Песнь предсказателя Небес

Глава 26 В погоне за бессмертием — умираем

Ну и вонь!

Цзян Юн крепко прижимал свою ладонь ко рту и носу, пока они входили в покосившуюся пагоду. Он старался оставаться как можно ближе к Тай Фэну, держа в поле зрения весьма экстравагантно благоухающего Цин Умина. Старик шел медленно, хромая на левую ногу, которая торчала из рваной штанины, закатанной до уровня колена. Нога состояла из плоти, когда другая была сделана из проржавевшего насквозь металла. Неестественно изогнутая назад в коленном суставе, она приглушенно стучала каждый раз, когда касалась деревянного пола. Все тело Цин Умина выглядело как полотно со множеством разных заплаток из кожи. Где-то она была светлой, где-то красноватой, половина его лица с черными как ночь глазами была из бурой плоти, остальная же часть уходила в шею бледной полоской, словно ее срезали с какой-нибудь красавицы. Тело, облаченное в порванное снизу, грязно-серого цвета ханьфу покачивалось и дребезжало. Две механические руки хорошо скрывались длинными рукавами. Запах, который источал Цин Умин, был отвратительным, совсем не похожим на обычное гниение мертвой плоти: сладкий, одновременно пряный и тягучий, до тошнотворного густой. Цзян Юну этот «аромат» напомнил зловонную мусорную яму с сотнями пропитанных машинным маслом механизмов.

Гильдия Алхимиков была замаскирована. Тай Фэн понял это сразу, как только они ступили в глубь пагоды. Изнутри она была необычайно огромной и мрачной, на стенах тускло мерцали изумрудные огоньки. Вдали звучали монотонные звуки механизмов и бульканье вязкой жидкости. Втроем шли они по длинному, кривому деревянному коридору.

— Как это возможно, что снаружи все маленькое, а внутри большое? — прошептал Цзян Юн, продолжая морщиться от запаха.

Цин Умин закряхтел и развернулся вполоборота. Улыбка коснулась его ярко-алых губ с на удивление белыми зубами.

— Обычный фокус с искажением.

Цзян Юн чувствовал себя некомфортно. Их путь петлял через множество коридоров, выходящих в разные отсеки, где в каждом горел темно-зеленый свет. Мимо них быстро пронеслась группа людей, облаченных в простые хлопковые одежды, длинные волосы растрепаны, лица исхудалые. Один из послушников гильдии обернулся и что-то прошипел.

— Не обращайте на них внимание. Давненько у нас не было таких… интересных гостей.

Цин Умин ввел путников в большой зал прямоугольной формы. Ранее просторная, теперь комната была похожа на захламленный отсек разваливающейся лаборатории. Трубы, обернутые полотном и кожей, надувались и сдувались, как легкие огромного существа. С тихим журчанием по ним текло то, что вряд ли можно было назвать водой. У стены справа стояли стеклянные капсулы высотой с двух крепких деревенских мужиков. В мутно-зеленой жидкости дергались и извивались демоны. Цзян Юн припал к одной из капсул, всматриваясь в содержимое. Черная обугленная кожа, искривленная голова, деформированное тело с длинными руками и короткими ногами. Две пустые глазницы уставились на него. Цзян Юн резко отстранился, Бао Хэ Цянь острыми зубами хищника рвала его кожу.

Совсем рядом с ним механический пресс выпустил пар и ударил по платформе с лежащим на ней странным предметом. Это был камень, белым светом мерцающий изнутри.

Тай Фэн скрестил руки на груди.

— Мы здесь по делу, старик, кланяться не буду.

— На большее я и не рассчитывал. — Цин Умин со смехом облизнулся. — Никаких манер, никакого воспитания. Император ничему тебя так и не научил.

— Ты можешь напрямую предъявить это ему, — огрызнулся Тай Фэн и отвел взгляд. — Только обязательно предупреди всех перед своим визитом в Гуаньсинь. Не хочу в этот момент находиться во дворце.

