Письмо из прошлого

Эпилог

Я сидел в собственной квартире, держал практически опустошённый бокал и летал в облаках. Вернее, смотрел на вмонтированный в стену телевизор, ожидая скорую гостью, но думал совершенно о другом…

После подвига Марата прошло семь дней. И за эти дни я хлебнул немало всякого. Хлебнул проблем, хлебнул похвалы, хлебнул несколько невежливых уведомлений о расторжении контракта, а значит, о возврате оплаченных средств.

Я вспоминал, как к нам мчались неизвестные автомобили, как оттуда выскакивали одетые во всё черное люди, как незнакомый седовласый дядька обнимал Ксению и одновременно ругался с ней. Я помню, как мне оказывали помощь, как собирали тела. Как московские следователи в цивильных одеждах тыкали в мой разбитый нос удостоверениями и настойчиво интересовались тем, куда я дел золото.

Но, несмотря на их настойчивость, я не утратил ясности ума и ничего не сказал. За что был упрятан в полицейский «бобик» и, раздельно от рвущейся ко мне Ксении, вывезен в Брянск. И только там, когда в гости пожаловал сам мэр, я всё рассказал. Всем поделился и всё показал.

Но протекция мэра помогла лишь частично; золото конфисковали до дальнейших разбирательств, а мне запретили покидать город.

Дальше в игру вступила городская администрация. Я поделился всей информацией и предоставил им возможность самим разбираться. Ну и мэр, соответственно, навёл шуму. Пригласил журналистов, устроил пресс-конференцию и, в своём стиле, мёл языком, как помелом. И ему, вроде бы, удалось перехватить инициативу у москвичей; по последним новостям, долетевшим до меня, золото возвращали в Брянск и готовились устроить такую шумиху, которая поможет уже не покойному Швецу, а самому мэру заработать несколько политических очков.

Так что оставалось только ждать. Мне пообещали достойную награду, ведь в задуманном шоу я должен был участвовать не как рядовой гид, оказавшийся не в то время не в том месте, а как добросовестный гражданин страны, пожертвовавший обнаруженный клад государству. Как тот, кто восстановил историческую справедливость по доброте душевной, а не по необходимости.

Я вздрогнул; в дверь раздался звонок. Я знал, кто звонит. Поставил бокал на стол и пошёл открывать.

С Ксенией за предыдущую неделю я виделся лишь один раз. Она яростно уговаривала седовласого мужика не держать меня за решёткой, а выпустить. Даже рассказала ему, какой я герой.

Но того совершенно не проняло, и сидеть мне пришлось до момента, когда пожаловал сам мэр.

Я открыл дверь. Ксения выглядела эффектно, несмотря на царапины на лице и забинтованные пальцы. Платье, видимо, для официальных мероприятий. Каблучки, минимум, десять сантиметров. Макияж и профессионально уложенные волосы.

Вот только взгляд всё тот же. Всё тот же робкий взгляд снизу вверх.

— Проходи, — холодно пригласил я. Дёрнул рукой, заметив, что девушка совершила порывистое движение, будто собиралась меня обнять, вернулся в зал и опустил задницу на диван.

— Ты всё ещё злишься? — Ксения прикусила губу. Было очевидно, что ей не по себе.

— Тебе не предлагаю, — я поднёс бокал ко рту и допил виски до дна. — Итак: я слушаю. Я уже понял, что я — кретин. Что меня обвели вокруг пальца. Что пользовались знаниями и добротой. И теперь я хочу услышать всё.

Ксюша села на диван рядом со мной. Но я отодвинулся.

— Рассказывай.

— Хорошо, — Ксюша вздохнула. — Только не сердись, пожалуйста… Когда мы вернулись в Москву, я просила тётю Машу быть осторожной. Не брать на себя слишком много. Ведь, хочешь верь, хочешь не верь, я всегда была ей благодарна. Она многое для меня сделала, хоть была не самым хорошим человеком… Но она, как я поняла, захотела большего. И с ней очень быстро разобрались… А потом, спустя день после похорон, меня нашёл Олег Петрович. Он представился как полковник ФСБ. Предложил поговорить, рассказал, что именно произошло с машиной тёти Маши, и попросил помочь… м-м-м… расследованию. Ну и я рассказала ему всё… Именно он предложил вновь связаться с тобой.

— Понятно, — хмуро пробурчал я. Всё-таки это была чужая идея. Хотя я считал, что это у Ксении светлая голова. А оказалось, что у других. — Дальше.

— …Мне поставили маячок в походную обувь. Обещали, что будут следить. Присылали смс-ки и просили не отклоняться от плана, когда я сообщила, что Николай Валерьевич, которого они подозревали в причастности к гибели тёти Маши, прибыл в Брянск. Никто не предполагал, что всё так повернётся. Они просто за нами… присматривали. А затем, видимо, маячок повредился во время ходьбы. Мы столько километров в лесу намотали. И дозвониться никак, ведь там нет сотовой связи. Ну а потом всё завертелось слишком быстро… Поверь, я согласилась потому, что хотела помочь отыскать убийц тёти Маши, а не потому, что надеялась что-то найти.

— А за что ты подставила Марата и Женю? Они-то ведь ни о каких ФСБшых полковниках не знали.

Ксения судорожно сглотнула. И этот удар, конечно же, оказался ниже пояса. Но в этот момент я совершенно девушку не жалел.

— Я не хотела, чтобы всё так случилось.

— И в итоге погибли люди… Да и золото у нас отобрали.

