По образу и подобию (СИ)

Глава 31. Новогодние приключения

Этиндер, 31 декабря 1948 года

Море тихо плескалась под ногами. Егор стоял на краю узкой каменной площадки и наблюдал за медленно ползущим по горизонту пароходом. «Вот и еще один год прошел», — подумалось ему. Удивительный год, насыщенный. И это хорошо, что у него не было времени на отдых, что каждую минуту Егор был погружен в проблемы этого отсталого в техническом плане края. Некогда было думать о прошлом и будущем, некогда тосковать по родине, по семье. Сколько раз звали его вновь приобретенные земляки посидеть вечером в компании, повспоминать, как оно там было, дома. Всегда отказывался, уходил с головой в расчеты, статьи. Но сегодня вечер особенный, где-то на далекой Земле скоро наступит Новый год. И сегодня здесь, в Аримании, он закроет дверь в прошлую жизнь и начнет новую.

Егор собрал неплохую команду из своих, и сейчас они здесь, с ним, в Этиндере. Женщины с утра хлопочут на кухне, откуда долетают такие запахи, что невозможно сосредоточиться на работе. В большом холле установлена почти елка, и даже украшена руками тех же мастериц. В погребе охлаждается местный аналог шампанского, будут даже бенгальские огни. Он принял решение, и сегодня вечером окончательно распрощается с прошлым. У Антонины Наташина улыбка, и она видит его интерес, и сама тянется. Нет-нет, да и заведет разговор, что надо жить, жить здесь и сейчас. Егор долго не соглашался, сама мысль сблизиться с другой женщиной казалась кощунственной. Но Наташа так недосягаемо далеко, Антонина же вот она, рядом, смотрит влюбленными глазами, ждет. И ведь ему, черт побери, до боли в зубах хочется женского тепла, женской ласки, почувствовать себя мужчиной, желанным… утопать в объятьях и ни о чем не думать хоть какое-то время.

— Егор Николаевич, — позвал его кто-то.

Обернувшись, Егор так и замер. На него смотрела призрачная Оля. Точнее, половина Оли, высунувшаяся из какого-то узкого проема.

— Егор Николаевич, вы хотите в Ленинград? — спросила Оля, сияя улыбкой.

Что это? Пока Егор судорожно соображал, девочка велела срочно найти большое зеркало

«Большое зеркало? Тут недалеко есть лавка с карнавальными костюмами, там наверняка будет примерочная. Но что он скажет продавцу? Зачем бы ему понадобилось идти в примерочную?» — подумал Егор. Тут же прикинул, что до дома, в котором их поселили, минут двадцать быстрым шагом, в его гардеробной большое зеркало точно найдется.

Голова раскладывала увиденное по шкале «возможно-невозможно», а ноги уже сами несли к дому.

«Ле-нин-град! — стучала брусчатка под ногами, Ле-нин-град! Ле-нин-град!»

Охранники наверняка решили, что он умом тронулся.

В три прыжка преодолел десять ступеней. Его успели опередить, услужливо открыли массивную дверь.

— Что случилось? — встревожились в фойе, там расставляли стулья вокруг большого стола.

— Живот! — выпалил первое пришедшее на ум.

Влетел в свои покои, заперся. Отдышался.

Стало смешно. Разулся, прошел в гардеробную, вот и зеркало.

Прислонился к стене, переводя дыхание.

За окном чирикали пичужки, лето в самом разгаре, а где-то далеко на родине зима.

На что ты надеешься, Егор? Зачем летел как сумасшедший?

Егор стоял и смотрел в зеркало, словно пытался увидеть в отражении ответы на все свои вопросы. Внутренние часы отсчитывали минуты… Вышел ли назначенный срок? А что, если и правда он сейчас же увидит Наташу. И как будет смотреть ей в глаза? Ведь почти изменил.

Что-то неуловимое трепыхнулось в зеркальной глади, и вот перед ним Оля. Живая и невредимая.

— Егор Николаевич, простите, я забыла поздороваться! Здравствуйте!

— Оля? Как так? Ты откуда?

— Ой, Егор Николаевич, вы не поверите, попала сначала в Ашхабад, там такое, это ужас просто, потом меня в детский дом закрыли, — взялась торопливо объяснять девочка, — еще и в Ташкенте, а языка-то почти не знаю, а там еще и узбекский, и не только, пришлось так много учиться, голова просто распухла, а потом добралась до Ленинграда, а кондуктор говорит, плати или выходи, а я замерзла. А она, Агнесса Ильинична, говорит…

— Что? Оля, кто? — Егор не верил ни глазам, ни ушам.

Да, это было глупо, он ведь уже убедился, что это она, Оля, настоящая. И про Ашхабад убедительно, портал, видимо, сквозной был, в оба конца работал. И детский дом в Ташкенте тоже очень похоже на правду. Но… Ленинград, Агнесса Ильинична… неужели та самая? Такого ведь не может быть. Вероятность их встречи ничтожно мала…

— Ну послушайте, Егор Николаевич, помните, вы говорили, что Тихоновы там же, рядом с моим домом? Так и оказалось, Агнесса Ильинична за меня в трамвае заплатила, потом мы вместе шли, она меня проводила и сказала, где живет, чтобы я в гости заходила. Она очень хорошая. А я домой пошла, ну в нашу квартиру, а там чужие люди живут, потому что мои все умерли. Я испугалась, что опять в детдом, и пошла к Агнессе Ильиничне. А там у нее еще Наташа и Ромка, вы же говорили, что у вас жена и сын, но тогда я еще ничего такого не подумала. А потом увидела фотографию, и сразу все поняла. А потом захотела домой, и вот опять здесь. Вы мне не верите?

Она говорила быстро и сбивчиво, Егор слушал, и по-прежнему не верил, что это все наяву.

— А и в самом деле, — Оля махнула рукой и повернулась к зеркалу.

Снова рябь, теперь в зеркале проявились очертания… прихожей Тихоновых?

— Агнесса Ильинична, Наташа, вы дома? — звонко крикнула Оля в образовавшийся проем.

Потом повернулась к Егору и протянула руку:

— Ну пойдемте же, чего вы стоите, Егор Николаевич?

Егор взял детскую ладошку и послушно шагнул коридор, где на него уже смотрели три пары широко распахнутых глаз. Все заспанные, видимо, раннее утро.

— Батя, ты, что ли? — прохрипел Ромка.

Наташа в полуобмороке.

— Егор?

И только Агнесса Ильинична протянула с улыбкой:

— Надо же, значит, все-таки Аримания мне не приснилась…

— Ну теперь-то вы мне верите? — прозвенел победный Олин голосочек.

