Пленница Дракулы

Мрачные предчувствия

«Сеймоур, что с тобой? Ты же не сердишься на меня за то, что я пошла на представление в Бургтеатр без тебя?».

Иви лежала в своей кровати на спине со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. Она все еще никак не могла привыкнуть к тому, что ей приходится спать на мягком матраце под пуховым одеялом, тепло которого было ей совсем не нужно, а не в своем простом гробу. Нет, она не боялась, что на нее упадут солнечные лучи, которые сожгут ее, пока она будет находиться в дневном оцепенении. Иви хорошо изучила положение окон и конструкцию зданий, находившихся напротив дворца. Даже если бы днем кто-то отодвинул непроницаемые шторы, ни одна из кроватей, на которых спали вампиры, не оказалась бы на солнце. Дракас не были ни легкомысленными, ни глупыми. Многие из них и вовсе разместили свои спальни в многочисленных будуарах дворца, которые не примыкали к внешней стене здания и соответственно были без окон. Иви сосредоточилась на процессах, протекавших в теле лежавшей рядом с ней подруги. Дыхание Алисы остановилось, и ее начало охватывать оцепенение, похожее на смерть. Ее мысли тоже застыли. В состоянии такого оцепенения вампир не мог ни думать, ни видеть снов. И даже в случае опасности он не мог проснуться и постоять за себя. С утра и до самого заката каждый вампир был совершенно беззащитен.

«Сеймоур?».

Волк ответил не сразу.

«Нет, я не сержусь на тебя. Хоть я и не одобряю того, что ты ходишь по городу одна. Как же я смогу защитить тебя, сестра, если не буду рядом?».

— Ах, Сеймоур, я уже не маленькая. Просто я нахожусь в таком теле — кому же знать об этом лучше тебя? Я могу сама за себя постоять. Не надо недооценивать мои силы. У меня было более ста лет, чтобы их развить.

«Я отлично знаю, на что ты способна, сестричка, но чувствую что-то нехорошее, и это беспокоит меня».

— Да, вороны. Я тоже обратила на них внимание.

«Я говорю не о паре черных птиц! Мрачная тень надвигается на Вену. И с каждым часом она все ближе. Разве ты не чувствуешь ее приближения?».

Иви на некоторое время замолчала и прислушалась к своим ощущениям. Она почувствовала что-то темное, какую-то неуловимую, непонятную угрозу… Это могло означать только одно. Неужели она и вправду ничего не заметила раньше? Или не хотела ничего замечать и закрывала глаза на правду?

— Тень, — прошептала Лицана и, сосредоточившись, попыталась ощутить ее. — Но не очень близко. Она не в Вене, в этом я уверена.

«Может быть, мы чувствуем ее алчные мысли, которые она направляет на тебя издалека».

Иви обхватила рукой браслет с вкраплениями мрамора из Коннемары, который все еще носила на запястье.

«Его сила на исходе. Он почти угас».

Иви вздохнула.

— Да, камень больше не сможет защитить меня. Нам следует полагаться лишь на самих себя.

Она снова немного помолчала, прислушиваясь к зловещим вибрациям, которые теперь отчетливо ощущала.

— Сеймоур, ты совершенно прав: тень надвигается на нас. Хоть она сейчас и далеко, но все ее помыслы направлены на Вену. Она приближается! И мы должны подготовиться к встрече с ней.

«Ты уверена в том, что мы должны сделать именно это? Возможно, настало время попрощаться со всеми и вернуться туда, где наше с тобой место. В Ирландии ты будешь под защитой. Наша мать Тара не допустит, чтобы тень завладела тобой».

— Учебный год только-только начался. Мое место здесь, рядом с другими наследниками!

Оборотень зарычал.

«Это неправда, и ты сама об этом знаешь. Ты не являешься одной из них, и ты здесь не для того, чтобы научиться чему-нибудь у Дракас».

— Ошибаешься, мне есть чему у них поучиться. Их способности влиять на чужие мысли развиты намного лучше наших, — настаивала на своем Иви, но обмануть волка было не так-то просто.

«Ты не наследница Лицана. Мэрвин — единственный, кто у них есть. А ты всего лишь нечистокровная, которая с помощью лжи проникла в ряды наследников».

— Чего ты хочешь этим добиться? Обидеть меня?

На этот раз голос в ее голове прозвучал гораздо мягче.

