры были хреновыми игроками.

Синий лед и глубокое зеленое море закружились перед моим взглядом, и только в последнее мгновенье я понял, что происходит, и резко захлопнул свой разум, оставляя только жесткие, укрепленные места для атаки; замок мысли и памяти, готовый устоять под штурмом.

— Прекрати это, пожалуйста, — сказал я спокойно мгновенье спустя. — Такая беседа никуда не приведёт.

Маленькая вампирша поморщила губы, её голова склонилась, как если бы она решала, быть ей расстроенной или удивленной. Она остановилась на удивленной. Эсмеральда захихикала и чуть потерлась бедрами.

— Прелестно, прелестно, прелестно. Мы очень довольны.

— У тебя есть выбор, — сказал Эстебан. Если его и расстроило поведение Эсмеральды, он не показал этого. Черт, он этого даже не заметил.

— Конечно, — согласился я. — Перечислите их.

— Я полагаю, простейшим средством для разрешения нашей проблемы будет, если ты покончишь с собою, — сказал он. — Если ты умрёшь, у Арианны не будет причин вредить твоей икре.

— Кроме мертвой части, есть кое-какие небольшие проблемы с этой идеей.

— Конечно, — нахмурился Эстебан. — Перечислите их.

— Откуда я буду знать, что ребенок будет спасен и возвращен матери? Какие гарантии заставят меня поверить, что Арианна не предпримет попытку через месяц?

— Будет набросан контракт, — подумав, ответил Эстебан. — Засвидетельствованный, подписанный и заверенный одной из нейтральных сторон Соглашения. Для безопасности, мы полагаем, сможем попросить нашего Бога, чтобы Он дал свое слово, освобождающее твою самку и икру от круга мести.

— Это возможно стоит обсудить, — хмуро кивнул я. — Хотя та часть, где я умираю, выглядит небольшим недостатком.

— Понятно, — продолжил Эстебан. — Мы так же может предложить тебе альтернативу смерти.

Движение бёдер Эсмеральды стало более медленным, более чувственным. Я уже попадал в лапы вампиров Красной Коллегии прежде. У меня до сих пор иногда бывают ночные кошмары. Но у довольной девочки на мне была та женская мистика, которая бросает вызов описанию и определению. Я так близко к ней находился, что это вызывало тошноту, но моё тело реагировало на неё с неудобным напором.

— Альтернатива, — прохрипела она тихим голосом. — В этот день это модно. И мы любим, показывать маленьким смертным, как быть модными.

— Вы предлагаете сделать меня таким, как вы, — сказал я тихо.

Эсмеральда медленно кивнула, её рот изогнулся в ленивой, сексуальной улыбке; её бедра все еще продолжали невыносимо тереться о мои; у неё показались клыки.

— Это даст тебе некоторые преимущества, — между тем продолжал Эстебан. — Даже если Арианна закончит обряд мести, изменение твоей крови исключит тебя из него. Ну и конечно ты не будешь убит, захвачен или замучен до смерти, когда Белый Совет прекратит своё существование через шесть месяцев.

— Это, конечно, следует рассмотреть тоже, — глубокомысленно покивал я. — Очень практично. Есть еще какие-нибудь варианты, которые вы считаете возможными?

— Еще один, — сказал Эстебан. — Подарить твою икру нашему Богу, Красному Королю.

Если бы у меня были силы ударить его, я бы так и сделал. Поэтому, наверное, хорошо, что их у меня не было.

— И что это будет означать?

— Он примет во владение икру. Она будет, фактически, под его защитой, то тех пор, пока Он не признает её негодной, не стоящей или не нуждающейся в подобной заботе.

Эсмеральда быстро кивнула.

— Она будет его. Он души не чает в своих маленьких домашних питомцах. Мы считаем это очаровательно, — она открыла рот в маленьком «О», как школьница, пойманная посреди научной конференции за обсуждением запрещенных тем. — О, мой, Арианна расстроится. Она будет выть несколько столетий.

— Мы можем предложить движимое имущество, чтобы подсластить сделку, Дрезден, — улыбнулся Эстебан. — Мы можем предложить семь молодых женщин. Ты можешь выбрать их из нашего запаса или из их естественной среды обитания, и мы должным образом их подготовим и расположим.

Я надолго задумался, потирая подбородок. Потом сказал:

— Это все очень разумные предложения. Но я чувствую, что я чего-то не понимаю. Почему Красный Король не может просто приказать Арианне прекратить все это?

Ээбы вздохнули в возмущенном изумлении.

— Из-за её супруга, Дрезден, — пояснил Эстебан.

