По старой дороге далеко не уйдешь

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Петухов сидел перед верстаком и проверял сейфовые замки. Два из них предназначались Кочкареву, остальные он сделал для себя. Очень пригодились отштампованные детали, которые он принес со старого своего завода, где изготовляли замки к сейфам. Он и здесь, в институте, мог починить любой испорченный замок, смастерить ключ к самому сложному сейфу.

Петухов отрегулировал очередной замок, положил его на верстак и взял следующий.

— Хочешь жить — умей вертеться, — сказал он.

Буданов поднял голову, отложил напильник в сторону.

— Не жизнь будет, а вертихвостка, — возразил он. — По-моему, так: хочешь жить — не вертись!

— Вертись или не вертись, — нахмурился Петухов, — а жизнь заставляет делать свое. К примеру, вчера я отвозил из столярной мастерской на своей машине шкаф на квартиру Никанора Никанорыча. Попросил он меня, разве откажешь? Думал, потрачу час, а потерял целый вечер. Отъехали километра два — колесо спустило. Запасного не было. Достал насос, стал накачивать — камера худая. А как на грех резину и клей оставил в гараже. Говорю Никанору Никанорычу: или машину нанимайте другую, или ждите меня, пока съезжу в гараж. И пока я ездил, снимал колесо да чинил камеру, он битых три часа сидел в машине.

— Вероятно, размышлял, платить тебе за машину или не платить, — засмеялся Ремизов.

— Об этом он и не подумает, — Петухов махнул рукой.

— Конечно, — проговорил Ремизов, — ты же его подчиненный.

— По-твоему, и уважение не сделай?

— У Никанора Никанорыча на изготовление шкафа разрешение было? — поинтересовался Буданов. Его удивило, что Петухов, не стесняясь и никого не боясь, откровенно рассказал об этом, как об обычном деле.

Спохватившись, Петухов понял, что сболтнул лишнее.

— Я не любопытный, не интересовался…

— А если бы остановили, спросили, что и куда везешь?

На лице Петухова заиграла улыбочка:

— Со мной рядом Никанор Никанорыч сидел, а он не дурак, не боялся же, что его шкаф на крыше частной машины три часа напоказ всей улице стоял.

— Значит, разрешение было, — сказал Иван.

— Интересуешься? Узнай! Но я бы не советовал: любопытных не любят.

— А ты хочешь, чтоб тебя любили?

— А то как же?

Буданов покачал головой:

— Не думаю, чтоб тебя любили.

Петухов вертел ключ в замке, слушая, как внутри щелкает затвор.

— Смотря кто.

— Конечно, — согласился Иван, — коль такие, как ты…

Петухов прищурился:

— А такие, как ты?

— Такие, как я, постараются вразумить.

— Напрасно… У самого разумишко есть.

— Разумишко, может, и есть, а разума не видно.

— Без него проживу.

— Смотря как…

— Не хуже твоего проживу. И, вообще, чего ты ко мне прицепился?

— Да так, — Иван снова взялся за работу.

Ему нужны были дюралевые уголки. На складе их не было. Он стал искать в мастерской, надеясь найти хоть какие-нибудь обрезки. Обошел слесарную, оглядел все верстаки, нагнувшись, заглянул под верстак Петухова и увидел там четыре небольших уголка, аккуратно перевязанных веревочкой. Он вытащил их.

Петухов вскочил со стула:

— Не трогай, не для тебя заготовили!

— А для кого? — спокойно спросил Иван.

— Не твое дело! — отрезал Петухов и вырвал из рук Ивана связку.

— Мне уголки нужны срочно, а тебе не к спеху, возьмешь потом со склада.

— Мне тоже срочно нужны.

— Зачем?

— Не твое дело! — Петухов выдвинул нижний ящик верстака, положил туда уголки и запер ящик.

— Да для аквариума ему, — пояснил Ремизов. — Подрядился сделать одному человеку.

Неожиданно появился Кочкарев. Поглядел на раскрасневшихся Петухова и Буданова.

— Что за шум? — спросил он, стараясь понять, в чем дело.

— Буданов нашел под верстаком Петухова уголки, а тот не отдает, говорит, самому нужны, — сообщил Ремизов.

— Если нужны, зачем отнимать? — Кочкарев строго посмотрел на Ивана.

— Для дела, — сказал Буданов.

— У Петухова тоже дело.

— Личное дело.

— Откуда знаешь? Раз заготовил, пусть и пользуется ими.

— Вот те раз! — воскликнул Иван. — Мне для производства, а ему для халтуры.

— Ну какой халтуры?.. Уголков-то в общей сложности двух метров не будет. Стоит ли заводить разговор?

— Но их нет, — упрямо сказал Иван, — а мне нужны.

— Поищи!

— Искал.

— Поищи еще. — Кочкарев повернулся и ушел.

— Ну и ну, — проговорил Иван. — Это первый случай в моей жизни, чтоб на производстве такое происходило…

Через два часа Петухов отрегулировал все замки. Несколько штук запер в ящик, два завернул в газету, взял сверток и отправился к Никанору Никаноровичу. Тихонько вошел в кабинет, положил сверток на стол. Кочкарев развернул газету, внимательно рассмотрел замок. Потом взял другой, повертел в нем ключом.

— Таких в магазинах не купишь, — довольно сказал он. — Интересно, сколько бы они стоили?

— Дорого бы стоили, — ответил Петухов.

Никанор Никанорович улыбнулся:

— А ты почем загоняешь?

— Загоняю? — хмыкнул Петухов. — Делаю знакомым. Пристают… Деньги-то с них не возьмешь — неудобно.