«Нет, Иви-Мэри, моя любимая сестра. Ты знаешь, что я всегда с тобой, чтобы защищать тебя от опасности. И если я говорю тебе неприятную правду, то это лишь для того, чтобы спасти тебя. Уезжай, сестра! Оставь это место, которое станет для тебя тюрьмой, если ты будешь слишком долго медлить. Пора прощаться! Самое время. Посмотри на своих друзей. Они растут и становятся взрослыми, а ты остаешься ребенком. Тебе все сложнее и сложнее общаться с ними».

— Это всего лишь мой внешний облик! Он для них не важен.

«Твое тело слишком юное, а разум слишком старый. Открой глаза, Иви, смирись с этим. И отпусти свою любовь. Вы с Францем Леопольдом не можете быть вместе. Он давно уже отвернулся от тебя и собирается навсегда отдать свое сердце другой, ты знаешь об этом. И не говори, что ты не смогла прочесть это в мыслях и чувствах своих друзей».

— Не трать время попусту. Ты не переубедишь меня. Я останусь тут. Если бы наша мать считала это слишком опасным, она бы не отправила нас сюда. Мне дали задание учиться в академии вместе с остальными!

«Тара тоже может ошибаться».

Иви ничего не ответила. Она позволила оцепенению сковать тело и парализовать мысли и чувства. По крайней мере до вечера, когда солнце опустится за горизонт и Вена погрузится во тьму. Тогда ей снова придется столкнуться лицом к лицу с Сеймоуром и его опасениями.

Незадолго до их отъезда из Лондона сопротивление Латоны начало ослабевать. Конечно же, она все еще тосковала по Малколму и обижалась на Брэма Стокера, который сам, не спрашивая ее согласия, решил быть ее защитником. Вплоть до этого дня ему успешно удавалось препятствовать ее намерению отыскать Малколма. Он считал, что броситься в руки вампиру и стать одной из них — это не то будущее, которое ей нужно. Латона так не думала.

С другой стороны, она иногда сама сомневалась в том, любит ли ее Малколм так же сильно, как она его. Что она вообще знала о вампирах и об их чувствах? То, что дядя Кармело рассказывал ей об этих порождениях тьмы, ограничивалось их выслеживанием и уничтожением. Возможно, это была не такая уж плохая мысль — сопровождать Брэма во время его исследовательской поездки в Вену и, пообщавшись с венгерским профессором, больше узнать о вампирах.

Мерный перестук колес усыплял Латону. Ее веки опустились, и она предалась размышлениям. Ее мысли, как и сны, были в основном о паре пронзительно-голубых глаз, которые жадно смотрели на нее, как будто гипнотизируя. Она видела красивое бледное лицо Малколма и его светлые волосы с красноватым отливом. На какое-то время Латона погрузилась в воспоминания о его объятиях и поцелуе. Потом она снова задумалась о поездке. Пребывая на грани сна и реальности, она чувствовала себя так, будто ее дядя все еще был жив. Они снова путешествовали, чтобы увидеть еще один незнакомый город. Их ожидали новые приключения. С ним никогда не было скучно.

После смерти родителей Латоны Кармело забрал племянницу из интерната, и ее жизнь стала увлекательной. Они часто оказывались в опасных ситуациях, подчас жили на грани нищеты, но ей никогда не было скучно. Теперь Кармело был мертв. Как и следовало ожидать, он погиб во время охоты на вампиров, и Латона осталась одна на белом свете.

И что бы случилось, если бы Брэм не заботился о ней так самоотверженно? Наследство, которое оставили ей родители и дядюшка, было не таким большим, чтобы Латона могла беззаботно жить на эти деньги. Она с ужасом представила себя в роли гувернантки, обязанной потакать прихотям какого-нибудь избалованного ребенка и постоянно заботиться о том, чтобы не попасть в немилость к хозяевам и не остаться без места. Нет, она должна быть благодарна Брэму Стокеру за то, что он спас ее от такой участи. По крайней мере на некоторое время. Латона слегка приподняла веки и посмотрела на своего спутника, сидевшего напротив.

