Чичен-Ица пахла кровью.
Вы никогда не спутаете кровь с чем-либо другим, даже если вы никогда не нюхали её прежде. Мы все пробовали её, хотя бы тогда, когда теряли наши молочные зубы. Мы все знаем вкус, и, как следствие, мы все знаем запах.
Главная пирамида известна среди туристов как Эль-Кастильо, что означает буквально «замок». Пока мы выходили из галереи колонн, она смутно виднелась перед нами, огромное сооружение из рубленого камня, каждый кусок был такой же большой и впечатляющий как европейские укрепления, в честь которых она и была названа. Это была пирамида зиккурат, построенная из квадратных блоков. Уровни высились друг над другом до самого храма, венчающего ее вершину. Каждый уровень пирамиды охранялся различной стражей.
У основания пирамиды, и по этой причине наиболее многочисленные стояли воины-ягуары, которых мы уже видели. Только мужчины, все привлекательные, все покрытые выразительными, рельефными мускулами, как пантеры. Они были одеты в шкуры ягуара. Многие из них несли традиционное оружие. Еще больше были вооружены мечами, некоторые из которых были современного изготовления, что было во всех планах лучше оружия изготовленного в прошлом. У многих так же был «Калашников» — и снова, более современная версия оружия, сделанного из стали и пластика, которое явно превосходило свои предыдущие варианты.
На следующем уровне были женщины, облаченные в ритуальные одеяния, как Аламайя, но покрытые татуировками гораздо больше, чем войны-ягуары. В них тоже чувствовалась сила, которая предполагала более-чем-смертные способности.
Адские колокола. Если их было столько же на каждой стороне пирамиды, а у меня не было причин считать по-другому, тогда я смотрел примерно на тысячу воинов-ягуаров и жриц. Я опасный человек, но никто настолько не опасен. Я был определённо рад, что мы не попробовали измотать противника или просто броситься вперед. Нас бы затоптали простым численным превосходством независимо от нашего плана.
Количество имеет значение.
Это хреновый факт, но от этого он не становится менее правдивым. Не имеет значения, насколько праведно ваше дело, если вас превосходят численностью два к одному, вам надо быть реально творческим типом, чтобы выиграть. Спросите Германию, которая воевала на два фронта во Второй мировой войне. Немецкие танкисты часто жаловались, что они могли уничтожить десять танков союзников за каждый танк, который они теряли, но у Альянса всегда находился одиннадцатый танк, готовый вступить в бой.
Я смотрел на невероятное численное неудобство, и мне не понравились мои ощущения, когда я осознал эту истину.
А я был только на втором уровне пирамиды.
Следующие несколько уровней занимали вампиры. Ни один из них не был в их монструозной форме, но им и не нужно было. Они и не собирались маскироваться, и их полностью черные глаза очень красноречиво показывали их нечеловеческую природу. Среди вампиров пол, казалось, не имел большого значения. Еще два уровня было заполнено вампирами, одетыми как войны-ягуары, женщинами и мужчинами, а следующие два — вампирами жрецами и жрицами. Над ними были те, кто, как я полагаю, были чем-то вроде знати Красной Коллегии — отдельные вампиры, мужчины и женщины, которые стояли в окружении собственной свиты. На них было всё больше и больше золота и все меньше и меньше татуировок.
Прямо перед верхним уровнем стояли тринадцать одиноких фигур, насколько я смог рассмотреть, они были выше, чем большинство смертных, футов семь или больше ростом. Каждый был одет в различные виды традиционных одеяний, и у каждого была своя собственная характерная маска. Мои знания мифологии майя были весьма слабы, но разведка Белого Совета докладывала, что Лорды Внешней Ночи позиционировали себя в качестве богов древних майя, каждый со своей собственной личиной. Что не сообщала разведка, так это то, что в этом была изрядная доля правды, или то, что такое количество поклонников делало их больше, чем просто древними вампирами.
Я увидел их, и мои колени задрожали. Я не мог остановить это.
И свет осветил храм на вершине пирамиды.
Запах крови исходил от храма.
Это было несложно понять. Она стекала вниз по ступеням, которые вели наверх пирамиды, тонкие ручейки красного, которые омывали ступени и растекались по земле. Почва вокруг была взрыхлена, словно кто-то прошелся по пропитанной кровью земле плугом и перекопал её. Рабы крови, я был готов держать пари. Моё воображение нарисовало мне картинку этой сумасшедшей толпы, роющейся в земле, глотающей кровавые комки, дерущуюся за свежую грязь, пока ваш покорный слуга не показался и не покончил с вечеринкой.
