Песнь предсказателя Небес

Глава 19 Горячие источники

Цзян Юн еле слышно прошептал свой вопрос, не открывая глаз. Его сердце взволнованно билось в груди. Улыбка едва тронула уголки губ Тай Фэна, пока он смотрел, как его друг нашептывал самое сокровенное в его ладонь. Кости восприимчиво загудели и ярко замерцали. Он накрыл их другой рукой, закрыл глаза и поднял голову. По его телу изнутри пробежали вспышки, поднимая волоски на затылке. Когда за окном сверкнула молния и послышался гром, Тай Фэн разжал ладони и бросил все семь костей на диван. У него закружилась голова, и разум мгновенно наполнился картинами будущего.

Он видел, как легкие снежинки падали на землю, покрывая ее белым одеялом. Тай Фэн шел по прекрасному саду, его красота навеки замерла между жизнью и смертью. Шаги отдавались скрипом свежего снега. Полуголые деревья продолжали цвести нежными розовыми цветами. Лепестки падали на землю, окунаясь в капли крови. Внимание Тай Фэна привлек необычный полупрозрачный камень, покоившийся рядом с одиноким мечом. Его лезвие было окровавлено. Вдали он расслышал знакомый лисий смех и обернулся. Никого… В сознании Тай Фэна начали стремительно возникать символы, выпавшие на гранях гадальных костей. Это было послание, гласившее, что в скором времени глаза всей империи закроются навсегда.

Тай Фэн вздрогнул и сжал ткань дивана в своей руке. Его лоб покрылся испариной, и было видно, что ему некомфортно. Улыбка с лица Цзян Юна мгновенно исчезла, и он тревожно посмотрел на друга.

— Что ты увидел? Скорее расскажи!

— Я видел, как наступила зима, на земле лежал меч, все вокруг в крови и… камень. Я видел лунный нефрит, но не знаю, что он вообще делал в предсказании. — Тай Фэн провел ладонью по своему лицу, смахивая остатки усталости.

— Значит, ничего хорошего ты не увидел… А ты уверен, что это был именно лунный нефрит? — Цзян Юн нахмурился, посматривая на потухшие гадальные кости. Левой рукой он остановил свою изнывающую от боли правую руку, которая так и тянулась к ним.

— Определенно. Гильдия Лунного нефрита… Там, где уже сотни лет стоят горы, именуемые Перстнями Небесного императора Хэ, и в этом месте добывают ценный камень. Он служит материалом для строительства и медицины. Никаких волшебных свойств. Однако его добывают лишь при полной луне, только так послушникам гильдии удается отделить камень от горного массива.

— И в твоем видении был этот камень? Это же не просто так!

— Я не хочу снова идти в горы ради мутного предсказания. Что ты загадал, когда шептал послание к Небесам? — Глаза Тай Фэна сузились от любопытства.

— Ах, ну! Я загадал, встречу ли любовь в своем путешествии. — Цзян Юн нелепо улыбнулся и почесал затылок, ероша свои волосы. — Ты разорил всю гильдию Алого шелка, отнял у меня возможность подружиться с какой-нибудь миленькой девушкой, и теперь мне придется присматриваться к тому, что есть прямо рядом со мной.

Глаза Тай Фэна расшились, когда его друг капризно надул губы и жалобно посмотрел ему в глаза. Он нервно собрал гадальные кости в мешочек и туго затянул его. Цзян Юн зажал ладони между коленями и поводил плечами из стороны в сторону.

— Это шутка? — Тай Фэн откинулся на спинку дивана и приподнял голову, скрывая во мраке комнаты свои покрасневшие от неловкой ситуации щеки.

Цзян Юн заметил это и ткнул его кончиком своего указательного пальца в нежно-розовую кожу.

— Ты покраснел! Конечно, шутка. Моим посланием к великим Небесам был вопрос: «Как я смогу вернуться домой?»

— …Это просто жар из-за дождя. Я простудился, наверное. — Тай Фэн быстро заморгал, и его глаз слегка дернулся от напряжения. — Мое видение совсем меня не удовлетворило… Все слишком расплывчато.

— А мы можем еще раз перебросить кости?

— Нет. Это тебе не игра. Один вопрос и только один ответ — второй раз Небеса тебе ничего не скажут. — Некоторое время Тай Фэн молчал, понимая, что не все поведал своему другу. — Есть еще кое-что… И я не решаюсь произнести это вслух.

Цзян Юн терпеливо ожидал. Он наблюдал, как сомнение хмурой тучей оседало на лице Тай Фэна.

