По образу и подобию (СИ)

Глава 26. Дневник Эринии Конерс 21–22 июня 1958 года

Дневник Эринии Конерс

Ленинград, 21 июня 1958 года

Сегодня был чудесный день. Столько впечатлений. Но начну все по порядку.

К вечеру четверга дочитала «Преступление и наказание», вчера начала «Войну и мир», осилила несколько глав. Когда училась в русском квартале, нам рассказывали обо всех значимых книгах нашей культуры, но читать самой — это совершенно другое. К сожалению, совершенно нет времени на понимание некоторых моментов, эта книга просто огромна, и я бегу по ней, мчусь. Словно еду на поезде, а за окном мелькают лица, и невозможно успеть всмотреться в каждого. Потом обязательно перечитаю повнимательнее, а пока едва укладываюсь в график Агнессы Ильиничны.

К счастью, выходные в этом графике предусмотрены.

Утро в Тиильдере наступает по-нашему часа в три ночи, потому в пятницу легли спать пораньше. Перед сном Агнесса Ильинична натерла зеркало до блеска, сказала, что так ей спокойнее. Думаю, что-то в этом есть.

Подскочила минут за пять до звонка будильника. Что-то такое приснилось, отчего на душе стало очень радостно, но сам сон моментально забылся. Собиралась, напевая какой-то веселенький мотив. У Агнессы Ильиничны настроение тоже было приподнятым. Мы быстро позавтракали, а потом меня ожидал небольшой сюрприз.

— Олечка, как думаешь, это можно будет перенести через портал?

Весь! коридор был заставлен сумками.

— Агнесса Ильинична, вы решили переехать к Карпенко? — поинтересовалась я осторожно.

— Нет, что ты, Олечка. Это я Наташе кой-какие вещи собрала. Все-таки наша промышленность намного развитее, столько полезных приспособлений для быта появилось. Да и гардероб не помешало бы ей обновить. Тут постельное еще. Конфет немного, сгущенка, консервы, — пояснила Агнесса Ильинична.

Я попробовала приподнять пару сумок, впечатлилась. Представила, как буду тащить это все от калитки, и открыла портал сразу в столовую. Ничего, пусть привыкают.

Едва зеркальная поверхность растаяла, запахло свежей выпечкой.

— Гостей принимайте, — бодренько заявила я через портал.

Хозяйничающая у плиты Наташа испуганно всплеснула руками.

— Ой, напугали. Проходите, — она убрала с огня сковородку и поспешила к нам, на ходу вытирая руки полотенцем.

Взяв сумочку поменьше, Агнесса Ильинична вышла к Наташе, а я занялась перетаскиванием остальной поклажи.

— Наташенька, девочка моя, — проговорила Агнесса Ильинична, — в этой своей Аримании ты безнадежно отстала от прогресса. Думаю, это надо как-то исправлять.

— Столько всего, но… Не надо было, зачем… — растерянно бормотала Наташа, оценивая растущую гору.

Она стала принимать сумки и относить в сторону.

— А Егор где, мог бы и помочь, — с укоризной заметила Агнесса Ильинична.

— Так умчался еще засветло, у них там сегодня какое-то важное мероприятие, заграничная делегация приезжает. Просил извиниться, что не встретит лично, обещал быть к обеду.

— Ничего, пусть работает. На то он и глава семьи, — одобрительно проворчала Агнесса Ильинична.

Поставив на пол столовой последнюю сумку, я закрыла портал.

— Ладно, мне пора. До вечера, Агнесса Ильинична.

— Олечка, как же так, я вот и блинчиков напекла, давайте чай попьем, — немного наигранно произнесла Наташа.

— Извините, но меня ждут.

— Да-да, я помню, ты теперь у отца работаешь. Хорошо. Роман сейчас в командировке, очень просил, чтобы ты нашла его. Сказал, что ты все поймешь.

— Спасибо, обязательно увидимся. Агнесса Ильинична, хорошего дня!

— И тебе, Олечка.

А вот мама Элоя все-таки усадила за стол. Я пыталась отбиваться, говорила, что уже позавтракала. Но она не захотела слушать даже доводы папы Виттио, переживающего за пациентов. В надежде получить помощь, люди пришли задолго до начала приема и теперь теснились в приемной.

— Подождут — категорично заявила мама Элоя, — ты посмотри, как исхудала наша малышка, без хорошего завтрака не отпущу, даже не думай.

Пришлось подчиниться.

Потом, во время приема, я размышляла о том, как страх смерти пересиливает страх перед Эринией. Никто из пациентов не косился на меня с подозрением, а смотрели только с надеждой. К счастью, у всех проблемы оказались вполне решаемыми. Неужели папа Виттио отказал в помощи тем, лечение которых потребовало бы больших сил? Спросить об этом пока не решилась.