На самом деле она относилась к Брэму довольно хорошо. Конечно, он был не таким привлекательным, красноречивым и обаятельным, как его друг Оскар Уайльд, блиставший неиссякаемым остроумием. С другой стороны, эксцентричное и непредсказуемое поведение последнего иногда утомляло его спутников. Брэм Стокер, напротив, был более надежным человеком. Его несколько строгая внешность отражала состояние его души. Иногда Брэм впадал в меланхолию, и можно было лишь догадываться, с какими демонами он боролся в такие минуты. Но чаще всего он был приветлив с Латоной и находился в веселом расположении духа. Это успокаивало девушку и делало их совместную жизнь приятной. А теперь Брэм отправлялся вместе с ней в путешествие, как раньше Кармело. С той лишь разницей, что интерес к вампирам Брэма Стокера носил мирный характер, и это очень нравилось Латоне. Кармело не успокоился бы, пока не нашел бы вампира, который посмел напасть на его племянницу, и не уничтожил бы его. Нет, научный интерес Брэма был ей больше по душе.

Брэм заметил, что девушка наблюдает за ним.

— Все в порядке? Ты плохо себя чувствуешь? Могу ли я чем-нибудь тебе помочь?

— Спасибо, я чувствую себя прекрасно.

Еще не договорив эту фразу до конца, Латона поняла, что это правда. Она снова в пути. Неизвестность манила ее, и, как и раньше, предчувствие новых приключений и радостное возбуждение заставляли сердце биться чаще.

Несколько следующих ночей прошли так же, как и предыдущие. До полуночи наследники были предоставлены сами себе. Затем начинались занятия: уроки танцев, фехтования и бесконечные упражнения в венском диалекте немецкого языка, которые могли не посещать лишь Дракас и Фамалия. Лучиано тщетно пытался получить такую же привилегию. Ведь в прошлом году Алиса уже немного научила его немецкому, и теперь во время упражнений для новичков он скучал. Но старейшина Дракас оставался непреклонным.

Возмущение Алисы переросло в едва сдерживаемую ярость.

— Нас здесь когда-нибудь научат читать мысли и управлять нашими ментальными силами?

Никто не мог или не хотел внятно ответить ей на этот вопрос.

— Я уверен, что скоро, — вяло произнес Франц Леопольд. — После того как мы усвоим остальные важные уроки.

— Да? Такие важные познания, как венский диалект, все шаги менуэта, который танцевали в прошлом столетии, и каждую из стоек, придуманных в Средневековье какими-то сумасшедшими фехтовальщиками?

— В фехтовании нет ничего плохого, — вмешался Лучиано. — Оно может нам очень даже пригодиться.

— Да, фехтование — это просто отлично! — набросилась на него Алиса. — Но что ты будешь делать со своим старым мечом, если враг парализует твое сознание?

Она посмотрела на Носферас таким диким взглядом, что тот поднял руки вверх и отступил.

— Хорошо, хорошо. Не нужно на меня бросаться.

— Если бы ты спросил у меня совета, я бы рассказал тебе, как опасно перечить Алисе, когда она в таком настроении, — любезно заметил Франц Леопольд. — Гляди в оба, сейчас она зашипит, как пантера.

Алиса гневно посмотрела на венца прищуренными глазами, но потом неожиданно рассмеялась.

— Ах, прекратите. Однако вы и сами понимаете, что это никуда не годится! Академия перемещается в Вену, а Дракас не хотят научить нас тому, чем их семья отличается от других. Разве остальные кланы хоть раз отказались посвящать наследников в свои магические тайны?

— Никто с тобой не спорит, — ответил ей Лучиано. — Может быть, Лео немного поторопит барона и раздражительную… э-э-э… я хотел сказать обворожительную баронессу Антонию?

Дракас пожал плечами.

— Я могу попытаться. Но сомневаюсь, что эта попытка будет успешной. В любом случае, чтобы разогнать вашу скуку, я достал на завтрашний вечер билеты в оперу.

— Я приехала в Вену не для того, чтобы ходить в оперу! — рассерженно ответила Алиса.

— «Спасибо, что ты позаботился о билетах и приглашаешь нас в оперу» было бы более уместной реакцией, — с необычной мягкостью в голосе сказал Франц Леопольд. — Но если вы не хотите, мы не обязаны туда идти. Коллегия из трех недавно назначенных директоров снова внесла в репертуар оперу Моцарта «Дон Жуан», которой одиннадцать лет назад был открыт оперный театр. И да, в Венском симфоническом оркестре играют обычные люди.

Алиса уставилась на Дракас, потом подбежала к нему и взяла его за руки.

— Прости. Я очень рада, что мы пойдем в оперу, и спасибо, что позаботился о билетах. Опера-то здесь ни при чем.