— В скором времени глаза империи закроются навсегда… Это последнее, что я увидел. Плохой знак.

— Возможно ли, что император умрет? — осторожно шепотом произнес Цзян Юн.

— Это исключено. Нет. Небеса ошиблись. Они наказали меня за то, что я поступил так с госпожой Чжоу Шан, за то, что не смог спасти отца… За все! — Тай Фэн сжал руки в кулаки. Он отвернулся, и его лицо исказилось от боли. Ему было стыдно показывать свои истинные чувства и эмоции.

Цзян Юн медленно протянул к нему руку, но Тай Фэн резко остановил его, схватив за запястье и с силой его сжав. Серые глаза яростно сверкнули.

— Не надо… Ты только делаешь все хуже, — прошипел он, его хватка усилилась, грозя сломать Цзян Юну руку. — Я не хочу, чтобы ты утешал меня и жалел. Я не заслужил этого…

— Ошибаешься. Отдаляясь от меня, ты наносишь себе еще больший вред, Тай Фэн. Я знаю, что тебе, возможно, никто раньше этого не говорил, но ты заслуживаешь сострадания и утешения. — Цзян Юн стойко выдерживал хватку на своей руке. Он порывисто и громко дышал. — Как и все, кто одинок в этом мире…

— Мне не нужно утешение от того, кто и сам уже одной ногой в могиле. Ты понятия не имеешь, через какую боль я прохожу каждый день, и думаешь, что, приободрив меня, дружески потрепав по плечу, все исправишь? Нет. — Тай Фэн сжал запястье Цзян Юна сильнее. Он весь горел внутри и хотел закричать от отчаяния, поглотившего его душу. — Уйди. Прошу, оставь меня одного.

— Я не хочу уходить. Ты можешь рассказать мне все, что тревожит тебя, и обещаю, я постараюсь помочь. Прими мою помощь!

Тай Фэн отпустил его. Стальной взгляд серых глаз пробирался под кожу, прожигая все изнутри. Он сидел и смотрел на Цзян Юна, не в силах пошевельнуться или что-либо произнести.

— Ты так хочешь, чтобы я открылся тебе? Так интересно знать, что скрывается под моим невозмутимым выражением лица? Для чего?

Цзян Юн некоторое время колебался, прежде чем ответить. Он потирал больное запястье и с небольшой долей страха смотрел на друга. Но он уже давно поставил себе задачу сломить все преграды между ними. Ради искренности.

— Мне действительно этого хочется. Ты тяжело скорбишь и никого к себе не подпускаешь. Я просто хочу выслушать тебя и помочь.

— Ты не вернешь мне моего отца, не обратишь время вспять, чтобы предотвратить его смерть. Тогда в чем смысл твоей поддержки?

Медленно поднявшись со своего места, Цзян Юн подошел к окну и посмотрел на затянутую облаками луну. Вдали у горизонта вспыхивала гроза.

— Мне казалось, друзья должны интересоваться переживаниями друг друга. Разве нет?

Тай Фэн прыснул и отвернул лицо с кривой усмешкой на губах. Его руки впились в ткань дивана.

— Ты что же, заинтересовался моей судьбой? У тебя совсем нет друзей, не так ли? Ты в каждом встречном ищешь спутника, чтобы положиться на него. Но сам по себе ты ничего не представляешь. Весь непонятный…

— Меня заинтересовала не только твоя судьба! Но и другое… И я вовсе не непонятный! — Цзян Юн скрестил руки на груди и уставился на Тай Фэна. Сейчас он так его раздражал своей закрытостью, своей порывистостью. Его было невозможно проломить, вывести на чистую воду и заставить исповедаться в горестях.

Тай Фэн встал и быстро подошел к нему, смотря прямо в глаза. Его окровавленная одежда жутко выглядела в ночном свете, а на бледном лице не дрогнул ни один мускул. Он напирал на Цзян Юна так, что еще чуть-чуть и тот выпадет из окна.

— А какой ты тогда? Про́клятый, скитающийся по древним землям? Незнакомец из другого мира? Вор? Ты просто маленькая песчинка, которая носится за ветром. Я — этот ветер.

— Не надо… Прошу. — Чувствуя, как он давит, Цзян Юн прижал руки к груди, сплетя пальцы. — Я хочу оставаться этой песчинкой и летать по ветру. Вместе мы сможем отправиться на край света, кружить там, и никто нас не найдет. Песчинка не погибнет в одиночестве.

