Пламя пяти сердец

ГЛАВА 28

Ее появление было как гром небесный и сотрясение земли. По всему Побережью, по всему Берегу и даже в глубине Океана все сместилось, сдвинулось с места, сошло с оси — будто ее появление дало всему неживому и живому в этом мире какой-то знак.

Знак измениться.

...И все изменилось.

Шербера не сразу осознала, что Волета — Инифри? — женщина, которой она стала, направляется прямо к ней, ступая мягкими темными ступнями по опаленным камням. Драконы снова изрыгнули яркое пламя — но теперь оно не погасло, а будто накрыло их всех пеленой, спрятав от ночи и дня.

Ничего вокруг не стало. И самой Шерберы не стало, потому что Инифри уже была ею, а еще каждым человеком вокруг, каждым камнем вокруг, каждым драконом вокруг — и Шербера тоже была камнем, человеком и драконом.

Створки древних ворот, удерживающие город от вторжения, прогнулись и должны были скоро лопнуть, и Шербера чувствовала каждую трещину этих створок, каждую щепку и каждый уставший гвоздь. Торопившиеся на стену мальчишки опрокинули на себя котел с кипящей смолой — и Шербера была болью каждого из этих мальчишек и обжигающей черной смолой, приставшей к их телам. Снизу вверх, пущенные луками темволд, взлетели сотни жалящих стрел — и Шербера была этими стрелами, чувствовала воздух, который они пронзают, и плоть, в которую они воткнулись.

Она была снегом, тающим под ногой зеленокожего, и потом на одежде теряющего последние силы мага.

Она была камнями, из которых сложили стену фрейле, и пылью, осевшей на этих камнях.

Она была жизнеедом, грызущим плоть того, кого он еще вчера называл другом.

Драконенком в чреве свирепой драконицы.

Ветром, поддерживающим ее крылья.

Она была матерью, ослепившей собственного сына, она была...

— Нет! — закричала Шербера в ужасе. — Нет, пощади меня, я не хочу быть тобой, я не смогу этого вынести, я не смогу!

В следующий миг она снова была собой... так просто, будто стоило лишь моргнуть — и вернулись камни, акраяр, пламя... Она стояла на каменном полу голыми коленями и прижимала руки к груди — розовые, исцелившиеся руки к розовой, исцелившейся груди. Взгляд Шерберы упал на босую смуглую ногу матери мертвых, стоявшую совсем рядом, скользнул выше: на ее обнаженные бедра, на лобок, покрытый темными волосами, на мягкий живот, на грудь с почти черными сосками...

Перед ней стояла богиня и одновременно Женщина, и если бы Шербера была мужчиной, она бы обязательно оценила всю полноту и прелесть этого тела. Перед ней стояла Женщина, знавшая силу своей природы... и все же Инифри ненавидела женщин и обращала свои милости только на мужчин

— Смертная, встань, — сказала богиня низким мелодичным голосом.

Шербера поднялась.

— Ты знаешь, кто я?

Шербера молча склонила голову, и Инифри продолжила, будто и не собиралась дожидаться ответа:

— Я пришла сюда, чтобы закончить вашу войну. В других землях ее давным-давно закончил мой сын, но вы так долго не хотели понять моих слов и так долго не хотели объединять силы, что мне пришлось позволить этой войне длиться. — Она взмахнула рукой, будто предупреждая вопрос. — Я не отвечу тебе прямо, смертная, ибо ответ убьет твой разум. Но ваша война шла дольше других. И погибло вас намного больше, чем погибло в других войнах — и все из-за вашей вражды, ненависти, соперничества друг с другом.

Шербера молчала.

— Все закончится уже скоро. Твои мужчины: Прэйир, Фир, мудрый Номариам, которого я так любила, все они сражались храбро и все видели и правильно толковали знаки, которые я им посылала. Мужчины других народов тоже видели знаки и тоже читали их — и потому нашлись и драконы, и огонь, и нужные слова. Тебе я дала только один знак, смертная, чтобы ты сохранила его и принесла с собой, но даже его ты не смогла распознать и понять.

Инифри подняла руку, и в ней появился острый и легкий железный меч, тот самый, что Шербера нашла в каменной пещере и оставила сегодня в длинном доме, потому что не могла быть акрай с мечом.

— Мне бы убить тебя, смертная, за твою глупость, — сказала Инифри, вкладывая в руку Шерберы этот меч. — Но твои мужчины хорошо мне служили и заслуживают награды, а драконы уже разбили магические сосуды, и магия витает вокруг вас. Все, что ей нужно — очиститься от вашей женской скверны и освободиться. Сделай это, смертная. Высеки искру, которая даст начало этому освобождению, и положи конец войне. Зажги огонь и исполни пророчество.

И Шербера уперлась в землю ногами, сжала руками горячую от ладони Инифри рукоятку меча и с силой провела его кончиком по каменному полу, высекая ослепительную искру — и цвет ее был ослепительнее и чище снега.

От этой искры зажглось пламя. Оно не погасило пламя, зажженное драконами, но превратило его во что-то другое: светлое, большое, злое.

Оно впиталось в каждый факел, это пламя, в каждую руку с мечом, в каждую стрелу и в каждую каплю кипящей черной смолы.

Оно пробежало от каменного дома, где они стояли, до самых ворот и широко открыло их навстречу врагу, потому что с этим пламенем и этой магией объединенному войску больше было нечего бояться.

Первый же удар мечом, нанесенный совсем юным воином по имени Маркил, заставил зеленокожего рассыпаться светящимся прахом и бесследно пропасть. Рванувшие вперед с новыми силами воины нанесли уже в следующий миг тысячу ударов — и каждый из них превращал врага в снежную пыль, настолько была сильна магия, которую даровали своим воинам и магам акраяр.

Почти сразу же темволд бросили таран и свое зеленокожее войско и ринулись прочь, спотыкаясь и теряя оружие и доспехи в попытке спастись от неизбежного краха. Люди Тэррика последовали за ними с криками на губах и жаждой крови в сердце.

Драконы выжигали огромные дыры в передних отрядах своим обновленным, белым и холодным пламенем, рыболюды разрывали на части мягкие зеленые тела, кобылицы топтали, превращая в пыль, зеленые спины, птицы на лету пробивали клювами головы. Осада превратилась в отступление, а отступление — в бойню.

Мечи нагрелись в руках воинов от тяжелой работы, губы потрескались от мороза и сухости, но усталость и боль будто покинули их тела. Только спустя четыре дня, когда последний воин врага был стерт с лица земли, воины почувствовали голод и измождение и повернули обратно.

Их ждал весь город и весь побережный мир.

Война закончилась.