В ту минуту, когда Евгения Гарен или Бирюза, переодетая работницей, отправилась на улицу Шарон, наемная карета выехала с улицы Клиши и остановилась перед решеткой сада отеля Монсей.
Из нее вышла женщина, одетая в черное платье и завешенная густым вуалем; по ее скорой походке можно было заметить, что она молода. Она так смело позвонила у решетки, как будто бы возвращалась к себе домой.
Когда ей отворили ворота, она быстро прошла через сад к главному входу отеля.
- Эта дама,- сказал лакей Бирюзы,- пришла сюда, как к себе в дом! Однако я никогда не видал ее.
- Госпожа Женни здесь живет? - спросила посетительница, поднимаясь на крыльцо.
- Здесь,- отвечал лакей бесцеремонно и почти дерзко.
Посетительница была одета вся в черном и с простотою, приличною честной женщине; это было достаточной причиной для того, чтобы вызвать дерзость лакея, служащего у женщины такого сорта, как Бирюза.
- Здесь,- повторил он,- да только ее тут нет.
Она подняла вуаль и сказала ему повелительным тоном, по которому лакеи без ошибки узнают тех, на кого привыкли смотреть как на своих повелителей.
- В таком случае ведите меня в залу, я подожду.
Повелительным жестом она приказала ему посторониться и вошла в сени, потом спокойно повернула направо, к залу, дверь которого она отворила не Задумываясь.
Лакей остолбенел.
Баккара - так как это была она - бесцеремонно села у пылавшего камина в большое кресло, стоявшее тут же и в то время, когда она была здесь хозяйкой, сэр Вильямс купил отель с мебелью, и Бирюза ничего не принесла в него, кроме ночного чепца и надежд.
Баккара подала лакею свою визитную карточку и сказала:
- Когда ваша барыня придет, вы скажете ей, что я жду ее.
Лампа, стоявшая на камине, бросала свет на лицо Баккара, могущественная красота которой окончательно смирила дерзость лакея и заставила его оробеть.
- Ваша барыня ушла? - спросила она, устремив на лакея тот зоркий взгляд, который не допускает подчиненного до лжи.
- Точно так, сударыня,- отвечал он.
- Когда она придет домой?
- К обеду, через час.
- Хорошо, можете уйти.
Баккара повелительно указала ему на дверь. Лакей пошел к горничной и рассказал ей о странном посещении женщины, вошедшей в отель, как на завоеванную землю.
- Я догадываюсь, кто должна быть эта женщина, - сказала горничная.
- Кто же? - спросил лакей с любопытством.
- Дама, которую барыня ждет каждый час.
Лакей посмотрел на визитную карточку и прочитал: «Мадам Шармэ».
- Это она? - спросил он.
- Я не знаю ее имени, но должно быть она.
Через час после этого возвратилась Бирюза.
- Сударыня,- сказала ей горничная, побежавшая встречать ее, - в зале вас ждет какая-то дама.
- Ах! - сказала Бирюза, вздрогнув.
- Вот ее карточка.
- Это она! - подумала Бирюза.- Иди, переодень меня.
Она уже собралась идти в свою гардеробную, но вдруг воротилась назад… В ее голове мелькнула, как молния, вдохновенная мысль. Бирюза была почти гениальной женщиной.
Она воротилась назад и вошла в зал. где сидела Баккара, погрузясь в воспоминания о прошлых днях.
Бедная женщина, очутившись в доме, где она провела первые годы своей беспутной жизни, и в зале, где каждая вещь напоминала ей прошедшее, сидела, глубоко задумавшись. Не безнаказанно же эта изящная женщина была развратницей Баккара, с ангельской улыбкой и с железным сердцем, из любви к которой стрелялись, и в которую влюбился барон д’О, бывший несколько времени первым львом Парижа; не могла же она забыть этого навеки. Сидя в этом зале посреди глубокого безмолвия, она подумала, что возродилась из своего пепла; она перенеслась в далекое прошлое и спросила себя: не сон ли ее настоящее?.. Ее раскаяние, ее строгая жизнь, ее мрачный и холодный дом на улице Бюси - не галлюцинация ли? Наконец, не все ли она та же Баккара, та же безумная продажная дева, забирающая в свои расточительные руки сердца и деньги.
Шум двери, отворенной Бирюзой, вызвал госпожу Шармэ из задумчивости…
Она посмотрела на свой черный костюм и вспомнила, что на ней нет ее домашнего бархатного платья гранатного цвета, подбитого голубою подкладкой… Она возвратилась к действительности, Баккара перестала существовать…
Существовала только госпожа Шармэ, строгая дама-благотворительница.
