Перемены

Глава 30

Третий повтор её имени звонким перезвоном повис в воздухе, и наступила оглушительная тишина, в которой я дожидался ответа.

Когда вы ставите ловушку на кое-что опасное, есть некоторые фундаментальные меры предосторожности, необходимые для успеха. У вас должна быть хорошая наживка, что-то, что привлечет вашу цель. У вас должна быть хорошая ловушка, что-то, что сработает и сработает быстро. И, как только цель окажется в ловушке, у вас должна быть сеть, или клетка, достаточно крепкая, чтобы удержать её.

Ошибётесь хоть с одним из этих трех элементов, и вам вряд ли улыбнётся успех. Ошибётесь с двумя, и вы сможете наблюдать результат намного более пагубный, чем просто неудача.

Я затеял эту авантюру, точно зная только одно — всё, что у меня было — это наживка. Мэб, по её собственным причинам, годами хотела заманить меня на службу. Я знал, что для привлечения ее внимания достаточно призвать ее по имени и титулу. Хотя механизм моего улучшенного магического круга мог бы быть лучшей ловушкой — если бы он всё еще существовал — клетка моей воли всегда была моим слабейшим пунктом при подобных попытках.

Короче, я мог сделать так, чтобы тигр появился. Но когда он появится, все что я смогу сделать, это провести черту мелом по тротуару и сказать: «Хороший котик».

И все же я не подошел к этому слепо и необдуманно. Я был в отчаянье, но не был тупым. Я полагал, что у меня имеется преимущество. Мэб не могла убить смертного. Она только могла заставить его отчаянно желать смерти, чтобы избежать ее пристального внимания. Мне нечего было терять. Она не могла сделать меня более бесполезным для моей дочери, чем я уже был.

Я дожидался в идеальной темноте хозяйку всех злобных фэйре из всех мрачных сказок, которые люди шепотом рассказывают друг другу по ночам.

Мэб не разочаровала меня.

Удивила меня, да. Но, не разочаровала.

Перед моими глазами начали появляться звезды.

На мгновенье мне показалось, что это — плохой симптом. Но они не вращались вокруг в ленивом, головокружительном движении, как звезды, которые означают недостаток кислорода в мозгу. Вместо этого они горели надо мной чистым и холодным огнём, как пять драгоценных камней на шее Леди Ночи.

Секунду спустя холодный ветер коснулся моего лица, и я начал ощущать жесткую поверхность под собою. Я аккуратно положил руки вдоль тела, но не почувствовал под ними ни раскладушки, ни спинодержателя. Вместо этого мои пальцы прикоснулись к холодному, ровному камню, на плоской поверхности которого я лежал. Я шевельнул ногами и пришел к выводу что там, под ними, тоже был камень.

Я замер и понял, что могу чувствовать свои ноги. Могу двигать ими.

Моё целое тело было там. И оно было обнаженным. Меня разрывало желание завизжать оттого, что холод вцепился мне в задницу, и завопить от радости, что я могу чувствовать всё это. Я увидел землю с одной стороны и сполз с холодной плиты вниз, держась за край для баланса.

В то же время, это не было реальностью. Это была мечта, или виденье, или кое-что между миром смертных и царством духов. Это имело смысл. Моё неподвижное, глубоко дышащее физическое тело, по-прежнему находилось в Святой Марии, но мой дух и мой ум были здесь.

Где бы это «здесь» не было.

Мои глаза привыкли к темноте, и я увидел легкий туман и дымку, подвешенную в воздухе. Клубящиеся облака отсвечивались лунным светом, как прожектором освещая вершину холма и древний каменный стол, возле которого я стоял. От лунного прикосновения глубоко вырезанные на поверхности стола руны замерцали, складываясь в слова, написанные на языке, которого я не знал.

Теперь я понял. Мэб создала это место для нашей встречи. Оно было известно как Долина Каменного Стола. Это была широкая, чашеобразная долина, я знал это, хотя туман и скрывал от меня большую ее часть. Строго по её центру высился холм, возможно, пятидесяти футов длинной и, примерно, двадцати футов высотой. На холме стояла массивная каменная плита, установленная на четырёх приземистых опорах. Еще несколько камней были разбросаны вокруг него, некоторые из них упали, некоторые были разбиты, только один из них все еще напоминал громадины, высившиеся в Стоунхендже. В слабом освещении все камни переливались оттенками голубого, фиолетового и темно-зеленого. Холодные цвета.