Я смотрел по сторонам, пока мы шли через открытый внутренний двор. Грузовик для перевозки скота, о котором нам говорила Сьюзен, всё ещё охранялся отрядом в форме цвета хаки, видно, какой-то частной фирмой безопасности. Наёмники. Несколько сотен человек группами по пятьдесят бойцов.
Не останавливаясь, Аламайя пересекла внутренний двор и начала подниматься по ступеням, двигаясь размеренными, почтительными шагами. Я следовал за ней, а все остальные следовали за мной. Пока мы поднимались, я ощущал со всех сторон враждебные взгляды. Я игнорировал их, словно они не стоили моего внимания. В любом случае, ноги Аламайи были гораздо более привлекательными.
Мы достигли последнего перед храмом уровня, и Аламайя повернулась ко мне.
— Мой господин будет говорить только с одним, Чародей Дрезден. Пожалуйста, попроси, чтобы твоя свита подождала здесь.
Здесь. Рядом с палатой Лордов Внешней Ночи, богов с истёкшим сроком годности. Если я сделаю ошибку и что-то повернётся не так, то все станет очень плохо и очень быстро. Люди, которые рискуют всем, помогая мне, пострадают в первую очередь. На мгновенье я подумал договориться. Отослать их. Самому встретиться лицом к лицу с Красной Коллегией. У меня уже было достаточно жизней на моей совести.
Но затем я услышал тихий, тихий звук с верхнего яруса: детский плач.
Мэгги.
Это был слишком печальный и невинный звук, чтобы он был похоронным колоколом для моих друзей, но это могло оказаться именно так.
— Оставайтесь здесь, — велел я спокойно. — Я не думаю, что всё превратится в один из фильмов Джона Ву, по крайне мере, за пару минут. Мёрф, ты главная, пока я не вернусь. Саня, прикрывай её.
Мерф удивленно посмотрела на меня, но кивнула. Саня изменил свою позицию, сместившись на пару футов, чтобы встать чуть позади неё с правой стороны.
Я медленно поднялся по нескольким последним ступенькам, ведущим в храм.
Это была простая, элегантная вещь: почти кубическая постройка наверху пирамиды, с открытыми проходами размером в стандартный дверной проём с каждой стороны. Аламайя зашла первой, опустив глаза. Когда она зашла, она сделала шаг в сторону и встала на колени, опустив взгляд, словно она не была достойна пройти дальше.
Я сделал медленный вздох и шагнул за ней, чтобы увидеть короля Красной Коллегии.
Он был вроде невысокого роста.
Он стоял спиной ко мне, подняв руки над головой, бормоча на чём-то, что по моему предположению было языком древних майя. Пять футов и два дюйма, или пять футов и три дюйма, достаточно мускулистый, но, безусловно, ничего впечатляющего. Одет во что-то вроде клетчатой юбки, обнаженный выше пояса и ниже колен. У него были темные и длинные волосы, достающие до лопаток. Он держал в руке окровавленный нож и медленно, почти нежно опускал его.
И только тогда я заметил женщину на алтаре, привязанную за руки и ноги, с широко открытыми безнадежными глазами, которые, не отрываясь, смотрели на черный нож, словно она была не в силах отвести взгляд в сторону.
Мои руки сжались в кулаки. Я здесь не для боя, напомнил я себе. Я здесь не для боя.
Но в любом случае, я не мог просто стоять и допустить, чтобы что-то такое случилось. У меня никогда не было светлой головы, когда дело доходило до защиты женщин. Мёрфи говорила, что это будит во мне неандертальца.
Возможно, она права, но я не схватил кость и не прыгнул на парня. Я просто очень, очень противно прокашлялся и окликнул:
— Эй!
Нож замер.
Затем Красный Король опустил его и повернулся ко мне лицом. И я невольно вспомнил, что ядерные боеголовки это относительно маленькие устройства. Он не сделал ни единого угрожающего жеста. Он даже не посмотрел сердито.
Он не нуждался в этом.
Давление его глаз было чем-то, чего я никогда не ощущал прежде — пустая темнота, которая вонзилась в меня как физический удар, который заставил меня физически отклониться от него, чтобы не оказаться затянутым в вакуум и не потеряться в пустоте. Мне внезапно напомнили, что я был один, что у меня не было моих инструментов, что я полез решать вопросы, которые выше моего понимания, и что мой наряд смешон.
И всё это было его простым физическим присутствием. Он был огромен для такого маленького тела, слишком большой, чтобы его сдерживали стены этого храма, своего рода экстрасенсорный жар тела, который был так велик, что только дурак не понял бы, насколько он незначителен в этой великой схеме вселенной. Я почувствовал, как моя решимость испаряется, даже пока я просто стоял так, сжав зубы и смотря вдаль.