Она оглянулась, чтобы увидеть, кто вошел. На пороге стояла Бирюза, одетая работницей, на голове ее был надет маленький белый чепчик.
Баккара приняла ее за горничную и спросила:
- Ваша госпожа возвратилась?
- Возвратилась, -. отвечала Бирюза, подойдя и поклонясь Баккара.
- Скажите ей, что я жду ее.
- Прошу извинить,- сказала Бирюза, затворив дверь и при- близясь к Баккара,- что я явилась к вам в костюме, по которому вы принимаете меня, вероятно, за горничную.
Баккара удивилась и внимательно посмотрела на нее.
- Это я - Женни.
- Вы?
- И меня зовут также Бирюза.
Баккара окинула ее своим зорким и проницательным взглядом, имевшим способность судить о людях с первой встречи.
Сначала ей показалось, что ее хотят надуть, но когда она наскоро рассмотрела лицо дивной красавицы и ее роскошные белокурые волосы, которые невозможно было упрятать под маленький белый чепец, когда она встретила магнетический взгляд ее больших темно-голубых глаз, когда она заметила, что под широким темным платьем скрывается. стройная, гибкая талия - сомнение Баккара исчезло.
Перед нею действительно стояла Бирюза - женщина, околдовавшая Фернана Рошэ, Фернана, которого она, Баккара, так сильно любила.
- Ах! - сказала она. - Так это вы и есть Женни?
- Это я,- сказала Бирюза с кроткой улыбкой, удивившей Баккара.
Баккара ожидала, что Женни будет говорить с нею с гордым и даже с дерзким видом.
- Мне отдали вашу визитную карточку,- прибавила Бирюза,- и хотя я имею честь видеть вас в первый раз, хотя ваше имя. совершенно неизвестно мне, но прошу вас быть уверенной, что я готова служить вам.
- Действительно,- отвечала Баккара, встав с места и против воли выказав красоту своего высокого стана,- действительно вы никогда не видали меня, и имя, выставленное на моей карточке, неизвестно вам.
Бирюза, имевшая время рассмотреть красоту Баккара, которую последняя старалась скрыть, поклонилась.
- У меня было прежде другое имя…
- В самом деле? - сказала Бирюза, так искусно притворяясь удивленной, что сама Баккара обманулась, несмотря на свою проницательность.
- Это имя,-продолжала она,- увы! имело печальную известность.
Женни смотрела на нее внимательно, как смотрят на тех, которых окружает таинственность.
- Несколько лет тому назад, - продолжала госпожа Шармэ, - меня называли Баккара.
Бирюза вскрикнула, и в этом крике выразилась целая поэма. В нем было слышно удивление, восхищение и почтение.
Бирюзе, дебютирующей грешнице, Баккара должна была казаться каким-то сверхъестественным существом, славе которого и высокому положению завидуют, генералом, покрытым лаврами, на которого молодой поручик смотрит вздыхая.
- Как? - воскликнула Бирюза.- Как, сударыня, вы и есть Баккара?
- Я была ею,- сказала она, потупив глаза,- но теперь меня зовут госпожой Шармэ.
- Ах! - продолжала молодая женщина.- Позвольте мне поцеловать вашу руку, потому что я знаю, чем Вы были и чего вы стоите.
Бирюза схватила руку Баккара, поцеловала ее и продолжала смотреть на нее с наивным восхищением, которое могло относиться отчасти к бывшей продажной женщине и отчасти к той, чье раскаяние равнялось с бывшими проступками. Первое предположение было более вероятно, потому что Бирюза была теперь такою, какою Баккара была прежде, и потому что порок точно так же, как и добродетель, имеет почитателей-фанатиков. Можно было принять и второе предположение, взглянув на холстинковое платье и на белый чепец, в котором была одета Бирюза. Не раскаялась ли уже и она?
- О, да! - продолжала она с жаром, подняв свои большие глаза на Баккара и пробуя произвести на женщину то магическое влияние своих глаз, перед которым преклонялись мужчины,- да, я давно знала вас по имени.
Баккара печально вздохнула.
- Не ваш ли этот дом? Не у вас ли я нахожусь теперь? - продолжала Бирюза, голос которой сделался гармоничен, как напев креолки, как мелодия другого мира.- И что же тут может быть необыкновенного, если в этом доме, где все напоминает о вас, и мебель, и эти картины, и эти предметы искусства, свидетельствующие о вашем отменном вкусе, я узнала вашу историю?
Баккара позволила Бирюзе говорить и внимательно наблюдала за нею.
- Да,- продолжала молодая грешница с одушевлением, - здесь все говорило мне о вас и к тому же у меня целую неделю находился в услужении Жермен.
- Мой кучер? - спросила Баккара.
- Да, он.