Цин Умин, покачиваясь, подошел к алхимическому столу. Он стоял к гостям спиной, волосы на наполовину оголенном черепе были забраны в небрежный пучок, несколько длинных прядей свисало у лица, сальными нитями спадая на рабочий стол.

— Мы… мы хотели бы узнать о тайных свойствах этого камня, — внезапно осмелев, произнес Цзян Юн, дрожащей рукой вытаскивая из складок одежды острый и вытянутый осколок лунного нефрита.

Мастер-алхимик начал греметь склянками, бубня себе под нос несвязную речь. Он постоянно кашлял и хрипел. Его механическая утроба едва слышно поскрипывала.

— Цин Умин, мы просим…

— Да знаю я, что вам нужно! — прервав Тай Фэна, он развернул голову прямо к ним, когда тело его оставалось неподвижным. Металлическая рука неестественно изогнулась и потянулась к нему. Цзян Юн в страхе отпрянул, протягивая к ржавой руке камень. — А-а, нефрит… Стащил?

— Позаимствовал, — парировал Цзян Юн с нелепой усмешкой. Он медленно пятился, чувствуя угрозу и держа нефрит прямо над трясущейся ржавой ладонью. Его конечности ныли от усталости и действия охранной печати.

Три цепких металлических пальца схватили лунный нефрит, и Цин Умин повернул голову обратно к рабочему столу. Он поместил камень в держатель и направил на него свечу. Ее холодное синее пламя выглядело неуютно, даже жутко.

— Тай Фэн, зачем ты водишь за собой это отребье? Ему место в моих склянках. — Мастер-алхимик дернул головой и повернулся к ним всем телом. Черные глаза рассматривали Цзян Юна, словно он был не человеком, а очередным образцом для опытов. — Демону всегда найдется место под моим крылом. А этот — не человек явно.

Говорит груда гниющего металла и вонючей плоти.

Цзян Юн скривил рот и с отвращением приподнял бровь.

— На нем проклятье, снять которое нам могут помочь знания о свойствах лунного нефрита, — низкий голос Тай Фэна заглушил пыхтение дышащих труб под потолком.

— С чего бы я должен за пустое спасибо помогать какому-то белоснежному пугалу? Мы не в родстве с гильдией Предсказателей, а твой статус принца не дает тебе привилегий в этих землях. — Цин Умин улыбнулся, швы между разными заплатками кожи на его лице натянулись. — Так с чего бы? Без платы за работу не возьмусь, сразу предупреждаю.

— Я заплачу серебром, как обычно поступают все благородные господа, до уровня которых тебе нужно хотя бы заново перекроить лицо. — Тай Фэн похлопал по увесистому мешочку с монетами, стараясь держать себя в руках и не реагировать на колкости алхимика. — Этого хватит еще на сто пятьдесят лет гнилой жизни.

Пальцы-проволоки дернулись. Цин Умин обнажил белоснежные зубы и провел по ним языком. Некоторое время он молчал, потом замотал головой и отмахнулся.

— Хочу демоненка к себе. Таковы мои условия. — Он указывал на Цзян Юна. — На нем уже длительное время стоит Бао Хэ Цянь, и я желаю срезать ее, изучить, применить. Все во благо империи. Ну, как обычно мы говорим. Ха-ха-ха!

Рука Тай Фэна легла на рукоять меча, тело напряглось. Внезапный приступ защиты охватил его.

— Только попробуй коснуться — выдерну все твои железяки, даже моргнуть не успеешь.

Цин Умин гортанно расхохотался и закатил глаза.

— Зачем он тебе нужен? Посмотри, какой он дохлый, худющий и вялый! — Он резко двинулся к Цзян Юну, приобнимая его за плечи. Тот выпучил глаза, сдерживая рвотные позывы. Его лицо позеленело, губы задрожали. — Расскажи мне, какая сейчас на тебе печать? Полагаю, пятая? Нет… Шестая. Будет.