— Убитого чародеем Черного посоха, — добавила Эсмеральда. — Долг крови.

— Священная кровь.

— Святая кровь.

Эстебан покачал головой.

— Даже наш Бог не может вмешиваться в вендетту долга крови. Это-право Арианны.

Эсмеральда кивнула.

— Так же как Бьянка взыскала долг с тебя, положив начало дням войны. Хотя многие желали, чтобы она не делала того, что она сделала, это было её право, несмотря на то, что она была очень, очень юным членом Коллегии. Как её создатель, супруг Арианны, принял тот долг. Как Арианна сейчас сделала сама, — она глянула на Эстебана и широко улыбнулась. — Мы так счастливы с потрепанным чародеем. Оно такое вежливое и милое. Полностью отличается от всех остальных чародеев. Может, мы сможем оставить это себе?

— Бизнес, наша любовь, — проворчал Эстебан. — Бизнес, превыше всего.

Эсмеральда надула нижнюю губу — и внезапно повернувшись, резко замерла, внимательно сосредоточившись на одном направлении.

— Что такое, наша любовь? — спокойно спросил Эстебан.

— Ик’каукс…, -сказала она пустым, озадаченным голосом. — Оно находится в боли… Оно бежит…. Оно… — она широко распахнула глаза, заполненные такой же теменью, какую я недавно видел в глазах монстра. — О! Это мошенничает! — её лицо повернулось ко мне, и она оскалила клыки. — Это жульничает! Это привело собственного демона! Ледяного горного демона из Страны Грёз!

— Если ты не осуществляешь их, они невозможны, — сказала я философствуя.

— Полицейский, — спросил Эстебан. — Оно убило полицейского?

Эсмеральда на секунду снова посмотрела в никуда и покачала головой:

— Нет. Оно было атаковано спустя секунды, после проникновения в дом, — она задрожала и глянула вверх на Эстебана. — Демон потрепанного чародея приближается в этом направлении и стремительно.

Эстебан вздохнул.

— Мы надеялись решить задачу немного цивилизованно. Это твой последний шанс, потрепанный чародей. Что ты скажешь на моё предложение?

— Пойди трахни себя, — оскалился я.

Глаза у Эстебана стали черными и пустыми.

— Убей его.

Тело Эсмеральды напряглось в сексуальном желании, и она, оскалив зубы, наклонилась вниз, издавая низкий, рычащий звук, до краёв заполнений эротической и физической жаждой.

В течение нескольких последних мгновений пальцы моей правой руки расстегнули застежку на амулете моей матери. И когда маленькая вампирша наклонилась ко мне, ее встретила серебряная пентаграмма — символ, в который я верил. Пятиконечная звезда, олицетворяющая пять элементов и духовное начало, ограниченное кольцом смертной воли, контроля и милосердия. Я не викканин. Я не отношусь к верующим никакой церкви, невзирая на тот факт, что я говорил лицом к лицу с архангелом Всевышнего.

Но были некоторые вещи, в которые я верил. Некоторые вещи, которым я доверял. Ведь вера это не постоянное посещение служб, и не то количество денег, которые вы положили на меленькую тарелочку. Это не значит отправится нагим к Святым реликвиям или медитировать каждый день на диване.

Вера это то, что вы делаете. Это стремление быть лучше и благороднее и добрее, чем вы есть. Это как делать добрые дела для всех остальных, даже когда никто не говорит вам, что вы герой.

Вера — это сила внутри вас, и это даже более сложно и неуловимо для понятия, чем магия. Символ веры, наполненный истиной верой и искренностью, это проклятие для многих сверхъестественных хищников, и одними из созданий, на которых он наиболее сильно влиял, были вампиры Красной Коллегии. Я не знаю, как это работает или почему. Я не знал, должна ли быть какая-то поддержка могущественных существ или Существ. Я никогда не просил никого из них сделать это, но если так, один из них все равно поддерживал меня.

Магический амулет загорелся ярким серебряным светом, который ударил Эсмеральду как шестифутовая волна, отбрасывая её и разрывая на клочки маску плоти, которую она носила, обнажая существо, скрывающееся под ней.

Я повернулся и направил символ на Эстебана, но он успел на несколько шагов отскочить назад. Однако свет заставил его поднять руки и прикрыть глаза, пока он продолжал отступать.

Эсмеральда издала шипящий, змеиный звук, и я увидел изможденное, чернокожее существо, поднявшееся из обрывков одежды и маски плоти. Оно было таким же маленьким, но его конечности были длиннее по крайне мере на треть, из-за чего оно казалась длиннее и костлявее. Обрюзгшее черное брюхо свешивалось вниз, а его лицо заставило бы чувствовать себя лучше одну из действительно отвратительных летучих южноамериканских мышей.

