Письмо из прошлого

Часть 2. Глава 8

На следующий день мы опять встали затемно. Хоть от лагеря конкурентов значительно удалились в поисках, я предпочитал не рисковать. Пусть лучше не ведают, что мы творим, чем будут гоняться за нами по всему лесу.

В этот раз я Ксению решил не брать. Разбудил её вместе со всеми, но лишь для того, чтобы поставить перед фактом — она остаётся.

Но в этот раз она совершенно не возражала. Или чувствовала, что не сможет пройти даже сотню метров, или реально хотела отдохнуть и отоспаться.

Я оставил ей рацию со строгими указаниями не трезвонить по любому поводу, и увёл парней за собой.

У закопанной землянки мы держали совет. Ещё раз проверили маршрут и решили немного поменять направление. Решили двигаться на северо-восток.

Возможно, землянка не имеет никакого отношения к партизанам, лютовавшим тут во время войны. Но если имеет, значит Адельман и его люди никак не могли здесь пройти. Ибо в письме чёрным по белому писалось, что за всю дорогу через чащу они не встретили ни единой живой души. Потому что если бы напоролись на тех, кто эту землянку вырыл, никаких писем Адельман никогда бы не написал.

Марат и Женя дружно поддержали меня. Мы подрихтовали маршрут на топографической карте и принялись за дело.

А ровно в восемь утра, когда мы ушли ещё дальше и устали немного, раздались взрывы. Один за другим несколько отдалённых глухих хлопков. И если бы я ничего подобного ранее не слышал, никогда бы не догадался, что использовалась взрывчатка.

Затрещали позвонки на моей шее, когда я резко дёрнул головой. Я молча смотрел в сторону, откуда раздались взрывы, а затем пересёкся взглядами с парнями. Но, судя по их взглядам, испугались они куда меньше моего.

Я рванул к Жене, который отрабатывал свою смену, схватил его за плечи и усадил на землю. Я затем жестами показал Марату, что ему лучше немедленно превратиться в ящерицу.

— Что это? Что это было? — прошептал Женя.

Моё обычное весёло-ироничное настроение моментально улетучилось.

— Взрывы, парень, взрывы, — сказал я. — Не хотелось бы, конечно, верить, но, мне кажется, наши друзья вернулись. Вернулись и продолжают пытаться докопаться до истины.

— А какой смысл взрывать-то?

— Может, думают, что ящик глубже находится. А может, двигаются дальше и таким образом расчищают дорогу. Втихаря ползти, чтобы узнать, мне как-то не хочется.

К нам по-пластунски подполз Марат.

— Это то, что я думаю? — неопределённо спросил он.

Отвечать на вопрос я предоставил возможность Жене. А сам, в очередной раз, задумался.

Не слишком ли мы раззявили рот? Ни на большой ли кусок замахнулись? Те ребята, очевидно, шутки шутить не станут. Если они тут так нагло бабахают, значит, ничего не боятся. Нам-то с ними куда тягаться?

— Короче, так, пацаны, — я приобнял Женю и Марата. — Бдительность нужно усилить. С сего момента — абсолютная собранность. Через каждые десять минут остановки и слушаем лес. Я теперь на месте стоять не буду. Я удалюсь от вас метров на двадцать-тридцать и буду ходить кругами. Чтобы, если что, у вас было время смыться. Вы же, я надеюсь, не передумаете? Копаем дальше?

— П-ф! — фыркнул Марат. — Ещё чего. У нас инфа стопроцентная. Не каждому копателю в руки попадающая. Такое раз в жизни случается. И что, мы позволим кому-то, кто украл мою идею, опередить нас? Оставить ни с чем? Да ни за что!

— Согласен, — торопливо закивал Женя. — Нам вообще повезло, что ты согласился, Алексей. Без тебя оставалось только задрать лапки к верху. Но раз ты с нами, то мы — с тобой. Мы обязательно докопаемся.

— Рад слышать, — серьёзно произнёс я. Эти двое мне нравились всё больше и больше. Не только похожи на верных друзей друг для друга, но и на верных соратников для меня. — Тогда продолжаем. Придерживаемся плана. Работаем дисциплинировано.

