Пленница Дракулы

Бал во дворце Кобург

Праздник шел своим чередом. Иви хотела послушать музыку в Желтой гостиной, но не могла сосредоточиться и все время думала о своем. Теперь она бродила по празднично украшенным залам. Как и полагалось, ирландская вампирша улыбалась и приветливо кивала попадавшимся ей на пути гостям, хотя внутри у нее все кипело. Иви знала, что Мария Луиза замышляет что-то недоброе, но как ее остановить? Вампирше казалось, что ее судьба несется навстречу, словно спускающаяся с гор лавина, а она не в состоянии даже сдвинуться с места. Она стояла и смотрела на вереницу несчастий, которая стремительно приближалась и скоро должна была поглотить ее. Пальцы Иви сжались. Ей очень не хватало Сеймоура. Зарываясь пальцами в его шерсть, Иви всегда чувствовала себя уверенней. Может быть, ей стоило улизнуть отсюда и подняться к нему в спальню? Вряд ли кто-нибудь заметит ее отсутствие.

Нет, она не могла этого сделать. Ей нельзя было упускать из вида Марию Луизу, которая только что вернулась в бальный зал. Она танцевала с вампирами из своей семьи, а также с гостями, юными представителями высшего общества, сраженными ее красотой. Но Иви заметила, что наследница Дракас не утруждала себя тем, чтобы нести светскую беседу со своими партнерами. Еще большей популярностью пользовалась ее кузина Анна Кристина, которая всю ночь провела в танцевальном зале. Грациозно, с вежливой улыбкой она танцевала вальс, галоп и котильон. Вампирша также не пропустила ни одного контрданса. Неужели никто не обратил внимания на то, что она совсем не уставала?

Рядом с Анной Кристиной Иви заметила Франца Леопольда и Кьяру. Серен, злобно нахмурившись, стоял у стены и не сводил с них глаз, хоть в этом случае Лео, похоже, и не замышлял ничего дурного. Немного поодаль Иви увидела Лучиано, который тоже наблюдал за этой парой. Но где Алиса? Иви обратила внимание на то, что ее подруга весь вечер старалась держаться подальше от бального зала — или только от Франца Леопольда? Алиса не хотела давать венцу возможность пригласить ее на танец? Как жаль, ведь они так замечательно смотрелись вместе.

От Иви не укрылся гнев Алисы, и она могла лишь надеяться, что рано или поздно ее друзья помирятся.

Взгляд Иви снова вернулся к Марии Луизе. Что случилось? Танец еще не закончился, а юная Дракас уже поклонилась партнеру и быстро зашагала к двери, за которой только что скрылась баронесса. Иви судорожно сжалась. Неужели Мария Луиза собиралась нанести решающий удар? И хотя ирландке совсем не хотелось подслушивать что она скажет баронессе, ей просто необходимо было это знать!

Иви незаметно пошла за Дракас. Баронесса Антония направилась в свою комнату. Похоже, ей хотелось немного побыть одной. Мария Луиза последовала за ней. Хотя Иви не видела лица наследницы, она чувствовала ее радостное напряжение и предвкушение триумфа, Мария Луиза громко постучала в дверь. Баронесса Антония неохотно разрешила ей войти. Иви подождала, пока дверь закроется, затем приблизилась к ней и прислушалась к тому, что происходит в комнате.

— Мария Луиза? Что тебе здесь нужно? Ты должна быть вместе с гостями. Разве мы не объяснили, что вы должны продемонстрировать другим наследникам, как ведут себя настоящие дамы и господа из высшего общества в кругу равных себе?

— Да, баронесса Антония, я сразу же вернусь к выполнению своих обязанностей, но сначала мне нужно поговорить с вами, поскольку я выяснила нечто очень важное.

— А это не может подождать до завтра?

— Нет! Эта гнусная ложь не должна длиться больше ни минуты. Это оскорбление для каждого представителя семьи Дракас и позор для всех кланов.