Красный Король рассмеялся. Он сказал что-то. Аламайя ответила ему, после этого поднялась и стала на колени возле его ног, глядя на меня.
Рабыня на алтаре оставалась на месте, тихо рыдая.
И тут я услышал другой, более тихий голос, раздававшийся из-за алтаря. Срань господня. Я не мог прекратить это. На мгновенье я сконцентрировался на голосе своей дочери, тихом и милом, и внезапно я уже не чувствовал себя ничтожным. Я чувствовал себя разъяренным.
Красный Король заговорил.
Аламайя выслушала его и затем сказала:
— Ты не говоришь на истинном языке веков, чародей, поэтому мой господин будет использовать эту рабыню для обеспеченья понимания между вами.
— Радикально, — буркнул я. — Злобный хмырь.
Аламайя секунду смотрела на меня. Затем она сказала что-то Красному Королю, очевидно, сообщая факт, что я оскорбительно использовал выражение, которое сложно перевести.
Он прищурился.
Я скопировал его выражение. Не знаю, как он это воспринял, но ему это точно не понравилось.
Он сказал что-то низким, грубым голосом.
— Мой господин требует узнать, почему ты здесь, — перевела жрица.
— Скажи, что ему чертовски хорошо известно, почему я здесь, — я скорчил презрительную мину.
Жрица шокировано уставилась на меня. Она заикалась несколько раз, пока переводила меня. Я не знаю, было ли в древнем языке майя слово биип, или она нашла ему замену.
Красный Король выслушал ее, выражение его лица изменилось от недовольства до осторожного нейтралитета. Он смотрел на меня несколько секунд, прежде чем снова заговорить.
— Мне был вручен дар от той, кого ты знаешь как Герцогиню Арианну, — перевела девушка. — Ты говоришь, что дар был незаконно получен?
— Да, — сказал я, не отводя от него взгляда. — И ты знаешь это. — Я покачал головой. — Я устал от танцев вокруг да около. Скажи ему, что убью Арианну для него, заберу с собой свою дочь и покину это место. Скажи ему, если он так сделает, это перестанет быть личным. Иначе, я готов к битве.
Девушка перевела, её лицо было гораздо больше, чем просто испуганным. Когда она закончила, Красный Король бурно расхохотался. Он облокотился назад, на алтарь, его рот расплылся в усмешке, взгляд его черных глаз был очень неприятным. Он сказал несколько кратких выражений.
— Мой господин говорит, что разбросает каждую из твоих конечностей возле каждой из дверей, если ты поднимешь свою руку против него.
Я фыркнул.
— Да. Но я не буду даже пытаться убить его. — Я наклонился вперед, оскалив зубы, обращаясь к Красному Королю, не к девушке. — Я попытаюсь покалечить его. Ранить его. Ослабить его. Спроси его, как он думает, может ли смертное проклятье чародея Белого Совета ранить его. Спроси его, насколько он доверяет тем, кто стоит на ближайших уровнях пирамиды. Спроси его, какие ему нанесут визиты, и какие поднесут дары, когда они поймут, что он ранен.
Аламайя заговорила перепуганным шепотом, подчиняясь резкому слову выговора и приказа от Красного Короля. Я полагаю, это звучало так: «Я не хочу говорить вам этого, мой господин. — Тупая рабыня, переводи, черт побери, как я сказал тебе или я отобью свою ногу о твою задницу».
Ладно. Может быть все, кроме последней части.
Аламайя продолжала свою неприятную работу, и ее слова привели Красного Короля в ярость. Он стиснул зубы, и… нечто зашевелилось под его кожей, передвигаясь и перекатываясь там, где ничего не должно было существовать, такого, что могло бы двигаться и перекатываться.
Я смотрел на него, приподняв бровь, с волчьей улыбкой на лице, наблюдая за его реакцией. С ним очень давно никто так не говорил, если это вообще случалось прежде. У него могло вообще не быть предохранительного механизма, чтобы справиться с этим. А если он не справится, моя смерть будет действительно ужасной.
Он справился. Он овладел собой, но я думаю, он был близок к тому, чтобы сорваться, и это стоило жизни женщине на алтаре.
Он повернулся и вонзил обсидиановый нож в её правый глаз с такой силой, что лезвие сломалось. Она выгнула тело, насколько ей позволили путы, и издала сдавленный, короткий, мучительный крик, мотая головой влево и вправо, а затем она медленно расслабилась в объятиях смерти. Только правая нога продолжала дёргаться и шевелиться.