Я отправил парней дальше по маршруту, а сам вытащил рацию и набрал Ксению. Я переживал за неё немного, ведь оставил одну в лесу. И в разговоре убедился, что взрывы она тоже слышала. Но приняла не за взрывы, а за странные хлопки.

Я попросил девушку сидеть тихо и внимательно смотреть по сторонам. А если она что-то заметит, прятаться в ближайших кустах и звонить мне.

Но в этот день больше не возникло ни намёка на опасность. Мы пылесосили землю до полудня. Но потом стало слишком жарко, плюс усталость одолела. И я решил свернуть вылазку. Приказал парням возвращаться в лагерь, а сам проделал путь приблизительно с километр в сторону лагеря конкурентов. Я был осторожен и никто меня не заметил. Но множественные голоса, которые я услышал задолго до искомого места, заставили тут же повернуть обратно. Я убедился, что в этом лесу мы далеко не одни, а так же убедился, что голоса удаляются в восточном направлении. То есть, как я и предполагал ранее, конкуренты стараются забуриться в самую глубокую чащу, где нет ни единой проплешины на пяток километров в диаметре.

Я вернулся в лагерь не в самом хорошем расположении духа. Время уходит, результата ноль, враги активизировались. Видимо, жрать суши и роллы им надоело… Ну а у меня к тому же через три дня клиенты. Опять придётся ехать на вокзал, опять не отдохнувшим.

То есть экспедицию через два дня сворачиваем, несмотря ни на что. Следы заметаем, и валим, робко надеясь, что банкир и его команда ничего не найдут. А когда я вернусь, продолжаем искать то, что мы знаем что, но не знаем где.

Иного варианта я не видел. Я уже потратил кучу бабла. А если ещё «кину» клиентов, придётся выплатить немалую сумму. Это скверно для репутации, очень плохо для бизнеса, и катастрофически для моих финансов. Тогда придётся или брать ссуду в банке, или машину продавать, или в мэрию на поклон. Чего я совсем не жажду. Хоть меня там помнят и всегда готовы оказать поддержку, быть чем-то обязанным я не хотел. К должникам всегда приходят за долгами. И абсолютно всегда приходится заплатить больше, чем брал в долг. Намного больше…

Ничего не изменилось на следующее утро. С той лишь разницей, что Ксения в предрассветных сумерках уверяла, что чувствует себя хорошо. Что нога зажила и всё такое прочее. Она пообещала потанцевать, если я ей не верю, но мне хватило её слов. Я немного сожалел, что вчера оставил девушку в одиночестве. Это был не особо умный поступок. И не стал отказывать Ксении, ведь считал, что не зажившая нога подталкивает её идти вместе со всеми, а страх остаться одной. Я был уверен, что провести ещё один день в лагере, она не захочет ни за какие коврижки.

К обозначенному на карте месту мы двигались в полном молчании. Даже вечно брызжущий энергией Марат не выделывался.

Но когда подошли к вчерашней точке, более менее успокоились. Уже рассвело, но ни криков, ни взрывов не раздавалось. Мы удалились достаточно и вполне могли рассчитывать на уединение.

В течение трёх часов мы держали строго на север. Ксюшу и Женю я оставил вместе с Маратом и сказал им не отходить друг от друга. А сам, как самый настоящий охотник, кружил по окрестностям. Внимательно прислушивался, делая остановки, и смотрел в оба.

Марат принялся размахивать рукой, подзывая меня к себе, ближе к двенадцати часам дня. Мы только-только перекусили и я не успел далеко уйти.

— Что такое? — я перепрыгнул через поваленное дерево и увидел, как Марат водит поисковой катушкой из стороны в сторону, а Женя ногами карает густые кусты.

— Сигнал, — сглотнул Марат. — Что-то глубоко.

Его глаза светились надеждой, а рот будто боялся, что робкое движение губ мы можем воспринять за улыбку.

— Интересное? — спросил я.

— Крупное, — прошептал Марат ещё тише.

С минуту, наверное, мы вчетвером просто стояли. Кто-то, однозначно, про себя молился, а кто-то призывал надежду не подвести.

— Погнали.