Отвратительный старик знает о постоянной смене метки на моей руке. Может, он сможет помочь мне избавиться от нее? Должен ли я верить ему? Ну и вонь!

Цзян Юн сглотнул подступ рвоты и старался как можно реже вдыхать воздух. Крепкая хватка металлической руки сдавливала его кости, от чего они чуть ли не скрипели. Тело Тай Фэна было напряжено как тетива лука. В любой момент он был готов броситься на алхимика.

— Откуда тебе знать, что печать меняется? Лишь немногим известно о нескольких уровнях защиты Бао Хэ Цянь, но никто не может трактовать ее значения, кроме предсказателей. — Тай Фэн вновь сжал руку на рукояти меча.

Цин Умин лишь сильнее прижал к себе морщившегося от зловония Цзян Юна. Он провел своим металлическим пальцем по его руке и стал надавливать на ноющую плоть.

— Вот так, кричи, демон! Почувствуй, как охранная печать пожирает твое тело, как она выворачивает тебя наизнанку!

Цзян Юн завопил. Не в силах сдерживаться, Тай Фэн быстро достал меч и почти коснулся самым его кончиком черного глаза Цин Умина.

— Не смей трогать его. Иначе я выколю тебе глаза, старик.

— Я знаю все о Бао Хэ Цянь, мне известно о ее силе больше, чем любому предсказателю. Ведь именно я ее изобрел. — Цокнув языком, Цин Умин проделал своими острыми пальцами дыру в рукаве Цзян Юна и взглянул на печать. — Она прекрасна! Одно из моих величайших творений! Нет ни единого свитка, который бы полностью описывал историю создания охранной печати.

Тай Фэн всматривался в лицо алхимика, когда тот безумным взглядом впивался в черного цвета порезы. Кожа рядом с ними была воспалена.

— Бао Хэ Цянь создали, чтобы истреблять демонов, врывающихся в наш мир. Вот так тебе говорили, беловолосый юноша? Лишь только чернь ступает на людские земли, как на нее ставится печать и она постепенно погибает. Но в истине охранная печать была лишь еще одним моим экспериментом для достижения великой цели. А знал ли ты, что ни на едином человеке Бао Хэ Цянь не продержалась дольше дня? Все умерли…

— К чему ты ведешь?

— Твои гадальные костяшки рассказали тебе не все, что ты мог увидеть в своих сладких грезах, да? О, готов поспорить, они были действительно подобны блаженству наяву. — Глаза Цин Умина лукаво переметнулись к Цзян Юну. — Охранная печать на его руке будет выкачивать из него все силы, пока не настанет момент нулевой отметки. И тогда твой друг пропадет, словно его никогда и не существовало. Ни мира духов, ни Небес. Одна темнота и полное забытье. И поверь мне, это хуже даже самой мучительной смерти.

— Мы найдем способ избавиться от печати и вернуть Цзян Юна домой. Он не сгинет в пустоте, — твердым голосом ответил Тай Фэн, опуская свой меч. — Я видел это…

Цзян Юн вздрогнул и попытался вырваться из цепкой хватки алхимика. Ему было так противно и больно находиться рядом с ним.

Что видел Тай Фэн? Его предсказания показали меня, но он не говорил об этом… Какую тайну ему приходится прятать в своих мыслях?

— Домо-о-ой?! Так он не из наших? Теперь понятно, почему Бао Хэ Цянь странно действует на его тело. Слишком… медленно. Долгие годы я стремился замкнуть поток циркулирующей ци в полотне жизни. Эта печать была создана, чтобы остановить энергетический обмен с Небесами, чтобы остановить время. Но все люди, на ком я испытывал ее, дохли как мухи, а демоны умирали недостаточно быстро и все еще были опасны.