А Наташа, его Наташа уже уткнулась в плечо и заплакала.

— Егорушка, родной, это ведь ты… живой…

Он крепко обнял ее, не веря своим ощущениям.

— Родная моя, я ведь и не думал уже, что когда-нибудь…

Агнесса Ильинична увела детей в комнату, умнейшая женщина.

— Наташка, Наташечка, родная моя… — нашептывал он.

Украдкой глянул в созданный Олей портал, но тот исчез, теперь это просто зеркало. Неужели все так просто? Его отпустили, разрешили вернуться?

— Совсем седой стал, но это ничего, главное, живой, Егор, ты живой… — плакала Наташа.

— Ну долго вы еще? — в двери показалась недовольная Ромкина голова.

Наташа нехотя отстранилась, Егор обнял сына.

— Бать, а ты теперь навсегда?

— Посмотрим сынок, посмотрим.

Наташа вцепилась в косяк двери.

— Егор, тебя ведь ищут! — прошептала она с ужасом, — могут прийти в любую минуту!

— Кто ищет? — выглянула Оля.

— Не твое дело, — огрызнулся на нее Роман.

Какое-то время они смотрели друг на друга так, что только искры не летели.

— Ничего себе, — тихо проговорила Оля, впервые считав Ромкины воспоминания.

Она перестала улыбаться и задумалась.

— И как часто приходят с обысками? — поинтересовался Егор.

— Обысков не было, но участковый заглядывает время от времени, — Агнесса Ильинична стояла позади Оли.

— Я так хотела настоящий Новый год, — разочарованно протянула Оля.

Они прошли в комнату, расселись кто куда. Радость встречи сменилась тревожным ожиданием.

— Завтра сам пойду с повинной, все им объясню, меня отпустят, — проговорил Егор.

Потом добавил:

— Ну, может, не сразу.

Повисла звенящая тишина.

— Елка у вас красивая получилась, но настроение какое-то совсем не праздничное. Мне, пожалуй, пора, — сказала Оля и поднялась.

— Куда пора? — встрепенулся Ромка.

— В Ариманию, куда еще, — Оля недовольно цокнула языком и закатила глаза.

Егор удивился, раньше он не замечал за Олей такой манерности.

— Бать, а нам можно туда, в Ариманию? — у Ромки загорелись глаза.

— Не выдумывай, — одернула его Наташа и осеклась.

Потом посмотрела на Егора полными слез глазами.

— Не отпустят, Егор. Уходить тебе надо. В эту вашу Ариманию. Смотрю, одежда у тебя справная, богатая. Значит, не последний человек там. Да и Оля кое-что рассказывала. Уходи, Егор. А я буду знать, что все у тебя хорошо, так оно и легче будет.

Слова Наташи что ножом по сердцу.

Опять тишина повисла в комнате.

— Оль, а если мы все туда, как думаешь? — спросил Егор.

Каким-то образом у девчонки сегодня получилось соединить миры порталом, но как это надолго? Где гарантия, что он сможет увидеть родных завтра, послезавтра?

Решено, он заберет их с собой. Наташе должно понравиться, а Ромке и подавно.

Да только неспокойно там.

Егор поднялся и подошел к окну, отодвинул штору. Под желтыми фонарями люди уже спешили по своим делам, изредка проезжали машины. Почти ничего не изменилось с тех пор, как Егор был здесь последний раз. В доме напротив зажигались окна, мигали украшенные цветными огоньками елки. Люди пили чай, куда-то собирались, укачивали детей. Город жил своей жизнью.

— Егор, отойди от окна, — попросила Наташа.

Она поправила штору.

— Дорогие мои, ведь давно пора завтракать, быстро всем мыть руки! Наташа, помоги накрыть, — бодро распорядилась Агнесса Ильинична.

Женщины постелили белую скатерть, постепенно стол заставлялся нехитрыми припасами. Егор смотрел на тонко нарезанные кружочки колбаски, красиво разложенные на тарелочке, такой же тонко нарезанный сыр, соленые огурчики, вот принесли тарелочку маринованных груздей, и он понимал, что все это предназначалось вечернему, праздничному столу. Егор заметил, как Ромка едва удерживается, чтобы не утянуть кусочек колбасы, и сердце его сжалось. Они ведь тут впроголодь живут, пока он, Егор, ест и пьет «от пуза».

Егор неспешно глотал чай, рука не поднималась взять хоть что-то со стола.

— У нас давно уже день, я плотно пообедал, — пояснил он.

«Хорошо, я пойду завтра в милицию, — думал Егор, — но что я им скажу? Как ни крути, обвинят в предательстве. И будут по-своему правы. Я ведь внедрял в ариманское производство секретные разработки передовых конструкторских бюро».

Поедая невероятный бутерброд из трех кусочков колбасы, толстого слоя масла и кусочка сыра сверху, Ромка сиял от счастья. Егор видел, что сын начал тянуться вверх, ему бы сейчас мышечную массу наращивать, а для этого питание должно быть усиленное. Отец должен быть рядом. Добытчик, кормилец. Наставник.

— Слушай, а ты что, парик, что ли, напялила? — поддел Олю Ромка, дожевав бутерброд.

— Сам ты… парик напялил! — возмущенно огрызнулась та.

Оля, как и Егор, не стала завтракать, только вежливо отпивала чай.

— Вы уже решите что-нибудь поскорее, а то мне и так влетит из-за вас, я ведь ушла без спроса, — попросила она Егора.

— Мам, ну давай хоть глазочком глянем, как там? — Ромка жалостливо посмотрел на Наташу.

Лицо Наташи оставалось каменным.

— Олечка, а ты могла бы сделать нам небольшую экскурсию по этой Аримании? Я ведь уже лет тридцать как никуда не выезжала, — вздохнула Агнесса Ильинична.

— Наташ, а правда? — зацепился за эту мысль Егор.

— Мне нечего одеть, — поджала губы Наташа.

Меньше всего Егор ожидал такого ответа. Какая разница, как она одета? Хотя…

— Помнишь то летнее платье в синий цветочек, которое шили для поездки на море? Правда, было холодно, и ты его так и не надела. Оно ведь сохранилось? — сколько раз он видел ее во сне в том платьице, сколько раз пытался обнять, но сон таял.

— Летнее платье?

— Так в Аримании сейчас лето, жара. Море прогрелось. А купальник, у тебя есть купальник? Наташка, пошли, искупаемся!

— Море?