Я отстегнул раскладную лопатку и копал, что называется, от забора до обеда. Футболка промокла до ниточки и пришлось её снять. Но я не останавливался. Особенно потому, что яму уже вырыл солидную, а писк металлоискателя не прекращался.

Через час, когда я окончательно выдохся, но выкопал яму, достойную деревенского туалета, меня сменил Женя. Но он сломался ещё быстрее. Так что в дело пришлось вступить Марату.

Именно он нанёс удар лопаткой, который отразился металлическим скрежетом.

На секунду мы замерли. Вероятно, не у одного меня табун мурашек проскочил по спине. А когда Марат ударил повторно, мы убедились, что это не сон — металлический скрежет ни с чем нельзя было спутать.

— Так, теперь спокойно! — больше самому себе, чем остальным сказал я. Затем спрыгнул в ямку и подошвой очистил поверхность. На меня смотрел кусок проржавевшего железа. Я опустился на колени и счистил землю рукой. — Ящик, — пребывая в абсолютном шоке, произнёс я. Пересёкся взглядами с парнями и убедился, что не один я такой шокированный.

— Невероятно! Не может быть! — прокомментировал Женя.

— Пока ещё может, что не может, — я постарался взять себя в руки. Ведь пока это ещё ничего не значит. Может, это ящик с очередной говяжьей тушёнкой высшего качества.

Разместиться в ямке можно было только вдвоём. Да и то с превеликим трудом. Поэтому работали мы с Маратом исключительно руками. Зачерпывали пригоршнями и выбрасывали землю наверх, окапывали контуры и всё больше убеждались, что это действительно ящик.

— Твою мать! — выругался Марат. — Ты посмотри какой здоровый!

— Угу. Явно не для патронов, — радостно согласился с ним я.

— Там что-то написано, — Ксюша вцепилась в плечо Жени и нависала над ямой.

— Вижу. Непонятная белиберда какая-то…

— Это на немецком! — воскликнул Марат, когда с поверхности мы смели всю землю.

Кричал он слишком громко. Но я уже ни на что не обращал внимание. Предвкушение победы сжало меня в своих объятиях.

— Выкапывайте уже! — Ксения тоже не смогла сдержать эмоции.

Мы провозились ещё несколько минут. Ящик хоть и был металлическим, но заметно поржавел. Особенно по бокам. Так что пришлось работать только руками до самого момента, когда показалось дно.

Но и тогда я не торопился вырывать ящик из плена, где он пробыл столько лет. Мы достали заготовленный как раз для такого случая брезент, скрутили его, подвели под днище, чтобы, если что, ничего не рассыпалось, и вдвоём с Маратом вытащили ящик на поверхность.

Опасались мы зря — ящик выглядел крепким. Ржавчина поработала лишь над боками и крышкой.

— Дайте прочесть! — Ксения расставила руки, отталкивая всех, и опустилась на одно колено. — Behalter fur Kampfstoffproben, — прочла она с лёгким акцентом. А затем перевела. — Контейнер для образцов оружия.

— Гм, — хмыкнул я. — Тогда надо поаккуратнее. А то вдруг там мины.

— Не думаю, — Марат смотрел на меня сияющими глазами. — Это оно, командир. Точно оно. Я чувствую.

Глядя в его глаза, я хлопнул парня по плечу.

— Ты заслужил это. Ты заслужил стать тем, кто откроет, — я достал топорик и протянул Марату. А потом отдал ещё несколько распоряжений. — Женя, включай телефон. Записывай всё. Ксюша, брезент расстели чуть дальше. Как мы раньше делали. И по краям чем-нибудь придави, чтобы ветром не сдуло.

Марат забрал у меня топорик, но не решался изо всех сил врезать по замку. Дужка держалась на добром слове, как говорится. Одного удара бы хватило. Но Марату, видимо, хотелось прочувствовать момент.

И я его понимал. Чувств, которые меня сейчас одолевали, я не испытывал доселе.

— Хрясь! — Марат не промазал. Обухом он зарядил прямо по замку. Дужка хрустнула и отлетела. А затем собственными руками Марат сдвинул задвижку.

Женя нависал над нами, сжимая телефон. А Ксения вцепилась в мои обнажённые плечи.

— Момент истины.