Зимние цвета.

Да. Время после равноденствия. Из чего следовало, что оно сместилось. Стол был во владениях Зимних. Это был древний трубопровод силы, передающей ее самым примитивным, атавистическим способом — кровопролитием. Поверхность стола, покрытого древними пятнами, была изрезана желобками и завитушками, что придавало ему схожесть с терпеливой и голодной каймановой черепахой, неподвижно застывшей на вершине холма в ожидании тёплых, живых существ, которые приблизятся слишком близко.

Кровь, пролитая на этот стол, принесет энергию жизни, которая плавно перетечет в силу, подвластную Зимней Королеве.

Движение на противоположной стороне стола привлекло мой взгляд. Тень, казалось, просто сгустилась из тумана, формируясь в стройную женскую фигуру, одетую в плащ с капюшоном. Два глаза яркими зелеными свечами блеснули из-под капюшона.

Мое горло объявило сухой закон. Мне потребовалось две попытки, чтобы проскрежетать:

— Королева Мэб?

Фигура исчезла. Низкий женский смех раздался из тумана справа. Я повернулся вслед за голосом.

Я чуть не выскочил из кожи, когда яростный кошачий вопль вырвался из воздуха в шести дюймах позади меня. Я развернулся, но ничего не обнаружил, и женский смех, на этот раз более веселый, эхом разнесся в тумане вокруг холма.

— Вы наслаждаетесь этим, так ведь? — моё сердце застучало в горле. — Вы играете со мною?

Невнятные шепчущие голоса зазвучали от камней вокруг меня. Я увидел еще один блеск насмешливых зеленых глаз.

— Эт-это — ограниченное по времени предложение, — попытался я произнести твердым голосом. — Это — вынужденная мера. Если вы не поднимите свою королевскую задницу и не появитесь здесь, я ухожу.

— Я предупреждала тебя, — раздался спокойный женский голос позади меня. — Никогда не позволяй ей привести тебя сюда, мой крестник.

Я с трудом сдержался от пронзительного вопля. Это было бы не по-чародейски. Вместо этого я сделал глубокий вдох и повернулся к Леанансидхе, стоявшей в нескольких футах от меня. Она была одета в плащ цвета последних секунд сумерек; темная, пурпурно-синяя ткань полностью скрывала ее фигуру, за исключением бледного лица под капюшоном. Её зеленые кошачьи глаза были широко открыты и спокойны, а выражение лица торжественно.

— Но я здесь, — спокойно ответил я.

Она кивнула.

Еще одна тень соткалась из воздуха подле неё, вспыхнули зеленые глаза. Я предположил, что это Королева Мэб и отметил, что она была на пару дюймов ниже, чем моя крестная. Впрочем, в таком месте, как это, Мэб могла быть гигантом или лилипутом, любым кем она захочет.

Предположительно-Мэб шагнула ближе, всё еще скрытая в тени, невзирая на тот факт, что теперь она была ближе ко мне, чем моя крёстная. Её глаза запылали еще ярче.

— Так много шрамов, — сказала моя крестная, и её голос слегка изменился, став холодным и строгим. — Твои шрамы — прекрасные вещи. Внутри и снаружи, — скрытая в тени фигура шагнула за один из поваленных камней и внезапно возникла позади другого на противоположной стороне круга. — Да, — прозвучал холодный голос из губ Леанансидхе. — Я смогу работать с этим.

Я дрожал. Надеюсь, только оттого, что тут было действительно холодно, а я был нагим. Я перевел взгляд от темной фигуры на лицо крестной и обратно, и поинтересовался:

— Вы все еще используете переводчика?

— Ради тебя, — ответил холодный голос, и скрытая в тени фигура ступила за один менгир и появилась наверху другого. Шаги деосил, по часовой стрелке.

Мэб закрывала круг вокруг меня.

— П-почему ради меня?

Холодный голос рассмеялся через губы Леанансидхе.

— Эта беседа стала бы утомительной, если бы ты внезапно упал на колени, крича в муках и цепляясь за свои истекающие кровью уши, мой чародей.