— Господи, и она еще раздумывает, — возмутилась Агнесса Ильинична, — в кои веки выпадает такой шанс! Наташа, пойдем, найдем тебе подходящее платье, купальник у тебя тоже есть, и не выдумывай, мигом собираться! Бог мой, теплое море! Лето! Уму непостижимо!

Тем временем Ромка подскочил и начал быстро убирать со стола, гремя тарелками. Видимо, понимая, что Агнесса Ильинична не оставит квартиру в беспорядке.

— Правильно мыслишь, сын! — подхватил инициативу Егор, сметая то, что не поместилось в Ромкиных руках.

Через десять минут остатки еды заняли свое место в холодильнике, посуда была перемыта, а в большой комнате ждали Егора с Ромкой смущенная Наташа в том самом платьице, раскрасневшаяся Агнесса Ильинична, тоже принарядившаяся по случаю, и Оля, с удивлением взиравшая на их сборище.

— И что дальше? — спросила она.

Но у Егора уже был план действий, довольно отчаянный, но тем и прекрасный.

Он произнес по-аримански:

— Олечка, всего на пару дней, пожалуйста.

В Этиндерском особняке Корвильдов в этот чудесный летний день царила необычная суета. Обнаруженных в поварских запасниках продуктов с лихвой хватило на то, чтобы приготовить милые сердцу традиционные сельдь под шубой и салат Оливье, запечь гуся с яблоками, о компоте тоже не забыли. Заранее побеспокоившись о малосольных огурчиках, талантливые сотрудницы конструкторского бюро время от времени снимали пробу, оценивая степень готовности любимого новогоднего блюда. Благо, в засолку было отправлено не менее двух ведер обнаруженного на местном рынке продукта. «Не хватает соли», «еще немножко чеснока добавить надо», — выносились время от времени вердикты, так в Аримании создавался новый шедевральный рецепт. Когда вкусовые качества приблизились к оценке «идеально», к дегустации решили допустить и мужчин. Ведро огурцов разлетелось «на ура».

Казалось, ничто не предвещало беды, однако, спустя час после дегустации их непосредственный руководитель неожиданно прервал прогулку, стремительно ворвался в дом и с жалобами на боли в животе закрылся в своей комнате. Вид у Егора Николаевича при этом был довольно бледный. Второе ведро огурцов спустили в погреб до выяснения обстоятельств, инженеры-конструкторы при этом заметно приуныли. Хотя ни у кого больше не обнаружилось проблем со здоровьем, стало понятно, что какие-то меры принять необходимо. Угольных таблеток, помогающих в таких случаях, в данном мире еще не изготавливали, это обстоятельство вынудило одного из сотрудников, между прочим, талантливого химика, раскрыть заготовленный сюрприз. Сюрпризом оказалось несколько бутылок тройного дистиллята молодого этиндерского вина, количеством градусов способного обезвредить любую инфекцию. Приняв по пятьдесят граммов лекарства, интеллектуальная элита спокойно продолжила приготовления к празднику.

Спустя какое-то время щелкнул замок, Егор Николаевич спустился в фойе.

— В чем дело, товарищи? — недовольно сверкнул глазами начальник, обнаружив распитые бутылки.

— Простите, кажется, огурцы оказались немного…

— При чем тут огурцы? Не рано ли провожать старый год начали? Да еще в такую жару.

— Так… Вам не плохо? — спросили его.

— Мне хорошо, — ответил Егор Николаевич.

Он недовольно покачал головой, потом смягчился.

— Ладно, отдыхайте. Меня два дня не будет, срочная командировка.

Более ничего не объясняя, кремень-человек покинул компанию. В окно было видно, как он о чем-то говорил с охраной, потом оседлал коня и уехал в сопровождении четырех человек.

— Что значит, огурцы не при чем? — повис в воздухе вопрос.

— То и значит, девчата, тащи их обратно. Петрович, капни-ка нам еще немного твоего лекарства, что-то я плохо распробовал.

Праздничное настроение потихоньку возвращалось в коллектив, и только Антонина приуныла.

— Да на кой он тебе сдался, он же машина, не человек, — шепнул Антонине Петрович, — забудь про него. Нечто такая красавица нормального мужика себе не найдет?

В ответ Антонина только вздохнула.

Отправив Егора Николаевича в его комнату, Оля открыла портал в один из тихих этиндерских переулков. Выглянув и убедившись, что никого нет, она спрыгнула на выложенный гладкими камнями тротуар.

— Выходите скорее.

Следом выскочил Ромка. Не сговариваясь, они вместе подали руки Агнессе Ильиничне, помогая перешагнуть через раму. Наташа замерла в нерешительности.

— Мам, ну чего ты, идем!

Посмотрев на сына, Наташа сделала осторожный шаг. Едва ее туфли коснулись земли, Оля развеяла портал.

Береговая линия находилась совсем недалеко от этого места, из-за домов долетал шум прибоя, воздух был наполнен йодом и солью. Южное солнце находилось высоко в зените и нещадно припекало.

— Ну вот, мы в Этиндере! — торжественно объявила Оля.

Пожалев об оставленной в доме Магистра шляпке, она осмотрелась, тут же сориентировалась с направлением и повела доверенную Егором Николаевичем группу к заранее оговоренному месту.

— Здесь есть один магазинчик, там столько забавных вещиц, но, правда, тесновато немного и лестница ужасно неудобная.

Оля обернулась и увидела, что ее никто не слушает. И Агнесса Ильинична, и Ромка, и Наташа крутили во все стороны головами, рассматривая увитые цветами дома, веселые башенки на крышах, и даже ленивых этинденских котов, вальяжно развалившихся где ни попадя.

— Мам, смотри, воробьи чуть ли не у самого носа скачут, а ему и дела нет, — восторженно прошептал Ромка.

— Так мы и до вечера не дойдем, — возмутилась Оля, — Егор Николаевич, между прочим, просил нигде не задерживаться.

— В самом деле, давайте поторопимся, — спохватилась Агнесса Ильинична.

Дважды свернув, они вышли к нужному магазинчику.

— Егор Николаевич должен скоро подъехать, но если вы не хотите свариться на солнце, предлагаю подняться внутрь. Да и внимание лишнее нам сейчас ни к чему, одежда-то у вас сразу видно, что не местная.

— Вот раскомандовалась, — протянул Ромка, смерив девочку недовольным взглядом.

Но все же первым направился к узкой лестнице.

— Здравствуйте! — звонко поприветствовала Оля хозяина магазинчика.

Тот сразу ее узнал, заулыбался.

— Давно вас не было видно, как поживаете?

— Хорошо поживаем. А что у вас есть новенького?

— У нас много новенького, только цены, к сожалению, тоже. Шанааты повысили пошлины на ввоз.