— Я знаю. Просто наша Фамалия отличается повышенной тягой к знаниям.

Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, позабыв о Лучиано, Иви и Сеймоуре, пока не услышали негромкое покашливание Носферас.

— Э-э-э, думаю, нам пора идти в бальный зал. Зная нашу танцмейстершу, я бы не рисковал опаздывать к ней на урок.

Сначала наследники поупражнялись в фигурах котильона*, который являлся групповым танцем и до сих пор считался кульминацией танцевального вечера. Танцмейстерша объяснила юным вампирам, что, выбрав себе даму, кавалер должен вручить ей небольшой букет и лишь потом приглашать ее на танец. Обычно в начале бала кавалеры записывались в танцевальные карточки дам, с которыми они хотели потанцевать. Бал при дворе подчинялся строгим предписаниям испанского придворного церемониала. Все было расписано по минутам. Церемониймейстер должен был заранее знать продолжительность каждого танца. Капельмейстер не имел права ни на йоту отклоняться от программы. На званых вечерах и балах-маскарадах, на которые танцоры приходили в масках, правила были менее строгими.

После котильона танцмейстерша произнесла волшебное слово, которого с нетерпением ждала даже Алиса.

— А теперь перейдем к вальсу!

Сначала в партнеры Алисе достался Мэрвин. Он танцевал не так уж плохо, несмотря на то, что его мысли витали где-то в другом месте. Во всяком случае интеллектуальная беседа, которая, по мнению танцмейстерши, непременно должна была сопровождать танец, не удалась. Взгляд Мэрвина постоянно был устремлен куда-то за ее плечо. Алиса чуть не свернула себе шею, пытаясь понять, на кого он все время смотрит. Ее взгляд наткнулся на Марию Луизу и Раймонда, Нет, этого не может быть. Несмотря на ослепительную красоту Марии Луизы, ни один здравомыслящий вампир не мог влюбиться в эту зануду! Алиса растерялась. Она снова попыталась проследить за взглядом своего партнера и на этот раз заметила Ровену. Ага. Это было уже более вероятно — или нет? Вирад? И это притом, что англичане и ирландцы были почти такими же заклятыми врагами, как французы и немцы? С другой стороны, ее братец с самого начала обучения в академии не расставался с Пирас, которые стали его лучшими друзьями. Отчего бы Мэрвину не влюбиться в Ровену? Но как отнесутся к этому их семьи?

Им придется смириться. Да и вообще, разве не это было главной подоплекой затеи с академией? Эта мысль впервые пришла в голову Алисе.

Конечно же, все хотели, чтобы их собственные наследники стали сильнее. Но разве главная проблема была не в том, что кровь вампиров слишком долго не смешивалась и теперь кланы больше не могли иметь детей? Им грозили упадок и вырождение. Все постоянно подчеркивали, что будущее в руках наследников. Только теперь Алиса поняла истинный смысл этой фразы. Они, наследники всех кланов, должны внести в свои семьи свежую кровь и создать новую сильную родовую линию. Эта мысль одновременно напугала и взволновала ее. Спустя долгое время она снова подумала о матери, родившей ее и Таммо. Кем был их отец, Алиса не знала. Она даже не была уверена, что это был один и тот же вампир.

Вампиры вели себя совсем не так, как люди, которые вступали в брак и оставались верными друг другу — по крайней мере большинство из них. Некоторые наследники других кланов даже не знали своей родной матери. Они называли друг друга кузенами и кузинами, потому что в любом случае состояли в родстве друг с другом. Юных вампиров растили и воспитывали всем кланом. Роль отца или матери брал на себя глава клана. Госпожа Элина заботилась о юных Фамалия гораздо больше вампирши, которая их родила, и Алиса была искренне привязана к предводительнице своего клана. О своей настоящей матери она почти не думала.

Последние звуки вальса стихли. Мэрвин отпустил Алису, отступил на шаг и поклонился ей. Они должны были поменяться партнерами. Скосив глаза, Алиса посмотрела вслед Мэрвину и не ошиблась. Он так быстро подошел к Ровене, что у других вампиров просто не осталось шансов пригласить ее на танец. Алиса усмехнулась. Все-таки она была права.

— О нет, неужели без этого никак? — заставил ее обернуться знакомый голос.

Улыбка сошла с лица Алисы, когда она увидела, кого танцмейстерша назначила ей в партнеры.