— Угу. Но почему? — настаивал я. — Почему ваш голос ранит меня?

— Потому что она в ярости, — ответила Леанансидхе своим естественным голосом. — Потому что её голос — часть её силы, и её гнев слишком велик, чтобы удерживать его.

Я сглотнул. Мэб сказала мне несколько слов пару лет назад, и я тогда отреагировал именно так, как она описывала. Я потерял несколько минут жизни во время приступа, который вызвали её слова.

— Ярости? — переспросил я. — Отчего?

Скрытая в тени фигура шипяще засвистела, издав еще один кошачий звук, который заставил меня вздрогнуть и отшатнуться, как от удара плети. Моя крестная резко дернулась в сторону. Когда она медленно выпрямилась, я увидел длинный тонкий порез, прочерченный через её щеку, из которого, стекая на землю, медленно сочилась кровь.

Леанансидхе склонила голову перед Мэб, и холодный голос снова сорвался с её губ.

— Не моей служанке обсуждать или расспрашивать меня, даже говорить обо мне по её собственному суждению.

Леа снова преклонила голову перед своей королевой, и в её движении не промелькнула даже намека на злость или недовольство. Мэб продолжала двигаться от камня к камню, не пересекая пространства между ними. Мне должно было становиться легче от многократного повторения. Увы. Каждый раз, когда она делала это, я понимал, что она может легко появиться позади меня с дурными намерениями, и не было ничего, что я бы мог с этим поделать.

— Есть древние правила приличия, которые будут соблюдены, — сдержанным и каким-то формальным тоном произнес голос Мэб. — Есть слова, которые должны быть сказаны. Обряды, которые должны быть увидены. Говори своё желание, смертный.

Теперь я действительно дрожал от холода. Я поднял руки и сцепил их на груди. Это не помогло.

— Силы, — твердо и громко потребовал я.

Затененная фигура застыла на месте и, повернувшись, уставилась на меня. Горящие зеленые глаза чуть наклонились в сторону, как будто Мэб склонила голову набок.

— Скажи мне почему.

Я сжал зубы, чтобы они не стучали.

— Моё тело тяжело ранено, но я должен бороться с Красной Коллегией.

— Ты это проделывал множество раз.

— На этот раз я сражаюсь с ними всеми. Красным Королем и его правящим кругом.

Огонь в её глазах вспыхнул ярче.

— Скажи мне почему.

Я сглотнул и сказал.

— Они похитили мою дочь.

Скрытая в тени фигура затрепетала, а её отделённый от тела голос вздохнул от удовольствия.

— Аххх. Да. Не для собственной жизни. Но для своего ребенка. Ради любви.

Я судорожно кивнул.

— Так много ужасных вещей делается для любви, — произнесла Леа голосом Мэб. — Ради любви мужчины калечат себя и убивают соперников. Ради любви даже миролюбивый мужчина идёт на войну. Ради любви мужчина разрушает себя, и делает это с радостью, — теперь она шла по физическому кругу, её движения были так наполнены неожиданной скоростью и нечеловеческой грацией, что казалось, словно она летит над землей. — Ты знаешь мою цену, смертный. Скажи это.

— Вы хотите, чтобы я стал Зимним Рыцарем, — прошептал я.

Смех, такой же восхитительный, как и холодный, струился под её ответом.

— Да.

— Я буду, — согласился я. — При условии.

— Скажи его.

— Перед тем, как моё служение начнётся, вы вылечите моё тело. Вы подарите мне достаточно времени, сил и знаний, чтобы я смог спасти свою дочь и обеспечить её безопасность. И вы дадите мне слово, что никогда не прикажите мне поднять руку против тех, кого я люблю.

Расплывчатая фигура продолжала в жутком темпе кружить вокруг меня, и температура, казалось, понизилась на несколько градусов.

— Ты просишь меня рискнуть моим Рыцарем в ужасно опасном месте, не для выгоды моих земель и подданных? Почему я должна делать это?

Я мгновенье непреклонно смотрел на неё. Потом пожал плечами.