— А при чем тут танларцы? — не поняла Оля.

Хозяин магазина немного растерялся, потом снова улыбнулся:

— Совершенно не при чем, прошу прощения. А эти люди с вами?

Разговор на ариманском был совершенно непонятен ее спутникам, которые старательно делали вид, что рассматривают витрины. Но, может быть, им и в самом деле было интересно, какие красивые перья для письма можно купить в Этиндере?

Дождавшись утвердительного ответа, хозяин магазина дружелюбно предложил:

— Полагаю, у вас закончились чернила, как раз поступила свежая партия.

— Отлично, мне три баночки синих деловых, и еще пару ручек, пожалуйста. На этот раз без подарочной упаковки. Вон той почтовой бумаги листов пятнадцать. Ой, а что вот это розовенькое?

Оле очень нравился этот магазинчик, точнее, он нравился ей, когда она была Эринией. Впрочем, какая разница? К тому времени, когда колокольчик возвестил о прибытии Егора Николаевича, на столе перед Олей красовалась солидная гора ее покупок.

— Сколько за все? — поинтересовалась она.

Услышав сумму, Егор Николаевич не смог сдержать удивления.

— Деточка, ты канцелярию покупаешь, или домик у моря?

Вежливо улыбнувшись, хозяин магазина попенял на высокие расходы по доставке в наше непростое время. Махнув рукой, Егор Николаевич расплатился. Олино богатство тут же ловко было упаковано в прочную оберточную бумагу и перевязано толстой тесьмой.

— А теперь выходим, у меня для вас есть что-то интересное, — таинственно проговорил Егор Николаевич.

Вряд ли хозяин магазина удивился, услышав незнакомую речь, ведь в этот город откуда только не приезжают. Махнув ему на прощание, Оля поспешила следом за выходящей компанией, крепко прижимая к себе драгоценные покупки.

Внизу ожидала карета, запряженная парой черных тонконогих красавцев.

— Что это? — ахнула Наташа.

— Карета для Золушки, ее доброй тетушки, а так же очень талантливого наследника, — сияя, сообщил Егор Николаевич, сбегая вниз.

Сначала он помог спуститься Наташе, потом Агнессе Ильиничне, дал знак Ромке, чтобы тот поддержал Олю, но она и сама могла прекрасно справиться.

— Хм! — демонстративно возмутилась Оля, сверля Егора Николаевича взглядом.

— Простите, и еще для одной очень отважной волшебницы! — учтиво добавил тот.

Он открыл дверцу, Оле с Ромкой велел садиться против хода, подсадив к ним Агнессу Ильиничну, сам с Наташей разместился напротив.

Карета тронулась с места. Агнесса Ильинична и Наташа наперебой стали хвалить Егора Николаевича за устроенную прогулку. Ромка просто пялился в окно, впечатавшись в стекло носом. Оля видела это все уже не раз, потому она просто поглаживала свой драгоценный сверток.

— Сдается мне, — заметил Егор Николаевич на ариманском, — что задержись я еще минут на пять, мне бы трудно было объяснить Ланаору, куда исчезли деньги, выделенные на новый быстроходный катер.

Но Оля не прониклась трудностями Егора Николаевича.

Карета выехала на главную улицу. За окном мелькали белоснежные дворцы, утопающие в цветах и зелени, удивительной работы мосты. Повсюду сияющие на солнце статуи грациозных птиц с распахнутыми крыльями, изредка попадались грозные рыси с зубастыми мордами и просто милые кошечки, правда, огромных размеров. Город был наполнен отдыхающими, гуляющими вдоль каналов, казалось, тут сам воздух был наполнен праздностью и весельем. Потом они проехали мимо уличного представления бродячего цирка.

— Сказка, ну просто сказка на яву! — бормотала Агнесса Ильинична.

Город закончился, карета покатилась вдоль песчаного берега.

— Как жарко, — сказала Наташа, — Егор, а куда мы едем? И кто эти всадники, что сопровождают нас?

— Я обещал тебе купание, Наташенька, мы едем на одну очень хорошую дачу, там есть свой пляж. А эти всадники просто подчеркивают мой статус. Так положено.

Свернув от моря, карета поднялась на холм, потом покатилась по лесной дороге. А еще минут через десять выехала на свободное пространство. Путешественники увидели небольшой залив с чистейшей изумрудной водой, белоснежный песчаный пляж и утопающий в зелени начинающегося леса домик с широкой крытой террасой.

— Выгружаемся! — весело скомандовал Егор Николаевич, а Оля подумала, что теперь ей точно влетит.

И Егору Николаевичу тоже, несмотря на всю их бесценность. Потому что это место принадлежало Ланаору, и вряд ли Егор Николаевич успел заранее с ним договориться. Пару раз по приглашению Ланаора Конерсы здесь отдыхали, Оля помнит, как ей нравилось плескаться у берега. Жаль, что сейчас рядом не ее семья, потому что в присутствии чужих девочкам и женщинам купаться неприлично. Да и одежды купальной нет.

Большой ящик отцепили от кареты и поставили на дощатый пол. Карета уехала, взрослые занялись привезенными продуктами. Это было скучно.

— Хочешь посмотреть на рыбок в пруду? Это здесь недалеко, — предложила Оля Ромке.

— Здорово, — ответил Ромка, не отрывая завороженного взгляда от моря, — но давай сначала искупаемся?

И тут же повернулся к Наташе.

— Мам, я купаться!

— Хорошо, только недалеко, я должна тебя видеть!

— Бежим? — спросил он Олю.

Оля отказалась, и Ромка, махнув рукой, помчался к воде, на ходу расстегивая рубаху. Не добежав до линии прибоя, быстро разделся до трусов и, небрежно бросив одежду, неуклюже поскакал по воде, поднимая фонтаны искрящихся брызг. Вскоре вода стала ему по грудь.

— Оля, вода теплая, иди купаться, чего стоишь?

Не дождавшись ответа, оттолкнулся и поплыл.

Отведя от Ромки завистливый взгляд, Оля вернулась обратно, присела на скамеечку в тени раскидистого дерева.

— Олечка, а ты чего не купаешься? — подошла Агнесса Ильинична.

— Не хочется.

— Хорошо-то как, — Агнесса Ильинична глубоко вдохнула воздух, разулась у скамейки и направилась к морю.

Море было спокойным, Агнесса Ильинична бродила по мелководью, что-то высматривала в прозрачной воде.

На террасе Егор Николаевич с Наташей начали было выставлять привезенные фрукты и прочие припасы на стол, потом все оставили и ушли в дом.

— Оля, смотри, что я нашла! — позвала Агнесса Ильинична.