С классическим скрипом крышка отлетела вверх. Чуть ли не нырнув носами в ящик, мы одновременно ахнули.

Сверху, на гнилой тряпке, когда-то несомненно бывшей идеально чистой, лежали две православные иконы приличного размера. Золотые иконы. За годы, проведённые под землёй, они ничуть не утратили привлекательности.

Женя перекрестился. Остальные же, и я в том числе, предпочли просто смотреть.

— О-бал-деть, — прошептал Марат.

— Сильно обалдеть? — поинтересовался я. В ценности подобных предметов я совершенно не разбирался. Мог лишь предположить, что стоить такая штуковина может немало.

— Нереально обалдеть, — дрожащими руками Марат взял в руки одну из икон. И осторожно осмотрел со всех сторон. — Тысячи, командир. Тысячи… долларов! Жека! Давай кульки по-скорому. Пусть Ксюша снимает.

Женя передал девушке телефон и принялся ковыряться в моём рюкзаке. Извлёк пачку вместительных полиэтиленовых пакетов и торопливо рвал завязки.

— Что, такая хрупкая вещь? — испуганно спросил я, видя, как бережно с иконами обращается Марат.

— Не хрупкая, но лучше не иметь не единой царапины. Золото всё же мягкий металл.

— А что это за святой на иконе? — я обратился к Жене.

— Я без понятия, — стыдливо опустил тот глаза. — Нужно фоткать и в инете искать.

Две иконы быстро упаковали и положили на брезент. И только затем Марат поддел гнилую тряпку и брезгливо сбросил на землю.

Первое, что нам попалось на глаза — объёмный мешочек. Марат взял его в руки, прикинул вес, присвистнул и принялся торопливо раскручивать медную тесёмку. А затем закашлялся, когда рассмотрел содержимое.

— Что там? — Ксения продолжала использовать мои плечи в качестве опоры.

Марат скривился и всучил мешочек мне. Внутри лежали десятки, а то и сотни золотых коронок. Многие грязные до ужаса, некоторые смятые. Я даже смог рассмотреть несколько зубных мостов, куда входили минимум три золотых протеза.

Как Марат ранее, Ксения закашлялась. А Женя отвернулся. Лишь один я остался абсолютно равнодушен, хотя прекрасно понимал откуда, вернее с кого сняты эти коронки.

— Ладно, угомонитесь, — сурово сказал я своим напарникам. — Тем, кто их носил, всё равно уже ничем не поможешь. Это не ваша вина, что вы их обнаружили здесь. Те, кто виноват, давно в могилах.

Я замотал мешочек той же медной проволокой и уложил на брезент. И успел вернуться к тому времени, когда Марат открывал следующий.

Здесь уже обнаружились мелкие сверкающе-белые камни. Самый крупный, наверное, был едва ли больше спичечной головки. Но этих камней было довольно-таки много.

В каратности я тоже не шарил. И взглядом сообщил об этом Марату. Но он лишь пожал плечами и передал мешочек Жене.

— Всё равно дорого, — помогла сориентироваться Ксения. Она, как и все остальные представительницы слабого пола, наверное, прекрасно знала, что лучшие друзья девушек — это бриллианты.

Марат осторожно скрутил следующий слой полусгнившей тряпки. И тут нашему взгляду уже было где разгуляться, ведь никакой упаковки для следующих драгоценностей, очевидно, не понадобилось.

Вперемешку, как самый натуральный лом, хранились цепочки абсолютно разных размеров. Плетёные, дутые или литые браслеты. Разбросанные по всему ящику золотые серьги. Самая настоящая гора обручальных колец. Слава Богу, хоть без пальцев…

В уголке, придавленные общим комом, лежали несколько золотых червонцев 1923-го года с тем самым знаменитым сеятелем. Этот раритет я узнал без всяких подсказок.

А на самом дне расположились предметы столового серебра. Без излишеств, конечно. То есть без всяких чайников, подносов, самоваров и прочего объёмного антиквариата. Лишь ложечки и вилочки. Как большие, так и маленькие. Как позолоченные, так из обычного серебра высокой пробы.

Ну и самой большой, в прямом смысле слова, вишенкой на торте стали пять золотых церковных крестов. Разного размера, разного веса. Но все тяжеленные и, очевидно, из чистого золота.