— Если вы не захотите заключить эту сделку, я обращусь в другие места. Я всё еще могу вызвать монету Ласкиэль к себе, затратив на это одно биение сердца — Никодимус и Динарианцы будут более чем счастливы, помочь мне. Я так же, единственный из живых людей, знаю, как провести Темносияние Кеммлера. Итак, если Ники и Никелеголовые не захотят играть, я могу собрать до чертиков много силы лично для себя, и в следующий раз, когда я назову ваше имя, я и близко не буду таким любезным.

Невеселый смех Мэб прозвучал из губ моей крестной.

— Ты разбалован выбором, мой чародей. По какой причине ты предпочел меня остальным?

Я поморщился.

— Пожалуйста, не воспринимайте это как оскорбление. Но вы — наименьшее зло в моём списке.

Холодный голос ничего не сказал мне о её реакции.

— Поясни.

— У Динарианцев я заимею козлиную бородку и незаметно стану злобным, если сразу не сломаюсь и не превращусь в смертоносную бестию. И я убью множество людей, если захочу использовать Темносияние, — я сглотнул. — Но я сделаю это. Если у меня не будет другого пути чтобы вырвать мою девочку из их рук, я сделаю это.

На холме на целую минуту воцарилась тишина.

— Да, — прозвучал задумчивый голос Мэб. — Ты сделаешь, не так ли? И да, ты знаешь, что я ни убиваю без разбора, ни поощряю своего Рыцаря делать это, — она сделала паузу и пробормотала: — Но ты уже доказал готовность к самоуничтожению в прошлом. Ты выиграл свою последнюю конфронтацию с моей служанкой в такой же форме, воспользовавшись смертным ангелом. Что удержит тебя от совершения таких же действий, чтобы обмануть меня с моим призом?

— Моё слово, — ответил я спокойно. — Я знаю, что не могу надуть вас. Я не самоубийца. Я здесь чтобы честно договориться.

Пылающие глаза Мэб долгое мгновенье смотрели на меня. Затем она снова продолжила свой путь по кругу — третий проход по кругу вокруг меня — более медленно на этот раз.

— Ты должен понимать, чародей. Как только ты станешь моим Рыцарем, как только последний из твоих поисков будет завершен, ты — мой. Ты будешь разрушать то, что я прикажу тебе разрушить. Убьешь любого, кого я пожелаю, чтобы ты убил. Ты будешь мой. Кровью, костью и дыханием. Ты понимаешь это?

Я судорожно сглотнул.

— Да.

Она медленно кивнула. Потом повернулась, чтобы взглянуть на Леанансидхе.

Леа снова преклонила голову и щелкнула пальцами.

Шесть скрытых мантиями фигур появились из тумана: маленькие, уродливые существа, которые могли быть кобольдами или гномами или любыми из полудюжины других слуг Сидхе. Я не мог сказать точно, потому что мантии сделали их безликими, внешне одинаковыми.

Но я знал человека, которого они несли привязанным к доске.

Как и я, мужчина был обнаженным. Я знал, что он ниже меня, но более спортивный, мускулистый. Впрочем, так было несколько лет назад. Теперь это была иссохшая оболочка человеческого существа; темно-серый набросок, сделанный небрежной рукою. Глаз у него не было. Исчезли, но исчезли аккуратно, словно их извлекли хирургически. Всё его лицо покрывали татуировки, особенно впавшие веки — простое слово, вытатуированное на разных языках и в разных стилях написания: предатель. Сквозь полуоткрытый рот были видны зубы, покрытые рунами и кельтскими символами, открашенные чем-то темно-коричневым, что превращало его рот в живую галерею резьбы по кости.

По сути, всё его тело было украшено или татуировками или искусными, ритуально нанесенными шрамами. Он был привязан к доске семью тонкими шелковыми веревками, но его истощенные конечности выглядели так, словно в них никогда не было силы разорвать даже эти непрочные путы.

Он плакал, тихо всхлипывая, этот звук, казалось, принадлежал животному, мучающемуся от ужасной боли, а не человеку.

— Иисус, — прошептал я и отвел от него взгляд.

— Я даже немного горжусь этим, — сказал холодный голос Мэб. — Безусловно, Белый Христос никогда не страдал так долго или так ужасно, как этот предатель. Три дня на перекладине. С трудом хватит времени даже для прелюдии. Впрочем, что касалось страданий, римляне были людьми, увлеченными своим хобби.

