Пламя пяти сердец

ГЛАВА 21

Шесть мужчин южного войска. Пятеро из восходного. Три змеемага. Столько понадобилось Сэррету и его приспешникам, чтобы навести отвлекающие чары и похитить из длинного дома Шерберу, акрай фрейле Тэррика.

До конца ночи умерло еще двое: умоляя о спасении, признаваясь во всем, рассказывая о планах Сэррета — и один из них оказался так сильно вовлечен в них, что даже указал на дом, куда отнесли бесчувственную Шерберу. В награду он получил быструю смерть от клинка Прэйира.

Его товарищ истек водой и кровью из ран в ужасных муках.

Тэррик не стал собирать большой отряд. Их было четверо — более чем достаточно, чтобы спасти свою женщину. Еще два воина должны были встать на страже у входа в дом и ждать указаний. Едва забрезжил рассвет, они взяли в руки оружие и пошли.

Первый дракон-вестник, изрыгая пламя и широко махая крыльями, пролетел над головами, когда они вышли из дома, и все люди на всех улицах города задрали головы и проводили его полет внимательным взглядом.

Им нужно было торопиться.

Зеленокожие были в дне пути от города.

***

Лезвие меча смотрело в сердце Шерберы, Шербера смотрела человеку, держащему меч, в глаза. Ее сердце билось ровно, и в нем не было страха. В глазах того, кто прижимал к обнаженной коже обнаженный афатр, страх был.

Они были только втроем в этой темной комнате, куда Шерберу снова вернули еще днем. Она, снова связанная, голая и замерзшая, Волета, тоже связанная и тоже замерзшая, и он. Сэррет, господин господ, шипящий от боли в шее, на которой сегодня утром вспух яркий след змеиных зубов.

Он светился зеленым в полутьме.

Они остались только втроем в этом странном доме, лестницы в котором вели вниз, а не вверх. Займир сбежал вчера вечером, трусливо поджав хвост, надеясь спастись с помощью целителей войска, которым наверняка расскажет выдуманную историю о нападении кого-то из змей. Он сбежал последним. Те, другие, воины и маги-приспешники, сначала верили словам своего фрейле и храбрились, несмотря на боль, но потом, когда сразу двое стоявших у дверей стражей рухнули на землю и почти мгновенно истекли зловонным гноем из ран, тоже растеряли всю храбрость и веру.

Шербера была уверена, что смерть их все равно настигла. Всех. Тех, кто похитил ее или держал ее в плену. Предателей, которым не было места в их войске.

Она представляла себе их искаженные мукой лица и улыбалась.

— Прилетел первый дракон, акрай. — Он тоже был напуган, этот нечеловек, хоть и пытался скрыть испуг за твердостью голоса. — Ты знаешь, что это значит?

— Зеленокожие близко, — сказала она.

Фрейле кивнул.

— Очень близко, а значит, близко и битва. — Лезвие меча уперлось самым кончиком в ее грудь чуть повыше соска, и почти тут же из крошечной ранки выступила кровь. Шербера почувствовала это — не боль от укола, а щекотку, когда кровь потекла вниз. — Настало время для жертвы, которую я пообещал принести Инифри.

— Ты хочешь убить нас, — сказала она только.

— Нет, акрай, не убить. Жертвоприношение и простое убийство — разные вещи, и я хочу, чтобы Инифри поняла, что это жертва в ее честь. И раз мои доблестные воины разбежались, как стая трусливых тараканов, я принесу первую жертву сам.

Он коснулся раны на своей шее, заметил, что Шербера проследила за этим прикосновением, и усмехнулся.

— Да, Шербера. — Ей не нравилось, когда он произносил ее имя. — Твое проклятье только отметило меня, но не убило. Как несправедливо.

Она считала так же. Надеялась, что рана убьет Сэррета, надеялась, что змеиная магия избавит ее от этого господина так же легко, как избавила от Хесотзана. Но они уже связались, когда проклятье проснулось. Магия только клеймила предателя, как и остальных, но убивать его не стала.

Или не смогла.