По записи было пятнадцать человек, сверх того никто не пришел. Управились к обеду.

— Устала? — спросил папа Виттио

— Немного.

— На днях Роман заходил, просил передать тебе письмо, посмотри в верхнем ящике стола.

Сказав это, папа Виттио как-то по-особенному улыбнулся, отчего я смутилась. И, кажется, покраснела.

У Ромки корявый почерк еще с детства, но во всех письмах, которые он пишет мне, буквы выведены самым аккуратным образом, хоть первоклашкам для образца показывай. Хотя, нет. Лучше не показывать.

Ромка написал, как сильно скучает и мечтает о нашей встрече. Пробежав глазами по идеально ровным строчкам, готова была в тот же миг оказаться рядом, да только мой дорогой летчик в это время испытывал очередной самолёт. Не думаю, что хорошая идея оказаться на высоте десяти тысяч метров, да еще снаружи железной махины. Так что свидание пришлось отложить.

Мы с мамой Элоей заканчивали накрывать на стол, когда появился Ланаор.

— Элоя, вы как всегда прекрасны. Простите, что вот так врываюсь, но возникли определенные сложности, дела Ордена. Могу ли я забрать Эринию на некоторое время?

— Это срочно? — строго спросила мама Элоя.

— Боюсь, что да. Но вам совершенно не о чем беспокоиться, ничего такого, что могло бы представлять угрозу ее жизни или здоровью.

Ланаор сказал это так серьезно, что даже у меня мурашки по спине побежали. Перед тем, как открыть портал, он крепко взял меня за руку, отчего душа и вовсе чуть в пятки не ушла.

— Мама Элоя, я скоро вернусь, не теряйте. Обедайте пока без меня, — кажется, мои слова прозвучали не очень убедительно.

Мама Элоя посмотрела на Ланаора с укором, но тот даже глазом не моргнул, потянул меня за собой в какой-то мрачный запущенный парк.

Не успела осмотреться, как открылся новый портал, потом еще, и еще. Мы переходили из одного места в другое, нигде не задерживаясь ни на миг. От быстрой смены улочек, парков, каких-то пустошей, у меня начала кружиться голова, и я совершенно потерялась в пространстве. Готова была взмолиться о пощаде, когда Ланаор, наконец, остановился и отпустил руку.

— Думаю, это место вполне подойдет.

Мы стояли посреди заснеженной улицы перед небольшим зданием, за стеклянными дверями которого угадывалось кафе.

— Проходи скорее, пока не замерзла.

— Что случилось, зачем мы здесь?

Ланаор загадочно улыбнулся и открыл двери, приглашая внутрь.

Кафе оказалось вполне уютным. Здесь все было сделано из дерева, даже абажуры светильников. В воздухе витали ароматы кофе и печеных сладостей. К нам подошла вполне доброжелательная девушка, проговорила с акцентом:

— Проходите, сейчас все будет готово.

— Что будет готово? — шепотом спросила я у Ланаора.

Мы подошли к столику у окна, Ланаор учтиво отодвинул стул, помог сесть, сам устроился напротив.

— Мы так давно не сидели с тобой просто так, я подумал, почему бы и нет. Здесь подают чудесные пирожные, между прочим.

— Не тяни, что случилось? — от страха у меня уже зуб на зуб не попадал.

Хотя внешне это никак не выражалось, внутреннее чутье подсказывало, что Ланаор нервничает. И вдруг от неожиданной догадки у меня даже в глазах потемнело.

— Что-то с Ромкой?

Он недовольно поморщился.

— С твоим приятелем все в порядке.

Но я не поверила, хотела открыть портал, только Ланаор не позволил. Впрочем, я и так поняла, что с Ромкой все в порядке.

Ланаор немного помолчал и добавил примирительно:

— Просто недавно случайно набрел на это уютное местечко и подумал, что тебе здесь понравится. Что в этом плохого?

Я не верила своим ушам. Действительно, наделать столько шума, и все как в порядке вещей.

— А как же дела Ордена, ты говорил про возникшие сложности, — поинтересовалась я.

— Разве душевное равновесие первых лиц Ордена не является первостепенной задачей? — с деланым добродушием ответил Ланаор.

Подошла девушка, поставила на стол две чашки приятно пахнущего корицей кофе и вазочку со сладостями. По вкусу пирожное напомнило ванильный пломбир, было таким же нежным и в меру сладким.

— И как? — Ланаор смотрел на меня как на маленькую.

— Пока непонятно, — схитрила я.

И… не заметила, как они закончились.

— Как всегда, мне ничего не досталось, — притворно выдохнул Ланаор.

Мне стало неловко, предложила заказать еще, но он отмахнулся.

— В следующий раз.

И радостно улыбнулся. Вот прямо ущипните меня. Пока я гадала, с чего бы такие перемены, Ланаор протянул мне салфетку.