— И ни одной оккупационной рейхсмарки, — нервно засмеялся Женя.

— Да плевать. Они всё равно все серебряные, — видимо, ремарку друга Марат воспринял всерьёз.

Я же не знал, что сказать. Я видел, как руки Марата перебирают золотые или серебряные предметы, и молчал. Даже мне, не особенному специалисту в этих делах, стало очевидно, что куш реально жирный. Если учитывать только металл, тут килограммов пятнадцать-двадцать наберётся. А если учитывать саму находку, её историческую ценность, да и те самые непонятные иконы, стоимость всего этого подсчитать будет крайне непросто.

— Офигеть, — присвистнула Ксения.

— Да уж. Иначе не скажешь, — выдохнул Марат. А затем посмотрел на меня. — Это оно, командир. Этот ящик зарыл урод Адельман. Однозначно.

— Верю, — согласился с ним я. Залез рукой в ящик и взял самый крупный перстень. Прищурился, рассмотрел на ободке даму в кокошнике и циферку 56. То есть перстень ещё досоветской эпохи. — Ради такого содержимого даже идейный нацист пойдёт на подлость.

— Мне страшно даже представить, сколько людей ради этого они…

Женя запнулся на полуслове.

Впрочем, не только для него очевидно, скольких людей замучили по приказу подонка Адольфа Гаманна за время его пребывания на посту коменданта Брянска. Не зря же его после войны вернули в Брянск и казнили.

— Ладно, — я стряхнул с плеч лёгкое наваждение. Будто на мгновение вернулся на много лет назад и своими глазами увидел, как под предводительством гауптмана Адельмана ефрейтор Конрад Риттер торопливо копает яму. А двое других нервно топчутся рядом и с опаской смотрят по сторонам. — Всё это, конечно, печально и замечательно одновременно. Но, тем не менее, сколько?

— Не могу назвать сумму, командир, — вздохнул Марат. — Но много. Реально много. Когда мы всё это доставим в Брянск, нам предстоит ещё подумать над тем, как грамотнее сообщить властям о находке… И стоит ли вообще сообщать.

— Стоит, — уверенно заявил я. — С такими вещами не шутят. Никаких «чёрных» рынков или «пробить по своим каналам». Я думаю, мне придётся отправиться на встречу с мэром. Без него такой трюк не провернуть.

— А он тебя примет?

— Примет, конечно. Только я даже не представляю, что он скажет. Да даже как отреагирует. Так что… Так что это ни хрена не конец.

Я действительно волновался. Можно, конечно, по-тихой металл переплавить. Но тогда львиная доля его ценности испарится. Историческая находка превратится в куски пусть и ценного, но всё же металла.

Нет. Надо всё сдавать скопом. И действовать официально. Тогда, уверен, у нас и с законом проблем не возникнет, и награду получим достойную.

Ксюша выслушала меня с хмурой миной. Я это заметил. Она никак не прокомментировала моё желание обратиться к чиновникам, а только отошла в сторонку и внимательно смотрела на лики святых на иконах.

— Давайте об этом подумаем, когда вернёмся в Брянск, — предложил Женя. Недолгая эйфория нас всех уже отпустила. — Сейчас надо всё запротоколировать. Всё снять и переписать. Ну и аккуратно сложить.

— И ящик обязательно с собой захватить, — добавил Марат. И объяснил мне, неучу. — Он тоже имеет определённую ценность. Больше, конечно же, историческую и археологическую. Но на аукционах, бывало, за оригинальную антикварную коробку давали больше, чем за содержимое.

— Хорошо. Давайте тогда за дело. Действуем аккуратно и неторопливо. Вы втроём займитесь, а я стану на страже. Пройдусь и осмотрюсь… Ксюша, иди сюда. Подключайся. Делай, что скажут парни, — позвал я её. Ксения, как мне показалось, выглядела растерянной. Я встал и похлопал её по плечу. — Камушки тоже не забудьте пересчитать. И всё по пакетам разложите.

— Окей, командир.

В лагерь мы вернулись, когда день переходил в вечер.