В ее руке была белая ракушка.

— Здесь полно таких, — расстроенно ответила Оля.

Ей очень хотелось купаться.

Ромка нырял, отплевывался от воды, попавшей в нос, хохотал, снова нырял. И просто плавал. А они с Агнессой Ильиничной ходили по берегу, собирая красивые камешки и ракушки до тех пор, пока их не позвали обратно на террасу. Наташа уже держала полотенце для Ромки, а Егор Николаевич продолжил накрывать на стол, сам при этом светился так, будто у него был сегодня день рождения.

— Мне кажется, будто я сплю, — выдохнул Ромка, с трудом осилив последний кусок жареного мяса.

Егор Николаевич с Наташей плескались где-то в стороне, их не было видно, только изредка долетал счастливый смех. До ухода Наташа постелила Агнессе Ильиничне на диванчике под раскидистой кроной ореха, теперь тетушка дремала с довольной улыбкой на лице. И только Оля с Ромкой все еще сидели за столом, Ромка переел, и ему не хотелось вставать.

Оле нравилось сидеть с ним вот так и болтать о разном.

— Мне тоже казалось, что я сплю, когда оказалась в Ашхабаде. Все дома у них тогда развалились, под завалами люди стонут, помогать некому. Точнее, есть кому, но они не успевали помочь всем. И я думала, что это не может быть правдой, я тоже тогда думала, что это просто страшный сон.

— У тебя было столько приключений, — с нескрываемой завистью сказал Ромка.

Он водрузил локти на стол и подпер щеки ладошками.

— Да ладно тебе, это ведь сплошные несчастья, а не приключения, — возразила Оля.

— Слушай, но я все равно не понимаю, зачем тебе надо было так мучиться, когда ты могла просто подойти к зеркалу и рраз — уже в Ленинграде?

— Тогда я еще не знала, что так умею.

— Жаль, — философски заметил Ромка.

— Это точно.

— Оль, а почему ты не пошла купаться?

Не зная, как лучше ответить, Оля решила сказать полуправду:

— Так одежды специальной нет, а если я испорчу это платье, знаешь, как мне влетит?

— Понимаю, — посочувствовал Ромка.

Он опять уставился на ее кудряшки.

— Слушай, а как это с волосами получилось, ведь не бывает, чтобы они так быстро выросли?

— Так это же Аримания, — Оля фыркнула, будто Ромка сказал сущую глупость, — тут и не такое бывает!

— Хотел бы я тут пожить. Ладно, раз тебе купаться нельзя, так и я больше не буду, пойдем твоих рыбок смотреть.

Они пошли за дом, спустились по дорожке к обустроенному прудику с золотыми рыбками.

— Забавно как, — Ромка опустил руку в воду.

Сначала рыбки шарахнулись в разные стороны, но потом привыкли и даже начали тыкаться носами в мальчишечью ладонь.

— Я — великий повелитель рыб, — грозно прошептал Ромка.

Оля засмеялась, отчего рыбки снова бросились врассыпную. Потом они принесли хлеб и стали крошить его, наблюдая, как ловко рыбки подхватывают кусочки. Ромка рассказывал про свою жизнь в Ленинграде, Оля, — про свою. Он уже не смотрел на Олю сверху вниз, кажется, теперь и правда стал ей другом. Они сидели на широком камне, опустив ноги в воду, было интересно наблюдать, как рыбки реагируют на шевеление пальчиков, видимо, представляя, что это червячки. Было щекотно и смешно, теперь больше всего на свете Оле хотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался.

— Душа моя, тебе не кажется, что это уже слишком? — раздался позади раздраженный голос Ланаора.

— Ой!

Совершенно неудобно обуваться, если твои ноги распухли от воды, а о том, чтобы одеть еще и чулочки, Оля уже не думала, просто положила их в потайной кармашек.

Ланаор возвышался, сцепив руки на груди, и в его взгляде не было ни капли сострадания.

— За что я так наказан? — процедил он сквозь зубы.

Девочка уже было открыла рот, чтобы высказать свое суждение, Ланаор ее предостерег:

— Не усугубляй.

— Ладно.

Потом он стал сверлить взглядом Романа. Оля только сейчас поняла, что ее новый друг может не понравиться Ланаору, Ромка хоть и натянул брюки, рубашка осталась лежать на террасе.

— Кто это, и почему в таком неподобающем виде?

— Это сын Егора Николаевича, Роман Карпенко, я сейчас все объясню, — Оля виновато улыбнулась.

Улыбнулся и Ромка, уловив в потоке непонятных слов свое имя. Он подскочил вместе с Олей и теперь, догадавшись, что речь идет о нем, протянул Ланаору руку:

— Здравствуйте! Роман.

Ланаор не обратил на этот жест никакого внимания.

— И где сам Егор Николаевич? — спросил он строго.

— Там, — девочка неопределенно махнула рукой, — они с Наташей, его женой, купаются.

Резко развернувшись, Ланаор зашагал по дорожке к дому.

— Ой, что будет… — протянула многообещающе Оля.

— А кто это? — Ромка был недоволен тем, что ему не стали жать руки.

— Ланаор, кто еще. Такой зануда.

Тем временем Ланаор замедлил шаг и слегка повернул голову.

— Пошли скорее, а то еще больше влетит, — шепнула Оля Ромке.

Их появление на террасе совпало с возвращением с купания четы Карпенко. Надо сказать, в поезде тетя Валя дала Оле почитать целую стопку модных журналов, ведь девочки должны быть в курсе последних тенденций, да и время летит незаметнее, когда чем-то занят. Именно там Оля увидела фотографии красоток в довольно смелых купальных костюмах, потому Наташин ее ничуть не смутил, тем более что он не был настолько открытым. Но Ланаор не мог быть в курсе земной моды, потому, когда он увидел идущую по пляжу жену Егора Николаевича, то стал красным как помидор. И отвернулся, пробормотав какие-то ругательства, какие именно, Оля не расслышала.

Схватив полотенце, которым до этого вытирался Ромка, Оля поспешила к Ромкиным родителям.

— Наташа, возьмите. Егор Николаевич, к нам Ланаор в гости пришел.

— Вот и замечательно, — Егор Николаевич даже обрадовался.

Наташа ушла в дом переодеваться, Ланаор увел Егора Николаевича куда-то за деревья, видимо, для важного разговора.

— Олечка, что тут произошло? — из дома вышла Агнесса Ильинична.

— Ну, ничего особого. Кажется, нас сейчас всех отправят обратно в Ленинград, — радостно рапортовала Оля.