— Они обещали вернуть! — Ксюша чуть ли не подпрыгнула на диване. — Репортёры ждут на вечернем приёме. И тебя ждут, Лёш. Всё пройдёт официально. На высочайшем уровне.

Она опять попыталась схватить меня за руку. Но я опять вырвался.

— Ты меня разочаровала, конечно, — тяжко вздохнул я. — Рассказала бы сразу… Ну, не знаю, чтобы я сделал. Может быть, выгнал бы тебя взашей. Может быть, продолжил. Но вот так нагло водить за нос… Да, наверное, правы те, кто говорит: не ожидай от людей поступков, тогда и не будешь разочарован.

Милое личико Ксению буквально посерело. Очевидно, она чувствовала вину.

— Тела лесника и Жени нашли, — пробормотала она себе под нос. — Утром Олег Петрович сообщил, что их обнаружили. И… и позаботились. К тебе, он сказал, у правоохранительных органов претензий нет. Ты действовал в порядке самообороны. Ты спас… меня.

Ксения опять робко протянула руку и сжала мои пальцы. И в этот раз я не стал дёргаться.

— Нам с тобой… Тебе и мне, Лёш, обязательно достанется награда, — продолжила Ксения. — Из Москвы прилетели телевизионщики. Местные телеканалы тоже суетятся. Мне сказали, к тебе у них есть заманчивые предложения. Попросили посодействовать. А так же сказали, что и я… Что и у меня начнётся новая жизнь в столице, если я пообещаю эксклюзив. Понимаешь? Мы с тобой получим, что заслужили.

— Ты, наверное, не поняла, зачем я согласится встретиться с тобой, и что хочу услышать, — я опять тяжело вздохнул. Никогда не был мастером выражать чувства. — Мне плевать на софиты. Я был доволен своей жизнью. Мне лишь надо узнать, была ли ты честна со мной тогда… Тогда, в палатке. Или это тоже игра? Сценарий, написанный для начинающей актрисы полковником ФСБ?

— Нет! Нет-нет-нет-нет-нет! — горячо заговорила она и крепче сжала мои пальцы. — В том лесу произошло нечто, к чему я не была готова. Но всё это было искренне. От души. Прошу тебя, поверь. Я не знаю, могу ли смело сказать, что влюблена, ведь таких чувств никогда не испытывала. Но это не игра. Не просто так. Ты мне очень-очень дорог. И я очень хочу, чтобы вечером на приём мы пошли вместе. Ты и я.

— Не могу заставить себя поверить тебе, одуванчик, — я ответно сжал тонкие пальчики. — Я тоже не знаю, влюблён ли я. Но я никогда не играл с тобой в игры. Едва я тебя увидел, единственным моим желанием было желание тебя защитить. Тебя, такую хрупкую и беззащитную. Я хотел укрыть тебя за своей спиной… Но в походе, после той же палатки, мне подумалось, что это может перерасти в нечто большее. Я видел твои глаза. Я был уверен, что они не врут.

— И они не врали, — из тех самых голубых глаз потекли слёзы. — Как и сейчас не врёт мой рот. Всё, что я тебе тогда говорила, всё правда. Я действительно благодарна тебе за всё, что ты для меня сделал. Ты защитил меня. Во всех смыслах этого слова. Лишь благодаря тебе я сейчас жива… Я сделаю всё, чтобы вернуть твоё доверие.

Слова Ксюши мне нравились, конечно. Потому что я видел, что они идут от сердца. А искренние слёзы подтверждали правоту моих предположений.

Но выбор придётся делать не мне. Ведь я бы никогда не променял эту девушку на московские софиты.

— Я дам тебе время подумать, одуванчик, — я нежно погладил заплаканную щеку. — Столько, сколько тебе будет нужно… Но это — мой дом. Здесь я и останусь. Хоть без тебя этот дом будет так же одинок, как я до встречи с тобой… Но я найду в себе силы дать тебе шанс решить самой. Уходи, и возвращайся, когда всё решишь. Или оставайся за порогом, если тебе всё равно.

Слёзы из глаз Ксюши текли чуть ли не ручьём. Она долго смотрела на меня, но не говорила ни слова. Так что пришлось ей помочь, отпустить руку и подняться с дивана, намекая, что встреча завершена. А затем показательно повернуться спиной, подсказывая, что выбор только за ней.

Я стоял неподвижно несколько секунд. Но никто не кинулся мне на спину, никто не обнял необъятные плечи. Никто не полез целоваться.

Я обернулся, услышав, как хлопнула дверь. Нижний замок защёлкнулся со столь знакомым щелчком. Дама ушла.

Я опустился на диван, ощущая абсолютную пустоту. Я предоставил девушке выбор, но не верил, что выбор окажется именно таким. Наверное, я всё же ошибся: Ксюшу больше интересовал эксклюзив, фотографии на обложках журналов, бокалы с шампанским на торжественном светском приёме и всеобщее внимание. Войти в мой дом в качестве хозяйки и посмотреть, что из этого выйдет, ей не очень-то и хотелось.

— Дзынь! — в дверь раздался настойчивый звонок. А затем и ещё один, более продолжительный и более настойчивый. — Дзы-ы-ы-ы-ы-нь!!!

Меня так и подбросило на диване. Сначала я не поверил своим ушам. Затем прислушался, услышал очередной не менее настойчивый звонок и улыбнулся: всё же Ксения справилась, смогла сделать выбор. И, к моему удовлетворению, много времени ей на это не понадобилось.

Так что шёл я открывать двери, уже точно зная, кого увижу за порогом…

КОНЕЦ.