Фрейле сделал легкое движение рукой, и в шею Шерберы воткнулась длинная игла. Она не успела дать и того единственного ответа, который могла — мгновенно возникшее жжение сменилось онемением сначала в шее, а потом во всем теле, и оно перестало ей подчиняться.

Она могла только беспомощно наблюдать, как Сэррет приблизился к Волете. Склонился над ней, заставив вжаться в стену, поднес ближе факел, чтобы взглянуть на длинный темный шрам от меча Займира.

Он, казалось, не замечал исходящего от нее запаха. Шербере позволили справить нужду и снова помыться наверху, но Волета сидела здесь уже целый день, и она была беременна. Ребенок вынуждал ее опорожняться чаще.

— Рана и в самом деле заживает плохо. — Сэррет выпрямился, качая головой, прищелкнул языком. — Похоже, Шербера права, и ты больше не акрай. В любом случае, ты уже не нужна.

— Будь ты проклят именем Инифри! — прошипела Волета сквозь зубы и плюнула фрейле на ноги.

Шербера уже почти чувствовала движение воздуха, рассекаемого мечом, который отрубит Волете голову, но фрейле неожиданно отступил и рассмеялся.

— Вы, дикари, так храбры перед лицом смерти. Иногда я даже понимаю, что находят в вас люди моего народа... — Он наклонился и потрепал Волету по волосам, как собаку. Она яростно и с отвращением на лице дернула головой. — Но не считай меня равной себе, глупая дикарка. Если бы не магия и не способность ваших женщин рожать наших детей, вы бы так и остались тупым, примитивным племенем аборигенов Побережья. Бегали бы босиком, одетыми в шкуры, не знали бы колеса и ткачества. Умирали бы каждые Холода, как умирают другие, те, кому мы не стали помогать. Вы выжили только благодаря нам. И умрете, потому что мы умираем тоже.

— Если вы так сильны, то почему вас осталось только двое? — проговорила Волета без малейшего страха в голосе. — Почему твое хваленое могущество не помогло тебе себя спасти?

— Ты не знаешь слов, которыми я мог бы это объяснить, — сказал он, уже отворачиваясь к двери. — А у меня нет времени объяснять. Ты останешься здесь. Я не могу убить беременную женщину, а ты, как видно, и в самом деле больше не акрай. Ты мне не нужна, — повторил он. — Если твои господа захотят тебя найти после битвы, я скажу им, где ты. Прощай.

Шербера силилась пошевелиться или заговорить, но ей это не удалось. Сэррет отпер дверь их темницы, впуская внутрь пламя факела и поток затхлого воздуха и холодной тишины из коридора, и подошел ближе. Его меч почти коснулся ее руки, когда он наклонился. Бесполезно. Сэррет мог вложить его ей в ладонь и сжать пальцы — и она бы не смогла сделать и крошечного взмаха.

Совсем легко он поднял Шерберу на плечо и направился к выходу.

— Шербера, будь сильной! — крикнула Волета ей вслед. — Будь сильной и молись Инифри!

Сэррет задул факел на стене и вынес Шерберу прочь, оставив Волету в полнейшей темноте.

***

Этот дом раньше использовался, как место заключения для чужеземных пленников. На город фрейле поначалу часто нападала выбравшаяся из Океана жизнь, и тогда они еще не знали, какую жизнь следует считать разумной. Лестница уводила вниз на высоту двух домов. Темные помещения без окон закрывались тяжелыми дверями, и даже самые злые и гордые пленники уже совсем скоро теряли боевой дух и умоляли о дневном свете.

Люди и нелюди здешнего мира верили в магию земли — чарозем, и боялись разозлить ее, забираясь под землю. Фрейле не боялись... пока однажды сразу все заключенные в ямах на нижнем этаже тюрьмы не сошли с ума один за другим и не начали грызть себя живьем.

Молча.

Не издавая ни звука, будто не причиняя своими же зубами себе невыносимой боли.

Это повторилось дважды, после чего дом закрыли и забили наглухо двери, а тюрьмы стали размещать только над землей.