Красный Король провел двумя пальцами по крови, которая вытекла из её глазницы. Он засунул пальцы в рот и задрожал. Когда он повернулся ко мне, он снова был невозмутимо холоден.
Я уже видел такое поведение прежде. Это было поведение наркомана, когда он полностью заправился и доволен, и кажется сам себе всесильным, когда его тело полно алкоголя или наркотиков, и, как следствие, иллюзия того, что он может более умело справиться с беспокоящими его эмоциональными проблемами, овладевает им полностью.
Это… многое объясняло. Объясняло действия Красной Коллегии в течение войны. Адские колокола, их король был наркоманом. Не удивительно, что они действовали так противоречиво: в одни моменты — блестяще и энергично, в другие — безумно, совершая, идиотские ошибки. Это так же объясняло борьбу внутри Коллегии. Если имеющий власть должен контролировать свою жажду крови, включая то, когда и где ей предаваться, и не отвлекаться на случайные порывы, тогда любой, кто знал о состояние Красного Короля, так же знал, что он слаб, противоречив и безумен.
Адские колокола. Этот парень был не просто монстром. Он был еще и параноиком. Он им должен быть, потому что он знал, что его жажда крови будет выглядеть как знак, что он должен быть низложен. И если это длилось достаточно долго, это наверняка сделало его безумным. Я имею ввиду, даже безумнее любого вампира Красной Коллегии.
И вот что, должно быть, случилось. Арианна каким-то образом проведала о слабости Красного Короля и добилась политической поддержки для его свержения. Она укрепляла свою собственную силу, личную, политическую и социальную, поскольку вампиры это сумасбродная, забрызганная кровью, помешанная на убийствах версия общества. Способность разобраться должным образом с врагами имела решающее значение в любом обществе, и для Красной Коллегии было только два вида врагов, те, с кем уже разобрались, и те, кто был всё ещё жив. У неё, буквально говоря, не было другого выхода, кроме как избавиться от меня, если она хотела добиться успеха. И Перл-Харбор для Белого Совета ничем не навредит ей, если она осуществит это.
Эх, я должен позаботиться, чтобы этот маленький псих остался королём. Пока он им будет, Белый Совет никогда не встретится с компетентной, объединённой Красной Коллегией.
Красный Король заговорил пару секунд спустя, вытирая пальцы о волосы Аламайны.
— Мой господин принимает твоё предложение вызова герцогини. Эта рабыня будет послана привести её, пока ты будешь ждать.
— Не так быстро, — сказал я, когда Аламайя начала подниматься. — Скажи ему, я хочу видеть девочку.
Она замерла между нами, широко раскрыв глаза.
Король пошевелил рукой в разрешающем жесте. Она тихо сказала ему.
Его губа несколько раз приподнялась, обнажая зубы. Но он отрывисто кивнул и показал на алтарь, после чего отступил в сторону, пристально наблюдая за мной. Я следил за ним уголком глаз, приближаясь к алтарю. Мэгги была пристегнута с противоположной стороны алтаря наручниками с цепью, которые были сделаны, тьфу, специально для детей. Кровь стекала с алтаря, и она отступала до тех пор, пока не прижалась к стене, пытаясь сохранить свою уже вымазанную маленькую обувь и одежду подальше от крови. Её волосы были сплошным сбившимся клубком, темные глаза были расширены и налиты кровью. Она вся дрожала. Эта ночь не была очень холодной, но она была достаточно прохладной, чтобы причинять боль девочке, одетой только в легкое хлопковое платье.
Я хотел подойти к ней. Сбросить оковы. Обернуть её в свои нелепые одежды, дать ей еды и горячего шоколада, и ванну, и расческу, и щётку и плюшевого медвежонка, и кровать и…
Она увидела меня и, захныкав, отшатнулась.
О, Господи.
Я страдал, видя её там, испуганную, несчастную и одинокую. Я знаю, как справиться с болью, когда я чувствую её. Но боль, проходящая сквозь меня от вида моего ребёнка, моей кровинки, страдающей перед моими глазами, перешла на новый уровень, и я не знал, как справиться с ней.
Я подумал, что, вероятно, начну с того, что разорву еще несколько вампиров на кровавые лоскуты.
Я взял боль и скормил её шторму внутри себя, тому, который уже бушевал долгие бесконечные часы и который снова вспыхнул огненно-белым. Я подождал, пока мой гнев станет достаточно горячим, чтобы высушить слёзы на глазах. Потом я повернулся к Красному Королю и кивнул.
— Договорились, — сказал я. — Посылай за герцогиней. Я избавлю тебя от этого мусора.