Она должна была упражняться ни с кем иным, как со своим братом Таммо. Тот не только делал вид, что его сейчас стошнит, но и постоянно наступал ей на ноги.

— Таммо, ты вообще не попадаешь в такт! Ты что, не слышишь музыку? Раз-два-три, раз-два-три. И не тяни меня за руку. Это тебе не борьба!

— Это еще хуже! — мрачно ответил ее брат.

— Особенно с тобой, — ядовито сказала Алиса, которая не могла дождаться, когда затихнет музыка.

Наконец Людвиг оторвал пальцы от клавиш и опустил руки. Со вздохом облегчения Алиса высвободилась из рук брата.

— У некоторых из вас получается совсем неплохо, — расщедрилась на похвалу танцмейстерша. — Давайте повторим все еще раз. Людвиг, музыку. Прошу вас.

Алиса и Таммо с ужасом уставились друг на друга.

— Только не это! — простонали они в один голос.

Вдруг рядом с ними показалась фигура еще одного наследника. Он встал между Алисой и Таммо.

— Позволишь? — спросил Франц Леопольд, которому удалось одновременно элегантно поклониться Алисе и оттеснить в сторону Таммо.

— Эй, что это значит?

— Небольшой обмен партнерами. Ты же ничего не имеешь против того, чтобы потанцевать со своей милой подругой Джоанн?

Таммо ушел. Пока Франц Леопольд брал Алису за руку и клал другую руку ей на талию, она спросила себя, надоела ли ему его партнерша Джоанн или он действительно хотел потанцевать с ней, с Алисой?

Фамалия тут же осознала, как опрометчиво было предаваться таким мыслям в непосредственной близости от Франца Леопольда.

— О чем ты думаешь? — прошептал он ей на ухо.

Алиса смущенно отвернулась. Она почувствовала, как тепло разливается по ее щекам. Могла ли она, как человек, покраснеть от стыда?

— Нет, все замечательно. Твои щеки такие же очаровательно бледные, как и всегда.

Ах, он снова наслаждался ее смущением и бессовестно использовал ее. Ну конечно. Чего еще от него ожидать? Алиса изо всех сил старалась не думать больше ни о чем постороннем и сосредоточиться на музыке. Она полностью растворилась в вальсе.

Что за чувство! Пьянящие покачивания и обороты. Алиса чувствовала ладони партнера, его руку на талии, его тело совсем рядом со своим. Тело Франца Леопольда было напряжено, и она могла опираться на него, но в то же время оно было настолько мягким, что плавно превращало музыку в движение. Алиса никогда не думала, что танец может быть таким прекрасным. Или дело не только в вальсе?

Нет, эта мысль снова уводила ее в опасном направлении, и она совершенно не хотела делиться ею с Лео.

«Просто закрой глаза. Почувствуй свое тело и прислушайся к музыке. А потом позволь им стать единым целым».

Фамалия послушно закрыла глаза и сама удивилась тому, что на этот раз не стала упрямиться и возражать ему. Их тела двигались в такт, и они сделали еще один круг. Внезапно Алисе вспомнилась одна цитата: «Едва я миг отдельный возвеличу, вскричав: «Мгновение, повремени!» — все кончено, и я твоя добыча, и мне спасенья нет из западни»[9].

Франц Леопольд улыбнулся.

— Алиса, ты неисправима. Мы танцуем вальс, а ты цитируешь «Фауста» Гете.

Музыка закончилась. С последним тактом Франц Леопольд в последний раз закружил Алису под своей рукой и поклонился, а она, утопая в юбках, присела в реверансе. Когда Фамалия выпрямилась, их взгляды встретились.

— Ну что? Каково твое решение?

— Какое решение? — озадаченно наморщила лоб Алиса.

— Ну, стоило ли это мгновение того, чтобы отдать за него душу дьяволу — если бы она у тебя была? — Он говорил это с такой серьезностью, что Алиса быстро отвела взгляд.

— Я еще не решила, — ответила она шутливым тоном. — Кто знает? Возможно, существуют и более прекрасные мгновения. Нет, дьяволу придется подождать.

Франц Леопольд продолжал крепко держать Алису за руку. К счастью, в этот миг танцмейстерша закончила занятие.

— Мне нужно переодеться перед уроком фехтования, — пробормотала Алиса и вырвала свои пальцы из руки венца.

Она быстро повернулась и выбежала из танцевального зала.

— Что это с ней? — спросил Лучиано, который подошел к ним вместе с Иви.