— Ладно, ладно, — снисходительно проговорил Кочкарев. — Ты вот что, Сеня, похитрей будь, а то не мог придумать, для какого дела нужны тебе уголки. Впредь, что бы ты ни делал, толкуй: для нужд института. Про замки тоже. А коль что, отсылай ко мне, я найду, что сказать.

— Да я так и делаю. Это Ремизов узнал от кого-то и растрепался.

— А ты почему с ним не дружишь?

— Какой-то чудной он! То ли свой, то ли чужой, — не поймешь.

— Свой или чужой — дружить надо. Для дела надо, понимаешь? Он, кажется, пьет?

— Пил… В последнее время остепенился.

— Пусть лучше пьет. — Никанор Никанорович подошел к шкафу, открыл дверцу, достал бутылку, отдал ее Петухову: — Угости Ремизова, это спирт.

— В рабочее время? — поразился Петухов.

— Весь смысл в этом, Сеня. Надо, чтоб на работе он раза два-три был пьяным. Угощай так, чтоб на ногах не стоял, а сам не пей. Буданова тоже пригласи.

— С Будановым ничего не выйдет.

— А ты попробуй.

— Нет, нет! — Петухов замахал руками. — Буданов водку в рот не берет.

— Сделай так, чтоб взял. Знай, Сеня, все, кто пьет, начинали выпивать не на свои, а на чужие денежки.

— Постараюсь… Но Буданова исключаю. Это такой человек! Даже боязно приглашать. А Ремизов, думаю, клюнет.

— Начинай с Ремизова, а он втянет и Буданова. Будешь приглашать, скажи, что я уехал, в мастерской сегодня не буду, остались, мол, одни.

Когда Петухов вернулся в мастерскую, он застал Ремизова за работой.

— Фрезеруешь? — не зная с чего начать, заговорил Петухов.

— Как видишь, — не отрываясь от дела, ответил Ремизов.

— Нехорошо получается. — Петухов деланно вздохнул.

— Что нехорошо? — Андрей посмотрел на него.

— Работаем вместе… Дружить бы надо. А мы из-за пустяков треплем друг другу нервы.

Ремизов глядел, как фреза, срезая металл, шла по продольной ровной, как струна, риске.

— Чего же ты хочешь? — Он поднял глаза на Петухова.

— Как-то надо по-другому…

— А именно?

— Чтоб раздора между собой не было. Думаешь, мне жалко было уголки? Сказал бы Буданов по-хорошему, отдал бы. А то начал показывать свой принцип. Надо как-то помириться… У меня есть бутылка спирта. Никанор Никанорович куда-то уехал, сказал, в мастерской сегодня не будет. Закуску найду. Организуем? Чего бояться, выпьем втихую, все в ажуре будет.

Видя, что фреза дошла до поперечной риски, Ремизов выключил самоход.

— Буданов не пьет. — Андрей сдул со станины стружки. — Я тоже бросил. Та пьянка, которая была у тебя, была последней. Зря хлопочешь. — Он снял болванку и на ее место стал устанавливать другую.

— Ты бросил пить? Уж не Буданов ли повлиял?

— А ты хочешь, чтоб ты повлиял?

— Мне все равно, но без выпивки как-то скучно.

— Скучно — так пей! Но на работе не советую. Я, например, на работе никогда не выпивал, вроде как совесть не позволяла.

— Ну что ж, — Петухов пожал плечами, — я хотел от души.

— Спасибо, — сказал Ремизов, — но у меня тоже душа…

К вечеру Петухов пришел к Никанору Никаноровичу: доложить, что с «мероприятием» ничего не вышло.

Никанор Никанорович взял со стола какую-то бумагу и долгим, изучающим взглядом посмотрел на Петухов а.

— Ты что же, — сказал он угрожающе, — купил какие-то ворованные шины, попался с ними и молчишь? Пришло письмо из суда, требуют тебя обсудить на общем собрании. Как это получилось?

Сообщение заведующего ошарашило Петухова. Он с трудом заставил себя заговорить.

— Как?.. Мальчишки у одного инженера с машины сняли. По дешевке загнали мне. Потом, когда все открылось, шины у меня изъяли. Пришлось сказать, у кого купил. В качестве свидетеля вызвали в суд. Судья все допытывался, на какие деньги я купил машину.

— Хорошо еще отделался, Сеня. Могло быть хуже… А письмо — ерунда. Можно и не обсуждать. Повременим, а там видно будет.

— А я не боюсь, — воспрянул духом Петухов, — пусть обсуждают! Я же не воровал.

— Молод ты еще, Сеня… Ну ладно… Ремизов, значит, не стал пить?

— Он все к Буданову жмется, чем-то тот его обворожил. Разъединить их надо.

— Правильно говоришь, Сеня. Для этого тысяча способов существует, выбирай какой.

— Попробую, может, что и выйдет.

Вернувшись, он убрал инструмент, запер ящик, смахнул ветошью с верстака мусор и отправился к раковине мыть руки.

— Гусь какой, — сказал Ивану Ремизов. — Сегодня в рабочее время звал меня спирт пить и велел тебя пригласить.

— Это после того, как мы с ним столкнулись? — удивился Буданов.

— Ну да!

— Противника во мне почуял.

— Никанор Никанорович тоже почуял, он-то матерый.

— А ты молодец… Не поддался, — одобрительно сказал Буданов. — Кажется, я в тебе не ошибся.

— Я тоже не ошибся… По рукам?

— По рукам!.. Тут нужно будет за многое бороться, и делать это лучше не одному.