Парни и Ксения поработали на славу. Общий золотой ком разобрали, каждый предмет сфотографировали и упаковали в полиэтиленовые пакетики. Отдельно разложили столовое серебро, монеты, кресты и иконы. Затем сделали общую фотографию вещей на брезенте и решили всё утрамбовать в мой рюкзак, ибо дно ящика не выглядело надёжным.

Я выпотрошил рюкзак и предоставил Марату и Жене свободу действий. Они всё осторожно разместили, обе иконы, предварительно обмотав тряпками и уложив в пакеты, засунули в боковые отделения, а общую кучу золотых коронок и драгоценных камней уложили наверх. В итоге, когда я с превеликой осторожностью одевал на плечи рюкзак, мне показалось, что килограмм пятнадцать веса точно есть. Я носил вещи и потяжелее, а потому уверенно шагал аж до самого лагеря.

Ужин прошёл в молчаливой обстановке. Наверное, никто из нас до сих пор не мог поверить, что нам удалось. Что письмо оказалось не «липой» и привело именно туда, куда и должно было привести.

Но после ужина прорвало.

Марат и Женя по новой доставали предметы из рюкзака, осматривали более внимательно, обсуждали и заразительно смеялись. Ксюша тоже не отставала от них.

Общая весёлая энергия захватила и меня. Вчетвером мы сидели у костра обменивались радостными эмоциями и предавались мечтаниям, что сделаем со своей долей.

Хоть распределение ништяков мы не обсуждали ранее, и, теоретически, кто больше вложился тот и должен был получить больше, в данный момент времени от таких мелочах никто из нас не думал. Даже я. Я смотрел, как радуются парни, как Ксения без брезгливости берёт в руки золотые серьги и пытается разглядеть пробу, и чувствовал глобальное удовлетворение. Мы действительно нашли то, за чем пришли. Мы справились. Мы победили. И сейчас совершенно не кощунственным будет поговорить про шкуру уже убитого медведя.

— Хочу сразу внести ясность, — сказал я, глядя на парней. — Мы всё делали вместе. Никто не отлынивал, каждый вносил посильную лепту. Мы действовали как одна команда. А значит, я считаю, мы, как команда, достойны справедливого дележа. Нас здесь четверо. Значит, каждый получит ровно двадцать пять процентов от общей суммы. Вы согласны? Или стоит обсудить?

Ксения бросила на меня удивлённый взгляд. Но промолчала.

— Мы только «за», командир, — счастливые Марат и Женя сидели обнявшись. — Ты мог бы, конечно, потребовать большую часть себе. Всё же без тебя мы бы ни за что не справились. Но возражать мы не станем. Двадцать пять — так двадцать пять, — и они оба засмеялись.

— Мадемуазель? Что скажете вы?

Ксения смотрел на меня несколько секунд. А затем улыбнулась.

— Было бы здорово.

— Значит, принимается, — я протянул руку. — Давайте скрепим договорённость рукопожатием. Мы вместе начали этот путь, вместе его и закончим.

Три небольшие ладошки утонули в моей лапище. Я накрыл ладошки второй лапищей и под крик «ура!» стряхнул.

Жаль только, алкоголя в этот момент не нашлось. А то бы мы обязательно отметили.

— Встаём вновь с рассветом, господа, — сказал я. — Собираем лагерь и валим в Брянск. Нам предстоят не менее напряжённые деньки. А пока — отдыхайте.

Я оставил друзей у костра, стянул через голову новую футболку и отошёл к месту, где мы обустроили импровизированный умывальник. Бережно расходуя воду, налил в литровую кружку, планируя смыть с тела пот после тяжёлого рабочего дня.

Но не успел наклониться, как кружку перехватили.

— Тебе полить? — стесняясь, предложила «божий одуванчик» Ксюша.

— Давай, — не стал я отказываться. — А то денёк выдался утомительный.

Я взял кусочек мыла из мыльницы, вымыл руки под тонкой струйкой воды, вымыл шею.

— Тебе, наверное, неудобно, — Ксения утверждала, а не спрашивала. — Давай, помогу. Наклонись сильнее.

Она вырвала у меня мыло, на шею надавила, что я чуть ли не в землю лбом воткнулся, и всю воду вылила на мою спину.

— М-м-м, тёпленькая, — похихикал я.