А потом подумала и добавила:

— Или еще куда-нибудь.

Но ничего такого не произошло.

Немного погодя мужчины вернулись.

— Что ж, располагайтесь, отдыхайте, — сказал Ланаор Егору Николаевичу, — чувствуйте себя как дома. Вас никто не потревожит.

Потом повернулся к Оле:

— Эриния, душа моя, нам пора.

Ну хоть портала у всех на виду не стал создавать, взял ее за руку и повел обратно к пруду с рыбками.

— Мы еще обязательно увидимся! — крикнула Оля на прощание новым знакомым.

Теперь она ничуть не сомневалась, что именно так и будет.

— Ты меня огорчила, — сказал Великий Магистр.

— Я хотела помочь Егору Николаевичу. А еще у меня для вас есть подарок.

Эриния стояла перед наставником, виновато опустив голову. Великий Магистр сидел за массивным столом, глядя на девочку сверху вниз.

— И для тебя тоже, — добавила Эриния, робко глянув на расположившегося поодаль в кресле Ланаора.

— О! Так значит, тот внушительный счет, который я только что оплатил, это был мне подарок?

— Звучит любопытно, — проговорил Великий Магистр, — и что там?

Тон его голоса приободрил Эринию.

— Канцелярия из Ойестена. Только Ланаор так неожиданно появился, что я пакет забыла забрать. Он там в доме на подоконнике остался.

— То есть я еще и виноват? — уточнил Ланаор.

— Получается, что в некотором смысле, если разобраться, то…

— Ладно, можешь не продолжать. Я побеспокоился о твоей покупке, держи.

С этими словами Ланаор сотворил из воздуха тот самый сверток из магазинчика.

Эриния положила сверток на стол перед Великим Магистром и начала его аккуратно разворачивать.

— Наставник, это красивое самопишущее перо вам, и бутылек чернил тоже.

— Так это такое же перо, как у тебя? — спросил Великий Магистр у Ланаора, глаза старика засияли от счастья.

Он бережно принял подарок из рук Эринии.

— Это даже еще красивее, — сказала она.

— Признаться честно, я ведь мечтал о таком. Воистину порадовала старика.

Девочка даже смутилась от похвалы.

— Простите, наставник, я не подумал, — виновато пробормотал Ланаор.

— Ничего, ничего, это не страшно. Спасибо, Эриния. А как это работает? Залей в него чернила.

— Я сделаю, — Ланаор опередил Эринию, услужливо наполнил ручку чернилами и подал наставнику. Даже лист бумаги положил для пробных записей.

— Отличная вещь, — довольно зацокал языком Великий Магистр.

— А это тебе, держи, — протянула Эриния Ланаору второй бутылек чернил.

— Спасибо, я очень тронут. А остальное… кому? — осторожно поинтересовался он, глядя на стопки цветных бумаг, еще один набор для письма и прочее.

— Мне, конечно, — удивилась Эриния вопросу, — я ведь теперь буду учиться у Великого Магистра, думаю, на первое время хватит.

— А… — понимающе ответил Ланаор.

— Наставник, вы больше на меня не сердитесь? — спросила Эриния Великого Магистра.

— Еще немного сержусь, — подумав, ответил тот.

— И что мне надо сделать, чтобы вы перестали сердиться?

— Я, между прочим, очень надеялся услышать рассказ о твоём необычайном путешествии, а ты оставила старика ни с чем. Не находишь это несколько обидным?

— Я бы точно на такое обиделась, — согласилась Эриния.

— Тогда, может, сейчас? Вот и Ланаор с удовольствием послушает. Мальчик мой, обеспечь-ка нам вкусных пирожных.

Предчувствуя очередной нелегкий разговор с женой, Ланаор послушно вышел и вскоре вернулся с Тутелариусом, помог ему накрыть чайный столик.

А Эриния второй раз за сутки получила возможность заново пережить все свои приключения. Обладая цепкой памятью, она рассказывала подробно, не упуская мелких деталей. Однако, дойдя до встречи с новыми жильцами их квартиры, начала все чаще зевать, сон окончательно сморил ее на описании домашних тапочек Агнессы Ильиничны.

Ланаор бережно отнес девочку в ее комнату и уложил в постель. Потом вернулся к Великому Магистру.

— А ведь очень любопытный расклад получился, ты не находишь? — спросил наставник.

— Согласен, в этом что-то есть. Теперь он будет заботиться не только о защите наших земель, но и о безопасности своей семьи. Мне вот только интересно, оно само так получилось, или это был новый план Всевидящей?

— Нам никогда не постичь глубины замыслов Создательницы, — повторил свою излюбленную фразу Великий Магистр.

На этот раз Ланаор не стал спорить.

За дальним сараем толпа издевались над девчонкой, такой же детдомовкой, как и сами. Оля тихонько наблюдала за происходящим из своего укрытия, от страха у нее тряслись колени, она даже дыхание сдерживала, чтобы не выдать себя.

— Больно! — жалобно пискнула девчонка.

Между основаниями ее пальцев были зажаты палочки, мальчишка с ухмылкой сжимал пальцы, причиняя несчастной мучительную боль.

— Признавайся, гадина, или будет еще хуже.

— Давайте закопаем ее здесь.

— И то верно, таким крысам не жить.

— Я больше не буду, не надо, — зарыдала девчонка.

Но это не остудило пыл собравшихся, они продолжали ее мучать и запугивать.

— Я больше не буду, я больше не буду, обещаю, — скулила от боли и страха та.

— Клянись жизнью своих родителей!

— Не надо, пожалуйста, я обещаю, честное слово больше не буду, — умоляла девочка.

Видимо, мучитель сильнее сжал пальцы, она снова заскулила и сдалась:

— Клянусь… жизнью родителей… больше никогда ничего никому не буду рассказывать про вас.

— Хорошо. Надеемся, ты усвоила этот урок.

Ее отпустили. Один, видимо, самый главный, плюнул девочке под ноги, после чего компания ушла. Оставшись одна, та горько плакала, размазывая грязь по лицу, а Оля все смотрела из своего укрытия. Так и не осмелилась подойти и утешить, испугавшись и на себя накликать такое несчастье.

Случай этот произошел через пару недель после того, как Оля попала в детский дом. С тех пор он застрял в ее голове, время от времени напоминая о себе во снах. И теперь тоже.

Открыв глаза, Оля увидела, что находится в незнакомой темной комнате, на столе едва теплился свет ночника. Остатки сна развеялись, девочка поднялась с постели. Это была ее новая комната в доме Великого Магистра. Оля подошла к окну, попыталась его открыть, но тщетно. На стуле у кровати разложено новое платье, гольфики. Умылась, оделась, привела себя в порядок. Затем осторожно выглянула в коридор.