— Пустяк. Маленький конфликт между Фаустом и Мефистофелем, — ответил Франц Леопольд и с загадочной улыбкой вышел из зала.

Лучиано озадаченно посмотрел ему вслед.

— Иногда мне кажется, что он говорит на каком-то другом, недоступном мне языке — и я имею в виду совсем не его странный венский диалект!

На лице Иви появилась грустная улыбка. Она, казалось, знала гораздо больше своего друга, но в очередной раз была не готова озвучить свои мысли.

— Что это за гостиница? — спросила Латона, когда Брэм Стокер назвал извозчику адрес дворца Шей на Рингштрассе.

— За Дворцовым садом, — добавил Брэм.

Извозчик кивнул.

— Я знаю, где это, — сказал он гулким голосом и сразу же ответил на вопрос девушки: — Но это не гостиница.

Латона вопросительно посмотрела на Брэма.

— Мы будем жить в доме барона Фридриха фон Шей, — объяснил ей Брэм.

— Он ваш друг?

Брэм покачал головой.

— Я не знаком с ним лично. Это было предложение профессора Вамбери. Он хорошо знает барона, и тот приглашает его к себе каждый раз, когда профессор приезжает в Вену. Может быть, дружат их семьи. Шей тоже выходцы из Венгрии. Многие поколения этой семьи были купцами в Кёсеге[10]. Насколько я знаю, первым в Вену переехал нынешний глава семейства Фридрих фон Шей. Здесь он породнился с уважаемой семьей крупного торговца Ландауера. Это поистине трагическая история! Шей по очереди женился на всех трех дочерях Ландауера! Первые две вскоре умерли при загадочных обстоятельствах. Профессор Вамбери пытался разобраться в причинах их смерти, но ему не удалось найти доказательств, которые могли бы подтвердить его теорию.

Латона подняла брови.

— Вампиры? — произнесла она как можно тише, чтобы кучер, сидевший на козлах ландо, не расслышал ее вопроса.

Брэм пожал плечами.

— Да, он так предполагал. В любом случае барону фон Шей удалось создать прочную семью лишь с третьей дочерью. Тем временем из крупного торговца он превратился в банкира. Кроме того, он известный меценат. Его любимое детище — Городской театр. Помимо этого — как принято среди еврейской аристократии — Шей занимаются благотворительностью. Говорят, императрица всегда отзывается о баронессе с величайшей похвалой!

— Ваш ответ можно назвать исчерпывающим! — с иронической улыбкой похвалила его Латона. — Не удалось ли вам разузнать о хозяине дома еще что-нибудь?

— Лишь то, что большую часть времени он проводит на своей вилле в Лайнце, а в городском дворце живет его сын с женой и детьми. Кстати, его старшему внуку Филиппу недавно исполнилось девятнадцать лет, и я слышал, что это импозантный молодой человек, положительный во всех отношениях.

Латона резко выпрямилась и посмотрела на своего спутника. На ее лице отразилось замешательство.

— Брэм, есть какая-то особая причина, по которой вы так расхваливаете этого молодого человека? Вы, случайно, не для того взяли меня с собой, чтобы найти мне в Вене мужа?

— А что, это предположение вас ужасает?

Латона сверкнула глазами.

— Забудьте об этом! Я уже отдала свое сердце другому. Неужели вы думаете, что я так легко изменю свое решение?

При виде ее гнева Брэм мягко улыбнулся.

— Нет, на это я уже давно не надеюсь. У меня не было задних мыслей. Прости, на меня нашло игривое настроение. Я не смог удержаться и решил немножко позлить тебя.

Гнев Латоны сменился удивлением, потом она улыбнулась.

— Мистер Брэм Стокер, вам не кажется, что вы слишком много времени проводите в обществе вашего друга Оскара? Эта шутка была вполне в его духе. Или вы пытаетесь подражать ему?

Брэм лишь посмотрел на нее с виноватым видом и развел руками.

— Возможно отчасти и то, и другое. Но смотри-ка, мы приехали. Тот дом на углу — дворец Шей, а напротив, за высоким забором, начинается парк императорской семьи.

Латона позволила помочь ей выбраться из экипажа и осмотрелась.

— Тогда барон, по всей видимости, единственный житель Вены, который может из своей гостиной наблюдать за тем, как император прогуливается по саду.

— Да, это вполне возможно, — кивнул Брэм Стокер.