— Пафос тебе не к лицу. Думаешь, мы нуждаемся в услугах пятнадцатилетней шпионки? Если ты действительно так считаешь, ты оскорбляешь и барона Максимилиана, и меня! Я не могу представить, что тебе может быть известно что-то, о чем я до сих пор не знаю. Для тебя же будет лучше, если ты перестанешь вмешиваться в то, что тебя не касается!

— Простите мне мою дерзость, баронесса, но я осмелюсь вам возразить. Если бы вы знали об этом обмане, он не продолжался бы до сих пор.

— Ну хватит!

Казалось, голосом баронессы можно было резать стекло.

— Хорошо, если вы не хотите меня слушать, я обращусь к барону Максимилиану. Возможно, его заинтересует моя новость, — ответила Мария Луиза обиженным тоном, который был так хорошо знаком остальным наследникам.

— Сядь!

Иви услышала скрип отодвигаемого кресла. Затем снова раздался голос баронессы, который никак нельзя было назвать восторженным.

— Ну, говори, что тебе нужно так срочно мне рассказать, да побыстрее. А затем возвращайся в зал развлекать наших гостей.

Мария Луиза сделала глубокий вдох. Видимо, она обдумывала, как сделать свое разоблачение еще более эффектным.

— В наши ряды прокралась коварная обманщица!

— Да, что-то вроде этого ты мне уже говорила, — холодно ответила баронесса. — Переходи к делу.

Если бы положение Иви не было таким серьезным, она бы, наверное, усмехнулась. Нет, этот разговор был совсем не таким, каким его представляла себе Мария Луиза. Когда юная наследница Дракас продолжила, в ее голосе послышались обиженные нотки.

— Иви-Мэри не наследница Лицана! В ее жилах вообще не течет кровь этого клана. В нашу академию затесалась нечистокровная. Она обманом пробралась сюда, чтобы выведать наши тайны, хотя она всего лишь никчемная служанка!

Несколько минут баронесса молчала, но Иви не чувствовала, чтобы от нее исходило удивление. Разве такое возможно? Неужели баронессе уже давно обо всем известно? Но почему тогда она не выгнала Иви из академии? Ирландка допускала, что глава какого-нибудь другого клана мог бы закрыть на это глаза. Но гордые Дракас?

— Как ты пришла к этому выводу? — спросила баронесса некоторое время спустя.

— Разве это не очевидно? Иви до сих пор выглядит как ребенок, в то время как остальные наследники за последние годы выросли и намного обогнали ее в развитии.

— Не все юные вампиры развиваются одинаково. Значит, это лишь твое предположение.

— Нет! Конечно же, сначала это было всего лишь предположение. Я уже давно заподозрила, что с Иви что-то не так. Но я не пришла бы к вам с простым подозрением. Я внимательно следила за ней и видела, как на уроке фехтования Карл Филипп ранил ее в шею и в плечо.

— И что?

— Когда я встретила Лицана следующим вечером, на ней было закрытое платье, хотя у нас должен был начаться урок танцев, и порез на ее шее кровоточил!

— Тогда она не может быть нечистокровной, — ответила баронесса.

Неужели она действительно произнесла это с облегчением? Но почему? Из-за того, что баронессе не хотелось верить, что ее смогла обвести вокруг пальца какая-то маленькая Лицана?

— Нет! Если бы она была чистокровной Лицана, одну или несколько ночей на ее шее еще оставался бы шрам, но он бы не кровоточил, как свежая рана. Вероятно, она сама нанесла себе этот порез, чтобы никто не заметил, что ее старая рана полностью исчезла за одну ночь, как это бывает только у нечистокровных.

— Это все?

— Нет. Я хотела получить еще одно доказательство, и сейчас оно у меня, — ликующим голосом заявила Мария Луиза.

— И что же это?

— Прядь волос Иви-Мэри, которую я срезала с ее головы вчера, когда она была так занята примеркой своего бального платья, что ничего не заметила.