— Да вы, оказывается, ранняя пташка, — со свечой в руке по коридору шел Тутелариус, — вам завтрак в комнату подать или желаете спуститься?

— А что на завтрак?

— Румяные горячие гренки и сладкий чай.

— Ланаор ушел?

— Еще вечером. Но я могу составить вам компанию.

Этот старик располагал к себе, Оля согласилась. Они спустились в столовую, вскоре Тутелариус подал завтрак. Пока она хрустела вкусными хлебцами, старик потягивал чай, прикрывая глаза от удовольствия. Стерев жир с пальцев, Оля взяла свою кружку.

— Ммм, как вкусно! — не удержалась.

— Мой секретный рецепт заваривания, — глубокие морщины на лице старика разбежались в улыбке.

— Расскажите?

— Тогда это перестанет быть секретом.

— Это да, — согласилась Оля.

Она допила чай, но не спешила выходить из-за стола. Тутелариус тоже никуда не торопился.

— Вы на меня сильно рассердились за то, что ушла вчера?

— Было немного неприятно.

— Простите.

— Да ничего.

— У меня вчера столько всего случилось. И еще я поступила очень плохо по отношению к своему другу. И теперь не знаю, как это исправить. Он, конечно, тоже был неправ, но я была еще неправее, — пожаловалась Оля.

— Расскажите, что произошло и, может, я смогу чем-то помочь.

— Он умеет подчинять, и применил это на мне. Это было не во вред, но я очень разозлилась и взяла с него страшную клятву. А теперь боюсь, что это может исполниться. Скажите, а когда чем-то клянешься, это можно как-то отменить?

Старик нахмурился.

— Недоброе дело.

Он закрыл глаза и погрузился в размышления.

— Я заставила его поклясться жизнью родителей, — добавила Оля, набравшись смелости.

Старик молчал.

— Он так любит свою маму, и папу, как я могла потребовать от него такого? — с отчаянием прошептала Оля.

Качнув головой, Тутелариус тяжело вздохнул и, наконец, открыл глаза.

— Это нехорошо. Но я вижу, как искренне вы раскаиваетесь, а потому будем надеяться, что родители вашего друга не пострадают. Однако впредь воздержитесь от такого. Не клянитесь ничем и не просите клятв от других.

— Конечно! Спасибо, — Оля обрадовалась.

Слова старика сняли тяжелый груз с ее души.

— Вы мне очень помогли. А сейчас мне надо уладить одно дело, я быстро вернусь, обещаю, что больше не буду доставлять неприятностей, спасибо за вкусный завтрак! — она подскочила и понеслась вниз, к зеркалу.

Оле вдруг стало беспокойно за Агнессу Ильиничну, и она решила как можно скорее увидеть ее и убедиться, что все в порядке.

— С добрым утром!

Просторный холл у входа озарило магическим светом. Ланаор стоял, облокотившись о раму зеркала. Пойманная с поличным, Эриния глупо улыбалась, пытаясь срочно что-нибудь придумать.

— Утро доброе. А что ты тут делаешь? — спросила она.

— А ты что тут делаешь? — с не меньшим любопытством поинтересовался Ланаор.

— Хотела Агнессу Ильиничну увидеть, может, надо ей что-нибудь.

— Любопытно. Мне вот тоже очень захотелось увидеть Агнессу Ильиничну. Пошли вместе.

— Тебе-то она зачем? Ты ведь даже поговорить с нею не сможешь, — усмехнулась Эриния.

— Ну вот как-то так, — теперь Ланаор глупо улыбнулся.

И повеяло от этой улыбки таким холодком, что Эринию даже передернуло. Отступать было некуда, пришлось послушно последовать за Ланаором.

Они оказались невдалеке от ярко освещенной террасы, отсюда было хорошо видно сидящих за накрытым столом Егора Николаевича, Наташу, Агнессу Ильиничну и Ромку. Ланаор взял Эринию за руку и присел, чтобы можно было с нею тихонько разговаривать.

— Душа моя, — прошептал Ланаор, — скажи, что это за застолье в столь ранний час?

Действительно, такое обилие и разнообразие блюд выглядело довольно странным для завтрака.

— Кажется, встречают Новый год, — ответила шёпотом Эриния, — сейчас он должен наступить в Ленинграде. Или уже наступил. У нас ужасная разница во времени, это так сбивает. И время года тоже другое, я рассказывала, сейчас в Ленинграде зима.

— Удивительно, чего только не бывает.

До них долетали обрывки разговора, Егор Николаевич размышлял о том, что рано или поздно все мечты обязательно сбываются.

— Смотри, как счастлив Егор Николаевич, — тихонько заметил Ланаор, он не спешил отпускать Эринию.

— Еще бы, — с легкой завистью ответила девочка, — он ведь сейчас с самыми дорогими для него людьми.

— Наставник считает, что будет лучше, если его семья останется здесь, — осторожно проговорил Ланаор.

Он ждал реакции собеседницы и облегченно выдохнул, увидев ликующие огоньки в глазах Эринии.

— Значит, я смогу видеться с Ромкой каждый день?

— Почему бы и нет.

— Как здорово! Мы ведь сейчас подойдем к ним? Скажем?

— А надо?

Эриния не знала, насколько это будет уместным, но что-то ей подсказывало, что лучше сообщить новость именно сейчас.

— Конечно!

— Хорошо, только иди одна. И постарайся без глупостей. Я тебя здесь подожду.

— Как хочешь! — девочка махнула рукой и помчалась к террасе.

— Утро доброе! Новый год уже наступил? Я опоздала?

— Тебя отпустили! — подскочил навстречу Ромка, засияв улыбкой. — Не, еще десять минут, вот ждем.

Он продемонстрировал Оле одетые на руку часы.

— Профессорские, — гордо проговорил, — Агнесса Ильинична подарила.

— Ничего себе! — восхитилась Оля.

Это были очень красивые часы с двумя рядами цифр, большие от одного до двенадцати, маленькие, чуть ближе к центру, от тринадцати до двадцати четырех.

— Даже секунды показывают, — похвалился Ромка, — видишь, вот эта стрелочка?

— Оля, — осторожно спросил Егор Николаевич, — а про тебя знают, что ты здесь?

— Конечно знают, — Оля с трудом оторвала взгляд от Ромкиных часов, — как хорошо, что я еще успеваю встретить Новый год! И у меня для вас хорошая новость! Агнесса Ильинична, Наташа, Рома, вы остаетесь здесь навсегда!