Она раскрыла челюсти, обнажив клыки и длинный извивающийся розовый язык, покрытый черными пятнами. Абсолютно черные глаза пылали яростью.

Тени дернулись в лучах бледно-голубого света, и в лесу раздалось торжествующее охотничье завывание Мыша. Он нашел мой запах — или вампиров — и уже приближался.

Эсмеральда снова зашипела, и этот звук был наполнен гневом и ненавистью.

— Мы не должен! — рявкнул Эстебан.

Он пронесся вокруг меня со сверхъестественной скоростью, огибая пылающий амулет по широкой дуге, и схватил маленькую женщину-вампира за руку. Они оба на мгновенье уставились на меня своими холодными, пустыми, черными глазами, и затем раздалось завывание ветра, и они исчезли.

Я с удовольствием распластался на земле. Моё мчащееся сердце начало замедляться, мой страх понемногу начал уходить. Однако смятение от того, что случилось, тем не менее, осталось. Может быть, это было так запутано и невыполнимо, потому что я был так вымотан. Да. Наверное.

Мыш издал один громкий рык и встал надо мною. Он толкал меня носом до тех пор, пока я не поднял руку и слегка не почесал ему за ухом.

Томас и Молли прибыли следом. Я был рад, что Томас доверил Мышу вести преследование, пока он сам двигался более медленно, чтобы моя ученица не оставалась одна среди деревьев. Его глаза сияли серебром, а рот расплылся в самодовольной улыбке; в волосах блестело разбитое стекло. Левая половина верхней части тела Молли была залита зеленой краской.

— Все хорошо, — промямлил я. — Я недоразвитый.

— Почему это? — просила Молли, с встревоженным выражением лица становясь на колени возле меня.

— Недоразвитый. Я детектив. Мне полагается все расследовать и выяснять. А я стал недоразвитый. Чем больше я в этом копаюсь, тем больше я понимаю, что не имею ни малейшего представления о том, что происходит.

— Ты можешь стоять? — спросил Томас.

— Нога, — сказал я. — Рёбра. Может быть сломаны. Не смогу выдержать нагрузку.

— Я буду нести его, — твердо сказал Томас, обращаясь к Молли. — Найди телефон.

— Хорошо.

Мой брат поднял меня и понес через заросли. Мы направлялись обратно к машинам.

Остаткам машин.

Я тупо смотрел на месиво. Это выглядело, словно кое-кто взял белый «Ягуар» Томаса и засунул его в мусорный уплотнитель вместе с «Голубым Жучком». Обе машины были смяты в лепешку толщиной около четырех футов. Из-под них по улице растекались ручьи масла и топлива.

Томас осторожно поставил меня на здоровую ногу, поскольку я ошарашено уставился на свой автомобиль.

Не было ни единого способа воскресить Жучка после такого. Я сморгнул слезы. Это не был дорогой автомобиль. Это не был сексуальный автомобиль. Это был мой автомобиль.

И его не стало.

— Проклятье, — пробормотал я.

— Гмм? — спросил Томас. Он выглядел значительно менее избитым, чем я.

— Мой посох был в машине, — я вздохнул. — Потребуются недели, чтобы сделать еще один.

— Лара будет недовольна мной, — улыбнулся Томас. — Это-третья в этом году.

Я закатил глаза.

— Ага. Я чувствую твою боль. Что случилось с большой тварью?

— Бой? — пожал плечами Томас. — Тактика корриды, по большей части. Когда оно попробовало сосредоточиться на одном, двое других зашли со спины. Мыш заставил тебя гордиться.

Большой пес радостно завилял хвостом.

— Краска? — спросил я.

— Ох, это создание швырнуло в неё ведро с краской, или пытаясь убить Молли, или пытаясь разглядеть её через завесу. Действие сработало примерно на пять секунд, затем она исправила это и снова исчезла. Девочка отлично справилась, для того, кто так ограничен в средствах, — серьезно сказал Томас. — Позволь мне глянуть, смогу ли я спасти что-нибудь из своего багажника. Извини меня.

Я уселся прямо на улице перед машиной, опершись на подставленный пушистый бок Мыша. Голубой Жучок был мертв. А я был слишком уставший, чтобы кричать.

— Я вызвала такси, — появившись, сказала Молли. — Машина будет ждать нас через два квартала. Бери его и я скрою нас, пока она подъедет.

— Хорошо, — ответил Томас, и снова поднял меня.

Я не помню, приходил ли я в сознание в такси.