Иви невольно схватилась за затылок и застонала. Как такое могло произойти? Где витали ее мысли и что делал Сеймоур, если он тоже ничего не заметил? Ну конечно! Его отослали из комнаты, чтобы он не беспокоил портного и его помощниц.

— Вы сами можете убедиться в том, что сегодня все волосы Иви-Мэри на месте, потому что они отросли за несколько часов. Она всего лишь нечистокровная, в этом нет сомнения!

Иви перебирала пальцами густые локоны. Ну конечно. Мария Луиза была права. Иви вспомнила: Рим, первый год обучения в академии. Уже тогда одна отрезанная прядь волос чуть не стала для нее роковой. Франц Леопольд, сам того не желая, чуть не разгадал ее тайну. Несколько месяцев она вынуждена была каждый вечер первым делом отрезать себе прядь волос и прятать ее. И все равно, уже тогда Лучиано заметил маленькие различия и пришел к определенным выводам. При мысли о Носферас на лице Иви мелькнула улыбка. Как сильно он вырос и изменился как внешне, так и внутренне. Каким верным другом он был для нее!

Баронесса все еще молчала. Наверное, она смотрела на серебристую прядь и размышляла, как ей сейчас, после предъявления этого неопровержимого доказательства, поступить с предательницей.

— Что вы теперь собираетесь делать? — спросила разочарованная реакцией Антонии Мария Луиза.

— Не думаю, что я должна обсуждать это с тобой.

— Но вы ведь что-нибудь предпримете? Вы должны строго наказать Иви за этот обман. Вам нужно с позором прогнать эту обманщицу, а также ее дикое чудовище. Лицана должны узнать, что Дракас никому не позволят безнаказанно себя обманывать.

— Прочь отсюда! Я сделаю что-нибудь, когда посчитаю нужным. Тебя все это отныне не касается. Возвращайся к выполнению своих обязанностей и не лезь больше в это дело. И я запрещаю тебе рассказывать кому-либо о том, что ты выяснила.

— Как скажете, баронесса Антония, — ответила Мария Луиза вызывающим тоном.

Иви быстро спряталась в ближайшей гардеробной. Она услышала, как прошуршало бальное платье Марии Луизы, когда та вышла из комнаты. Ирландка еще немного подождала и бесшумно последовала за ней. На мгновение Иви задержалась у приоткрытой двери в комнату баронессы и попробовала поймать пару ее мыслей, но так и не смогла проникнуть в ее разум. Неудивительно. Баронесса Антония была одной из тех Дракас, ментальные способности которых были наиболее развиты, и умела защищать свое сознание от непрошеных гостей. Иви удалось почувствовать лишь ее настроение. Тревога? Странно. Это было последнее чувство, которое ожидала обнаружить Иви. Ирландка проникла еще немного глубже. Да, там был гнев, но он был направлен на Марию Луизу и ее любопытство, а не на Лицана. Теперь Иви вообще ничего не понимала. Она почувствовала, что баронесса приближается, и быстро вернулась в зал.

Остаток ночи прошел как в тумане. Иви наткнулась на Лучиано, окруженного облаком отчаяния. Ирландка попыталась утешить его, хотя и понимала, что сама озабочена совсем другим.

— С Клариссой Хиндрик, не беспокойся. Мы не можем уйти отсюда сейчас. Но все будет хорошо. Завтра мы снова ее навестим.

Иви взяла Лучиано за руку и посмотрела ему в глаза. Боль, терзавшая юного вампира, поразила и тронула ее. Как счастлива должна быть Кларисса, ведь Лучиано так любит ее, и все же именно эта любовь стоила ей жизни. Теперь девушку ожидало нечто совсем иное — существование в холодном мраке. Но разве Лучиано не станет для нее теплым лучиком в этом царстве тьмы? Если, конечно, она разрешит ему это. Если простит его. Иви надеялась, что так и будет, что Лучиано не придется удерживать Клариссу рядом с собой против ее воли. Потому что Иви знала, что не все слуги с самого начала смирялись со своей судьбой.