- Он говорил с вами обо мне?
- То есть,- сказала Бирюза с небольшим замешательством,- он отвечал на мои вопросы, потому что я жаждала узнать некоторые подробности из вашей жизни…
- Боже мой! - прибавила Бирюза, покраснев и не выпуская руку Баккара, которую она жала в своих, - если вы не будете обещать мне оказать совершенное снисхождение, я никогда не осмелюсь.»
- Говорите, скажите мне все, дитя мое,- сказала Баккара ласково.
- Итак,- продолжала Бирюза все с тем же восхищением,- вы жили в том же кругу, где живу я, прежде, нежели сделались женщиной благородною и святою из всех женщин: у вас были лошади, кареты, любовники…
Ангельская улыбка появилась на лице Баккара.
- Говорите все, дитя мое,- сказала она,- вы не обидите меня.
- Одним словом, вы были львицей, а я еще только дебютировала в то время и была почти ребенок, но я уже так много наслышалась про вас, что хотела узнать, каковы вы, как вы живете, как поступаете… Ваш отель продавался, я и подумала, что, купив его, я наследую вашу славу… Мне хотелось, чтобы меня принимали за вас, поэтому-то я. и взяла к себе в услужение Жермена.
Баккара слушала улыбаясь; Бирюза так дивно играла свою роль чистосердечной женщины, она так простодушно выставляла на вид свою порочную выходку, что даже проницательная, сметливая Баккара едва не вдалась в обман.
- Я так уважала вас по слухам!..- продолжала Женни, все еще пожимая руку Баккара,- что оставила здесь все в том же порядке, как было при вас… Только ваша спальня, мебель из которой вы увезли, не могла быть убрана по-прежнему.
- Ах! - сказала Баккара.- Но кроме моей спальни…
- Все осталось так, как было накануне вашего отъезда: уборная, будуар, зал, вот эта комната…
- А Жермен,- спросила Баккара,- он ничего не говорил вам о моем удалении?
- О, да! Он говорил.
Баккара вздрогнула.
- Что же он говорил вам?
- Он рассказывал мне, что вы; которая однажды безжалостно разорила русского князя, вы, которая славилась бессердечностью и холодно смотрела, как мужчины дрались из-за вас на дуэли, или лишали себя жизни, как фанатики, вы кончили тем, что полюбили…
- Он сказал вам это? - проговорила Баккара изменившимся голосом.
- Да, и полюбили,- продолжала Бирюза,- как можно любить только один раз в жизни, как можем полюбить только мы, женщины, обратившие любовь в ремесло… Потом он сказал мне еще, что из любви к этому человеку вы все бросили, отказались от всего и покинули свет…
- Ах! Он сказал вам и это?..
- Разве это не правда? - спросила развратница наивно.
- Почти правда.
- Как это прекрасно! - воскликнула Бирюза.
- А он… говорил вам о., нем? - спросила Баккара, видимо, смутясь.
Бирюза кивнула головой.
- Что же он говорил?
- Ах, - сказало отвратительное создание, умевшее принимать все формы, надевать все маски, играть всякие роли с одинаковым превосходством,- извините, извините меня… я безумная… Я повернула нож в ране вашего сердца.
Сказав это прерывающимся голосом, она заплакала и упала на колени перед Баккара.
Но Баккара растрогалась ненадолго и тотчас же овладела собой.
- Но, - сказала она. спокойно,- в чем же я должна извинить вас, дитя мое? Какое зло вы сделали мне? И какую глупую историю вам рассказывал Жермен!
Эти слова до невероятности удивили Бирюзу.
Она живо поднялась на ноги, отступила назад и посмотрела на Баккара с недоумением, разыгранным со страшною истиной.
- Итак, это неправда? - воскликнула она.
- Что?
- То, что рассказывал Жермен.
- Посмотрим, моя милая,- сказала Баккара спокойно,- что он рассказывал вам.
- Но вы будете страшно страдать, если это правда.
- Ничего, говорите.
Баккара сказала это коротко и ясно.
- Итак,- начала говорить Бирюза, останавливаясь от нерешительности на каждом слове,- он сказал мне… что человек, которого вы любили… что этот человек… вор!
У Баккара и бровь не шевельнулась.
- Он сказал вам это, и вы поварили?
- Он сказал мне кроме того, что однажды утром… его арестовали здесь… и что вы лишились чувств…
Бирюза остановилась.
- Что же потом? - спросила Баккара.
- Что, придя в себя, вы были почти помешаны и что с тех пор вас больше не видали.
- И все тут?
- Все. Только мне кажется, что я угадала остальное.
- Посмотрим.