— Опять умудрилась измазаться по уши.

Еле сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Подскочила, хотела сбежать, но не успела. Меня обхватили сильными руками, и вот мы уже на вершине какого-то склона. Вокруг веселье, толпы смеющихся людей скатываются вниз по очереди на больших низких санях. Мы с Ланаором оказались тоже тепло одетыми.

— Прокатимся? — весело предложил он.

Это все напоминало какой-то безумный сон. Но такой сладкий. И как было отказаться?

Склон длинный, и не все сани благополучно докатывались до долины, у нас на глазах одни сошли с колеи и завалились в сугроб. Барахтающаяся по пояс в снегу компания смотрелась забавно, да они и сами хохотали, пытаясь вернуться на трассу.

Мы долго катались. И тоже валялись в снегу. Это и правда очень весело. Потом ужинали у большого камина. Ланаор рассказал о своем детстве в Башне. Он тогда часто сбегал, бродил по лесу. Как-то с утра у него были теоретические занятия о природе огня. Рассказав основы, учитель, который уже тогда был Великим Магистром, оставил его читать параграф, а сам ушел в класс к старшим ученикам. Ланаору было тогда лет шесть, читать еще не любил. Вот и решил вместо этого опять в лес улизнуть. Очень любил рассматривать, как всякие зверьки живут. Ходил, рассматривал, потом надоело, решил поупражняться со стихией огня. Сил у него было много, а ума нет. Спохватился, когда лес вокруг полыхать начал, жар нестерпимый, куда бежать непонятно. А еще от Магистра влетит. Вспомнил про дальнее озеро, в котором рыбу иногда ловили. Вода ведь огонь гасит. Но чтобы наверняка, мысленно вызвал воды побольше. В итоге устроил потоп, чуть сам не захлебнулся, чудом спасся. А когда Магистр с другими учениками прибежали, обнаружился еще и рыбак на сосне, его вместе с водой захватило. Живой, здоровый, только слезть не может, высоко. Тогда Ланаор впервые узнал, что можно менять воспоминания. Рыбака отвезли в его селение, внушив, что тот стал свидетелем редкого природного явления.

А еще озеро сильно обмелело, уровень воды где-то через месяц восстановился. Зато рыбы по лесу насобирали и насушили на год вперед, несколько возов даже на рынок отвезли. Ланаора заставили вместе со всеми эту рыбу собирать, выдав большую корзину. А потом еще и потрошить. Рыбы было так много, что она ему потом долго в глазах стояла. Зато больше не тянуло на опасные эксперименты.

Посидели, потом в Тиильдер вернулись. Я сначала к Конерсам, потом за Агнессой Ильиничной и в Ленинград.

Рассказала Агнессе Ильиничне про катание с Ланаором.

— А как же Роман, Олечка? — спросила она.

— Агнесса Ильинична, я не знаю. Ланаор раньше всегда отталкивал, но он меняется. Сегодня он показал мне, что все может быть совсем по-другому.

— Оля, у женщины должен быть характер, — Агнесса Ильинична даже прихлопнула ладонью по столу, — если твое сердце тянется к Ланаору, имей смелость сказать об этом Роману прямо, чтобы он не питал лишних надежд.

— Хорошо, завтра так и сделаю.

— Вот и правильно.

И все же Агнесса Ильинична очень расстроилась.

Да и мне не спокойно на душе. Как я скажу Ромке о том, что у нас с Ланаором теперь все будет хорошо? Что я смогла достучаться до его сердца?

Дневник Эринии Конерс

Ленинград, 22 июня 1958 года

Сегодня Агнесса Ильинична себя плохо чувствовала, не могу понять, что с нею. Она пролежала почти весь день, просила сидеть рядом и никуда не уходить. К вечеру вроде немного отпустило, и то хорошо.

Так что в Ариманию попасть не удалось.

Ничего, на следующих выходных все получится.

Весь день в голову лезли разные глупости.

Например, построит ли Ланаор для нас большой дом?

Не так, чтобы очень надо, но первую жену он привел в настоящий дворец.

Так, все, без глупых мыслей.

О Ромке стараюсь не думать.

Мне его очень-очень жаль, но…

В моем сердце Ланаор навсегда.

Он всегда был мой.

А Ромка обязательно встретит свою настоящую любовь.

Хотя, эта мысль мне как-то не очень нравится. Если представить, что он другую обнимает и нежно целует, говорит такие слова, что мне говорил, даже сердце болеть начинает.

Нет-нет, я должна про все забыть.

Надо будет подумать, куда пригласить Ланаора в следующую субботу. И самой его поцеловать, а то ведь не дождешься.

Я ведь не распущенная девушка?

Я просто хочу быть рядом с человеком, которого люблю.

И что в этом плохого?