Подарок Параскевы

Глава 10: Эта магия и та… магия

— Уймись, Матвей, Уймись же. Откуда только в тебе столько страсти. Кто у нас богиня любви: ты или я?

— Богиня, конечно же, ты. Я так — просто бог.

— Просто бог, сегодня Владыка пожалует обсуждать план свадебных мероприятий. Не хочу выглядеть сонной мухой. Мои способности уже не те. Мы с тобой сколько уж кувыркается? С полуночи. А сейчас четыре утра.

— Всего-то четыре часика. Мне для любви целой жизни мало.

— Утомил ты меня. Ох, утомил, — застонала Параскева под напором тёплой мягкой ладони, которая скользила по её телу, как ладья по Дунаю, но сопротивляться не могла. Да какой смысл сопротивляться, когда томление и усталость в радость…

— Ну вы и дрыхнуть! Уже одиннадцатый час дня! Я от нетерпения встала в восемь часов. Уже и позавтракала, и пообедала, и скоро поужинаю, наверное. От волнения. А вы всё спите!

Параскева вышла из спальни и, качнувшись, быстро оперлась о косяк.

— Стоять, мой стойкий оловянный солдатик, — подхватил её Матвей.

— Чот вы как-то местами поменялись. Раньше это была мамкина реплика?

— Ха-ха! Не шути так! — усмехнулся Матвей.

— В каждой шутке есть доля шутки. Чувствую на себе груз веков, — томно произнесла Параскева. Но ничего. Сейчас соберемся, и всё будет, как прежде. Она поцеловала Матвея, вдохнула поглубже воздух августа, порывом проникший в открытое окно и пошла умыться.

По небу ходили чёрные тучи, и дождь, начавшийся с ночи, то замолкал, то снова возобновлялся, барабаня по железным подоконникам.

Параскева напекла ватрушек с творогом и, позёвывая, смотрела в окно, отхлёбывая из кружки ароматный малиновый чай. На ватрушку она тоже щедро положила малинового варенья.

— Тишина. Вот где благодать! Воскресенье. Дождь стучит. Чай и ватрушки с малиновым вареньем.

— Напиши об этом книгу, мам!

— Сейчас в моде книги о том, как меньше есть, а не о том, как трескать ватрушки с вареньем. Она явно не станет бестселлером.

— Книгу о счастье. Напиши книгу о счастье. Из чего состоит счастье и как его добиться.

— Счастье любит тишину. Вот такую, как сейчас. Этого никто не поймет. Для сегодняшнего человека счастье составляет суета. Суета впечатлений, эмоций. Даже экономика сейчас называется: экономика впечатлений. Впечатли, удиви, продай эмоцию! Сколько в человека вмещается всего… На самом деле не больше, чем он готов поглотить. Еды, одежды, милых и очень нужных вещиц, услуг, информации в каждом напихано уже, наверное, под завязку? Вау-эффект — вот что хорошо продаётся. Я не смогу это дать. Единственное, что я могу дать — это любовь. Любовь, которую можно ощутить. А не ту о которой пишут в пикантных изданиях. Любовь — это то, что каждый может найти в себе, раздавать и принимать, но боится. Боится быть непонятым, обманутым и раздавленным. Одни считают умение любить слабостью, поэтому им не хватает любви. Они берут её за деньги и бесплатно, цинично смеются на теми, кто искренен, и никак не могут насытиться. Другие, осмеянные и обманутые повторно уже не торопятся показывать чувства. Третьи — кастраты от рождения. Они не могут чувствовать. Оргазм — да. Любовь — нет! Никому из них не нужна моя книга.

— Мама! С такими мыслями в пору в монастырь уйти.

— В монастырь меня не примут. Я слишком земная. Им нужна любовь неизъяснимая. Любовь к тому, о ком ты не знаешь ничего. Я бы назвала религиозное чувство восторгом. Да, восторг! Я не знаю, кто Он и как Он создал всё, что меня окружает. Эту Вселенную. Но, глядя на мир, я ощущаю восторг. Восторг масштабу, красоте, стройности. Но мир человеков, включая меня, или авов, или людей — он не столь гармоничен. И я не нахожу в себе желания любить Создателя за этот мир. Раньше на Руси говорили «жалеть». Никого такого слова «любовь» не было. Так вот, человека я готова жалеть, лешего, альвоведе. Потому что жизнь — это страдание. А страдает ли создатель?

— Анафема. Однозначно! Про страдания говорил Будда.

— Я с ним во многом согласна. Но не во всем.

— А что ты считаешь, пап?

— Я не настолько умен, чтоб вмешиваться в ваши философские беседы. Ого-го! Но в принципе согласен с Параскевой. Я никогда не мог так абстрактно мыслить, чтобы признавать что-либо истинным, независимо от фактического или логического обоснования.

— Религия не относиться к философии? Я правильно понимаю?

— Насколько мне известно, нет. Философия — наука всех наук. Из неё вышла физика, биология, психология…

— Интернет говорит, что религия — это система взглядов, веры в сверхестественное. В магию. Мааам? — удивленно поднимая взгляд от телефона, сказала Алёна.

— Видимо, магия магии рознь! — пожала плечами Параскева и, улыбнувшись, развела руками. — Помнишь, как в Средневековье ведьм гоняли? Разборки на районе, не иначе. Одна братва успешно сменила другую.

— Хаахах, — засмеялись все хором и в разнобой.

В глаза ударил яркий свет, и семейство магов повернулось к окну, где крыльями по стеклу билась жар-птица.

— Прибывает. Это посланец, фантом. Вот чем тебе ни голубь?

— Вау! Надеюсь, никто этого больше не видел?

— Думаю, нет, — игриво улыбнулась Параскева и стала собираться. — Обсуждение состоится во дворце Владыки. Собирайтесь.