- Мне кажется, что вы должны были воспользоваться вашим кредитом, чтобы- спасти человека, которого вы так горячо любили.
- Вы отгадали.
- Ах! - воскликнула Бирюза в сильном волнении,- значит все это правда?
- Почти, я уже сказала вам это. Его действительно арестовали, но он был невиновен…
Бирюза вздохнула свободнее.
- И вы спасли его.
- И вы., были… счастливы?
- Нет,- сказала Баккара глухо,- он не любил меня, потому что любил другую…
- И он… оставил вас?
- Я сама… Но скажите, моя милая, Жермен разве не сказал вам его имени?
- Он сказал мне, что это был брюнет высокого роста и бледный, но его имени он не знал.
- В самом деле?
- О, - продолжала Бирюза,- несколько дней тому назад я еще восхищалась вами, как прежней очаровательной Баккара; я старалась принять вас за образец и подражать вам как можно лучше… но теперь…
Бирюза вздохнула и потупила глаза.
- А теперь… ну, что же? - спросила Баккара.
- Теперь я больше восхищаюсь женщиной любящей, нежели восхищалась той, которая хвасталась бессердечностью.
- А почему же это; моя милая?
- Потому,- проговорила вдруг Бирюза изменившимся голосом,- потому… что я так же, как и вы… полюбила…
Баккара устремила на нее свой ясный и странный взгляд, взгляд, проникавший в глубину сердца, но который Бирюза сумела выдержать.
- В самом деле? Бедное дитя! - сказала она.- Вы любите?..
- О! - сказала Бирюза, положив руку на сердце, можно было бы побожиться, что в этом восклицании Бирюзы вылилась вся ее душа.
- Послушайте,- продолжала она,- я не знаю, что привело вас ко мне… не знаю, чего вы хотите от меня, но ради Бога, дайте мне время все высказать вам, потому что только одна вы можете понять меня… и может быть…
- Что может быть? -г спросила Баккара.
- Дать мне совет.
- Говорите, дитя мое.
- Две недели тому назад человек, купивший для меня этот отель, должен был уехать на другой день утром в Лондон. Он обещал зайти ночью проститься со мною. Я ожидала его, сидя в том кресле, где вы сидите теперь, и когда пробило четыре часа утра в ворота сильно позвонили. Услышав шаги в саду, я побежала… Виконт пришел по обещанию проститься со мной, но с ним были еще два человека, которые несли на руках третьего. Этот третий был в беспамятстве, и из него лилась кровь. Он дрался с виконтом, и виконт перенес его ко мне.
Бирюза остановилась, как будто бы ей стало тяжело удерживать свое волнение.
- Продолжайте,- сказала Баккара ласково.
Тогда Бирюза рассказала коротко, но с красноречием, казалось, исходившим из сердца, которого у нее не было о выздоровлении Фернана, в продолжение которого он находился у нее, потом об ужасе ее, когда она почувствовала, что любит его, и как она выпроводила его с завязанными глазами ночью с тем, чтобы никогда не видеться с ним. Она имела бесстыдство рассказать о своем поспешном отъезде на другой день, о преследовании ее Фернаном, о том, как она уступила ему и возвратилась… Она вошла даже в подробности частной жизни Фернана, рассказала, что у него есть жена и сын, рассказала, как она встретила в лесу де Камбольха… и какая произошла сцена; наконец она сообщила, что решилась удалить Фернана навсегда; после этого она замолчала и посмотрела на Баккара.
- Что же вы хотите делать, теперь? - спросила Баккара ласково.
- Вы видите это платье на мне? - сказала Бирюза.- Я начала краснеть за мою прошедшую жизнь и вспомнила про вас. Теперь Бирюза не существует: перед вами - Женни, которая наняла комнату за двести франков в год и хочет жить в ней трудами своих рук.
- Вы решились на это? - спросила Баккара с видом удивления.
- Да, - отвечала она,-и если он любит меня, тогда, по крайней мере, не скажут, что я расточаю его состояние, я ничего не желаю, кроме любви его.
Женни, замолчала и принялась вздыхать, но Баккара вдруг встала со своего места, резким движением головы откинула назад свою шляпу и из-под нее высыпались, ее густые и блестящие белокурые волосы.
В то же время глаза раскаявшейся развратницы блеснули по- прежнему молнией; на ее губках появилась презрительная и гордая улыбка; г-жа Шармэ превратилась в Баккара, в бывшее отчаянное создание, привлекавшее всю молодежь к своим ногам. Она имела преимущество над Бирюзой как по своему высокому росту, так и по своей роковой опытности.
- Ты очень лукава, моя милая,- казала она ей насмешливым голосом, и Глядя на нее своим, молниеносным взглядом, - но ты забыла, что я Баккара.