Этот невинный жест защиты заставил Тай Фэна отступить. Его рука дрогнула и приподнялась, ища опору, но тут же нерешительно ухватилась за пояс.

— Каждая песчинка является частью мирового песка, и рано или поздно она окажется на земле. Одинокой. Где ей место. Ветер пойдет дальше, будет играть с листьями и травой. Ты не знаешь, о чем меня просишь, Цзян Юн, и не представляешь, как плохо будет нам обоим, если ты зайдешь так далеко.

Цзян Юн тяжело выдохнул и опустил взгляд. Он не хотел проигрывать эту войну чувств, не желал отступать, подчиняясь словам Тай Фэна. Его сердце бешено билось в груди, кровь мчалась по венам быстрее падающих звезд.

— Тогда я стану листьями и травой.

Цзян Юн плохо спал, всю ночь ворочался. Ему виделось, как его собственные руки копали черную, влажную землю. Он вдыхал древесный запах, слышал, как копошатся подземные жители, разбегаясь от его цепких пальцев. Разум был затуманен, и тело самопроизвольно устремлялось рыть и рыть, искать, обладать. Когда под ним образовалась яма в целых три чи[11], он нащупал зарытые в холодную глину три маленькие костяшки. Глаза Цзян Юна расширились, он с тихим рычанием достал их и прижал к себе. Ему казалось, что в этих маленьких пожелтевших от веков гадальных костях сокрыт весь его мир и все его желания. Но он также чувствовал и голод. Цзян Юн посмотрел на свои грязные от земли руки, в которых держал кости, и неуверенно сглотнул. Сухой ком спустился по его горлу. Он почесал шею, как маленький зверек, и тряхнул головой. Его живот предательски заурчал, и в этот раз Цзян Юн не медлил. Он погрузил одну костяшку себе в рот и проглотил, но она застряла поперек горла. Задыхаясь, он корчился от боли, хватал ртом воздух. В панике Цзян Юн зарыл пальцы в холодную землю. Ему было страшно, в глазах темнело, легкие бунтовали от нехватки кислорода. Он бил кулаком себя по спине в надежде, что это поможет ему освободиться от застрявшей в горле гадальной кости. Совсем обессилев, Цзян Юн рухнул и с громкими хрипами потерял связь со своим телом.

Ко! Ко! Ко!

Цзян Юн упал с кровати и резко открыл глаза. Он вскочил на ноги, держась за горло, все еще чувствуя последствия своего сна.

— Что за…

Ко! Ко! Ко!

Подойдя к окну, он раздраженно вздохнул. Его разбудили разбушевавшиеся куры. Своими маленькими лапками они мяли грязь и махали крыльями, громко кудахча между собой. Солнце уже стояло высоко. Сколько же он спал? Цзян Юн провел рукой по своей груди. Все его нижние одежды были мокрыми насквозь. Он осторожно развязал пояс тонкого белого халата, снял его и аккуратно разложил на кровати, чтобы тот высыхал.

И тут краем глаза Цзян Юн заметил черное пятно на самом краю своей кровати. Это было аккуратно сложенное ханьфу из ткани, легче которой он не видел ничего. Под складкой воротника виднелся уголок записки. Дрожащими руками Цзян Юн достал ее и с улыбкой провел пальцем по идеально выведенным иероглифам. Неприятное ощущение от ночной беседы с Тай Фэном стало оседать глубоко в памяти, оставляя после себя нежную пенку удовольствия при виде этой невинной записки.

— Как солнце сменяет луну на широком небосводе, так и мой холод медленно растапливается искристым огнем самой жаркой из всех печей на свете. Пусть мой ветер раздувает ее пламя, пусть оно поднимается до неба, разгоняя тьму. Цзян Юн, прими от меня этот небольшой подарок в качестве напоминания о том, что даже после самого яркого пожара угли все еще раскалены…

После того как Цзян Юн прочитал эту записку, его сердце трепыхнулось от волнения. Он не знал, что Тай Фэн может так красиво писать, и тем более для него. Разве он заслужил такое? Аккуратно сложив лист, Цзян Юн принялся ходить по комнате, ожидая, когда его тело наконец высохнет. Он бродил перед окном и посматривал на улицу, ловя на себе удивленные взгляды деревенских девушек. С трудом оторвавшись от далеких мыслей и представлений, как Тай Фэн пишет ему эту записку, Цзян Юн осознал, что стоит перед окном полностью голый. Он быстро отошел и сел на кровать.

— Какой стыд… Теперь я никогда не выйду из этой комнаты!