— Что? — растерянно переспросила Наташа.

— Вам больше не надо возвращаться в Ленинград, — пояснила Оля, — вы теперь здесь жить будете!

— Бать, это правда? — Ромка настороженно посмотрел на отца.

Испугавшись, что сейчас все может пойти не так, Оля обратилась к Наташе:

— Но вам ведь здесь понравилось, и Егор Николаевич здесь. Вы ведь хотите с ним остаться.

— Да, конечно, — пробормотала Наташа, наморщив лоб.

— Здесь очень красиво, и еды сколько хочешь. И лето длинное, ведь это здорово, когда лето почти полгода, как в Ташкенте! — продолжила убеждать Наташу Оля.

— Я заметила, здесь южный климат, — Наташа задумчиво отпила из бокала.

— Нет, так не пойдет, у меня ведь в холодильнике продукты, они пропадут, — возразила Агнесса Ильинична.

— Так я сейчас принесу, я мигом, — предложила Оля.

— Но я и вещи не собрала, — сказала Агнесса Ильинична.

— Так пойдемте соберем, — девочка потянула Агнессу Ильиничну в дом.

— Мои модели! — воскликнул Ромка.

И только Наташа с Егором Николаевичам остались сидеть за столом.

— Наташ, ты правда хочешь остаться? — спросил Егор.

— Да, я хочу остаться с тобой.

— Не передумаешь?

— Почему я должна передумать? — удивилась Наташа.

Ее затуманенный взгляд прояснился.

— Глупый, куда я без тебя? Только вот Ромке школу бы хорошую.

— Сделаем, не вопрос, — Егор обнял жену, — и что их понесло прямо сейчас? Не Новый год, а какой-то кавардак.

— Это точно, — счастливо прижалась к нему Наташа.

— Секундочку, — Ланаор шагнул в коридор Тихоновых следом за Олей, — мне так интересно посмотреть на этот твой Ле-нин-град, не смог удержаться.

— Молодой человек, ну нельзя же появляться так внезапно, — охнула Агнесса Ильинична.

— Чего хочет эта женщина? — спросил Ланаор у Оли.

— Ты ее напугал. И вообще вроде как без приглашения в чужую квартиру вломился.

Она повернулась к Агнессе Ильиничне:

— Ланаор поручился за меня, и теперь переживает, что я снова сбегу, или натворю чего-нибудь. Но вообще он хороший.

— Понятно, хорошо, располагайтесь, — Агнесса Ильинична ушла в свою комнату.

— Я не вломился, — холодно проговорил Ланаор, — к тому же, не забывай, что за все твои поступки мне отвечать. Так что смирись с моим присутствием.

Он состроил довольную гримасу.

— Лучше совсем не улыбайся, у меня от твоей улыбки мурашки жуткие, — пробурчала Оля.

— Послушайте, — прервал непонятный для него разговор Ромка, глядя на часы, — а ведь мы еще успеваем салют посмотреть!

Не раздумывая, рванул к окну большой комнаты и распахнул плотно задернутые шторы. Ба-бах! — раздалось где-то невдалеке, небо окрасилось огромным красным цветком. Если Оля когда-то и видела салют, то он успел совершенно стереться из ее памяти. Теперь она смотрела на распускающиеся один за другим гигантские шары, зрелище было фантастическим, сказочно красивым, оно привело ее в полный восторг.

— Смотри! — крикнула она Ланаору. — Смотри! Это так похоже на благодатный дождь! Нет, это даже лучше, смотри, смотри туда, ой!

Бабахнуло совсем рядом, комнату осветило ярким синим светом.

— Вот это мощь, — выдохнул Ромка, — на полнеба!

Дети были так увлечены салютом, что им и в голову не приходило посмотреть на Ланаора. И это хорошо, ведь изумление и растерянность, написанные сейчас на его лице, явно уронили бы с таким трудом завоеванный авторитет. «Саахова борода — бормотал Ланаор, — что тут вообще происходит?»

Салют закончился.

— Теперь точно с Новым годом, товарищи! — Агнесса Ильинична вошла в комнату, в ее руках был только небольшой сверток.

— Ой, я мигом! — Ромка помчался собирать свои модели.

— Этот салют… он такой… потрясающий! — все еще под впечатлением от зрелища проговорила Оля.

— Да, я смотрела из своего окна, великолепно, — подтвердила Агнесса Ильинична.

— Это все вещи? Или надо помочь с сумками? Я могу попросить Ланаора.

— Нет, Олечка, не стоит. Я останусь здесь. А это тебе, новогодний подарок, — Агнесса Ильинична протянула Оле сверток.

— Но… почему?

Она взяла подарок, от огорчения даже забыв поблагодарить за него.

— Кто будет ухаживать за могилой моего мужа, Олечка, если я уйду с вами? Он так много для меня сделал, разве могу я допустить, чтобы на его могиле вместо цветов стали расти сорняки?

— Но…

Оля подошла к Агнессе Ильиничне и обняла ее.

— Я готов, — в комнату вошел Ромка с огромной коробкой в руках.

— Идите. И не переживайте за меня, — Агнесса Ильинична потрепала Ромкины вихры.

— Что-то я ничего не понял, — Ромка смотрел то на Олю, то на Агнессу Ильиничну.

— Нам пора, — Оля опустила глаза.

Она открыла портал прямо на террасу. Первым вышел Ромка с коробкой, потом Оля, следом Ланаор.

— Наташа, не переживайте за меня, у меня все будет хорошо, — крикнула Агнесса Ильинична Наташе, — берегите себя, мои родные, я буду молиться за вас.

— Погодите, что это значит? — Наташа подбежала, но портал закрылся, только колыхнулось сияющее марево и погасло.

— Я совсем забыла… — спохватилась Оля.

Она бросилась в дом, туда, где на стене висело зеркало.

— Агнесса Ильинична! Агнесса Ильинична!

Но теперь видела Оля только себя, холодное стекло не хотело больше открывать путь в квартиру Тихоновых.

— Агнесса Ильинична! Так, ничего, сейчас все получится…

Но как Оля ни старалась, портал больше не открывался.

— Нам пора, — сказал Ланаор.

— Это ты так сделал? — спросила Оля.

— Нет. Эта магия мне неподвластна, — ответил Ланаор, — мои передвижения ограничены исключительно этим маленьким мирком.

— Да не расстраивайся ты, наверное, на сегодня исчерпался лимит переходов. Завтра еще попробуешь, — подбодрил ее Ромка.

Только ни на следующий день, ни через месяц, ни даже через год портал не открылся. Встретиться вновь с Агнессой Ильиничной им было суждено только через десять лет.