Но Ксения, видимо, к своим новым обязанностям отнеслась серьёзно; маленькими ручками она намылила мне спину, затем наклонила баклагу и набрала ещё воды. И смело смыла со спины всю грязь.

— Тут тоже надо помыть.

В этот раз её голос звучал глухо. Она помогла мне выровняться и обошла кругом, так и не убрав руки. Её ладошки прошлись по моим плечам и замерли у грудных мышц. Щёки стали пунцовыми, а глазки, казалось, блестели.

Именно в этот момент я догадался, что происходит.

Ксюша плеснула в меня водой и в полном молчании задумчиво водила мылом по моему торсу. Исследовала мышцы, пощупала пресс украдкой. А затем многозначительно посмотрела на меня снизу вверх. Вероятно, с высоты своих «метра с кепкой» я казался ей гигантом.

Она вылила на меня остатки воды, но смыла лишь половину размазанного мыла.

— Вот так, наверное, будет лучше, — хрипло произнесла она. Её рука скользнула по моему животу, будто невзначай зацепив ремень на штанах.

Было крайне любопытно, что ждёт меня дальше. В принципе, я никогда не ждал от этой неженки проявления инициативы. Хоть взгляды замечал, которые она на меня бросает, и ощущал её ко мне отношение. Но чтобы она сама вот так подошла и в крайне осторожной тактильной форме проявила внимание, этого я не ожидал.

Ксения наклонилась, набрала в руку воды из баклаги и омыла шею. Затем, ни разу не обернувшись и, видимо, спиной ощущая, что я внимательно за ней наблюдаю, прошагала к палатке, где вот уже трое суток спала в одиночестве. И только у порога обернулась. Обернулась, и смотрела на меня достаточно долго, чтобы я убедился в собственных догадках. И, изящно наклонившись, исчезла в палатке, небрежно отбросив подол на крепление.

Без слов, Ксюша продемонстрировала многое. Я уже видел подобные взгляды. И точно знал, что они означают. Конечно, было слегка неожиданно увидеть такой взгляд в её исполнении именно сейчас. Но я никогда не был таким, кто ищет место, где спрятаться. Я всегда смело шёл навстречу неизбежному и пользовался любой предоставляющейся возможностью.

Я взял лежащее рядом полотенце и вытерся насухо. Бросил взгляд на копошащихся у костра пацанов и решительно направился туда, где, я уверен, меня ждали.

Ксения сидела на надувном матрасе и не отрывала взгляда от входа. Едва прорывающийся в палатку оранжевый свет костра не мог скрыть горящих алых щёк и неприкрытое волнение. Её нижняя губа дрожала, а пальчики сплелись в клубок.

Больше мне никаких подтверждений не требовалось. Я пригнулся, зашёл внутрь, в одно движение застегнул вход на змейку и молча опустился на колени.

Ксения сражалась с желанием не больше двух секунд; она соскочила с матраса и оседлала меня. Её ноги скрестились за моей поясницей, ручки безуспешно старались соединиться друг с другом за спиной, а дрожащие губы вонзились в мои губы.

Её губы, как и тело, оказались горячими. Девушка жадно хватала мои губы своими губами, гладила бицепсы и спину. А когда оторвалась, я заметил, что её глаза просто сверкают.

— А я всё думал, когда ты решишься, — улыбнулся я и погладил пылающие щёки.

— Просто уже не могла сдерживаться, — Ксения не обиделась на мою ремарку, а только улыбнулась и крепче прижалась.

— Не стесняйся. Я не против, — хихикнул я.

После этих слов она окончательно расслабилась. А потому поцелуй по-французски удался на славу.

Я поменял позицию и аккуратно уложил девушку на надувной матрас, надеясь, что он справиться с весом сразу двоих. Затем погладил по волосам и сказал:

— Слаба Богу у меня в кармане всегда есть важнейший предмет джентльменского набора. Никогда не знаешь, какие в походе тебя ожидают сюрпризы. Особенно такие, как сейчас.

Рассмотрев на лице ответную улыбку, я убедился, что выбрал правильное направление. И, без сомнений, собирался двигаться дальше.

КОНЕЦ 2-й ЧАСТИ.