Цзян Юн посмотрел на черное одеяние, разложенное рядом и готовое коснуться его кожи. Тонкие пальцы касались ткани, играясь с ней, как с самыми шелковистыми волосами, которые только могут существовать на свете. Он шумно выдохнул, зажмурился и крепко сжал материал в кулаке. Цзян Юн посмотрел на изменившую форму охранную печать. Уже несколько часов она была в спокойствии даже после его безумного сна. Он вспомнил момент, когда в гильдии Алого шелка потерял сознание, а потом проснулся с наполовину оголенным телом.

Ох… неужели?.. Так это значит…

Цзян Юн замотал головой и закрыл покрасневшее лицо руками.

Они взбирались на крутой холм, Цзян Юн кряхтел, вытирая пот со лба. Трава шелестела под его ногами, и в любой момент он был готов рухнуть на нее, чтобы испустить дух. Тай Фэн стоял на самой вершине и терпеливо ждал. Его снисходительный взгляд был устремлен на Цзян Юна, который громко вздыхал со страдающим лицом.

— Не думал, что небольшой подъем на простой холм вызовет у тебя такую усталость. — Тай Фэн улыбнулся и скрестил руки на груди. Легкие рукава нового и идеально белого одеяния подкидывались ветром, переплетаясь с его длинными волосами. — Обычно воры, подобные тебе, быстры и выносливы.

Цзян Юн закатил глаза и, поднявшись на вершину, сел на землю. Он осмотрелся.

— Святые Небеса…

Четыре горных столба возвышались над густыми лесами, покрывшими холмы вдали. Горы устремлялись в небо, рассекая собой плоские, как тарелки, облака. Казалось, их высоте нет конца. Цзян Юн всматривался в лазурные бассейны с горячей водой, окаймленные белыми породами камня. Ветер гулял по долине, разнося листочки, случайно сорванные им с деревьев. Он кружился с ними, подкидывал вверх и быстро увлекал дальше.

— Эти горы называют Перстнями Небесного императора Хэ. В народе ходит глупая легенда, что здесь покоятся пальцы кисти, отделенные от его огромной руки, а само тело служит землей, по которой мы ходим. — Тай Фэн протянул руку к Цзян Юну. — Но это место прекрасно… Когда я еще жил во дворце, каждый раз выходил на балкон и мог видеть эти четыре горных столба. Из них добывают лунный нефрит, который и привел нас сюда. Дай мне дунсяо.

Продолжая сидеть на земле, Цзян Юн поднял на него голову, достал из-за спины инструмент и удивленно вскинул брови.

— Ты хочешь сыграть?

Вместо ответа Тай Фэн поднес к губам дунсяо и мягко улыбнулся. Его тонкие пальцы аккуратно закрыли несколько отверстий, тихий звук легким ручейком стал литься из инструмента.

Цзян Юн завороженно слушал мелодию, осматривая распростертые вдали холмы. Справа небольшие водопады лестницей спадали к реке, водной змейкой тянувшейся к краю горизонта в далекие земли. Тай Фэн играл плавно, тихо наполняя легкие воздухом. Дунсяо нежно пел печальную песнь об утрате и тоске, но они сменялись надеждой и обретением чего-то нового, что заставляло сердце трепетать. Смешение чувств в одной мелодии вызывало у Цзян Юна восхищение. Он смотрел на мирное выражение лица Тай Фэна, пока тот играл, прикрыв глаза.

— Если бы я мог передать, насколько это красиво… Но таких слов еще не придумали, — прошептал Цзян Юн с благоговением. Он чувствовал себя таким никчемным, неряшливым и глупым по сравнению со своим другом. У него никогда не будет длинных волос белее снега, никогда не появится таких изящных движений при ходьбе и даже малой доли той красоты, которую имел Тай Фэн. Цзян Юн испытывал чистейшую зависть, лицезрея физическое воплощение мужчины с гравюр из старых книг бабушки Мэй.

Когда они дошли до горячих источников, солнце уже село, а небо открыло перед ними целое одеяло, устланное тысячами звезд. Все они ярко мерцали, каждая по-своему. Зеленые, желтые, оранжевые и красные огоньки перекликались друг с другом. Над этим звездным хороводом возвышалась полная луна, мягким светом убаюкивающая все вокруг.

Цзян Юн смотрел, как вода в небольшом кратере искрилась и сияла голубым свечением. Она тихо журчала, а с ее поверхности поднимался пар. Вокруг росло несколько тонких молодых слив с розовыми бутонами, лепестки которых падали на воду и мягко покачивались, засыпая в сладких грезах о любви.