Лучиано оставил Иви, чтобы вместе со своей кузиной станцевать следующий котильон. Лицана подошла к Алисе.

— Ты не танцуешь сегодня вечером?

— Только когда у меня нет другого выхода, — поморщилась Фамалия. — Я потанцевала с Сереном, а потом с Лучиано, чтобы немного отвлечь его от тревожных мыслей, хотя мне и не очень это удалось. Я дважды видела, как он собирался удрать из дворца, но привратники четко следуют указаниям Дракас и не выпускают сегодня ночью ни одного наследника. Я бы пошла с ним, чтобы помочь ему и Клариссе пережить это превращение. По правде говоря, мне чертовски интересно, как оно происходит.

— Болезненно, — сухо ответила Иви. — Поверь, для Лучиано лучше, что он не видит этого. Сейчас он ничего не сможет для нее сделать, и я боюсь, что даже любовь Клариссы во время превращения не удержит ее от того, чтобы проклясть Лучиано за то, что он с ней сделал.

Ночь подходила к концу. Гости начали расходиться. Тех, кто выпил слишком много шампанского и больше не мог идти самостоятельно, слуги усаживали в кареты, где господа сразу же засыпали. Или не только шампанское стало причиной такого состояния гостей? По крайней мере некоторых из них. Запах свежей человеческой крови наполнял дворец Кобург. Видимо, кое-кто из Дракас не смог или не захотел сдерживаться всю ночь. Это было не так уж страшно, если только где-нибудь во дворце не осталась лежать пара трупов. Вероятно, этой ночью все гости вернутся домой. Однако Иви была уверена, что перед тем как Дракас заключили договор с другими кланами, они нередко позволяли себе убивать людей в своем доме, хотя и старались, чтобы среди их жертв не было представителей высшего общества, исчезновение которых могло бы привлечь к себе слишком много внимания.

Эта мысль заставила Иви снова подумать о Клариссе. Она была дочерью барона Тодеско. Пусть в обществе и прессе постоянно шутили по поводу невежества ее отца, все же семья банкира пользовалась уважением и принадлежала к новому «денежному дворянству», обосновавшемуся на Рингштрассе, которое не обделял своим вниманием даже император — ведь он как-никак нуждался в их деньгах. Как общество отнесется к исчезновению дочери барона? Что предпримет полиция? Иви надеялась на то, что и семья Клариссы, и полицейские придут к выводу, что девушка сбежала со своим обожателем. Оправятся ли когда-нибудь ее родители от такого удара?

А Кларисса? Будет ли она и после превращения испытывать потребность в том, чтобы продолжать общаться со своей семьей? Такие случаи тоже бывали. Не так уж часто, потому что как правило большая часть прежней личности вампира изменялась. Но были и такие нечистокровные, которые еще долго испытывали привязанность к своему человеческому существованию. Они страдали от противоречивых чувств, поедавших их изнутри, пока постепенно, год за годом, их старое «я» не отмирало окончательно. Оставалось лишь надеяться, что Клариссе не придется переживать медленную смерть.

Наконец праздник закончился. Последний фиакр отъехал от дворца.

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, Иви чувствовала себя обессиленной. Когда она вошла в спальню, Алиса была уже там и с помощью служанки снимала бальное платье. Сеймоур сидел рядом с ней и смотрел на Иви. Пока Лицана переодевалась, она успела поделиться с волком своими мыслями.

«Ты можешь объяснить реакцию баронессы? Может быть, мы к ней ошиблись? Но ведь она Дракас! Как такое может быть?».

«Анна Кристина тоже изменилась. Она помогала другим наследникам в момент особой опасности, — напомнил Сеймоур. — Возможно, где-то глубоко внутри многие Дракас совсем не такие, какими кажутся на первый взгляд».