Фрейле южного войска знал это, и он знал, что под землю в здравом уме не сунется ни один из здешних воинов или магов. Он точно знал, где нужно прятать пленника, чтобы его не нашли.

Фир видел, что Прэйиру тоже не нравится запах, исходящий из темного провала открытых дверей. Он держал меч наготове, двигаясь первым, если не считать самого Фира, закрывая собой фрейле и Олдина, и готовый к засаде, которая могла их здесь ждать.

Но внутри было тихо. Пока тихо.

У самого порога им попались на глаза два мертвых тела, лежащих вповалку так, словно смерть настигла их прямо на бегу. Лица были опухшими, и вода текла из треснувшей кожи шеи и груди.

Фир не знал этих людей. Это не имело значения, если среди них не было фрейле южного войска.

Факелы дымили и делали запах сырости и гнили еще более тяжелым, пока они продвигались по длинному коридору к лестнице, ведущей во тьму. Деревянные, крепко сколоченные двери в темницы были закрыты, но не заперты. Они открывали их одну за другой. В одной, самой дальней от входа комнате обнаружились застеленная наспех кровать, таз с водой и плошка, в которой остатками еды пировали мыши. Здесь воздух был суше, а пепел в очаге сохранил дыхание тепла, и это значило, что здесь совсем недавно были люди.

— На этой постели недавно лежали, — сказал Олдин, поднимая край чистого, хоть и не нового одеяла.

— Ты хочешь сказать «недавно лежала», — поправил наблюдавший за ним Фир, пока Прэйир и фрейле оглядывались вокруг. — Шербера.

— И мужчина, который ей овладел... смотри.

Зверь Фира зарычал, когда Олдин отвернул одеяло, и они увидели на простыни темные пятна пролитого здесь недавно семени. Они все знали, кому оно принадлежало. Но уже почти не надеялись, что найдут его среди мертвых.

— Твой дружок не солгал, — бросил Прэйир Олдину, и тот вспыхнул до корней волос, но промолчал. — Хотя бы перед лицом Инифри сказал правду.

— Идем вниз, — сказал фрейле нетерпеливо. — Если Шербера и Сэррет все еще здесь, они внизу.

Фир чувствовал себя неуютно, шагая по заворачивающейся спиралью лестнице под землю. Еще неуютнее ему стало внизу. Факелы, горящие на стенах, разгоняли тьму, но ему чудились в ней лица — и некоторые были мертвы. В закрытых темницах, двери которых открывались с громким скрипом, тоже пахло смертью, а в одной они обнаружили покрытое паутиной и сгнившими червями тело. Зубы мертвеца выступали за челюсть так далеко, что касались подбородка. На пальцах сохранились остатки когтей.

Это был кто-то из давно исчезнувшего с лица земли народа Побережья, и он умер, сидя у стены, к которой был прикован цепью. Фир не знал, от голода ли или от магии. Ему не хотелось знать.

Они двигались дальше в этой давящей тишине, где даже дыхание стало тяжелым, аккуратно открывая одну за другой покрытые сырой паутиной двери. Пахло дымом. Прэйиру уже было явно не по себе. Волосы Олдина так и вовсе встали вокруг его головы дыбом, а фрейле сжал зубы так, что его лицо превратилось в квадрат.

Они были где-то в середине коридора, когда зверь Фира неожиданно сильно ударил его в грудь. Он не стал тратить время на объяснения. Без лишних слов он ринулся туда, куда звал его зверь, и уже через три двери нашел то, что искал.

Он рванул тяжелую железную створку и распахнул дверь, выпустив наружу затхлый запах сырости и приглушенный женский крик.

***

Шербера знала, что они находятся под землей, но не знала, насколько глубоко. Сэррет широкими шагами добрался до конца коридора, и Шербере сначала показалось, что они остановились у какого-то колодца: открывшаяся перед ними дыра была черна и бездонно пуста.

Она почти ожидала, что он бросит ее в этот колодец, а внизу ее поймает своими холодными и скользкими лапами чарозем.

— Ушшер!