Слуги положили доску на каменный стол, расположив мужчину в центре. Затем они поклонились Мэб и удалились, не проронив ни звука. На мгновенье единственными звуками были шепот холодного, легкого ветра и рыдания Слейта.

— На какое-то время я была удовлетворена, замучив его до грани рассудка. Потом я пожелала увидеть, как далеко за её грань может шагнуть смертный, — её глаза радостно блестели в тенях. — Жаль, что так немного осталось. И все же, он — Зимний Рыцарь, юный чародей. Сосуд моей силы среди смертных, и консорт Королев Зимы. Он предал меня. Смотри, куда это привело его.

Существо, которое раньше было Ллойдом Слейтом, издало тихий, безнадежный звук.

Я дрожал, испуганный.

Тёмная фигура подошла ближе, и бледная рука показалась из складок одежды. Что-то холодно блеснуло в странном свете и упало в густую траву у моих ног. Я наклонился поднять это и обнаружил древний-древний нож с простым листообразным лезвием, установленным в деревянную рукоятку, обёрнутую шнуром и кожей. Он был, я полагаю, сделан из бронзы. Его обоюдоострое лезвие злобно и ярко блестело, а тонкое игольное остриё каким-то образом выглядело голодным.

Я ощутил энергию, выливающуюся через небольшое лезвие; силу, которая была необузданной и дикой, которая плевала на границы и насмехалась над сдержанностью. Не злая, как таковая, но голодная и наполненная желанием принять участие в своей части цикла жизни и смерти. Она жаждала кровопролития.

— Пока Ллойд Слейт живет и дышит, он — мой Рыцарь, — раздался голос Мэб. — Возьми шило Медеи, чародей. Возьми кровь его жизни.

Я стоял там, держа нож и смотря на Ллойда Слейта. В последний раз, когда я слышал его речь, он умолял меня убить его. Не думаю, что он был способен сейчас хотя бы на это.

— Если ты хочешь быть моим Рыцарем, тогда это — первая смерть, которой я желаю от тебя, — почти нежно сказала Мэб. Она смотрела на меня через Каменный Стол. — Верни мне его силу. И я передам её тебе.

Я стоял на холодном ветру без движения.

То, что я сделаю в следующую минуту, определит курс всей моей оставшейся жизни.

— Ты знаешь этого человека, — продолжала Мэб мягким голосом. — Ты видел его жертв. Он был убийца. Насильник. Вор. Монстр в смертной плоти. Он более чем заслужил смерть.

— Это не мне судить, — спокойно прошептал я.

Конечно, нет. Я мог уговорить себя спрятаться за этим утверждением, буквально на мгновенье — пока все не будет закончено. Солгать себе, сказать себе, что я был его законным, заслуженным палачом.

Но я не был.

Я мог сказать себе, что я закончу его муку. Сказать себе, что я избавлю его от ужасных страданий, совершив акт милосердия. Необходимый акт кровопролития, но это будет быстро и почти безболезненно. Никто не должен страдать так сильно, как Ллойд Слейт. Я мог продать себе эту историю.

Но я так не сделал.

Я был человеком, который ищет силу. Может быть, по правильному поводу. Но я не собирался врать себе или кому-либо другому о своих действиях. Если я убью его, я заберу жизнь, что-то что не принадлежит мне. Я совершу спланированное, осознанное убийство.

Это был путь наименьшего зла, сказал я себе. Любой другой выбор, который я мог сделать, по правде говоря, превратит меня в монстра. Благодаря Ллойду Слейту я знал, что независимо от того, что говорила Мэб, она не контролировала своего Рыцаря полностью. Слейт бросил вызов её силе и влиянию.

«И погляди, куда это привело его» — прошептал тихий голос внутри моей головы.

Полная, круглая луна появилась из-за облаков и залила всю Долину Каменного Стола ясным, холодным светом. Руны на столе и менгирах загорелись ярче.

— Чародей, — прошептала Мэб позаимствованным голосом, прямо мне в ухо. — Время настало.

Мое сердце начало бешено колотиться и я почувствовал слабость в животе.

— Гарри Блэкстоун Копперфильд Дрезден, — почти с любовью проворковал голос Мэб. — Выбирай.