«Возможно, — согласилась Иви. — И все же мне не удается избавиться от подозрения, что за всем этим кроется какой-то подвох».

«Как бы то ни было, сегодня ты избежала серьезной опасности и теперь можешь спокойно ложиться спать», — мягко сказал Сеймоур.

«Да, похоже, смертоносная стрела все же пролетела мимо. А может быть, она еще просто не долетела до нас. В любом случае мы ничего не можем изменить. Нам остается лишь смириться с судьбой, которая рано или поздно нас настигнет».

«Я знаю, теперь слишком поздно бежать. Повелитель уже давно дожидается такой глупости с твоей стороны».

Иви пожелала Алисе спокойного отдыха и легла в кровать. Скрестив руки на груди, ирландка ждала привычного оцепенения, которое уймет ее беспокойные мысли. Последним, что проникло в ее сознание, был его голос. Тело вампирши содрогалось от его могущества.

«Иви, наконец-то! Мне больше не нужно ждать. Годы неизвестности и мучений позади. Я здесь, совсем близко. Ты уже давно почувствовала это. Я мысленно искал тебя с той минуты, как оставил позади Брашов. Ты до сих пор не догадываешься, что тебя ждет? Тогда я еще немного подержу тебя в неведении. Засыпай и позволь своим мыслям раствориться в приятной темноте. А когда проснешься, радуйся. Потому что скоро ты будешь стоять передо мной. И тогда ничто больше не сможет разлучить нас».

Хиндрик всю ночь сидел у открытого гроба, который они принесли из склепа, расположенного под церковью Святого Михаила. Сам он отдыхал во втором гробу, стоявшем рядом с этим. Слуга испытывал голод, но не решался отлучиться даже на несколько минут. Алиса попросила его, и он пообещал ни на секунду не оставлять Клариссу одну. Да и что значила одна голодная ночь по сравнению с его вечным существованием?

Хиндрик уже давно перестал считать свои годы. И все же его воспоминания до сих пор были яркими и свежими. Когда он был человеком, мужчины носили ленты в длинных завитых волосах, на шейных платках сверкали дорогие броши, а парчовые юбки дам были расшиты роскошными золотыми и серебряными узорами.

Господа облачались в бриджи, шелковые чулки и туфли с пряжками. Расточительство князей и окружавшая их роскошь были неописуемыми, потому что каждый старался не отставать от сказочного великолепия Версаля. Вечный праздник, в то время как простой народ за стенами дворцов страдал и голодал.

Но разве так было не всегда? И разве что-нибудь изменилось с тех пор? Разве Габсбурги не так же сидели в своем Хофбурге или Шенбрунне, а придворная знать и «денежные бароны» — в своих дворцах? Они устраивают пиршества и праздники и закрывают глаза на нищету, которая простирается вокруг Вены прямо от Линейного вала. Простые люди каждый день борются за кусок хлеба, трудятся до полного изнеможения и все равно радуются тому, что могут заработать хотя бы пару монет и, если повезет, получить кров над головой, который им приходилось делить с множеством таких же обездоленных. Каждый кусочек пола занимает какой-нибудь бедняк, чтобы все вместе они могли заплатить непомерную плату за те дыры, которые язык не поворачивается назвать квартирами. А утром в еще теплые постели забираются те, кто работал ночью, чтобы хоть немного отдохнуть перед следующей сменой. Ничто в Вене не пользовалось таким огромным спросом и не было настолько недоступным, как жилье, и зачастую каморки жителей пригорода были меньше тюремной камеры.

Будучи человеком, Хиндрик не относился к привилегированным членам общества, носившим шелковые штаны. После тягостей и забот его прежней жизни существование во мраке ночи показалось ему легким и свободным. Но как отнесется к такому изменению Кларисса Тодеско, привыкшая жить в богатом доме своего отца?