Цин Умин заскрежетал зубами и нехотя отстранился от Цзян Юна, но все еще продолжал жадно смотреть на его руку.

— У этого парнишки совсем иная ци, она движется по-другому и ощущается как нечто чужеродное. Поэтому на нем стоит охранная печать. Можете расценивать это как проклятье. И мне… так хочется провести хотя бы некоторые из своих опытов над столь интересным случаем.

Когда руки алхимика потянулись к Цзян Юну, Тай Фэн рубанул по ним мечом. Оранжевые искры взлетели в воздух от удара металлом о металл. Цин Умин отступил на шаг, его фигура сгорбилась от неожиданного выпада. Он обнял себя за плечи и начал метаться из стороны в сторону, хрипя и жужжа механизмами тела.

— Хотя бы один опыт! Я знаю, что у тебя доброе сердце, Тай Фэн, и ты не откажешь! Твой покойный отец никогда не был груб со мной, и отказов от него я никогда не слышал. Позволь мне… снова прикоснуться!

— Не смей!

Тай Фэн отвел в сторону Цзян Юна, лицо которого исказилось гримасой ужаса и вновь возникшего отвращения. Обстановка в захламленной и душной лаборатории становилась напряженной. Цин Умин принялся беспорядочно ходить, не в силах успокоиться.

— Мой отец… Ты не имеешь права даже упоминать его. — Тонкие, бледные пальцы скользнули по материалу алого пояса. Самопроизвольный жест защиты памяти погибшего. — Рассказывай про лунный нефрит, старик, иначе я завершу твое бессмертное существование здесь и сейчас.

— Мы с твоим отцом были знакомы, когда ты еще под себя ходил. Его идеи о ведении политики империи звучали до абсурдности наивно. Он был глуп как дитя. И сейчас передо мной стоит его точная копия, еще глупее, чем оригинал.

Цин Умин схватил лунный нефрит с держателя и постучал по нему пальцами-проволоками.

— Плоть и камень сливаются воедино. Пожирай силу луны, и навек забудешь о вечном сне… Бессмертие столетиями лежало на вершинах четырех гор, а мы, как слепцы, смотрели лишь под ноги, копаясь в земле, отыскивая руду! Я… не могу… Отдай мне мальчишку!!!

Алхимик выбросил камень в сторону и прыгнул на Цзян Юна, в одно движение повалив его на деревянный пол. Он стал сдирать охранную печать с кожи, но не успел вонзить пальцы слишком глубоко. Тай Фэн схватил Цин Умина за шкирку и со всей силы швырнул в сторону. Старик был на удивление крепким для существа, проживающего свой второй век. Он поднялся на четвереньки и шустро пополз к Цзян Юну, корчившемуся от боли на полу.

— Она меняется… Почувствуй! Ты испытываешь трепет? Страх?! Охранная печать вот-вот изменится!

Тай Фэн, не прилагая особых усилий, ногой откидывал ползущего Цин Умина. Раз за разом тот вставал и вновь устремлялся к цели с безумными глазами. Он тянул руки, вздыхал, умоляюще подзывал к себе.

— Позволь мне испытать на тебе… Всего лишь один эксперимент! — алхимик надрывал горло, царапал пальцами пол и продолжал ползти.

Тай Фэн поднял лунный нефрит и спрятал его под тканью верхних одежд. Затем он медленно подошел к Цзян Юну и осмотрел его руку.

— Я знаю, для чего императору понадобился камень, — прошептал он с печалью в голосе. — Твоя печать…

Пока Цин Умин без остановки кричал, Цзян Юн взглянул на Бао Хэ Цянь и поморщился. Большинство черных линий пропало, а оставшаяся их часть покрылась кровью из ран от ногтей алхимика.