Но в колодце вспыхнул огонь, и змеемаг, облаченный в пестрые, переливающиеся в свете факелов чешуйчатые одежды, показался на ступенях. Это была новая лестница. Закрученная вокруг себя, уходящая резко вниз, еще глубже под землю. Шербера задрожала.

— Все готово, господин, — пришепетывая, сказал змей, и Шербера спросила себя, почему на его шее нет ее раны. — Алтарь готов.

— Веди меня, — сказал фрейле.

Эти ступени были скользкими и щербатыми от времени. Шербера чувствовала, как примеряется фрейле к каждому своему шагу, видела, как разбегаются из-под его ног и тут же сбегаются обратно белые пауки. Это было их владение, не людское. На стенах паутина казалась покрытой каплями воды. Пауки, бродящие здесь, были тоже белы, и они смотрели на них красными глазами и предупреждающе поднимали острые клыки.

Шербера услышала пение змеемагов почти сразу же, как они спустились вниз. От их голосов пел и сам воздух, и змеиная магия Номариама внутри нее напряглась и тоже как будто начала подпевать этой песне.

Шербера не знала, что это значит. Но даже если знали фрейле или змеемаги, она не спросит.

Темница, в которую они завернули, была больше той, в которой сидели они с Волетой. Фрейле опустил Шерберу на пол у стены, и она увидела еще двоих змеемагов, стоящих посреди ярко освещенной комнаты вокруг чего-то, похожего на каменный стол.

— Оссеиса-ашаин-маас, — пели они низко и монотонно, воздев руки в воздух. — Оссеиса-ашаин-маас...

Дышать было тяжело, воздух казался стоячим и густым — или это было из-за яда, которым Сэррет уколол ее, чтобы она не шевелилась? По знаку мага, который привел их, фрейле омыл руки и лицо в тазу с водой, который стоял тут же, и повернулся к Шербере, вытянув вперед руки. Маг достал из-за пояса кинжал и быстро взрезал ладони фрейле и уколол его язык. Когда в чашах ладоней собралась кровь, Сэррет провел ими по своим щекам и подбородку.

— Оссеиса-ашаин-маас...

Рана на шее фрейле вспыхнула зеленым. Маг удовлетворенно кивнул.

— Магия почувствовала родство, господин. Теперь ты можешь уложить эту акрай на алтарь.

Они уложили ее на стол и встали вокруг нее: фрейле у головы, один из магов — в ногах, еще двое — по бокам. Пение стало громче. Магии стало больше, и теперь не только воздух, а, казалось, даже стены говорили с ней на одном языке.

— Оссеиса-ашаин-маас...

— Услышь нас, — заговорил фрейле, и все четверо одним движением вознесли над Шерберой острые кинжалы. — Инифри, Хирииши, Орьса, Офриш, Энефрет. Мать мертвых, Хвостатая мать, Холодная мать, Мать-из-бездны, Явившаяся из тьмы. Во имя будущей войны и победы мы приносим тебе в жертву эту женщину...

— Оссеиса-ашаин-маас... — пели маги.

— ...эту акрай, избранницу твоего сына, убившего твою дочь Хирииши Шмису Амаш...

— Оссеиса-ашаин-маас...

— ...избранницу последних из рода упавших со звезды...

— Оссеиса-ашаин-маас...

— избранницу пустынного зверя и воина из народа не прощающих слабости...

— Оссеиса-ашаин-маас...

— избранницу самого слабого из самых сильных и самого сильного из тех, что слабее всех.

— Оссеиса-ашаин-маас...

— Прими мою жертву, Инифри. Великую жертву, ибо со смертью этой акрай умрет и последняя из тех, кто может возродить мое племя. Я отдаю тебе два наших рода. Наши сердца умрут, но магия будет жить.

Когда клинки в руках магов разом вспыхнули золотым светом, Шербера поняла, что Инифри услышала его слова. Стены вокруг покрылись яркими непонятными ей письменами, и далекий подземный гул прокатился по всему дому, как будто сама земля откликнулась на призыв.

— Умри, Шербера, — сказал фрейле, и кинжалы стали опускаться.