Хиндрик неподвижно сидел, прислушиваясь к приглушенным шорохам, которые доносились до него с обоих концов вентиляционной шахты, и рассматривал мертвую девушку, лежавшую у его ног. Да, она все еще была мертва. Превращение пока не началось. Душа Клариссы покинула ее, оставив в этом мире лишь ее тело. Точеные черты лица были необычайно красивыми, а кожа — такой бледной, словно девушка уже превратилась в вампира. Длинные густые ресницы прикрывали глаза, в которых застыло предсмертное выражение, пронизанное болью. То была не физическая боль, а душевные муки. Возможно, это было предчувствие измены любимого, которому она так слепо верила.

На Клариссе была нежно-сиреневая ночная сорочка, облегавшая стройное девичье тело. Каштановые пряди волос вились вокруг ее шеи и плеч, спадая до узкой талии. Да, Хиндрик понимал, почему Лучиано влюбился в эту девушку. И все же он сочувствовал ему. Это будет нелегким испытанием, как для Носферас, так и для Клариссы. То, что любовь может победить смерть, было лишь одной из сказок, в которые так охотно верят люди.

Мимо Хиндрика пробежала крыса, и снова стало тихо. Вампир чувствовал прохладный поток воздуха из Дворцового сада, устремлявшийся в здание оперы на смену быстро нагревавшемуся от множества газовых ламп воздуху в зрительном зале, поднимавшемуся над разодетой публикой и сквозь отверстия в крыше устремлявшемуся в ночное небо. Чего только не придумают эти люди!

Мимо снова прошмыгнула крыса. Хиндрик жалел, что он, в отличие от наследников, не научился использовать разум и ощущения животных для своих нужд. Он бы с радостью проследовал вместе с ней до самой оперы, послушал пение артистов и принюхался к запахам посетителей. А так вампиру оставалось только ждать.

Прошло несколько часов. Представление в оперном театре уже давно закончилось, певцы и зрители разошлись по домам. Крысы были, пожалуй, единственными живыми существами, которые все еще оставались в опере. Полночь прошла так же незаметно, как и наступила.

Что сейчас делали остальные? Праздник во дворце Кобург наверняка был в полном разгаре. Возможно, Алиса как раз вальсировала с Францем Леопольдом. Хиндрик однажды видел их на уроке танцев. Фамалия и Дракас? Кто бы мог подумать, что они так поладят друг с другом. Похоже, задумка предводителей кланов удалась и академия оказалась даже успешнее, чем того хотели многие. Не все вампиры с одобрением относились к таким переменам. Слишком долго представителей разных кланов настраивали друг против друга. Хиндрика эти предрассудки тоже не обошли стороной. Слуга до сих пор чувствовал, как желчь подступает к горлу, когда видел Таммо с наследниками Пирас, которые по-прежнему оставались его лучшими друзьями. Казалось, в Париже их дружба стала еще крепче. Хиндрику нелегко было даже самому себе признаться в том, что Пирас, с которыми он познакомился, проведя несколько месяцев в лабиринтах под Парижем, были не такими плохими, как ему рассказывали. Парижские вампиры были грубыми, невежественными и грязными, но они научили наследников ценным навыкам, которые помогут им в борьбе за выживание.

Что это? Хиндрик немного нагнулся вперед. Ему показалось или девушка только что пошевелилась? Он услышал тихий шорох. Еще одна крыса? Нет, шуршание доносилось из открытого гроба.

Хиндрик подкрутил фитиль керосиновой лампы, которую дала ему Алиса. Мерцающий огонек осветил лицо девушки, и на нем танцевали тени. Казалось, она вот-вот проснется. Нет, пока еще слишком рано. Или все же?.. Внезапно ноги под длинной ночной рубашкой вздрогнули, затем девушка пошевелила пальцами левой руки. Началось.