— Впереди нас ждет долгая и тяжелая дорога. Нужно отдохнуть. — Тай Фэн всматривался в свое отражение на воде, задумчиво размышляя о чем-то. Рука потянула за край алого пояса, развязывая его.

У Цзян Юна от увиденного глаза полезли на лоб. Он взволнованно осмотрелся по сторонам, боясь, что за ними наблюдают.

— Что ты делаешь?

Тай Фэн спустил с себя халат. Ткань легко спала с его плеч, открывая нижние одежды. Он аккуратно сложил вещи на земле и приступил к развязыванию тонких шнурков на последнем слое. Цзян Юн отошел на шаг, смотря куда угодно, но только не на это. Как Тай Фэн может позволять себе такое? Его уверенность в собственных действиях поражала. Цзян Юн спрятался за небольшое дерево, он не хотел беспокоить друга, если уж тот все-таки решил отдохнуть в горячем источнике.

После того как Тай Фэн снял с себя всю одежду, он вошел в воду и сел. Его голова была слегка откинута назад, глаза закрыты в наслаждении от тепла, которое расслабляло мышцы и очищало разум. Цзян Юн сверлил взглядом его затылок, пальцы до резкой боли впивались в кору дерева.

— Ты не присоединишься ко мне? — Голос Тай Фэна окончательно заставил своего друга разорваться на части. — Я могу часами так сидеть, а ты будешь продолжать наблюдать за мной?

Цзян Юн вышел из-за дерева и по привычке почесал затылок.

— Не наблюдал я вовсе! Просто не хотел тебе мешать…

Дрожащими пальцами Цзян Юн развязал свой пояс и небрежно кинул его на землю. Он продолжал смотреть на атлетично сложенную спину Тай Фэна. Зависть снова захлестнула его.

— Готов поспорить, ты никогда не бывал на горячих источниках… Это непередаваемое ощущение, когда огненная вода усмиряет холод рассудка.

Тай Фэн вполоборота повернул голову и усмехнулся, слегка кивнув. Ему было неинтересно смотреть, как Цзян Юн раздевается.

— Ты не прав. Я ездил на горячие источники, когда был маленьким. Правда, помню это очень смутно. — Обнажившись, Цзян Юн подошел к краю каменного бассейна.

— Тогда у тебя есть прекрасный шанс всколыхнуть воду старых воспоминаний.

Жар охватил его тело, когда Цзян Юн опустился рядом. Он прижал колени к груди и обхватил их руками, всматриваясь в отражение луны, затуманенное паром. Мысли устремились вдаль сквозь пелену годов — назад, к родителям. Память о них была крепкой, а многие моменты навсегда остались яркими вспышками в его разуме.

— Родители погибли во время шторма. Они так и не добрались до меня. Я ждал их с бабушкой и совсем маленькой сестрой дома. — Цзян Юн медленно водил рукой по водной глади, чувствуя тепло внутри. Он улыбнулся. — Я тогда много плакал, считал, что меня обманули. Долгое время я надеялся на их возвращение, но долгожданный стук в дверь так и не прозвучал. Мне было горестно, я не мог смириться с отсутствием самого дорогого в жизни. После того дня в моем сердце образовалась дыра, которая никогда не зарастет. Это так… больно.

Цзян Юн всхлипнул и мотнул головой, подавляя слезы. Но он был слаб. Его глаза наполнились до горечи солеными слезами, плечи задрожали от тихого плача.

— Ты скучаешь по ним… — Тай Фэн посмотрел на небо, и в его потемневших глазах отразилась падающая звезда. — Даже после смерти близкие всегда с нами. Мы видим их улыбки в сиянии звезд, различаем их дыхание в шуме листьев на деревьях, слышим их смех в утренних песнях птиц. И плач… Когда гремит гром. Я понимаю твою боль…

Цзян Юн посмотрел на Тай Фэна и слабо кивнул. Высеченная из камня маска, сковывающая лицо его друга, исчезла, обнажив теплую улыбку и печальный взгляд.

— Я знаю, что довериться кому-то порой бывает очень сложно, но сейчас… Мне хочется поведать тебе все радости и несчастья моего сердца, — порывисто вздохнув, прошептал Тай Фэн. — Пусть это будет медленно, но я правда хочу этого. Потому что так сделал ты. Для меня.

Цзян Юн резко схватил его за кисть под водой и крепко сжал. Его глаза загорелись, как два чистейших янтаря, освещаемые луной.

Наконец преград больше не существовало.

— Я буду терпеливо ждать…