— Сейчас твоя судьба располагается на перекрестке событий. Но я вижу, как постепенно ты обретаешь равновесие, — продолжал Тай Фэн. Он аккуратно стирал засыхающую кровь. — Тебе осталось пережить всего шесть печатей. А дальше…

— Я говорил! Моя печать работает, она выжжет его дотла, даже пепла не оставив! — Цин Умин медленно полз в их сторону. — Отдай его мне, Тай Фэн! Он должен остаться со мной. Я умоляю тебя! Демоненок умрет еще до первого снега, нельзя, чтобы такой экземпляр оставался неизученным.

Слова о первом снеге заставили Цзян Юна побледнеть от страха. Он вцепился в предплечья Тай Фэна, их взгляды встретились. Серые глаза вдруг стали влажными от слез.

— Но уже наступили заморозки, а это значит, что со дня на день…

Цин Умин остановился, и его руки задрожали. Что-то механическое внутри него сломалось и теперь часто щелкало. Пальцы-проволоки царапали пол, издавая неприятное скрежетание.

— Жизнь с охранной печатью невыносима для ее носителя. Он будет бродить по свету, не находя себе места, и умолять каждого встречного лишить его жизни. Лучше пусть останется у меня. — Цин Умин тянул к ним свою руку. — После опытов я могу быстро избавить его от страданий.

Помогая Цзян Юну подняться на ноги, Тай Фэн сурово смотрел в сторону алхимика. Он знал: в словах бессмертного старика была горькая правда. То, что могло бы послужить окончанием бесконечного путешествия, лежало на ладони и было таким очевидным. Смерть. Тай Фэн осознавал причину, почему он не мог позволить Цзян Юну умереть так просто, однако никогда бы не признался себе в этом. По крайней мере, не сейчас. Они оба были нужны друг другу, и пока не иссякнут силы, он будет бороться ради спасения друга.

Медленно они шли на выход из зловонного, бурлящего котла, где все вместе варились бесчисленные подопытные алхимика. Тай Фэн крепко придерживал Цзян Юна за плечи, увеличивая расстояние между ними и кричащим им вслед Цин Умином. Тот продолжал ползать по полу и восклицал, коря Небеса, что так жестоко поступили с ним, отняв у него новую игрушку для опытов.

Алхимика отвергала сама природа. Он застрял между жизнью, где есть конец, и смертью, начало которой уже никогда не будет положено. Отвернувшись от всего самого светлого в этом мире в погоне за бессмертием, Цин Умин превратился в набитый механизмами и гниющей плотью мешок, уже не способный получать радость от вечного существования. И он знал, что такая же участь ждет еще одного человека, днем за днем продолжающего инкрустировать в свое тело лунный нефрит. Давний друг алхимика, император солнца и луны вот-вот взойдет на небесный престол.

Цин Умин прислонился спиной к одной из своих капсул с мирно спящим демоном внутри нее. Он приложил механическую руку к месту, где билось сердце, сшитое из кусочков сердец его близких, и тихо закряхтел от боли.

Алхимика обуял страх, лишь только он почувствовал так давно забытое жжение на своей коже. Оголив плечо, Цин Умин побледнел пуще прежнего и замотал головой. Он не верил собственным глазам.

Спустя больше сотни лет застывшее вокруг него время вновь начало свой ход. Кровь в венах разгорячилась, тело в конвульсиях сжималось от неистовой боли, словно множество мечей разом вонзались в него. Задыхаясь, Цин Умин смотрел на свою Бао Хэ Цянь. Печать, которая годами тихо спала, вновь оживала, и последняя песчинка упала на дно великих песочных часов, служивших мерилом жизни алхимика. Одна единственная черная линия на его руке ярко загорелась и быстро погасла, навсегда пропадая с прогнившей плоти.

Конец вовсе не означает резкую утрату всего нажитого. Он — лишь очередная ступень высокой лестницы, устремленной в бесконечность Небес. В погоне за вечной жизнью, в страхе однажды кануть в темноту, Цин Умин не смог познать простой истины и обернул собственное изобретение против себя.