Хиндрик попытался возродить в памяти собственное превращение, но вспомнил только тьму, обвивавшую и неумолимо оттаскивавшую его от заманчивого теплого света, который хотел мягко окутать его своим нежным сиянием. А потом пришла боль. Ничто из пережитого им не могло сравниться с ней. А у Хиндрика была не такая уж легкая жизнь!

Тело девушки начало судорожно трястись. Внезапно глаза Клариссы распахнулись. Она резко села, открыла рот и закричала. И хотя Хиндрик ожидал этого, он вздрогнул от невыразимой муки, прозвучавшей в этом крике. Слуга вскочил, опустился на колени у гроба девушки и обхватил руками ее трясущееся тело. Не осторожно, нет, ему ведь нужно было удержать ее в гробу. Кларисса больше не была хрупкой, слабой девушкой. В ней бушевала неистовая сила природы, превращавшая человека в вампира. Ее тело умерло и теперь было всего лишь оболочкой, которая не разлагалась, как плоть обычного мертвеца, а наполнялась чем-то другим, чем именно, Хиндрик и сам не мог бы сказать. Возможно, это было что-то вроде бактерий, открытых ученым Пастером, — крохотных, невидимых существ, которые не только портили молоко, но также ослабляли человека и могли даже послужить причиной его смерти, расползаясь по телу, словно паразиты.

Да, возможно, существовало что-то вроде возбудителя вампиризма, который в первую ночь распространялся по телу жертвы и изменял ее кровь, ткани, кожу и кости, превращая все это в почти неуязвимую плоть, которая с каждым годом становилась все сильнее и быстрее. Мало что на этом свете могло уничтожить вампира: серебряный клинок, протыкающий его давно уже не бьющееся сердце, отрубленная голова или солнечные лучи, испепеляющие его тело. Все остальные повреждения бесследно исчезали после дневного оцепенения. В этом отношении слуги были намного сильнее чистокровных вампиров, и Хиндрик спрашивал себя, почему в некоторых кланах они безропотно подчинялись чистокровным. Может быть, как раз потому, что были сильнее? Может быть, их создатели с самого начала притесняли нечистокровных, боясь, что в их головах родится мысль о том, чтобы захватить власть и подчинить себе чистокровных вампиров? Вполне вероятно. Как бы то ни было, в клане Фамалия и чистокровные, и нечистокровные были полноценными членами семьи. Это нравилось Хиндрику. Не было причин менять существующий порядок. Госпожа Элина разумно управляла кланом, и все придерживались ее мудрых советов.

Кларисса вырвалась и попыталась ударить Хиндрика, но он крепко держал ее за руки. Девушка беспрестанно вращала глазами, кричала и стонала. Ее тело то сжималось, то билось в судорогах, то снова впадало в оцепенение. Хиндрик был рядом с Клариссой и не позволял ей нанести себе какие-нибудь увечья, когда она пыталась убежать неведомо куда или хотела разбить себе голову о кирпичную стену, не в силах больше выносить эту страшную боль. Он молча ждал, пока девушка опять успокоится. Сейчас она все равно еще не смогла бы понять его объяснений и прислушаться к советам. И хотя Кларисса снова и снова широко открывала глаза, она не видела ничего вокруг себя. Вероятно, она даже не замечала вампира, крепко сжимавшего ее в своих руках. Удивительно, сколько в ней силы. Какой-нибудь вампир помоложе, наверное, не смог бы удержать ее на месте.

Хиндрик почувствовал, что солнце приближается к горизонту. Скоро Кларисса успокоится. Мысли слуги стали вялыми, тело словно налилось свинцом, но девушка не переставала сопротивляться своему превращению. Наконец, когда Хиндрику уже не удавалось открыть глаза, тело девушки оцепенело. Не выпуская Клариссу из рук, Хиндрик повалился на спину, увлекая ее за собой в открытый гроб. Так он и лежал весь день, обняв новоиспеченную вампиршу, пока солнце медленно плыло над Веной, позволяя телу и разуму немного отдохнуть.